Lapsa1
читать дальше
274. Цитадель Тяньинь. Тысяча цзюней* висят на волоске.
* огромная тяжесть, 1 цзюнь - 7,4 кг
Люди не могут быть одинаковы. Даже пусть это будет один и тот же раздвоившийся человек, изначально совершенно одинаковый с виду, однако, из-за всевозможных обстоятельств, причин, по воле судьбы они изменятся. Пройдет десять, двадцать лет и характер, и судьба у них не может быть совершено одинаковой.
На самом деле, изначально, когда он подсадил проклятие в Мо Жань, Ши Мэй тоже обладал холодным, подобным железу сердцем, он был волевым и решительным человеком.
В его глазах с его собственным возмездием, его собственной целью, не могло ничего сравниться.
Однако, когда он увидел поступки другого себя из другого мира, он , коснувшись своего сердца очень захотел узнать, было ли Хуа Биньань в душе хоть немного не по себе, хоть на секунду испытал ли он отвращение, возмущение.
В итоге, он все же пошел и сделал все по инструкции Хуа Биньань. Эта жертва дошла до того, что если уж скачешь на тигре, то слезть трудно.
Он ясно понимал, что проблемы в любовных отношениях могут разрушить* большое дело, по сравнению с тем, чтобы сохранить себя, успокоить Мо Жань было еще важнее.
*功亏一篑- для завершения холма не хватило корзинки земли – бросить большое дело на пороге завершения
Во всяком случае он уже так долго разыгрывал этот спектакль, носил эту маску столько лет, что уже одеревенел от омерзения внутри. Ведь надо все время играть, всегда лицемерить лицемерить, даже когда Чу Ваньнин умер, он тоже был не в силах измениться.
Только лишь, когда он стоял на границе моста Найхе, никуда не уходя, держа в руке фонарь души, данный ему Хуайцзуй, не имея даже возможности пройти через огонь и воду ради человека, который ему нравился, он не мог отчаянно не позавидовать.
Если бы он мог как Сюэ Мэн и Мо Жань, быть хозяином своей жизни, иными словами, считать себя хозяином своей жизни, было бы хорошо.
Но не такая судьба была ему уготована. Он был кем-то вроде второстепенного персонажа на подмостках «грушевого сада», нехотя, но молча ведущего к успешному для себя завершению сотворенной своими руками части пьесы.
Сначала соблазнить Мо Жань.
Мо Жань тут же ринулся вперед с улыбкой говоря ему:
- Ши Мэй, ты правда очень нравишься мне.
Потом, использовать Сюй Шуанлинь.
Разомлевший Сюй Шуанлинь, кидая ему мандарин, прищурившись говорил:
- Я всю жизнь как пыль носился по ветру и подумать не мог, что могу встретить такого друга, как ты. Огромное тебе спасибо, что ты захотел научить меня запретной технике Возрождения. Когда этот отброс, Ло Фэнхуа воскреснет, я скажу ему, чтобы он приготовил для тебя чашку танъюань, ты еще не знаешь, как вкусно он готовит танъюань. В знак уважения к тебе, я хочу дать тебе попробовать.
В итоге, карта развернулась и в ней оказался кинжал*.
*图穷匕见- то идиома, заимствованная из исторических рассказов. В период Воюющих царств Цзин Кэ было приказано убить короля Цинь по приказу Дана, принца государства Янь.
Перед троном карта медленно разворачивалась, а в ней был спрятан кинжал. Более поздние поколения использовали фразу, чтобы указать на тот факт, что правда или первоначальное намерение были раскрыты
Как и в худшем сценарии, который он обсуждал с Хуа Биньань он был вынужден с помощью своей небольшой жертвы добиться того, чтобы его друг-наставник потерял душевное равновесие и в тот критический момент успешно открыл настежь врата пространства и времени.
Он с самого начала сам играл в шахматы людьми, как пешками.
И только через десять лет он сам оказался шахматной фигурой.
Ему совсем не нравилось это ощущение, он испытывал неутолимое отвращение и несмотря на то, что он в душе был очень упрямым, а его надежды и чаяния были очень сильными и глубокими, он не хотел легко сдаваться.
Однако..
Он действительно тогда не знал, что он сам, явившийся из другого мира под словами «незначительные жертвы» подразумевал сотни тысяч жизней людей, разрушение всего мира.
