Lapsa1
читать дальше
***Ааа, я поняла, что он все время говорит 四сы (четыре) – он на самом деле говорит 是-ши- то есть Да
Когда Тасянь Цзюнь вошел, Гао Батянь топ-топ-топ гонялся на своих маленьких, коротеньких ножках за бабочками, на уже обустроенных Мо Жанем по больше части пасторальных просторах.
Услышав звук, он сразу повернул голову, и, поскольку тормозил слишком быстро, чуть неловко не споткнулся и не упал на землю. Гао Батянь с большим трудом пошатнувшись, остановился, вытянув лапки, поправил листок лотоса на своей голове и прокричал:
- Ай-яй-яй, парнишка, ты, снова наконец-то пришел, я уже не могу, помираю от скуки!!
Тасянь Цзюнь уставился на него, посмотрев всего несколько мгновений, он заключил: очень глупый новогодний пирог, всего-навсего строж.
Он отвел глаза.
Затем, своим острым взглядом, скользнувшим вокруг, он внимательно осмотрел это место.
Этот райский потусторонний уголок был еще не закончен, оставалось совсем немного. Тасянь Цзюнь вполне мог полюбоваться и оценить его прелестную изящность: носящиеся в воздухе сияющие частицы света над садом, маленьких духов, сидящих среди пестиков тычинок и играющих на цитрах и флейтах, золотистый поток пруда с лотосами, в старинным стиле обвитый лианами деревенский домик, пеструю плетеную кушетку из ракушек во внутреннем дворике......
Чем больше Тасянь Цзюнь смотрел на это, тем мрачнее становилось его лицо.
Он знал Чу Ваньнина, на вид суровый и праведный, он на самом деле был очень любопытным и , конечно, такое необыкновенное, не принадлежащее людскому миру место ему безусловно понравится.
Единственное, что могло бы не понравится Чу Ваньнину это только ….
Он обернулся и пристально посмотрел на Гао Батяня.
Его холодные губы чуть приоткрылись, и он мрачно спросил:
- Это дорогое место?
Гао Батянь до сих пор ещё не среагировал на то, что его нрав так сильно изменился, и несколько растерянно проговорил:
- Глупый, глупый, глупый…
Тасянь Цзюнь нахмурил свои длинные брови, и внезапно схватив, поднял его, сжав в руке.
- Йи…
- Кого ты обозвал глупым?
Сачок для бабочек, который держал в лапке Гао Батянь выпал, придушенный Тасянь Цзюнем новогодний пирог закатил глазки, ножки его задрожали и убитым голоском, еле сдерживая нецензурный мандарин он пролепетал:
- Че, че за нах.. обстановка?
Тасянь Цзюнь:
- …..
Оказывается, случилось недоразумение. Тасянь Цзюнь холодно фыркнув разжал пальцы и кинул маленького демона на землю. Гао Батянь потрогал свою шею, дыша через силу, он поднял голову и посмотрел на этого человека, лицо которого было явно затянуто мглой, и внезапно ощутил просветление.
Ага?! Это же не мастер Мо!
Вся деревня новогодних пирогов знала, что натура Мо Жань переключается через каждые трое суток, а он находился в ссылке так долго, что совсем позабыл об этом факте. Человек перед ним с аурой демона во плоти, жестокий и своевольный, да какой он любезный, мягкий и добрый мастер Мо, который был прошлые два дня, очевидно же что…
- Ааа! – истошно завопил Гао Батянь, приготовившись бежать, - Спасите!!! Караул!! Он пришёл!!! У него с собой Бугуй!!!
В конце концов, он так испугался, что даже не заикался.
Пара мягких лапок всего лишь новогоднего пирога Гао Батяня изо всех сил задвигались, закрыв глаза он бежал со всех ног очень долго, а когда чуть приоткрыл глазки, сквозь щелочки обнаружил, что все еще находится на прежнем месте.
- …..
На самом деле, непонятно в какой момент, Тасянь Цзюнь применил заклинание и сотворил духовную клетку, снаружи похожую на колесо от водяной мельницы и Гао Батянь , как хомяк очень долго бегал в этом колесе. Как же он мог куда-то добежать?
Гао Батянь сглотнул полный рот слюны, дрожа обернулся, смущенный и испуганный.
- Братишка, брат…
- Смерти ищешь! – внезапно взвился Тасянь Цзюнь, - Какой ты мне братишка?!*
*弟弟 (диди) младший брат, так же шутливо – пенис, на самом деле мы помним, что он плохо выговаривает слова
- Император, владыка*!
*帝 и 帝君, императорский- ди и владыка – дицзюнь он говорит в оригинале, как всегда, непереводимая игра слов (
Тасянь Цзюнь снова:
- ….
Чтобы продолжить свое жалкое существование, Гао Батянь очень скоро уступил произволу Тасянь Цзюня. Он абсолютно все рассказал императору про шкатулку исполнения желаний и про все вещи, связанные с ней, к тому же сообщив то, ответ на что он меньше всего ожидал узнать….
- Здесь нет трат, дешево, не дорого, не дорого!
Тасянь Цзюнь погрузился в молчание.
Не дорого, никакого расточительства, да еще и все продуманно.
Если противник сделает такой подарок, то как он может сравниться?
...... бля, счастье еще, что он узнал об этом заранее, а то день рождения Ваньнина не за горами, и если бы мастер Мо действительно достал бы эту карту, то он бы точно проиграл.
Тасянь Цзюнь про себя думал, что он не может опять упустить возможность, ему следует обязательно, пока не стало слишком поздно, снести полностью это место и построить заново!
На его красивом лице промелькнула смутная тень, он осматривал построенный мастером Мо пейзаж вокруг жилища и одновременно слушал болтовню Гао Батянь.
