Lapsa1
читать дальше
Вслед за этим криком из яркого света откликнулся на призыв убийственно жестокий клинок, своей свирепостью оскорбляющий небеса!
Люди в толпе один за другим приходили в смятение, лучшие адепты Цитадели Тяньинь тоже в страхе сделали шаг назад, однако, вслед за этим послышались упрямые выкрики:
- Не отступать, не разбегаться!
- Такое зло нельзя оставить! Нужно сейчас выкосить сорняки и вырвать эти корни окончательно!
С обоих сторон «стрела уже была на тетиве», нельзя отступить, атмосфера накалилась до предела…
- Наступай!
Этот приказ был подобен капле воды, упавшей на сковороду в раскаленное масло, мгновенно поднялся гвалт! Тут же заклинания и острые клинки обрушились со всех сторон на середину помоста для наказаний. Чу Ваньнин поднял руку с Хуайша, золотой свет, пронзающий облака, блокировал атаки. С помощью своей силы он отражал приливную волну толпы культиваторов, в его фениксовых глазах отражение блеска меча и брызг крови дополняли друг друга, делая его лицо похожим на лицо асуры.*
* враждебные демоны-титаны в буддизме.
Он защищал Мо Жань мечом, плотью и кровью своего тела, своей жизнью, всей своей чистотой и честью.
Никто не слушал его объяснений, никто не хотел дать возможности повернуть назад этим двум зверям, загнанным в ловушку. Надежда мертва, нет никаких шансов на искупление, никакого доверия, никакого света.
Все, что в итоге у них оставалось, это они сами друг у друга.
- Мо Жань, потерпи еще, я заберу тебя с собой.
Вдруг свирепое заклинание попало Чу Ваньнину в плечо, в то же мгновение хлынула кровь, рана была глубокой. Но Чу Ваньнин всего лишь прикусил губу и яростно взмахнул мечом…
- Быстрее разойтись! – закричали культиваторы на помосте, - Посторонитесь!!
Хуайша отличался необыкновенной мощью, этот меч опустился вниз с грохотом и мелкие камни с пылью взметнулись в воздух. Сияние меча пронеслось беспрепятственно слева направо и сверху вниз и на земле разошлась огромная трещина, у которой не было видно дна.
Раздался пронзительный голос Му Яньли:
- Чу Ваньнин! Считаешься ли ты еще с законами небес?!
- ….
Увидев, что он не обращает на нее внимания, она задрожала, выходя из себя от гнева и злобно прокричала:
- Неужто ты желаешь так дерзко противостоять наследию богов, воспротивиться божьей воле, нарушить законы неба?!
Некий наблюдатель сверху тоже выкрикнул:
- Уважаемый бессмертный Бэйдоу, остановись. Ты собираешься стать опаснейшим преступником всего мира культивации?
Хуайша пылал свирепой яростью, со всех сторон никто не мог приблизиться и на полшага.
Наконец, чуть повернув вполоборота лицо, Чу Ваньнин взглянул на адептов Цитадели Тяньинь и ответил:
- …. Я уже им стал.
Сказав это, он, стиснув зубы подхватил на плечо умирающего Мо Жань. Держа этого окровавленного растерзанного мужчину на своем плече, он глухо проговорил:
- Не бойся, все закончено. Мы уходим, возвращаемся домой… я отведу тебя домой.
Но когда он смотрел вперед, перед ним был лишь весь усеянный останками мертвецов кровавый путь. Он убил адептов Цитадели Тяньинь и за этими искромсанными телами с красными глазами подтягивались, наступая еще больше храбрецов.
Где был их дом?
Им некуда было идти, они могли отправиться только в ад.
В итоге он так и не узнал, сколько точно людей он убил, пока наконец смог вырваться. Когда вместе с Мо Жань он на мече взмыл в небо, все его тело трепетало. Он никогда не забирал так много невинных жизней, его тело сейчас окрашивала кровь Мо Жань, его собственная кровь, а больше всего кровь храбрецов Цитадели Тяньинь.
Грязный.
Грязная душа, и больше этого не отмыть.
Легкая дымка облаков перед ним расступалась, между небом и землей все потерялось вдали.
Куда им идти?
На гору Цзяо - невозможно, гора Лунсюэ тоже больше небезопасна,….Пик Сышэн…. Как он мог снова втягивать в это Пик Сышэн.
- Учитель…
Услышав у уха этот хриплый стон, Чу Ваньнин повернул голову и встретился с мертвенно бледным, посеревшим лицом* Мо Жань.
*в оригинале 白如金纸 – (Лицо похоже на золотую бумагу) - это описание лица при тяжелой болезни, то есть естественно, азиатское лицо будет желтовато -зеленоватым, как золото
- Ты…оставь меня, верни обратно.
- Что за бред ты несешь!
Но Мо Жань лишь покачал головой:
- Ты уже пришел за мной, тебе не надо забирать меня. – он говорил через силу, еле-еле, но все же старался выдавить улыбку, несмотря на это, свет в его глазах уже слабел, - Этого достаточно… у меня есть дом…. этого хватит….
- Отправь меня назад, отправь обратно… у тебя еще есть путь отступления.. – его голос все слабел, ресницы постепенно смыкались, однако он по прежнему хватался за рукав Чу Ваньнина и непрерывно упрямо бормотал, - У тебя еще есть возможность все вернуть…
- Нет. – Чу Ваньнина словно по сердцу полоснуло ножом, он сжал холодную ладонь Мо Жань и полностью заключил его в объятья, - Нет у меня пути назад, я никуда не уйду.
- …
- Я останусь с тобой.
Если бы раньше Мо Жань услышал от Чу Ваньнина эти слова, он был бы вне себя от счастья, ему стало бы так легко. Но сейчас, услышав эту фразу, он растерялся и не знал, как поступить. Он поднял руку, собираясь что-то сделать, но, видимо его силы уже закончились и он смог всего ишь поднять руку.
Большие пятна крови уже окрасили в красное всю его одежду, в итоге Мо Жань потерял сознание и упал на руки Чу Ваньнина.
Чу Ваньнин держа на руках обессиленное тело, больше не выдержал, он не знал, оторвались ли они от преследовавших их войск, он не знал, как быстро смогут их догнать эти люди, но он опустился с Мо Жань вниз, поблизости от склона горы. Его руки дрожали так сильно, когда он лихорадочно, как попало распахивал полы одежд на Мо Жань.
…сердце… огромная кровоточащая дыра…
В мозгу словно взорвалось, он даже не осмеливался снова взглянуть на лицо Мо Жань.
Ему вдруг пришло в голову, что в прошлой жизни Мо Жань стерег его труп два года.
Что бы он чувствовал два года, дни и ночи напролет?
- Не уходи, Мо Жань.. – он сложил руки над его раной и вливал свою духовную энергию. Все тело Чу Ваньнина было в крови, точно так же, как и тело Мо Жань, казалось, будто охотник освежевал еще живое тело подстреленного зверя.
В последних лучах заходящего солнца кровь смешивалась с кровью и плоть сливалась с плотью.
- Ты не должен уходить, это не твоя вина… это никогда не было твоей виной….
Мо Жань, Мо Жань, Мо это и правда мрак, а Жань - это свет. Он всю жизнь искал свет, однако в итоге, неотвратимые сумерки, глубокие, темные. Чу Ваньнин наконец набрался смелости и взглянул на лицо Мо Жань, от этого одного взгляда он был полностью уничтожен.
Это лицо уже не было лицом живого человека, это было его тенью, ужасающе бледной, все в алой крови, на лбу, между бровей видны старые шрамы и ссадины, отметины от камней, которые бросали в него те люди.
Он больше не мог сдержаться, он припал к лежащему телу Мо Жань и зарыдал, захлёбываясь от слез, его душа так болела.