После того, как он открыл портал времени и пространства, врата жизни и смерти, он лично увидел, на сколько жестока правда.
Этот Ши Минцзин в итоге оказался совсем не тем Ши Минцзином. Он не приобрёл за эти десять лет такого же жизненного опыта, он не докатился день за днем до такого.
К этому моменту он действительно уже не мог понять себя самого спустя десяти лет.
Однако уже не было пути назад.
Сейчас он был не более чем разменной монетой*. На шахматной доске вперемешку разбросаны и черные и белые пешки, оружие и доспехи, он потерял преимущество и больше нет возможности повторно применить его.
*жертва в шахматах
- Учитель, - неясный свет лампы освещал его изящное прекрасное лицо, он ласково продолжил, - на самом деле, я очень долго об этом думал, очень долго… я думал, что Мо Жань смог начать все заново, смог стать другим. Я просто подумал, если можно было бы оглянуться назад, может быть, из-за каких-то обстоятельств и я сделал бы другой выбор.
В комнате было очень тихо, звучал только голос одного человека.
- Вот только сейчас уже слишком поздно. – продолжил Ши Мэй, - Я знаю, что Учитель уже ненавидит меня, Мо Жань ненавидит меня, молодой господин тоже не сможет снова обходиться со мной как с другом…. Независимо, идя по этому пути, колебался ли я, в конечном итоге я все же превратился в его подобие.
Его рука прижалась к обжигающей щеке Чу Ваньнина, тихонько пропуская в нее целительную духовную энергию.
- Прости, я все же разочаровал Учителя. Единственная радость, что мои глаза уже слепы и я не могу увидеть, как ты меня ненавидишь.
Помолчав, Ши Мэй улыбнулся, от его улыбки в комнате словно распустилась весна.
- Последнее, что видели мои глаза, это то, как вы переживали и горевали обо мне. Этого довольно.
Он развязал вервие бессмертных связывающие руки Чу Ваньнина, убрал заклинание над его кроватью, а после этого уничтожил заклинание с каменных входных дверей.
Закончив это, Ши Мэй повернулся и ощупью медленно вышел из комнаты.
Отойдя дальше, он бы поглощен темнотой.
В то же время в землях Цитадели Тяньинь.
Учителишка господин Ма только что вернувшись из частной школы, постукивая себя по ноющему плечу он зашел в дом и по обыкновению собирался вначале пройти на кухню, чтобы выпить свой чай «восемь сокровищ».
Толкнув дверь, он вошел. Кромешная тьма.
Господин Ма машинально нахмурился, нащупывая рукой фонарь он выкрикнул:
- Супруга! Почему вы даже не зажгли ночную свечу? Как вы…
Послышался звук ударов кресала о кремень.
Господин Ма еле сдержал крик, он стоял посреди комнаты, потеряв дар речи от ужаса увидев, что все слуги задушены, словно колокольчики они все висели на поперечной балке в комнаты. Его старая наложница* была вспорота от груди до живота. Кровь и кишки были повсюду, глаза и рот все еще были открыты, голова повернута в направлении к двери.
* Не ручаюсь за точность, 傍家老婆子 – первые два иероглифа – близкий к дому, так называют сейчас любовниц, а раньше наложниц (женщина близкая к дому), а 老婆子 это старуха, старая жена, что то типа моя старуха?
- Аа.. – господин Ма попытался закричать, но все, что он смог произнести, это этот дрожащий бессильный всхлип. Через мгновение кровь застыла от ужаса у него в жилах и он истошно завопил, обоссав штаны, - Ааааа!!!
- Тшш, зачем шуметь? – из глубины комнаты вышел мужчина, в руках он держал «Книгу историй»*, свернув ее в свиток, он почесал им шею и широко зевнув продолжил, - Покойников не видел?
* 尚书- один из томов конфуцианского Пятикнижия.
- Ты…ты-ты-ты!! Мо…мо …!!
Мужчина щелкнул пальцами, лениво кинув:
- Заклинание глушения звука.
- Ка..какое заклинание?
- Это же заклинание заглушающее звук, даже этого не знаешь. – вспылив, мужчина закатил глаза, - Этот достопочтенный как раз с почтением ознакомился с каноническими книгами и узнал, что шуметь поздней ночью, мешая соседям отдыхать, неприемлемо. Проходите. Теперь вы может свободно кричать и если кто-то вас услышит, то вы не можете в этом винить этого достопочтенного.