Гао Батянь разъяснял:
- Снаружи, наружние вещи, да, можно принести мне и я обменяю их на материалы, да, даже очень красивые. И да, эти материалы самые наилучшие, в предыдущие два дня вы меняли вещи, все да, не очень много монет.
- Ммм.. правда? – перебил Тасянь Цзюнь,- Однако это море цветов похоже, очень дорогое.
- Это да, подарок, подарок.
Тасянь Цзюнь показал на пруд:
- Этот пруд по-видимому тоже не из дешевых.
- Тогда да, вы принесли мне наилучшую вещь, да.
Тасянь Цзюнь навострил уши:
- Наилучшую вещь?
- Это, да.
- Что за вещь? То, что он в состоянии позволить дать тебе, этот достопочтенный тоже сможет, не стесняйся, скажи.
У Гао Батянь от услышанного заблестели глазки:
- Подаришь да? …это, это мне нравится еще сделанный Чу Ваньнином уголь!
- …
Он ошибся.
В этом мире была одна вещь, которая действительно почти параноидально не могла быть подарена.
Это еда, приготовленная Чу Ваньнином.
В этом они отличались с мастером Мо, та личность не имела опыта предыдущей жизни, времени проведенном как живой мертвец в Ушань. Ему не приходилось в этой душной атмосфере и одиночестве сходить с ума и тосковать по этим не очень-то вкусным, но возносящимся паром к людскому миру, яствам. Поэтому мастер Мо никогда не испытывал болезненной привязанности к собственноручным творениям Чу Ваньнина.
Напротив, мастер Мо очень стремился к признанию большим количеством людей и горных духов кулинарных способностей наставника, таким образом порадовав Чу Ваньнина, а если Чу Ваньнин будет рад, то и он будет рад.
Поэтому услышав, что Гао Батяню нравится уголь , приготовленный Чу Ваньнином, он очень хотел поделиться с ним.
Но Тасянь Цзюнь был другим.
Тасянь Цзюнь был похож на голодающего многие десятилетия человека, желающего взять реванш и узурпировать все чувства и мысли Чу Ваньнина. Его стряпню, пусть даже не вкусную, он жадно проглатывал, как голодающий, до боли в желудке, как бы то ни было, он не желал еще с кем-то этим наслаждением делится. Апофеозом был один случай, когда Чу Ваньнин в свободное время наделал пять бамбуковых досок чаошоу, изначально рассчитывая, что этого хватит поесть на полмесяца.
В итоге, Тасянь Цзюнь, зная, что приближаются вторые сутки, когда вернется другая личность, чтобы не досталось ему, кто бы мог подумать, действительно с 11 вечера до часу ночи ушел в укромное место и съел все чаошоу приготовленные на полмесяца.
А потом мастер Мо трое суток пролежал в кровати.
Поэтому услышав, что Гао Батянь вдруг позарился на это, Тасянь Цзюнь пришел в ярость:
- Даже не думай! Сделанный Чу Ваньнином уголь может съесть только этот достопочтенный!
Гао Батянь сквозь слезы смотрел на него.
- И плакать бесполезно!
Гао Батянь, убитый горем, тер лапками глаза:
- Уууу….
Этот владыка такой плохой, подлец!
Раз уж нельзя обменивать уголь, Тасянь Цзюнь сразу стал продумывать другое решение.
- Скажи этому достопочтенному, кроме угля, что еще тебе дать? Что можно обменять на более изысканные и ценные демонические орудия?
Гао Батянь всхлипывая, не хотел отвечать, но не ответить не мог:
- Император, владыка может наугад, как раньше, попробовай да, менять разные вещи, попробовай менять и каждый раз смотреть …
- Мастер Мо тоже так пробовал? - нахмурился Тасянь Цзюнь.
- Угу, - Гао Батянь обиженно закивал головой, - Вы перед этим два дня назад свою одежду обменяли на сад.
- Выходит… сначала он снял одежду, - пробормотал Тасянь Цзюнь в задумчивости обхватив свой подбородок. Он чувствовал, что не может проиграть сам себе.
После этого он снял свой верхнее одеяние и протянул его новогоднему пирогу.
- Это одежда этого достопочтенного, осмотри хорошенько, на что можно это обменять?
Гао Батянь принял эту одежду и поворачивая со всех сторон, очень долго разглядывал сверху донизу и ничего не говорил. Как раз, когда уже у Тасянь Цзюня заканчивалось терпение, он в нерешительности высунул из-за под мантии пол башки, увенчанной лотосовым листом:
- Владыка, обмен, менять это не только мое и человека решение, есть да, правила. Если менять грубо, приблизительно, на вещь которая не соответствует вашим желаниям, может вы опять захотите схватить меня за шею…
- Поменьше болтай! На что в конце концов это можно поменять?!
Голос Гао Батянь стал как комариный писк:
- … существует… есть природное… от грязи, не пачкать… баночки для рог..*
*опять перепутано 洗脚水 – вода для ног, ванночки для ног после мытья, пирог говорит 洗吊水 – мыть капельницу
Тасянь Цзюнь решил, что ослышался:
- Ванночки для ног?
- Да…. Да, баночки для рог – Гао Батянь по видимому собирался зарыдать, запинаясь и задыхаясь он закончил, - Третьего дня третьего месяца помыть, три месяца и накапливается натуральное на травах питание, и вы в будущем по сравнению с тем, что сейчас будете еще сильнее, еще величественнее…
Тасянь Цзюнь замер, лицо его стало чернее дна котла, взбесившись он заорал:
- …ты сдохнуть решил?!
- Хнык-хнык-хнык! Я не хотел!!! – Гао Батянь качая головой громко заплакал.