Как это мог быть тот самый славный, цветущий юноша, пристававший к нему под башней Тунтянь со словами «господин бессмертный, господин бессмертный, позаботься обо мне»?
Почему… все в крови… почему.. в нем больше нет жизни, в нем не осталось и следа той улыбки.
Его невозможно узнать… нельзя узнать.
Так в чем же все-таки ошибся Мо Вэйюй? Что вся его жизнь в конце концов была сплошными страданиями и невзгодами.
Может причина в том, что у него не было ничего, ни родных, ни дома, не на кого было опереться, поэтому даже судьба обидела его. Улыбка, которую он так старательно пытался вложить в трещины такой жизни, в итоге по-прежнему воспринималась миром как отвратительная маска.
Кто знает, что гнилые грязные, ступени под ногами*, когда-то благоухали ароматом апрельских цветов.
*опора, база, основание
- … Чу Ваньнин
Вдруг неподалеку раздался холодный, очень знакомый голос.
- Ради его спасения ты не остановился перед тем, чтобы погубить свою репутацию?
Чу Ваньнин помертвел, быстро вскинув голову, он увидел высокую фигуру, против солнца медленным шагом приближающуюся к ним.
Тасянь Цзюнь остановился среди деревьев, внимательно рассматривая их прищуренными глазами.
- Раньше я полагал, что самая важная вещь для тебя — это именно твоя правильность и чистота. – медленно продолжил он, - И неожиданно ты в итоге запачкал себя ради него.
Он шагнул ближе, черная вышивка с изображением дракона словно волна качнулась, мрачно поблескивая. Чёрная волна, подколотая пряжкой с золотым драконом* и красные императорские сапоги** остановились прямо перед ними.
*金虬- золотой дракон в виде змеи
**舃 – си- красная обувь на многослойной деревянной подошве с загнутыми носами, которую мог носить только император.
Почти инстинктивно, когда Чу Ваньнин вскочил на ноги, в его ладони появился золотой свет, Тяньвэнь, откликнувшись на призыв, мгновенно появилась. Он стоял между прошлой жизнью Мо Жань и настоящей.
Взгляд Тасянь Цзюня сначала метнулся к ивовой лозе, окруженной ореолом бурлящего золотого света, а затем невозмутимо снова вернулся к фигуре Чу Ваньнина.
Сейчас казалось, что этого мужчину выловили из крови, с ног до головы на нем не было ни одного чистого предмета, фениксовые глаза были влажными, его противоречивый запутанный взгляд встретился с его взглядом.
Тасянь Цзюнь усмехнулся:
- Он так важен для тебя?
- ….
Увидев, что Чу Ваньнин не отвечает, он снова помрачнел:
- Посторонись.
Чу Ваньнин не сдвинулся. В данную минуту его мозг был в полном смятении, однако он по прежнему ясно осознавал, что этот «Мо Жань» перед ним всего лишь острое оружие, пустая плоть, только бренное тело.
Холодная усмешка в уголках рта этого бренного тела становилась все свирепее:
- Так ты думаешь, что если будешь стоять тут как шест, этот достопочтенный тобой не сможет ничего сделать?
- … я забираю его.
- И куда пойдешь?
Всего одно предложение было подобно острому ножу в раковине моллюска.
Глаза Тасянь Цзюнь насмешливо вспыхнули:
- Чу Ваньнин, спроси себя, в этом безбрежном людском мире, кроме этого достопочтенного, который согласиться приютить тебя, где еще ты найдешь убежище. …. Заберешь его с собой? Не будь смешным.
Он шагнул вперед, и его рука взметнулась так быстро, словно молния, схватила Чу Ваньнина за подбородок и приблизила его лицо.
- В его теле духовное ядро, все полностью, принадлежит этому достопочтенному. Ты тоже принадлежишь этому достопочтенному. И тебе лучше уяснить свое положение.
Как только его голос затих, тут же взметнулся лютый золотой свет, Тасянь Цзюнь вовремя отвел руку, но все равно ощутил жгучую боль на щеке. Он проверил, от уха до виска зияла рана и черная кровь заструилась по лицу.
- ….
Тасянь Цзюнь долго молчал, взгляд его, полуприкрытый веками, был зловещим и безжалостным, а выражение лица неожиданно не сколько взбешенное, сколько веселое. Он сморщил нос и все его лицо исказилось.
- Хорошо, очень хорошо.
Он горестно рассмеялся, и со взмахом рукава, весь его черный пао взметнулся, как туча.
- Не думал, что спустя столько времени этот достопочтенный сможет снова вступить в бой с Тяньвэнь. – Подняв длинные пальцы, он провел ими по своей щеке, стирая пятна крови. Глаза Тасянь Цзюнь потемнели, он пристально смотрел в лицо Чу Ваньнину, - Этот достопочтенный очень соскучился.
За спиной жизнь Мо Жань висела на волоске и если все это затянется, то ему уже будет ничем не помочь. Даже если мысли Чу Ваньнина снова путались, он не мог позволить болтать Тасянь Цзюню слишком долго.
- Тяньвэнь, десять тысяч гробов!
Тасянь Цзюнь, мрачно выругавшись легко взмыл вверх, оттолкнувшись носком ноги и на поверхности земли тут же возникло тысячи отверстий, бесчисленные толстые лозы, теснясь пробились наружу, направляясь к нему. Другие лозы, немного тоньше и мягче, обвили находящегося без сознания мастера Мо плотно и тщательно схоронив его под стеблями.
Тасянь Цзюнь стоя в центре магического поля, глядя на Чу Ваньнина почти отчаянно рассмеялся:
- Ты на столько по-разному с нами обходишься?
- Тяньвэнь, ветер.
- …..
На его вопросы, однако, отвечали еще более яростной атакой, лезвиями, подобными шторму, пронесшемуся по небу, и сказать, что это было не обидно, было бы ложью.
Тасянь Цзюнь бросил взгляд на мужчину на мужчину на земле в жалком одеянии и вдруг ощутил в сердце давно забытую скорбь. На мгновение он отвлекся, и порыв ветра коснувшись распорол его бок. Внезапно почувствовав боль, он, опустив голову увидел стекающую черную кровь из жестокой раны.
Он опять его ранил….
Что в прошлой жизни, что в этой, Чу Ваньнин никогда о нем не думал.
Горло внезапно сдавило, притворно спокойная улыбка внезапно исчезла с лица Тасянь Цзюнь, подняв руку, он низко рыкнул:
- Призываю Бугуй!
В том году расставания*,в год, когда государь не вернулся… но ведь он вернулся, и снова это? Государь вернулся, и твой меч все еще обращен против, все еще по какой-то глупой причине ты хочешь его крови, хочешь его жизни!
* 碧野朱桥-яшмовый сломанный киноварный мост (Бие Чжуцяо, день Бие Чжуцяо) честно, перерыла все, что нашла, но так и не поняла это какое то определенное название для расставания или место, точно, что это связано с расставанием.
Захлестнуло внезапной ненавистью.
Бугуй и Тяньвэнь столкнулись, оба непревзойденных оружия испустили свист дракона и рев тигра.
Две жизни.
С прошлой битвы, когда эти двое сражались не на жизнь, а на смерть, прошло две жизни. Гравировка на рукояти клинка Бугуя давно стерлась, словно Тасянь Цзюнь и уважаемый бессмертный Бэйдоу бились только вчера и все уже разрушено безвозвратно.
Золотое и ослепительно изумрудное сияние разрывали друг друга, словно ненависть впиталась в кровь и кости, а проникнув до мозга костей, связала неразрывно. В этом непрерывном мерцании, танце света и тени, Тасянь Цзюнь пристально вглядывался в лицо перед собой.
Под пестрыми пятнами крови на нем менялось выражение.
Живой.
В душе нестерпимая мука, сердце невыносимо жжет.
Сквозь стиснутые зубы, он вдруг, не сдаваясь проговорил:
- Ясно, что дело во мне, поэтому… ты хочешь ради него опять сражаться с этим достопочтенным.