Лицо господина Ма было белым, как у призрака, он едва держался на ногах. Обычно, где бы он смог увидеть такую кровавую сцену. Он испугался так, что с ног до головы был покрыт потом. Спустя долгое время он дребезжащим голосом смог проговорить:
- Мо…ты демон … монстр.. ты… ты должен быть на месте казни в Цитадели Тяньинь,.. ты…ты…
- Место казни Цитадели Тяньинь?
Мужчина поднял свои черные с фиолетовым отблеском глаза и улыбнулся.
- Неплох, а. Этот достопочтенный ходил туда взглянуть. Как бы иначе я мог бы позавчера услышать ваши ценные суждения, господин?
Говоря это, он отбросил книгу и выпрямив свое стройное высокое тело плавно, не спеша подошёл к школьному учителю.
Фонарь осветил его исключительно выдающийся облик. Кто же это мог быть, как не Тасянь Цзюнь?
Тасянь Цзюнь оскалил зубы в улыбке, появившиеся на щеках ямочки были очень глубокими. Вопреки ожиданию, он поприветствовал этого школьного учителя:
- Этот достопочтенный всю жизнь преклоняется перед образованными людьми. Осмелясь явившись к вам убить всю вашу семью, я поступил опрометчиво, господин. Позвольте поприветствовать вас.
Этот странный тон речи, вдобавок к полному дом невинных убитых людей.
У этого господина по фамилии Ма даже не хватило смелости и сил просить о снисхождении, со стуком он повалился на колени, и задыхаясь закричал:
- Чего ты хочешь… чего ты хочешь?!!!
Тасянь Цзюнь лишь рассмеявшись поднял руку и в его ладони тут же возник длинный меч.
Наклонив голову, он взглянул на школьного учителя:
- Угадаешь?
- Не убивай меня!!! – с воплем ужаса господин Ма вскочил, непрерывно пятясь назад он вопил, - Не убивай меня!!!
Отступая все дальше, он обо что-то споткнулся, упал и, повернув голову уперся взглядом в раскрытые глаза на мертвом лице своей жены. Он не мог сдержать крик и принялся причитать:
- Нет-нет-нет!!! Не надо, прошу тебя … не надо… аааа!! Аааа!!!
В ответ на это меч взметнулся и воткнулся ему через бедро прямо в землю!
Тасянь Цзюнь прищурился, и с дружелюбной улыбкой, медово сладким голосом спросил:
- Осмелюсь спросить, господин… есть ли разница между актрисой-певицей и проституткой?
- Ч..что? – господин Ма остолбенел, от боли он не мог думать, а только рыдал, - Что…
- Это же ваши слова. – не спеша продолжал Тасянь Цзюнь, - Господин так сказал перед Цитаделью Тяньинь. У актеров и проституток нет самоуважения, это люди, потерявшие стыд и совесть. Нынче некоторые скрывают понятие проститутка за хитрыми уловками, не ожидал я, что в верхней границе мира культивации мораль и добродетель падет так низко.
Подражая тону речи школьного учителя, он говорил размеренно и отчетливо, сохраняя полную невозмутимость.
После того, как закончил эту речь, помолчав немного он рассмеялся, отвернувшись в сторону.
- Достаточно ли хорошо запомнил наизусть, а, господин?
Господин Ма почти ничего не соображал от боли и испуга, он смутно припоминал, что сам осуждал мать Мо Вэйюй и торопливо размазывая сопли и слезы проговорил:
- Нет. Нет, нет, это глупость! Я глуп! Это…- он сглотнул слюни, все его лицо покрывал пот, - Проститутка это проститутка, а актриса это актриса… не, не одинаковые, совсем разные. …
- А почему они разные? Этот достопочтенный переменил мнение, господин говорил весьма разумно. – Тасянь Цзюнь притворно улыбаясь подошел ближе и поднял меч, - Так сказать, этот достопочтенный не очень хорошо пользуется мозгами, мне всегда недоставало указаний такого человека. Господин обладает очень ловким языком, так может подаришь его этому достопочтенному, а?