- С какой стати его можно было обменять на море цветов, а мое на баночки для рог! Тебе кажется, что я нуждаюсь в подобной вещи, а?!
- Хнык-хнык-хнык! Вы не нуждаетесь!!
- Придумай другое!! Можно же обменять на другое!
- Нельзя..
Натолкнувшись на ужасающе страшный взгляд Тасянь Цзюня, Гао Батянь рыдая выкрикнул:
- Не да, я могу решать, у рода нечисти тоже свои правила!
- Что за неизменные правила? Ты так безрассуден, не веришь, что этот достопочтенный убьет тебя?
- Ты отбей меня, я ни на что не годный, еще да, я показываю дорогу!
- Ты…!
Тасянь Цзюнь задохнулся, он превозмог свой чуть ли не фонтанирующий гнев.
- Хорошо, хорошо. Ясно! – Перед большим свершеньем, терпение безгранично как море и необъятно, как небо.
Он все еще рассчитывал с помощью этого новогоднего пирога победить своего противника, мастера Мо.
Поэтому он проглотил поток рвущейся брани, заставил себя успокоиться и сквозь сцепленные зубы процедил:
- Тогда ты можешь сразу сказать этому достопочтенному, что в конце концов подходит для обмена, чтобы построить почти такое же место, но по сравнению с этим из еще лучшего материала?
Гао Батянь задыхаясь проговорил:
- Я, я не могу оступить…
Вены Тасянь Цзюня запульсировали и чуть не лопнули от гнева:
- А если не можешь, то этот достопочтенный в конце концов может изрубить тебя!
- Хнык-хнык-хнык!
Ничего не поделать.
Чтобы не превратиться в плоский, отбитый рисовый новогодний пирог с османтусом*, который только выложить и съесть, Гао Батянь только и оставалось, что плюхнувшись на пенек, всхлипывая, раскрыть все секреты Тасянь Цзюню.
*В отличие от наньгао, похожее на наш пирог с начинкой, чаще в виде маленьких пирожных, чем является наш Гао Батянь, это плоская рисовая лепешка.
Он своей маленькой пухлой белой лапкой долго доставал из своего кармана в переднике потрепанную маленькую книжку из древесной коры, обиженно передав ее Тасянь Цзюню, куда только подевался его совсем недавний воинствующий вид перед лицом мастера Мо. Тасянь Цзюнь тоже не церемонясь, взял этот журнал и со злостью пролистнул пару страниц.
- Цветочный дух, певица… не годиться, гарантировано будет строить глазки Чу Ваньнину.
- Непревзойденная кухарка… тоже не интересно. Поварское мастерство этого достопочтенного гораздо лучше, нет нужды в лишних руках.
Нахмурившись Тасянь Цзюнь очень долго с презрением, вчитывался и, внезапно, среди перечислений что-то привлекло его внимание.
- Застилающий все небо цветочный дождь*.. сплошные перистые облака. После приобретения может носиться по ветру над полями и садами и непрерывно осыпать все цветочными лепестками.
*漫天花雨- фраза так же переводиться как «спасайся, кто может»
Это оригинальный прием, Тасянь Цзюнь прочитал с восхищением и восторженно проговорил:
- Отлично, очень хорошо, как на это обменять?
Гао Батянь протянул слабую лапку и перевернул ему страницу.
И только тогда стало видно, что написано:
Условие обмена – живой человек.
Тасянь Цзюнь от неожиданности вытаращил глаза:
- Живой человек? Живая жертва?
- …. не так думать, ой думать так кроваво. – затарахтел Гао Батянь, - Только взять, схватить, принести и закрыть в шкатулку…. Посадить сюда и сразу цветочный дождь, а просто отпустил и цветочный дождь останавливается. Очень культурно, цивилизовано!
- Тогда зачем человека сюда сажать?
Гао Батянь немного смущенно перебирал свои пухлыми пальчиками*:
- Потому что в шкатулке нет других, в нашей деревне Няньгао, новогодних пирогов, это, мы можем только прийти и спрятавшись из-за двери подсмотреть, а схватить, схватить их и привести, чтобы все могли посмотреть.
*он оперся и покрутил пальцем, как дети делают, не знаю, как описать этот жест
- Вы, нечисть рассматриваете людей?
Гао Батянь неловко продолжая потирать лапки, ответил:
- Да, да..
- Во истину, чего только не придумают!*Неужто этот достопочтенный займется таким абсурдным делом!
*滑天下之大稽- смысл забавно, иронично в мире
- Вы тоже сойдет, не обменивайте это, эти вещи обменяные на живые человеки из-за того, что они высшего сорта, первоклассные, но вы тоже можете выменять случайно хорошее…
- Погоди.
Как только Тасянь Цзюнь услышал про высший сорт, он тут же поднял руку, перебив его:
- На живого человека меняется, потому что самое лучшее?
- Верно, верно, ага.
Тасянь Цзюнь внезапно захлопнул книжку из коры и, скрестив руки убежденно спросил:
- Договаривай, кого схватить?
Чу Ваньнин ощущал, что с Мо Жань что-то происходит в последнее время.
Во первых ранее в состоянии наставника, Мо Жань в полночь не спал, а голым лежал на полу с Гоутоу.
А потом в состоянии императора, Мо Жань тайно закрылся в кухне и полдня не выходил, сказав, что собирается готовить пирожки с начинкой, однако ко времени обеда, даже муку не просеял, а на вопрос, что он так долго делает, ответил, что размышляет о жизни.
А еще более странно, что Тасянь Цзюню, проявляющемуся раз через три дня, обычно очень нравилось приставать к нему, и несмотря на то, что иногда днем он спускался прогуляться с горы, занимаясь какими-то своими секретными делами, однако к ужину он непременно возвращался, к тому же принося с собой кувшин хорошего вина, коробки со сладостями, которые смущаясь, неловко вручал Чу Ваньнину.