- ….
Чу Ваньнин не знал, что ответить, перед пустым бренным телом все рассуждения были, по сути, бесполезны.
Но он не понимал почему, возможно это от яркого света, режущего глаза, возникла иллюзия, на мгновение ему действительно показалось, что выражение глаз Тасянь Цзюнь было исполнено такой мукой и одиночеством.
И как будто они были влажными.
- Его раны ты не можешь стерпеть. А этого достопочтенного? – прохрипел Тасянь Цзюнь как можно более зловеще, однако, он слишком сильно не хотел этим мириться, он страстно желал взять факел и выжечь дотла свою обиду, но пламя разгорелось и в бушующем пламени от дыма у него покраснели глаза.
- Чу Ваньнин. Ты знаешь, что после того, как этот достопочтенный воскрес, он пришел к беседке в павильоне Алого лотоса, а от твоих останков не осталось ничего…. Что я пережил?
Чу Ваньнин остолбенел. Не вынеся того, что эта фраза вышла наружу, Тасянь Цзюнь закрыл глаза, мышцы на его лице натянулись. От гнева и унижения, страданий и безумия он почти взбесился и внезапно влил полностью свою духовную мощь в Бугуй…
Раздался оглушительный взрыв!
Камни треснули, земля и горы содрогнулись. Травы и деревья вокруг в одно мгновение разлетелись на куски от яростного духовного потока, ивовые лозы тоже не выдержали ярости Бугуй и одна за другой попадали, обратившись в пепел.
- Почти десять лет!
На этом рассеивающимся пепелище только сумасшедшие глаза Тасянь Цзюн были ясными, его глаза были багряно красными.
- Десять лет, Чу Ваньнин. Он возродился в прошлом, а этот достопочтенный остался, чтобы пробудиться на Пике Сышэн в зале Ушань. За эти десять лет этот достопочтенный из писем узнавал о ваших разнообразных увеселениях, о его блистательных подвигах - а я? А как же я!!
Клинок обрушился с резким ударом, вздымая песок и раздвигая камни, земля раскололась образовав бездонную трещину.
- Я от начала до конца один и тот же человек! Он все начал заново, а у меня и пригоршни праха не было!
Когда модао расколол землю, Чу Ваньнин отозвал Тяньвэнь и призвал Хуайшу.
В этом случае этот убийственный клинок распалил Тасян Цзюнь еще больше, сейчас он был подобен демону, вернувшемуся из ада, с его беспредельной ненавистью.
Такое его выражение глаз неожиданно испугало Чу Ваньнина.
… почему всего лишь труп мог испытывать такие сильные эмоции.
- С какой стати вы так относитесь ко мне?
Бушующее пламя подожгло лес, повсюду парили догорающие листья с темными обуглившимися краями, искры, свет и тень. Вдруг, ослабив силы, Тасянь Цзюнь в своих черных одеяния легко скользнул назад и уже стоял под безжизненно шуршащим вековым пологом леса.
Чу Ваньнин не понял сразу, почему он так внезапно отступил, но увидел, что тот прикрыл глаза, густая тень от длинных ресниц выделялась на его бледном лице. Тасянь Цзюнь тихо пробормотал:
- Зачем так со мной обращаться.
Голос затих и из-под земли донесся гул, она сотряслась.
Чу Ваньнин вдруг в смятении повернулся…
- Мо Жань!
Когда он уже собирался повернуться и встать перед бессознательным телом Мо Жань, он услышал четыре слова, которые как мороз пробрали его до костей.
- Цзяньгуй. Десять тысяч гробов. – сказал Тасянь Цзюнь.
Камни раскололись и небеса содрогнулись.
Кровь застыла в жилах Чу Ваньнина, ивовая лоза…лоза… Тасянь Цзюнь и Мо Вэйюй изначально - один человек, Мо Вэйюй мог призвать Бугуй, значит и Тасянь Цзюнь мог призвать Цзяньгуй! Толстые крепкие стебли пробились сквозь землю и внезапно прочно полностью сковали по рукам и ногам Чу Ваньнина. Другие лозы уже рассекли получившую повреждения Тяньвэнь и собирались добраться до спрятанного в глубине опоясывающей Тяньвэнь, Мо Жань.
У Чу Ваньнина при виде этого панике загорелось сердце:
- Не трожь!
Никто не обратил на него внимания, Тасянь Цзюнь быстро и легко пронесся и остановился перед Мо Жань. Он бесстрастно смотрел на точно такое же как у него лицо в глубине переплетения стеблей.
Его взгляд двинулся вниз и упал на уже окровавленную грудь.
Чу Ваньнин сурово крикнул:
- Тяньвэнь…!
Но Тяньвэнь и Цзяньгуй были оружием одинакового высшего ранга, голова Тасянь Цюнь даже не повернулась, он лишь чуть взмахнул рукой, и заново собранная золотая лоза схлестнулась с ярко алой Цзяньгуй в смертельно схватке, быстро тут было никак не поиграть ни победить.
Губы Чу Ваньнина посинели, вены вздулись, он напряг все свои физические силы, чтобы вырваться из пут Цзяньгуй.
- …., - Тасянь Цзюнь наконец повернулся и взглянул на свое сокровище, выражение лица его было необъяснимым, когда он окинул его взглядом. Его губы шевельнулись, он тихо вздохнул, - Чу Ваньнин. Ты действительно очень сильно трясешься над ним.
Сказав это, он внезапно поднял руку и вонзил ее в грудь Мо Жань!
Ему нужен всего лишь последний осколок духовного ядра, и он сразу сможет вернуться в нормальное состояние. Это именно он настоящий Тасянь Цзюнь, он- настоящий Мо Вэйюй, это он сносил одиночество десять лет, а потому именно он тот человек, что должен достичь желаемого.
И только он должен остаться жить.
Ша..!
В мгновение ока собрался золотой свет, который проткнул центр ладони Тасянь Цзюнь насквозь.
Дробные капли черной крови застучали по зеле.
Тасянь Цзюнь, уставился на свою ладонь, проткнутую Тяньвэнь, на его лице не отражалось ничего.
Боль?
Разочарование?
Обида?
За всю жизнь это все он перепробовал на вкус многократно и вероятно уже привык.
Все, что он сделал, всего лишь медленно обернулся и бесстрастно воззрился на плотно спелёнатого Цзяньгуй, однако по-прежнему тяжело дышащего от злости мужчину с непокорным и резким взглядом.
Не обращая внимания на кровоточащую ладонь, Тасянь Цзюнь какое-то время просто тихо смотрел на него бездонными темными глазами, а затем улыбнулся.
- Чу Ваньнин.
- …..
- Почему бы тебе в таком случае просто не вырвать мое сердце?
Чу Ваньнин задрожал, казалось, из Цзяньгуй выросли мелкие шипы, которые они вонзились ему во все мышцы и кости. Его брови вразлет нахмурились, из-под ресниц блеснули раскосые глаза, переполненные болью и страданием.
Глядя на него, Тасянь Цзюнь влил свою духовную энергию в ладонь и перерезал торчащую из нее лозу.
Теперь, неожиданно он уже передумал срочно вырывать сердце Мо Жань с плотью и кровью, вместо этого шаг за шагом он приближался к Чу Ваньнину.
Подойдя, он своей окровавленной ладонью погладил его бледное лицо.
- Я спросил тебя, - казалось небрежно, но с ненавистью, пробиравшей до костей, проговорил он, - Ты такой безжалостный, так почему бы тебе сразу просто не вырвать сердце этого достопочтенного.
- ….
- В конце концов для тебя этот достопочтенный ничто, да?
С тихим вздохом Тасянь Цзюнь прикрыл глаза.