- Не…нет, нет, нет!! Высочайший наставник пощадите!! Господин бессмертный, помилуйте!! – бессвязно причитал господин Ма, обливаясь потом, - Умоляю вас, явите великую милость, доброту и праведность…
*大仁大义- сорок третья глава «Романа о трех королевствах» Мин Ло Гуаньчжуна.
Тасянь Цзюнь веселился от души:
- Какой еще высочайший наставник, господин бессмертный? Где твои уши? Называй меня ваше величество.
- Ва…Ваше величество? – господин Ма остолбенел, но какая разница, ради выживания он его мог хоть отцом родным назвать. Немедленно, вслед за этим он раз за разом воззвал, - Ваше величество, Ваше величество! Ваше величество, пощадите! Ваше величество, смилуйтесь!
Тасянь Цзюнь присел на корточки и, подняв его лицо за подбородок, с улыбкой проговорил:
- Ну, образец добродетели, задам тебе вопрос, в итог это этот достопочтенный оказался потерявшим стыд и совесть или все же этот господин бесстыжий, а?
- Я,я, я! Это я, это я! Я такой.. такой…
Однако, какая польза от пощады.
Тасянь Цзюнь сконцентрировав силу в центре ладони посреди его извинений, криков и рыданий с ослепительной улыбкой пальцами полностью раздробил ему глотку.
Покончив с этим, мужчина в черном пао огляделся вокруг и с удовлетворением отметив, что внутри не осталось ни одного живого человека, поднялся и стирая с руки пятна крови, толкнув дверь вышел наружу.
Снаружи его ждал Хуа Биньань.
- Закончил, сорвал злость?
- Почти.
- Ты можешь вернуться со мной в Цитадель Тяньинь, чтобы подготовиться?
Тасянь Цзюнь мельком взглянул на него:
- Идем.
Хуа Биньань покачал головой.
- И правда, ну что мне с тобой делать. Такой крохотный враг и ты уже придрался, всего несколько фраз о твоей маме, а ты уже довел…
- В таком случае давай этот достопочтенный тоже скажет несколько фраз о твоей матери?
- ….
Выражение лица Хуа Биньань изменилось, он отвернулся и ничего не ответил.
- Пошли. Разве ты не говорил, что завтра возьмёшь сердце мастера Мо и поместишь его в этого достопочтенного? Так чего застыл, этот достопочтенный не может ждать.
С этими словами Тасянь Цзюнь, взмахнув полами своего пао, направился широкими шагами в направлении Цитадели Тяньинь.
Проникая сквозь облака, разливался золотистый свет, небо очень быстро посветлело.
Раздавались истошные крики ужаса, это рано вставшие соседи обнаружили останки семьи господина Ма. Подобное зверское злодеяние по идее должно было поднять целую волну, к сожалению, этого не произошло.
Потому что в данный момент все глаза и уши были прикованы как раз к исполнению судебного приговора.
На помосте для наказания Цитадели Тяньинь ослепительно пылали факелы. Когда растопленный воск растаял, испуская нежное хвойное благоухание, двое слуг Цитадели Тяньинь в наброшенном на плечи пао по которому струилась золотая нить, нефритовыми нежными руками зажгли на помосте для исполнения наказания с обеих сторон напольные лампы.
Нужно сказать об одной странности, в Цитадели Тяньинь личная охрана и прислуга были поразительно хороши собой мужчины исключительно одаренные и элегантные, а женщины прекрасные и изящные. Может быть такой эффект был из-за особенностей культивации в Цитадели Тяньинь либо Му Яньли специально отбирала в адепты тех, кто ей очень понравился по виду.
- Небо и земля обладают ясным душой, добродетель и порок в итоге получат по заслугам.
Одна чаша, вторая, в бронзовых плошках в виде зверей вспыхивали и разгорались огни, те два факела трепетали по ветру словно красный шелк.
Повсюду были люди.
На помосте, в зрительном зале, со всех сторон.
Платформа для исполнения казни была забита так, что яблоку негде было упасть. Сюэ Мэн сидел наверху, на месте, предназначенном для Пика Сышэн, и легко дрожал, трепетал от волнения.
Все эти три дня Сюэ Чженъюн обращался ко всем, но все оказалось бесполезным. Эти культиваторы слепо верили в справедливость и беспристрастность непревзойденных божественных весов, а еще боялись, овладевшим техникой партии в Чжэньлун, Мо Вэйюйя.