Однако сегодня было по-другому. У них двоих к обеду были не пирожки с начинкой, а кое как, наспех приготовленная лапша, а сразу после этого Тасянь Цзюнь, быстро вытерев рот сказал, что ему нужно съездить по делам.
- Что ты хочешь съесть на ужин? Я приготовлю, - спросил Чу Ваньнин.
Тасянь Цзюнь нерешительно поколебался, похоже, в мыслях ведя какую-то ожесточенную борьбу сам с собой, и в итоге, неожиданно ответил:
- Нет, этот достопочтенный вернется сегодня поздно, тебе не надо ждать, ложись пораньше.
У Чу Ваньнина невольно распахнулись фениксовые глаза.
Это ведь..
Кризис семи лет в браке?
Однако же семь лет же еще не прошло или уже прошло?
..Именно так и есть, Чу Ваньнин совершенно не помнил о том, что приближается его день рождения.
Вот только на самом деле в прошлом для Чу Ваньнина дата дня рождения не была какой то особой и чудесной вещью. Когда он был ребенком, с Хуайцзуйем в храме Убэй в первые годы Хуайцзуй еще специально в этот дарил ему день всевозможные мелкие радости, игрушки, прогулки, маленькие сладости и он каждый раз был так счастлив, держа в руке деревянный меч или набив полный рот ароматными сладкими пирожными. Он смотрел на монаха, светло и ярко улыбаясь, говорил «спасибо наставник, мой наставник правда самый хороший»
Выражение глаз у Хуайцзуя в эти моменты было таким, словно его укололи в самое больное место.
Но Чу Ваньнин в то время ничего не знал и не понимал, от чего Хуайцзую так больно.
А потом, позже, с какого-то года Хуайцзуй вдруг перестал праздновать его день рождения. Конечно, и сладости, и все необходимые вещи и предметы регулярно покупались и всегда были, монах доброжелательно доставал это из широких рукавов одежд как фокусник, однако это педантично не относилось к одному конкретному дню.
Чу Ваньнин тогда подумал, что, наверное, он уже вырос, а взрослый человек не должен каждый год праздновать свой день рождения.
Он спросил Хуайцзуя, так ли это? Хуайцзуй остолбенел и на долго застыл. Он смотрел на вечнозеленый, устремленный в небеса изумрудный кипарис храма, а затем погладив Чу Ваньнина по голове, ответил, «да, Ваньнин уже очень большой, скоро, не пройдет и несколько лет, он станет совсем взрослым, наденет гуань*…»
*в 20 лет обряд посвящения во взрослую жизнь
В этот момент Хуайцзуй не смотрел ему в глаза. Когда он говорил эти слова, он неотрывно смотрел на заходящее солнце.
И полоска ярко алого заката на горизонте отражалась в глазах монаха.
Как кровь.
Чу Ваньнин не понял сложное настроение Хуайцзуя, он был наивен, не знал жизни он видел очень много цветистых, пышных фраз в книгах, но никогда не видел проявления этих признаков в живых людях. В тот момент он как будто осознал, что на лице Хуайцзуя отразилось на половину то, что ему приходилось вычитать как «безжалостность», а наполовину как «скорбь»
Он не понимал, почему при упоминании о том, что он наденет гуань на лице его учителя появится такое выражение, однако он почувствовал тяжесть на сердце, он переживал за Хуайцзуя.
Он поднялся на ноги, а Хуайцзуй остался сидеть рядом, поэтому у него хватило смелости коснуться бритой головы Хуайцзуя и неловко пошутить:
- Наставник, не расстраивайся, когда я стану взрослым, я отпраздную твой день рождения.
Хуайцзуй помертвел и резко опустил голову.
Чу Ваньнин не мог ясно рассмотреть его лицо, скрытое тенью.
Спустя несколько минут Хуайцзуй с улыбкой хрипло проговорил:
- Для взрослого человека это не более, чем дата… только детям это важно. Он помолчал и прежде чем Чу Ваньнин успел сказать что-то еще, с быстро встал.
Широкие монашеские одежды развевались на вечернем ветру, тогда силуэт монаха казался таким грандиозным, когда он встал, то собой закрыл Чу Ваньнина от кроваво красных лучей заходящего солнца.
- Поздно уже, наставнику нужно кое куда пойти, а ты… ты хорошо поупражняйся вечером.
Договорив, он сразу ушел не оглядываясь.
А после, в течении долгих двадцати с лишним лет, Чу Ваньнин больше не слышал фразы «Радостного дня рождения», никто не поздравлял его с еще одним прожитым годом, никто не желал ему благоденствия и здоровья на весь остаток жизни
Вплоть до того, как он затворился на горе Наньпин.
Только с этого времени у него наконец началась безмятежная спокойная жизнь, с Мо Жанем, который всем сердцем и душой беспокоился о его дне рождения, стремясь восполнить все прошедшие годы. Жаль только, что это беспокойство сильно запоздало, Чу Ваньнин в прошлом прожив в одиночестве, уже привык что люди забыли.
А еще привык, что забыл сам.
Совершенно непомнящий о таком событии, как «день рождения» старейшина Юйхэн, нахмурившись, раздумывал во дворе….. что же произошло с Мо Жань?
Может он чем то сам его расстроил?
Или снаружи произошло какое то происшествие?
Если не так, то почему, что Мо Жан – уважаемый наставник, что император- Мо Жань на столько странные….
***Ааа, я поняла, что он все время говорит 四сы (четыре) – он на самом деле говорит 是-ши- то есть Да
Когда Тасянь Цзюнь вошел, Гао Батянь топ-топ-топ гонялся на своих маленьких, коротеньких ножках за бабочками, на уже обустроенных Мо Жанем по больше части пасторальных просторах.