Чу Ваньнин, само собой разумеется, не собирается отвечать ему. Тасянь Цзюнь собирался повторить вопрос, но в этот момент он внезапно отметил, какое ослепительное огненно-красное сияние испускает ивовая лоза, обвившая Чу Ваньнина. Он вдруг замер, потому что кое что ему пришло в голову.
- Допрос? – пробормотал он.
Раз уж Цзяньгуй и Тяньвэнь одинаковы, а с помощью Тяньвэнь можно допрашивать, значит и Цзяньгуй можно использовать также.
Темно фиолетовые радужки Тасянь Цзюнь тут же посветлели, так как он отчаянно захотел сейчас же использовать Цзяньгуй, чтобы добиться от Чу Ваньнина правды. Его губы приоткрылись, вот только он никак не мог придумать, как задать вопрос, поэтому снова поджал их. Спустя долгое время, он, наконец взвесив свои слова, на пробу произнес:
- Кхэ…. Если….
- Этот достопочтенный говорит ЕСЛИ.
Вопрос, который он так жаждал задать вероятно был слишком унизительно смущающий для него, однако, такой ниспосланный небесами шанс он не мог упустить, если бы он не спросил, то вероятно, потом сожалел бы об этом до конца жизни.
Он опять заколебался в нерешительности и наконец медленно закончил с угрюмым холодным лицом, не глядя в глаза Чу Ваньнину:
- Если бы, в прошлой жизни…. Этот достопочтенный ушел раньше, раньше, чем ты..
Сияние Цзяньгуй становилось все ярче и ярче, вынуждая допрашиваемого человека говорить правду.
Тасянь Цзюнь поднял взгляд.
- Ты… ты тоже помнил бы об этом достопочтенном как я?
Желание мужчины узнать ответ было настолько отчаянным, что Чу Ванин почувствовал, как миллионы стальных игл вонзились в его внутренности, болезненно разрывая печень и кишки и каждая из них пытается вырвать правду из его сердца, а он дрожит, его мышцы и кости леденеют, и его лицо тихое и поверженное.
Тасянь Цзюнь не мигая смотрел на него, губы слегка приоткрылись в глубокой затаенной надежде.
- А ты?
- Я,… - испытывая невыносимую боль, словно внутренности рвали на куски, попав в безвыходное положение, Чу Ваньнин был вынужден поднять затуманенный взгляд и посмотреть на Тасянь Цзюнь.
Сквозь слезы это красивое, такое хорошо знакомое лицо выглядело таким отчаянно жаждущим, даже казалось глубоко любящим.
Неожиданно это показалось очень похожим на ту лунную ночь, когда над приливами возле острова Фейхуа, Мо Жань и он летели на мече и Мо Жань, держа его руку, спросил:
- Я люблю тебя, а ты?
Глаза вдруг промокли.
Чу Ваньнин почти забывшись хрипло прошептал:
- .. я тоже..
Возможно, звук его голоса был слишком легким, а может по другой причине, но Тасянь Цзюнь наклонился к нему еще ближе, почти приклеился к мокрому от пота, почти безжизненному лицу Чу Ваньнина.
- Что тоже?
- Я тоже.., - его ресницы опустились, время соединилось, словно разлилось тепло, - Я тоже никогда бы не смог… разрешить тебе уйти раньше меня.
- ….
- Прости. – голос был хриплым, как совершенно не в такт разбитая свистящая окарина, - Это я не защитил тебя, не позаботился.
Тасянь Цзюнь замер.
Его и без того бескровное лицо с каждой секундой застывало все сильнее.
В ушах грохотало, словно над ним гремели раскаты грома. Невольно он опять вспомнил вспомнил о береге небесного озера на горе Тяньшань и того человека, упавшего в его объятья. Когда бурой от пятен крови рукой он легонько коснулся его лба.
Тот человек говорил «я пренебрегал тобой, в жизни и смерти я не буду винить тебя»
Сердце внезапно резко заболело, как будто внутри что-то треснуло.
- … Ваньнин..- он одеревенело застыл на месте, словно истукан.
Он так же протянул руку, только на этот раз совсем не напряженную, вплоть до того, что он и сам не понимал, почему каким-то образом он хотел погладить и это и одновременно такое похожее то лицо из прошлой жизни.
Промерзшее до костей, окровавленное лицо.
В это мгновение резкий свист пронзил барабанные перепонки.
Пальцы Тасянь Цзюнь, уже едва-едва коснувшиеся его щеки, замерли.
Слишком нежное и любящее выражение глаз для просто бренной оболочки, вдруг мгновенно стало пустым и темным. Рука Тасянь Цзюнь безвольно упала, поле этого свиста, он будто мгновенно утратил самосознание и медленно начал отступать назад, а затем, взмахнув рукой, он рассеял все свое оружие.
И Бугуй из прошлой жизни и Цзяньгуй из этой, все исчезло одновременно.
Чу Ваньнин упал в пыль. Когда он поднял взгляд, он смог разглядеть стоящего вдалеке мужчину, полностью одетого в белое. У этого мужчины на лице была маска, а в руке он держал нефритовую маленькую флейту, в другой руке у него был остистый посох.
Этот мужчина стоял в глубине леса, среди опадающих листьев бамбука, его фигура, белая, как цветущий лотос. Он тихо стоял, направляя Тасянь Цюнь в свою сторону.
- Вы…
- Уходите с мастером Мо. – мужчина тихо вздохнул, его голос был явно магическим образом изменен, - Я не смогу долго его сдерживать, очень скоро к нему может возвратиться сознание.
- ……..
- Скорее, уходите. – проговорил он, - Цитадель Тяньинь и Хуа Биньань очень скоро смогут определить где вы. Если их схватить, то ничего не изменится.
Чу Ваньнин поднялся, стиснув зубы, поднял Мо Жань, вытащил амулет призыва и призвал зеленого дракона*, чтобы погрузиться на него и улететь.
*Цан-Лун- покровитель востока
Вспрыгивая на спину дракона, он оглянулся, чтобы еще раз взглянуть на мужчину, стоящего в лесной чаще, однако обнаружил, что тот мужчина, опустив посох на землю шаря им по земле перед собой идет вперед.
Какие-то события прошлого смутно возникли в его сознании, но в это мгновение он не смог вспомнить и связать их.
- … благодарю вас.
Мужчина в белом лишь покачал головой и снова поторопил:
- Торопитесь.
Бумажный дракон понимал, что на душе у Чу Ваньнина, в этот же момент он раскрыл рот и сказал:
- У младшего брата доброе сердце, думаю, мой хозяин хотел бы узнать твое имя. Чтобы впредь, если будет угодно судьбе, при встрече отблагодарить вас.
- … - помолчав немного, мужчина прошептал, - меня?
Среди лесного шороха, в пении тысяч свирелей его голос казался пустым и одиноким.
- Я всего лишь наконец то свободный человек и только.
Бумажный дракон хотел спросить еще что-то, но, Чу Ваньнин понял, что этот человек больше ничего о себе не скажет, поэтому, чтобы соблюсти по отношению к нему правила приличия, он хлопнул по телу дракона и сказал:
- Поехали.
Раз уж он так сам сказал, бумажный дракон, тоже понимая, что важнее, а что нет, без лишних разговоров тут же взмыл в вверх и вихрем взметнувшись в считанные мгновения скрылся за плывущими облаками, исчезнув без следа.
В поднявшейся пыли, тот мужчина в маске и белых одеждах, постояв еще немного на прежнем месте, поднял голову. Пыль и веер постепенно успокоились и везде воцарилась тишина и на небе больше не было и следа от смутно видной фигуры, он тихо прошептал:
- Ученик Ши Мэй желает доброго пути* наставнику.
*恭送 – проводить очень уважительно и вежливо
Солнечный свет струился вниз, заливая его чистые одежды.
- По миру долог путь, Учитель, берегите себя в дороге.
Вслед за этим криком из яркого света откликнулся на призыв убийственно жестокий клинок, своей свирепостью оскорбляющий небеса!