Услышав звук, он сразу повернул голову, и, поскольку тормозил слишком быстро, чуть неловко не споткнулся и не упал на землю. Гао Батянь с большим трудом пошатнувшись, остановился, вытянув лапки, поправил листок лотоса на своей голове и прокричал:
- Ай-яй-яй, парнишка, ты, снова наконец-то пришел, я уже не могу, помираю от скуки!!
Тасянь Цзюнь уставился на него, посмотрев всего несколько мгновений, он заключил: очень глупый новогодний пирог, всего-навсего строж.
Он отвел глаза.
Затем, своим острым взглядом, скользнувшим вокруг, он внимательно осмотрел это место.
Этот райский потусторонний уголок был еще не закончен, оставалось совсем немного. Тасянь Цзюнь вполне мог полюбоваться и оценить его прелестную изящность: носящиеся в воздухе сияющие частицы света над садом, маленьких духов, сидящих среди пестиков тычинок и играющих на цитрах и флейтах, золотистый поток пруда с лотосами, в старинным стиле обвитый лианами деревенский домик, пеструю плетеную кушетку из ракушек во внутреннем дворике......
Чем больше Тасянь Цзюнь смотрел на это, тем мрачнее становилось его лицо.
Он знал Чу Ваньнина, на вид суровый и праведный, он на самом деле был очень любопытным и , конечно, такое необыкновенное, не принадлежащее людскому миру место ему безусловно понравится.
Единственное, что могло бы не понравится Чу Ваньнину это только ….
Он обернулся и пристально посмотрел на Гао Батяня.
Его холодные губы чуть приоткрылись, и он мрачно спросил:
- Это дорогое место?
Гао Батянь до сих пор ещё не среагировал на то, что его нрав так сильно изменился, и несколько растерянно проговорил:
- Глупый, глупый, глупый…
Тасянь Цзюнь нахмурил свои длинные брови, и внезапно схватив, поднял его, сжав в руке.
- Йи…
- Кого ты обозвал глупым?
Сачок для бабочек, который держал в лапке Гао Батянь выпал, придушенный Тасянь Цзюнем новогодний пирог закатил глазки, ножки его задрожали и убитым голоском, еле сдерживая нецензурный мандарин он пролепетал:
- Че, че за нах.. обстановка?
Тасянь Цзюнь:
- …..
Оказывается, случилось недоразумение. Тасянь Цзюнь холодно фыркнув разжал пальцы и кинул маленького демона на землю. Гао Батянь потрогал свою шею, дыша через силу, он поднял голову и посмотрел на этого человека, лицо которого было явно затянуто мглой, и внезапно ощутил просветление.
Ага?! Это же не мастер Мо!
Вся деревня новогодних пирогов знала, что натура Мо Жань переключается через каждые трое суток, а он находился в ссылке так долго, что совсем позабыл об этом факте. Человек перед ним с аурой демона во плоти, жестокий и своевольный, да какой он любезный, мягкий и добрый мастер Мо, который был прошлые два дня, очевидно же что…
- Ааа! – истошно завопил Гао Батянь, приготовившись бежать, - Спасите!!! Караул!! Он пришёл!!! У него с собой Бугуй!!!
В конце концов, он так испугался, что даже не заикался.
Пара мягких лапок всего лишь новогоднего пирога Гао Батяня изо всех сил задвигались, закрыв глаза он бежал со всех ног очень долго, а когда чуть приоткрыл глазки, сквозь щелочки обнаружил, что все еще находится на прежнем месте.
- …..
На самом деле, непонятно в какой момент, Тасянь Цзюнь применил заклинание и сотворил духовную клетку, снаружи похожую на колесо от водяной мельницы и Гао Батянь , как хомяк очень долго бегал в этом колесе. Как же он мог куда-то добежать?
Гао Батянь сглотнул полный рот слюны, дрожа обернулся, смущенный и испуганный.
- Братишка, брат…
- Смерти ищешь! – внезапно взвился Тасянь Цзюнь, - Какой ты мне братишка?!*
*弟弟 (диди) младший брат, так же шутливо – пенис, на самом деле мы помним, что он плохо выговаривает слова
- Император, владыка*!
*帝 и 帝君, императорский- ди и владыка – дицзюнь он говорит в оригинале, как всегда, непереводимая игра слов (
Тасянь Цзюнь снова:
- ….
Чтобы продолжить свое жалкое существование, Гао Батянь очень скоро уступил произволу Тасянь Цзюня. Он абсолютно все рассказал императору про шкатулку исполнения желаний и про все вещи, связанные с ней, к тому же сообщив то, ответ на что он меньше всего ожидал узнать….
- Здесь нет трат, дешево, не дорого, не дорого!
Тасянь Цзюнь погрузился в молчание.
Не дорого, никакого расточительства, да еще и все продуманно.
Если противник сделает такой подарок, то как он может сравниться?
...... бля, счастье еще, что он узнал об этом заранее, а то день рождения Ваньнина не за горами, и если бы мастер Мо действительно достал бы эту карту, то он бы точно проиграл.
Тасянь Цзюнь про себя думал, что он не может опять упустить возможность, ему следует обязательно, пока не стало слишком поздно, снести полностью это место и построить заново!
На его красивом лице промелькнула смутная тень, он осматривал построенный мастером Мо пейзаж вокруг жилища и одновременно слушал болтовню Гао Батянь.
Гао Батянь разъяснял:
- Снаружи, наружние вещи, да, можно принести мне и я обменяю их на материалы, да, даже очень красивые. И да, эти материалы самые наилучшие, в предыдущие два дня вы меняли вещи, все да, не очень много монет.
- Ммм.. правда? – перебил Тасянь Цзюнь,- Однако это море цветов похоже, очень дорогое.
- Это да, подарок, подарок.
Тасянь Цзюнь показал на пруд:
- Этот пруд по-видимому тоже не из дешевых.
- Тогда да, вы принесли мне наилучшую вещь, да.
Тасянь Цзюнь навострил уши:
- Наилучшую вещь?
- Это, да.
- Что за вещь? То, что он в состоянии позволить дать тебе, этот достопочтенный тоже сможет, не стесняйся, скажи.
У Гао Батянь от услышанного заблестели глазки:
- Подаришь да? …это, это мне нравится еще сделанный Чу Ваньнином уголь!
- …
Он ошибся.
В этом мире была одна вещь, которая действительно почти параноидально не могла быть подарена.
Это еда, приготовленная Чу Ваньнином.
В этом они отличались с мастером Мо, та личность не имела опыта предыдущей жизни, времени проведенном как живой мертвец в Ушань. Ему не приходилось в этой душной атмосфере и одиночестве сходить с ума и тосковать по этим не очень-то вкусным, но возносящимся паром к людскому миру, яствам. Поэтому мастер Мо никогда не испытывал болезненной привязанности к собственноручным творениям Чу Ваньнина.
Напротив, мастер Мо очень стремился к признанию большим количеством людей и горных духов кулинарных способностей наставника, таким образом порадовав Чу Ваньнина, а если Чу Ваньнин будет рад, то и он будет рад.
Поэтому услышав, что Гао Батяню нравится уголь , приготовленный Чу Ваньнином, он очень хотел поделиться с ним.
Но Тасянь Цзюнь был другим.
Тасянь Цзюнь был похож на голодающего многие десятилетия человека, желающего взять реванш и узурпировать все чувства и мысли Чу Ваньнина. Его стряпню, пусть даже не вкусную, он жадно проглатывал, как голодающий, до боли в желудке, как бы то ни было, он не желал еще с кем-то этим наслаждением делится. Апофеозом был один случай, когда Чу Ваньнин в свободное время наделал пять бамбуковых досок чаошоу, изначально рассчитывая, что этого хватит поесть на полмесяца.
В итоге, Тасянь Цзюнь, зная, что приближаются вторые сутки, когда вернется другая личность, чтобы не досталось ему, кто бы мог подумать, действительно с 11 вечера до часу ночи ушел в укромное место и съел все чаошоу приготовленные на полмесяца.
А потом мастер Мо трое суток пролежал в кровати.
Поэтому услышав, что Гао Батянь вдруг позарился на это, Тасянь Цзюнь пришел в ярость:
- Даже не думай! Сделанный Чу Ваньнином уголь может съесть только этот достопочтенный!
Гао Батянь сквозь слезы смотрел на него.
- И плакать бесполезно!
Гао Батянь, убитый горем, тер лапками глаза:
- Уууу….
Этот владыка такой плохой, подлец!
Раз уж нельзя обменивать уголь, Тасянь Цзюнь сразу стал продумывать другое решение.
- Скажи этому достопочтенному, кроме угля, что еще тебе дать? Что можно обменять на более изысканные и ценные демонические орудия?
Гао Батянь всхлипывая, не хотел отвечать, но не ответить не мог:
- Император, владыка может наугад, как раньше, попробовай да, менять разные вещи, попробовай менять и каждый раз смотреть …
- Мастер Мо тоже так пробовал? - нахмурился Тасянь Цзюнь.
- Угу, - Гао Батянь обиженно закивал головой, - Вы перед этим два дня назад свою одежду обменяли на сад.
- Выходит… сначала он снял одежду, - пробормотал Тасянь Цзюнь в задумчивости обхватив свой подбородок. Он чувствовал, что не может проиграть сам себе.
После этого он снял свой верхнее одеяние и протянул его новогоднему пирогу.
- Это одежда этого достопочтенного, осмотри хорошенько, на что можно это обменять?
Гао Батянь принял эту одежду и поворачивая со всех сторон, очень долго разглядывал сверху донизу и ничего не говорил. Как раз, когда уже у Тасянь Цзюня заканчивалось терпение, он в нерешительности высунул из-за под мантии пол башки, увенчанной лотосовым листом:
- Владыка, обмен, менять это не только мое и человека решение, есть да, правила. Если менять грубо, приблизительно, на вещь которая не соответствует вашим желаниям, может вы опять захотите схватить меня за шею…
- Поменьше болтай! На что в конце концов это можно поменять?!
Голос Гао Батянь стал как комариный писк:
- … существует… есть природное… от грязи, не пачкать… баночки для рог..*
*опять перепутано 洗脚水 – вода для ног, ванночки для ног после мытья, пирог говорит 洗吊水 – мыть капельницу
Тасянь Цзюнь решил, что ослышался:
- Ванночки для ног?
- Да…. Да, баночки для рог – Гао Батянь по видимому собирался зарыдать, запинаясь и задыхаясь он закончил, - Третьего дня третьего месяца помыть, три месяца и накапливается натуральное на травах питание, и вы в будущем по сравнению с тем, что сейчас будете еще сильнее, еще величественнее…
Тасянь Цзюнь замер, лицо его стало чернее дна котла, взбесившись он заорал:
- …ты сдохнуть решил?!
- Хнык-хнык-хнык! Я не хотел!!! – Гао Батянь качая головой громко заплакал.
- С какой стати его можно было обменять на море цветов, а мое на баночки для рог! Тебе кажется, что я нуждаюсь в подобной вещи, а?!
- Хнык-хнык-хнык! Вы не нуждаетесь!!