Люди в толпе один за другим приходили в смятение, лучшие адепты Цитадели Тяньинь тоже в страхе сделали шаг назад, однако, вслед за этим послышались упрямые выкрики:
- Не отступать, не разбегаться!
- Такое зло нельзя оставить! Нужно сейчас выкосить сорняки и вырвать эти корни окончательно!
С обоих сторон «стрела уже была на тетиве», нельзя отступить, атмосфера накалилась до предела…
- Наступай!
Этот приказ был подобен капле воды, упавшей на сковороду в раскаленное масло, мгновенно поднялся гвалт! Тут же заклинания и острые клинки обрушились со всех сторон на середину помоста для наказаний. Чу Ваньнин поднял руку с Хуайша, золотой свет, пронзающий облака, блокировал атаки. С помощью своей силы он отражал приливную волну толпы культиваторов, в его фениксовых глазах отражение блеска меча и брызг крови дополняли друг друга, делая его лицо похожим на лицо асуры.*
* враждебные демоны-титаны в буддизме.
Он защищал Мо Жань мечом, плотью и кровью своего тела, своей жизнью, всей своей чистотой и честью.
Никто не слушал его объяснений, никто не хотел дать возможности повернуть назад этим двум зверям, загнанным в ловушку. Надежда мертва, нет никаких шансов на искупление, никакого доверия, никакого света.
Все, что в итоге у них оставалось, это они сами друг у друга.
- Мо Жань, потерпи еще, я заберу тебя с собой.
Вдруг свирепое заклинание попало Чу Ваньнину в плечо, в то же мгновение хлынула кровь, рана была глубокой. Но Чу Ваньнин всего лишь прикусил губу и яростно взмахнул мечом…
- Быстрее разойтись! – закричали культиваторы на помосте, - Посторонитесь!!
Хуайша отличался необыкновенной мощью, этот меч опустился вниз с грохотом и мелкие камни с пылью взметнулись в воздух. Сияние меча пронеслось беспрепятственно слева направо и сверху вниз и на земле разошлась огромная трещина, у которой не было видно дна.
Раздался пронзительный голос Му Яньли:
- Чу Ваньнин! Считаешься ли ты еще с законами небес?!
- ….
Увидев, что он не обращает на нее внимания, она задрожала, выходя из себя от гнева и злобно прокричала:
- Неужто ты желаешь так дерзко противостоять наследию богов, воспротивиться божьей воле, нарушить законы неба?!
Некий наблюдатель сверху тоже выкрикнул:
- Уважаемый бессмертный Бэйдоу, остановись. Ты собираешься стать опаснейшим преступником всего мира культивации?
Хуайша пылал свирепой яростью, со всех сторон никто не мог приблизиться и на полшага.
Наконец, чуть повернув вполоборота лицо, Чу Ваньнин взглянул на адептов Цитадели Тяньинь и ответил:
- …. Я уже им стал.
Сказав это, он, стиснув зубы подхватил на плечо умирающего Мо Жань. Держа этого окровавленного растерзанного мужчину на своем плече, он глухо проговорил:
- Не бойся, все закончено. Мы уходим, возвращаемся домой… я отведу тебя домой.
Но когда он смотрел вперед, перед ним был лишь весь усеянный останками мертвецов кровавый путь. Он убил адептов Цитадели Тяньинь и за этими искромсанными телами с красными глазами подтягивались, наступая еще больше храбрецов.
Где был их дом?
Им некуда было идти, они могли отправиться только в ад.
В итоге он так и не узнал, сколько точно людей он убил, пока наконец смог вырваться. Когда вместе с Мо Жань он на мече взмыл в небо, все его тело трепетало. Он никогда не забирал так много невинных жизней, его тело сейчас окрашивала кровь Мо Жань, его собственная кровь, а больше всего кровь храбрецов Цитадели Тяньинь.
Грязный.
Грязная душа, и больше этого не отмыть.
Легкая дымка облаков перед ним расступалась, между небом и землей все потерялось вдали.
Куда им идти?
На гору Цзяо - невозможно, гора Лунсюэ тоже больше небезопасна,….Пик Сышэн…. Как он мог снова втягивать в это Пик Сышэн.
- Учитель…
Услышав у уха этот хриплый стон, Чу Ваньнин повернул голову и встретился с мертвенно бледным, посеревшим лицом* Мо Жань.
*в оригинале 白如金纸 – (Лицо похоже на золотую бумагу) - это описание лица при тяжелой болезни, то есть естественно, азиатское лицо будет желтовато -зеленоватым, как золото
- Ты…оставь меня, верни обратно.
- Что за бред ты несешь!
Но Мо Жань лишь покачал головой:
- Ты уже пришел за мной, тебе не надо забирать меня. – он говорил через силу, еле-еле, но все же старался выдавить улыбку, несмотря на это, свет в его глазах уже слабел, - Этого достаточно… у меня есть дом…. этого хватит….
- Отправь меня назад, отправь обратно… у тебя еще есть путь отступления.. – его голос все слабел, ресницы постепенно смыкались, однако он по прежнему хватался за рукав Чу Ваньнина и непрерывно упрямо бормотал, - У тебя еще есть возможность все вернуть…
- Нет. – Чу Ваньнина словно по сердцу полоснуло ножом, он сжал холодную ладонь Мо Жань и полностью заключил его в объятья, - Нет у меня пути назад, я никуда не уйду.
- …
- Я останусь с тобой.
Если бы раньше Мо Жань услышал от Чу Ваньнина эти слова, он был бы вне себя от счастья, ему стало бы так легко. Но сейчас, услышав эту фразу, он растерялся и не знал, как поступить. Он поднял руку, собираясь что-то сделать, но, видимо его силы уже закончились и он смог всего ишь поднять руку.
Большие пятна крови уже окрасили в красное всю его одежду, в итоге Мо Жань потерял сознание и упал на руки Чу Ваньнина.
Чу Ваньнин держа на руках обессиленное тело, больше не выдержал, он не знал, оторвались ли они от преследовавших их войск, он не знал, как быстро смогут их догнать эти люди, но он опустился с Мо Жань вниз, поблизости от склона горы. Его руки дрожали так сильно, когда он лихорадочно, как попало распахивал полы одежд на Мо Жань.
…сердце… огромная кровоточащая дыра…
В мозгу словно взорвалось, он даже не осмеливался снова взглянуть на лицо Мо Жань.
Ему вдруг пришло в голову, что в прошлой жизни Мо Жань стерег его труп два года.
Что бы он чувствовал два года, дни и ночи напролет?
- Не уходи, Мо Жань.. – он сложил руки над его раной и вливал свою духовную энергию. Все тело Чу Ваньнина было в крови, точно так же, как и тело Мо Жань, казалось, будто охотник освежевал еще живое тело подстреленного зверя.
В последних лучах заходящего солнца кровь смешивалась с кровью и плоть сливалась с плотью.
- Ты не должен уходить, это не твоя вина… это никогда не было твоей виной….
Мо Жань, Мо Жань, Мо это и правда мрак, а Жань - это свет. Он всю жизнь искал свет, однако в итоге, неотвратимые сумерки, глубокие, темные. Чу Ваньнин наконец набрался смелости и взглянул на лицо Мо Жань, от этого одного взгляда он был полностью уничтожен.
Это лицо уже не было лицом живого человека, это было его тенью, ужасающе бледной, все в алой крови, на лбу, между бровей видны старые шрамы и ссадины, отметины от камней, которые бросали в него те люди.
Он больше не мог сдержаться, он припал к лежащему телу Мо Жань и зарыдал, захлёбываясь от слез, его душа так болела.
Как это мог быть тот самый славный, цветущий юноша, пристававший к нему под башней Тунтянь со словами «господин бессмертный, господин бессмертный, позаботься обо мне»?