- Придумай другое!! Можно же обменять на другое!
- Нельзя..
Натолкнувшись на ужасающе страшный взгляд Тасянь Цзюня, Гао Батянь рыдая выкрикнул:
- Не да, я могу решать, у рода нечисти тоже свои правила!
- Что за неизменные правила? Ты так безрассуден, не веришь, что этот достопочтенный убьет тебя?
- Ты отбей меня, я ни на что не годный, еще да, я показываю дорогу!
- Ты…!
Тасянь Цзюнь задохнулся, он превозмог свой чуть ли не фонтанирующий гнев.
- Хорошо, хорошо. Ясно! – Перед большим свершеньем, терпение безгранично как море и необъятно, как небо.
Он все еще рассчитывал с помощью этого новогоднего пирога победить своего противника, мастера Мо.
Поэтому он проглотил поток рвущейся брани, заставил себя успокоиться и сквозь сцепленные зубы процедил:
- Тогда ты можешь сразу сказать этому достопочтенному, что в конце концов подходит для обмена, чтобы построить почти такое же место, но по сравнению с этим из еще лучшего материала?
Гао Батянь задыхаясь проговорил:
- Я, я не могу оступить…
Вены Тасянь Цзюня запульсировали и чуть не лопнули от гнева:
- А если не можешь, то этот достопочтенный в конце концов может изрубить тебя!
- Хнык-хнык-хнык!
Ничего не поделать.
Чтобы не превратиться в плоский, отбитый рисовый новогодний пирог с османтусом*, который только выложить и съесть, Гао Батянь только и оставалось, что плюхнувшись на пенек, всхлипывая, раскрыть все секреты Тасянь Цзюню.
*В отличие от наньгао, похожее на наш пирог с начинкой, чаще в виде маленьких пирожных, чем является наш Гао Батянь, это плоская рисовая лепешка.
Он своей маленькой пухлой белой лапкой долго доставал из своего кармана в переднике потрепанную маленькую книжку из древесной коры, обиженно передав ее Тасянь Цзюню, куда только подевался его совсем недавний воинствующий вид перед лицом мастера Мо. Тасянь Цзюнь тоже не церемонясь, взял этот журнал и со злостью пролистнул пару страниц.
- Цветочный дух, певица… не годиться, гарантировано будет строить глазки Чу Ваньнину.
- Непревзойденная кухарка… тоже не интересно. Поварское мастерство этого достопочтенного гораздо лучше, нет нужды в лишних руках.
Нахмурившись Тасянь Цзюнь очень долго с презрением, вчитывался и, внезапно, среди перечислений что-то привлекло его внимание.
- Застилающий все небо цветочный дождь*.. сплошные перистые облака. После приобретения может носиться по ветру над полями и садами и непрерывно осыпать все цветочными лепестками.
*漫天花雨- фраза так же переводиться как «спасайся, кто может»
Это оригинальный прием, Тасянь Цзюнь прочитал с восхищением и восторженно проговорил:
- Отлично, очень хорошо, как на это обменять?
Гао Батянь протянул слабую лапку и перевернул ему страницу.
И только тогда стало видно, что написано:
Условие обмена – живой человек.
Тасянь Цзюнь от неожиданности вытаращил глаза:
- Живой человек? Живая жертва?
- …. не так думать, ой думать так кроваво. – затарахтел Гао Батянь, - Только взять, схватить, принести и закрыть в шкатулку…. Посадить сюда и сразу цветочный дождь, а просто отпустил и цветочный дождь останавливается. Очень культурно, цивилизовано!
- Тогда зачем человека сюда сажать?
Гао Батянь немного смущенно перебирал свои пухлыми пальчиками*:
- Потому что в шкатулке нет других, в нашей деревне Няньгао, новогодних пирогов, это, мы можем только прийти и спрятавшись из-за двери подсмотреть, а схватить, схватить их и привести, чтобы все могли посмотреть.
*он оперся и покрутил пальцем, как дети делают, не знаю, как описать этот жест
- Вы, нечисть рассматриваете людей?
Гао Батянь неловко продолжая потирать лапки, ответил:
- Да, да..
- Во истину, чего только не придумают!*Неужто этот достопочтенный займется таким абсурдным делом!
*滑天下之大稽- смысл забавно, иронично в мире
- Вы тоже сойдет, не обменивайте это, эти вещи обменяные на живые человеки из-за того, что они высшего сорта, первоклассные, но вы тоже можете выменять случайно хорошее…
- Погоди.
Как только Тасянь Цзюнь услышал про высший сорт, он тут же поднял руку, перебив его:
- На живого человека меняется, потому что самое лучшее?
- Верно, верно, ага.
Тасянь Цзюнь внезапно захлопнул книжку из коры и, скрестив руки убежденно спросил:
- Договаривай, кого схватить?
Чу Ваньнин ощущал, что с Мо Жань что-то происходит в последнее время.
Во первых ранее в состоянии наставника, Мо Жань в полночь не спал, а голым лежал на полу с Гоутоу.
А потом в состоянии императора, Мо Жань тайно закрылся в кухне и полдня не выходил, сказав, что собирается готовить пирожки с начинкой, однако ко времени обеда, даже муку не просеял, а на вопрос, что он так долго делает, ответил, что размышляет о жизни.
А еще более странно, что Тасянь Цзюню, проявляющемуся раз через три дня, обычно очень нравилось приставать к нему, и несмотря на то, что иногда днем он спускался прогуляться с горы, занимаясь какими-то своими секретными делами, однако к ужину он непременно возвращался, к тому же принося с собой кувшин хорошего вина, коробки со сладостями, которые смущаясь, неловко вручал Чу Ваньнину.