Почему… все в крови… почему.. в нем больше нет жизни, в нем не осталось и следа той улыбки.
Его невозможно узнать… нельзя узнать.
Так в чем же все-таки ошибся Мо Вэйюй? Что вся его жизнь в конце концов была сплошными страданиями и невзгодами.
Может причина в том, что у него не было ничего, ни родных, ни дома, не на кого было опереться, поэтому даже судьба обидела его. Улыбка, которую он так старательно пытался вложить в трещины такой жизни, в итоге по-прежнему воспринималась миром как отвратительная маска.
Кто знает, что гнилые грязные, ступени под ногами*, когда-то благоухали ароматом апрельских цветов.
*опора, база, основание
- … Чу Ваньнин
Вдруг неподалеку раздался холодный, очень знакомый голос.
- Ради его спасения ты не остановился перед тем, чтобы погубить свою репутацию?
Чу Ваньнин помертвел, быстро вскинув голову, он увидел высокую фигуру, против солнца медленным шагом приближающуюся к ним.
Тасянь Цзюнь остановился среди деревьев, внимательно рассматривая их прищуренными глазами.
- Раньше я полагал, что самая важная вещь для тебя — это именно твоя правильность и чистота. – медленно продолжил он, - И неожиданно ты в итоге запачкал себя ради него.
Он шагнул ближе, черная вышивка с изображением дракона словно волна качнулась, мрачно поблескивая. Чёрная волна, подколотая пряжкой с золотым драконом* и красные императорские сапоги** остановились прямо перед ними.
*金虬- золотой дракон в виде змеи
**舃 – си- красная обувь на многослойной деревянной подошве с загнутыми носами, которую мог носить только император.
Почти инстинктивно, когда Чу Ваньнин вскочил на ноги, в его ладони появился золотой свет, Тяньвэнь, откликнувшись на призыв, мгновенно появилась. Он стоял между прошлой жизнью Мо Жань и настоящей.
Взгляд Тасянь Цзюня сначала метнулся к ивовой лозе, окруженной ореолом бурлящего золотого света, а затем невозмутимо снова вернулся к фигуре Чу Ваньнина.
Сейчас казалось, что этого мужчину выловили из крови, с ног до головы на нем не было ни одного чистого предмета, фениксовые глаза были влажными, его противоречивый запутанный взгляд встретился с его взглядом.
Тасянь Цзюнь усмехнулся:
- Он так важен для тебя?
- ….
Увидев, что Чу Ваньнин не отвечает, он снова помрачнел:
- Посторонись.
Чу Ваньнин не сдвинулся. В данную минуту его мозг был в полном смятении, однако он по прежнему ясно осознавал, что этот «Мо Жань» перед ним всего лишь острое оружие, пустая плоть, только бренное тело.
Холодная усмешка в уголках рта этого бренного тела становилась все свирепее:
- Так ты думаешь, что если будешь стоять тут как шест, этот достопочтенный тобой не сможет ничего сделать?
- … я забираю его.
- И куда пойдешь?
Всего одно предложение было подобно острому ножу в раковине моллюска.
Глаза Тасянь Цзюнь насмешливо вспыхнули:
- Чу Ваньнин, спроси себя, в этом безбрежном людском мире, кроме этого достопочтенного, который согласиться приютить тебя, где еще ты найдешь убежище. …. Заберешь его с собой? Не будь смешным.
Он шагнул вперед, и его рука взметнулась так быстро, словно молния, схватила Чу Ваньнина за подбородок и приблизила его лицо.
- В его теле духовное ядро, все полностью, принадлежит этому достопочтенному. Ты тоже принадлежишь этому достопочтенному. И тебе лучше уяснить свое положение.
Как только его голос затих, тут же взметнулся лютый золотой свет, Тасянь Цзюнь вовремя отвел руку, но все равно ощутил жгучую боль на щеке. Он проверил, от уха до виска зияла рана и черная кровь заструилась по лицу.
- ….
Тасянь Цзюнь долго молчал, взгляд его, полуприкрытый веками, был зловещим и безжалостным, а выражение лица неожиданно не сколько взбешенное, сколько веселое. Он сморщил нос и все его лицо исказилось.
- Хорошо, очень хорошо.
Он горестно рассмеялся, и со взмахом рукава, весь его черный пао взметнулся, как туча.
- Не думал, что спустя столько времени этот достопочтенный сможет снова вступить в бой с Тяньвэнь. – Подняв длинные пальцы, он провел ими по своей щеке, стирая пятна крови. Глаза Тасянь Цзюнь потемнели, он пристально смотрел в лицо Чу Ваньнину, - Этот достопочтенный очень соскучился.
За спиной жизнь Мо Жань висела на волоске и если все это затянется, то ему уже будет ничем не помочь. Даже если мысли Чу Ваньнина снова путались, он не мог позволить болтать Тасянь Цзюню слишком долго.
- Тяньвэнь, десять тысяч гробов!
Тасянь Цзюнь, мрачно выругавшись легко взмыл вверх, оттолкнувшись носком ноги и на поверхности земли тут же возникло тысячи отверстий, бесчисленные толстые лозы, теснясь пробились наружу, направляясь к нему. Другие лозы, немного тоньше и мягче, обвили находящегося без сознания мастера Мо плотно и тщательно схоронив его под стеблями.
Тасянь Цзюнь стоя в центре магического поля, глядя на Чу Ваньнина почти отчаянно рассмеялся:
- Ты на столько по-разному с нами обходишься?
- Тяньвэнь, ветер.
- …..
На его вопросы, однако, отвечали еще более яростной атакой, лезвиями, подобными шторму, пронесшемуся по небу, и сказать, что это было не обидно, было бы ложью.
Тасянь Цзюнь бросил взгляд на мужчину на мужчину на земле в жалком одеянии и вдруг ощутил в сердце давно забытую скорбь. На мгновение он отвлекся, и порыв ветра коснувшись распорол его бок. Внезапно почувствовав боль, он, опустив голову увидел стекающую черную кровь из жестокой раны.
Он опять его ранил….
Что в прошлой жизни, что в этой, Чу Ваньнин никогда о нем не думал.
Горло внезапно сдавило, притворно спокойная улыбка внезапно исчезла с лица Тасянь Цзюнь, подняв руку, он низко рыкнул:
- Призываю Бугуй!
В том году расставания*,в год, когда государь не вернулся… но ведь он вернулся, и снова это? Государь вернулся, и твой меч все еще обращен против, все еще по какой-то глупой причине ты хочешь его крови, хочешь его жизни!
* 碧野朱桥-яшмовый сломанный киноварный мост (Бие Чжуцяо, день Бие Чжуцяо) честно, перерыла все, что нашла, но так и не поняла это какое то определенное название для расставания или место, точно, что это связано с расставанием.
Захлестнуло внезапной ненавистью.
Бугуй и Тяньвэнь столкнулись, оба непревзойденных оружия испустили свист дракона и рев тигра.
Две жизни.
С прошлой битвы, когда эти двое сражались не на жизнь, а на смерть, прошло две жизни. Гравировка на рукояти клинка Бугуя давно стерлась, словно Тасянь Цзюнь и уважаемый бессмертный Бэйдоу бились только вчера и все уже разрушено безвозвратно.
Золотое и ослепительно изумрудное сияние разрывали друг друга, словно ненависть впиталась в кровь и кости, а проникнув до мозга костей, связала неразрывно. В этом непрерывном мерцании, танце света и тени, Тасянь Цзюнь пристально вглядывался в лицо перед собой.
Под пестрыми пятнами крови на нем менялось выражение.
Живой.
В душе нестерпимая мука, сердце невыносимо жжет.
Сквозь стиснутые зубы, он вдруг, не сдаваясь проговорил:
- Ясно, что дело во мне, поэтому… ты хочешь ради него опять сражаться с этим достопочтенным.
- ….
Чу Ваньнин не знал, что ответить, перед пустым бренным телом все рассуждения были, по сути, бесполезны.
Но он не понимал почему, возможно это от яркого света, режущего глаза, возникла иллюзия, на мгновение ему действительно показалось, что выражение глаз Тасянь Цзюнь было исполнено такой мукой и одиночеством.
И как будто они были влажными.
- Его раны ты не можешь стерпеть. А этого достопочтенного? – прохрипел Тасянь Цзюнь как можно более зловеще, однако, он слишком сильно не хотел этим мириться, он страстно желал взять факел и выжечь дотла свою обиду, но пламя разгорелось и в бушующем пламени от дыма у него покраснели глаза.
- Чу Ваньнин. Ты знаешь, что после того, как этот достопочтенный воскрес, он пришел к беседке в павильоне Алого лотоса, а от твоих останков не осталось ничего…. Что я пережил?
Чу Ваньнин остолбенел. Не вынеся того, что эта фраза вышла наружу, Тасянь Цзюнь закрыл глаза, мышцы на его лице натянулись. От гнева и унижения, страданий и безумия он почти взбесился и внезапно влил полностью свою духовную мощь в Бугуй…
Раздался оглушительный взрыв!
Камни треснули, земля и горы содрогнулись. Травы и деревья вокруг в одно мгновение разлетелись на куски от яростного духовного потока, ивовые лозы тоже не выдержали ярости Бугуй и одна за другой попадали, обратившись в пепел.
- Почти десять лет!
На этом рассеивающимся пепелище только сумасшедшие глаза Тасянь Цзюн были ясными, его глаза были багряно красными.
- Десять лет, Чу Ваньнин. Он возродился в прошлом, а этот достопочтенный остался, чтобы пробудиться на Пике Сышэн в зале Ушань. За эти десять лет этот достопочтенный из писем узнавал о ваших разнообразных увеселениях, о его блистательных подвигах - а я? А как же я!!
Клинок обрушился с резким ударом, вздымая песок и раздвигая камни, земля раскололась образовав бездонную трещину.
- Я от начала до конца один и тот же человек! Он все начал заново, а у меня и пригоршни праха не было!
Когда модао расколол землю, Чу Ваньнин отозвал Тяньвэнь и призвал Хуайшу.
В этом случае этот убийственный клинок распалил Тасян Цзюнь еще больше, сейчас он был подобен демону, вернувшемуся из ада, с его беспредельной ненавистью.
Такое его выражение глаз неожиданно испугало Чу Ваньнина.
… почему всего лишь труп мог испытывать такие сильные эмоции.
- С какой стати вы так относитесь ко мне?
Бушующее пламя подожгло лес, повсюду парили догорающие листья с темными обуглившимися краями, искры, свет и тень. Вдруг, ослабив силы, Тасянь Цзюнь в своих черных одеяния легко скользнул назад и уже стоял под безжизненно шуршащим вековым пологом леса.
Чу Ваньнин не понял сразу, почему он так внезапно отступил, но увидел, что тот прикрыл глаза, густая тень от длинных ресниц выделялась на его бледном лице. Тасянь Цзюнь тихо пробормотал:
- Зачем так со мной обращаться.
Голос затих и из-под земли донесся гул, она сотряслась.
Чу Ваньнин вдруг в смятении повернулся…
- Мо Жань!
Когда он уже собирался повернуться и встать перед бессознательным телом Мо Жань, он услышал четыре слова, которые как мороз пробрали его до костей.
- Цзяньгуй. Десять тысяч гробов. – сказал Тасянь Цзюнь.
Камни раскололись и небеса содрогнулись.
Кровь застыла в жилах Чу Ваньнина, ивовая лоза…лоза… Тасянь Цзюнь и Мо Вэйюй изначально - один человек, Мо Вэйюй мог призвать Бугуй, значит и Тасянь Цзюнь мог призвать Цзяньгуй! Толстые крепкие стебли пробились сквозь землю и внезапно прочно полностью сковали по рукам и ногам Чу Ваньнина. Другие лозы уже рассекли получившую повреждения Тяньвэнь и собирались добраться до спрятанного в глубине опоясывающей Тяньвэнь, Мо Жань.
У Чу Ваньнина при виде этого панике загорелось сердце:
- Не трожь!
Никто не обратил на него внимания, Тасянь Цзюнь быстро и легко пронесся и остановился перед Мо Жань. Он бесстрастно смотрел на точно такое же как у него лицо в глубине переплетения стеблей.
Его взгляд двинулся вниз и упал на уже окровавленную грудь.
Чу Ваньнин сурово крикнул:
- Тяньвэнь…!
Но Тяньвэнь и Цзяньгуй были оружием одинакового высшего ранга, голова Тасянь Цюнь даже не повернулась, он лишь чуть взмахнул рукой, и заново собранная золотая лоза схлестнулась с ярко алой Цзяньгуй в смертельно схватке, быстро тут было никак не поиграть ни победить.
Губы Чу Ваньнина посинели, вены вздулись, он напряг все свои физические силы, чтобы вырваться из пут Цзяньгуй.
- …., - Тасянь Цзюнь наконец повернулся и взглянул на свое сокровище, выражение лица его было необъяснимым, когда он окинул его взглядом. Его губы шевельнулись, он тихо вздохнул, - Чу Ваньнин. Ты действительно очень сильно трясешься над ним.
Сказав это, он внезапно поднял руку и вонзил ее в грудь Мо Жань!
Ему нужен всего лишь последний осколок духовного ядра, и он сразу сможет вернуться в нормальное состояние. Это именно он настоящий Тасянь Цзюнь, он- настоящий Мо Вэйюй, это он сносил одиночество десять лет, а потому именно он тот человек, что должен достичь желаемого.
И только он должен остаться жить.
Ша..!
В мгновение ока собрался золотой свет, который проткнул центр ладони Тасянь Цзюнь насквозь.
Дробные капли черной крови застучали по зеле.
Тасянь Цзюнь, уставился на свою ладонь, проткнутую Тяньвэнь, на его лице не отражалось ничего.
Боль?
Разочарование?
Обида?
За всю жизнь это все он перепробовал на вкус многократно и вероятно уже привык.
Все, что он сделал, всего лишь медленно обернулся и бесстрастно воззрился на плотно спелёнатого Цзяньгуй, однако по-прежнему тяжело дышащего от злости мужчину с непокорным и резким взглядом.
Не обращая внимания на кровоточащую ладонь, Тасянь Цзюнь какое-то время просто тихо смотрел на него бездонными темными глазами, а затем улыбнулся.
- Чу Ваньнин.
- …..
- Почему бы тебе в таком случае просто не вырвать мое сердце?
Чу Ваньнин задрожал, казалось, из Цзяньгуй выросли мелкие шипы, которые они вонзились ему во все мышцы и кости. Его брови вразлет нахмурились, из-под ресниц блеснули раскосые глаза, переполненные болью и страданием.
Глядя на него, Тасянь Цзюнь влил свою духовную энергию в ладонь и перерезал торчащую из нее лозу.
Теперь, неожиданно он уже передумал срочно вырывать сердце Мо Жань с плотью и кровью, вместо этого шаг за шагом он приближался к Чу Ваньнину.
Подойдя, он своей окровавленной ладонью погладил его бледное лицо.
- Я спросил тебя, - казалось небрежно, но с ненавистью, пробиравшей до костей, проговорил он, - Ты такой безжалостный, так почему бы тебе сразу просто не вырвать сердце этого достопочтенного.
- ….
- В конце концов для тебя этот достопочтенный ничто, да?
С тихим вздохом Тасянь Цзюнь прикрыл глаза.
Чу Ваньнин, само собой разумеется, не собирается отвечать ему. Тасянь Цзюнь собирался повторить вопрос, но в этот момент он внезапно отметил, какое ослепительное огненно-красное сияние испускает ивовая лоза, обвившая Чу Ваньнина. Он вдруг замер, потому что кое что ему пришло в голову.