Однако сегодня было по-другому. У них двоих к обеду были не пирожки с начинкой, а кое как, наспех приготовленная лапша, а сразу после этого Тасянь Цзюнь, быстро вытерев рот сказал, что ему нужно съездить по делам.
- Что ты хочешь съесть на ужин? Я приготовлю, - спросил Чу Ваньнин.
Тасянь Цзюнь нерешительно поколебался, похоже, в мыслях ведя какую-то ожесточенную борьбу сам с собой, и в итоге, неожиданно ответил:
- Нет, этот достопочтенный вернется сегодня поздно, тебе не надо ждать, ложись пораньше.
У Чу Ваньнина невольно распахнулись фениксовые глаза.
Это ведь..
Кризис семи лет в браке?
Однако же семь лет же еще не прошло или уже прошло?
..Именно так и есть, Чу Ваньнин совершенно не помнил о том, что приближается его день рождения.
Вот только на самом деле в прошлом для Чу Ваньнина дата дня рождения не была какой то особой и чудесной вещью. Когда он был ребенком, с Хуайцзуйем в храме Убэй в первые годы Хуайцзуй еще специально в этот дарил ему день всевозможные мелкие радости, игрушки, прогулки, маленькие сладости и он каждый раз был так счастлив, держа в руке деревянный меч или набив полный рот ароматными сладкими пирожными. Он смотрел на монаха, светло и ярко улыбаясь, говорил «спасибо наставник, мой наставник правда самый хороший»
Выражение глаз у Хуайцзуя в эти моменты было таким, словно его укололи в самое больное место.
Но Чу Ваньнин в то время ничего не знал и не понимал, от чего Хуайцзую так больно.
А потом, позже, с какого-то года Хуайцзуй вдруг перестал праздновать его день рождения. Конечно, и сладости, и все необходимые вещи и предметы регулярно покупались и всегда были, монах доброжелательно доставал это из широких рукавов одежд как фокусник, однако это педантично не относилось к одному конкретному дню.
Чу Ваньнин тогда подумал, что, наверное, он уже вырос, а взрослый человек не должен каждый год праздновать свой день рождения.
Он спросил Хуайцзуя, так ли это? Хуайцзуй остолбенел и на долго застыл. Он смотрел на вечнозеленый, устремленный в небеса изумрудный кипарис храма, а затем погладив Чу Ваньнина по голове, ответил, «да, Ваньнин уже очень большой, скоро, не пройдет и несколько лет, он станет совсем взрослым, наденет гуань*…»
*в 20 лет обряд посвящения во взрослую жизнь
В этот момент Хуайцзуй не смотрел ему в глаза. Когда он говорил эти слова, он неотрывно смотрел на заходящее солнце.
И полоска ярко алого заката на горизонте отражалась в глазах монаха.
Как кровь.
Чу Ваньнин не понял сложное настроение Хуайцзуя, он был наивен, не знал жизни он видел очень много цветистых, пышных фраз в книгах, но никогда не видел проявления этих признаков в живых людях. В тот момент он как будто осознал, что на лице Хуайцзуя отразилось на половину то, что ему приходилось вычитать как «безжалостность», а наполовину как «скорбь»
Он не понимал, почему при упоминании о том, что он наденет гуань на лице его учителя появится такое выражение, однако он почувствовал тяжесть на сердце, он переживал за Хуайцзуя.
Он поднялся на ноги, а Хуайцзуй остался сидеть рядом, поэтому у него хватило смелости коснуться бритой головы Хуайцзуя и неловко пошутить:
- Наставник, не расстраивайся, когда я стану взрослым, я отпраздную твой день рождения.
Хуайцзуй помертвел и резко опустил голову.
Чу Ваньнин не мог ясно рассмотреть его лицо, скрытое тенью.
Спустя несколько минут Хуайцзуй с улыбкой хрипло проговорил:
- Для взрослого человека это не более, чем дата… только детям это важно. Он помолчал и прежде чем Чу Ваньнин успел сказать что-то еще, с быстро встал.
Широкие монашеские одежды развевались на вечернем ветру, тогда силуэт монаха казался таким грандиозным, когда он встал, то собой закрыл Чу Ваньнина от кроваво красных лучей заходящего солнца.
- Поздно уже, наставнику нужно кое куда пойти, а ты… ты хорошо поупражняйся вечером.
Договорив, он сразу ушел не оглядываясь.
А после, в течении долгих двадцати с лишним лет, Чу Ваньнин больше не слышал фразы «Радостного дня рождения», никто не поздравлял его с еще одним прожитым годом, никто не желал ему благоденствия и здоровья на весь остаток жизни
Вплоть до того, как он затворился на горе Наньпин.
Только с этого времени у него наконец началась безмятежная спокойная жизнь, с Мо Жанем, который всем сердцем и душой беспокоился о его дне рождения, стремясь восполнить все прошедшие годы. Жаль только, что это беспокойство сильно запоздало, Чу Ваньнин в прошлом прожив в одиночестве, уже привык что люди забыли.
А еще привык, что забыл сам.
Совершенно непомнящий о таком событии, как «день рождения» старейшина Юйхэн, нахмурившись, раздумывал во дворе….. что же произошло с Мо Жань?
Может он чем то сам его расстроил?
Или снаружи произошло какое то происшествие?
Если не так, то почему, что Мо Жан – уважаемый наставник, что император- Мо Жань на столько странные….
@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, Визуализация, Арт, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй
-
-
03.04.2024 в 01:28-
-
03.04.2024 в 15:45Карризза, а ты здесь только читаешь? Есть же окончательный хороший вариант, это черновик. Тебе ссылку кинуть , если вк нет?
-
-
03.04.2024 в 18:31-
-
03.04.2024 в 22:31juhuabl.blogspot.com/search/label/FANVIDEO