- Допрос? – пробормотал он.
Раз уж Цзяньгуй и Тяньвэнь одинаковы, а с помощью Тяньвэнь можно допрашивать, значит и Цзяньгуй можно использовать также.
Темно фиолетовые радужки Тасянь Цзюнь тут же посветлели, так как он отчаянно захотел сейчас же использовать Цзяньгуй, чтобы добиться от Чу Ваньнина правды. Его губы приоткрылись, вот только он никак не мог придумать, как задать вопрос, поэтому снова поджал их. Спустя долгое время, он, наконец взвесив свои слова, на пробу произнес:
- Кхэ…. Если….
- Этот достопочтенный говорит ЕСЛИ.
Вопрос, который он так жаждал задать вероятно был слишком унизительно смущающий для него, однако, такой ниспосланный небесами шанс он не мог упустить, если бы он не спросил, то вероятно, потом сожалел бы об этом до конца жизни.
Он опять заколебался в нерешительности и наконец медленно закончил с угрюмым холодным лицом, не глядя в глаза Чу Ваньнину:
- Если бы, в прошлой жизни…. Этот достопочтенный ушел раньше, раньше, чем ты..
Сияние Цзяньгуй становилось все ярче и ярче, вынуждая допрашиваемого человека говорить правду.
Тасянь Цзюнь поднял взгляд.
- Ты… ты тоже помнил бы об этом достопочтенном как я?
Желание мужчины узнать ответ было настолько отчаянным, что Чу Ванин почувствовал, как миллионы стальных игл вонзились в его внутренности, болезненно разрывая печень и кишки и каждая из них пытается вырвать правду из его сердца, а он дрожит, его мышцы и кости леденеют, и его лицо тихое и поверженное.
Тасянь Цзюнь не мигая смотрел на него, губы слегка приоткрылись в глубокой затаенной надежде.
- А ты?
- Я,… - испытывая невыносимую боль, словно внутренности рвали на куски, попав в безвыходное положение, Чу Ваньнин был вынужден поднять затуманенный взгляд и посмотреть на Тасянь Цзюнь.
Сквозь слезы это красивое, такое хорошо знакомое лицо выглядело таким отчаянно жаждущим, даже казалось глубоко любящим.
Неожиданно это показалось очень похожим на ту лунную ночь, когда над приливами возле острова Фейхуа, Мо Жань и он летели на мече и Мо Жань, держа его руку, спросил:
- Я люблю тебя, а ты?
Глаза вдруг промокли.
Чу Ваньнин почти забывшись хрипло прошептал:
- .. я тоже..
Возможно, звук его голоса был слишком легким, а может по другой причине, но Тасянь Цзюнь наклонился к нему еще ближе, почти приклеился к мокрому от пота, почти безжизненному лицу Чу Ваньнина.
- Что тоже?
- Я тоже.., - его ресницы опустились, время соединилось, словно разлилось тепло, - Я тоже никогда бы не смог… разрешить тебе уйти раньше меня.
- ….
- Прости. – голос был хриплым, как совершенно не в такт разбитая свистящая окарина, - Это я не защитил тебя, не позаботился.
Тасянь Цзюнь замер.
Его и без того бескровное лицо с каждой секундой застывало все сильнее.
В ушах грохотало, словно над ним гремели раскаты грома. Невольно он опять вспомнил вспомнил о береге небесного озера на горе Тяньшань и того человека, упавшего в его объятья. Когда бурой от пятен крови рукой он легонько коснулся его лба.
Тот человек говорил «я пренебрегал тобой, в жизни и смерти я не буду винить тебя»
Сердце внезапно резко заболело, как будто внутри что-то треснуло.
- … Ваньнин..- он одеревенело застыл на месте, словно истукан.
Он так же протянул руку, только на этот раз совсем не напряженную, вплоть до того, что он и сам не понимал, почему каким-то образом он хотел погладить и это и одновременно такое похожее то лицо из прошлой жизни.
Промерзшее до костей, окровавленное лицо.
В это мгновение резкий свист пронзил барабанные перепонки.
Пальцы Тасянь Цзюнь, уже едва-едва коснувшиеся его щеки, замерли.
Слишком нежное и любящее выражение глаз для просто бренной оболочки, вдруг мгновенно стало пустым и темным. Рука Тасянь Цзюнь безвольно упала, поле этого свиста, он будто мгновенно утратил самосознание и медленно начал отступать назад, а затем, взмахнув рукой, он рассеял все свое оружие.
И Бугуй из прошлой жизни и Цзяньгуй из этой, все исчезло одновременно.
Чу Ваньнин упал в пыль. Когда он поднял взгляд, он смог разглядеть стоящего вдалеке мужчину, полностью одетого в белое. У этого мужчины на лице была маска, а в руке он держал нефритовую маленькую флейту, в другой руке у него был остистый посох.
Этот мужчина стоял в глубине леса, среди опадающих листьев бамбука, его фигура, белая, как цветущий лотос. Он тихо стоял, направляя Тасянь Цюнь в свою сторону.
- Вы…
- Уходите с мастером Мо. – мужчина тихо вздохнул, его голос был явно магическим образом изменен, - Я не смогу долго его сдерживать, очень скоро к нему может возвратиться сознание.
- ……..
- Скорее, уходите. – проговорил он, - Цитадель Тяньинь и Хуа Биньань очень скоро смогут определить где вы. Если их схватить, то ничего не изменится.
Чу Ваньнин поднялся, стиснув зубы, поднял Мо Жань, вытащил амулет призыва и призвал зеленого дракона*, чтобы погрузиться на него и улететь.
*Цан-Лун- покровитель востока
Вспрыгивая на спину дракона, он оглянулся, чтобы еще раз взглянуть на мужчину, стоящего в лесной чаще, однако обнаружил, что тот мужчина, опустив посох на землю шаря им по земле перед собой идет вперед.
Какие-то события прошлого смутно возникли в его сознании, но в это мгновение он не смог вспомнить и связать их.
- … благодарю вас.
Мужчина в белом лишь покачал головой и снова поторопил:
- Торопитесь.
Бумажный дракон понимал, что на душе у Чу Ваньнина, в этот же момент он раскрыл рот и сказал:
- У младшего брата доброе сердце, думаю, мой хозяин хотел бы узнать твое имя. Чтобы впредь, если будет угодно судьбе, при встрече отблагодарить вас.
- … - помолчав немного, мужчина прошептал, - меня?
Среди лесного шороха, в пении тысяч свирелей его голос казался пустым и одиноким.
- Я всего лишь наконец то свободный человек и только.
Бумажный дракон хотел спросить еще что-то, но, Чу Ваньнин понял, что этот человек больше ничего о себе не скажет, поэтому, чтобы соблюсти по отношению к нему правила приличия, он хлопнул по телу дракона и сказал:
- Поехали.
Раз уж он так сам сказал, бумажный дракон, тоже понимая, что важнее, а что нет, без лишних разговоров тут же взмыл в вверх и вихрем взметнувшись в считанные мгновения скрылся за плывущими облаками, исчезнув без следа.
В поднявшейся пыли, тот мужчина в маске и белых одеждах, постояв еще немного на прежнем месте, поднял голову. Пыль и веер постепенно успокоились и везде воцарилась тишина и на небе больше не было и следа от смутно видной фигуры, он тихо прошептал:
- Ученик Ши Мэй желает доброго пути* наставнику.
*恭送 – проводить очень уважительно и вежливо
Солнечный свет струился вниз, заливая его чистые одежды.
- По миру долог путь, Учитель, берегите себя в дороге.
-
-
17.07.2022 в 20:38-
-
18.07.2022 в 15:04Да, понятный выбор. Я вот этого момента совсем не помнила, когда читала и думала, как он попрощался все таки или нет. Оказывается все завершил как надо. Молодец.