- Он спас нас.
Люди с Пика Сышэн терпеливо, не жалея сил, пытались убедить всех, кого могли, они разъясняли:
- В тот день он разорвал свое духовное ядро, чтобы спасти нас. Если бы он имел какие-то коварные планы, зачем он пошел на такой шаг?
Однако, подозрений в отношении Мо Жань было слишком много, поэтому ни одна школа не захотел встать на их сторону. Даже Гу Юйэ и дворец Тасюэ сохраняли нейтралитет, храня молчание.
________
Утерянная несколько тысяч лет назад запретная техника вдруг была восстановлена, чем это было в сравнении со стоящим тысячи лет, непоколебимым как утес храмом суда?
Только идиот сможет поверить в первое и усомниться во втором.
Поэтому хлопочущий Сюэ Чженъюн и выглядел так глупо, а объяснения Пика Сышэн такими несостоятельными.
Сюэ Мэн смутно размышлял, а не захватить ли им тюрьму.
Однако. он тоже понимал, что это невозможно.
Повсюду было полно стражи Цитадели Тяньинь, да еще главы и адепты прочих школ и безбрежный океан простых людей, толпившихся внизу в «зрительном зале».
Под присмотром бесчисленных пар глаз оттуда было е улететь даже имея крылья.
А поэтому духовное ядро все же будет вырезано, и это будет концом Мо Жань.
- Трехдневное оповещение Цитадели Тяньинь определило наказание. – Му Яньли величественная и прекрасная смотрела сверху вниз на людское море, в руке ее зазвенели колокола*, - Введите преступника Мо Жань.
*编钟- Рамка отлитая из бронзы и состоит из продолговатых колоколов разного размера, расположенных в порядке высоты тона, по ним ударяют Т-образным деревянным молотком и длинным стержнем, который может извлекать из колокольчиков разные звуки.
От помоста покаяния к помосту наказания. Мо Жань конвоировали с охраной, хоть он был человеком с разбитым духовным ядром, однако несколько десятков знаменитых учеников Цитадели Тяньинь присматривали за ним.
Они были стервятниками. Он шел на верную смерть, почти никто не выживал после вырезания духовного ядра и эти стервятники, учуяв запах крови, сверкали глазами.
- За тяжелые преступления Мо Жань, сегодня с 11 часов до 13 будет подвергнут наказанию изъятия духовного ядра. – голос Му Яньли был ясным и холодным, - Все десять преступлений будут оглашены здесь, чтобы уведомить небеса и землю.
Дождь прекратился, но земля все еще была мокрой. Мо Жань стоял в луже воды, и его отражение в ней колебалось. Он перевел взгляд вверх и в толпе людей нашел Е Ваньси.
Черными как смоль глазами, н смотрел прямо на нее, словно спрашивал. Спрашивал о том, исполнила ли она его наказ и ходила ли к людям Пика Сышэн. Спрашивал ее, не отказались ли в месте его погребения.
Е Ваньси чуть заметно кивнула и губы Мо Жань растянулись в светлой ласковой улыбке, глаза засияли.
Погода стояла очень хорошая.
Дождь кончился.
- Преступление первое – беспощадное истребление людей, рассматривал человеческую жизнь словно былинку.
Голос Му Яньли эхом прокатывался над Цитаделью Тяньинь. Атмосфера была очень торжественной.
- Преступление третье, поджог здания, как месть за личные обиды.
Перед Буддой горели благовония, все божества и небесные духи в облаках вопрошали то ли с гневом, то ли с добротой, они резко осели, держа четки, глядя сверху на все живущее. В последние годы Мо Жань нехотя смотрел на небосвод, как будто прятал свои грехи от небесных верховных божеств, скрывал злые помыслы, опасался быть обнаруженным.
Однако, в эти мгновения, он, наконец расслабился и снизу вверх взглянул на небосклон. Солнечный свет словно смыл с его черных глаз фиолетовый отсвет и превратил их в светло коричневую глазурь, чистую и прозрачную.
Он смотрел ввысь, небо было прекрасным, ярким с легкими облачками.
Голос Му Яньли словно слышался издалека. Он закрыл глаза.
Он не смотрел в сторону Пика Сышэнон забыл дорогу к лицам старых друзей.
- Преступление шестое. Тайно упражнялся в секретных техниках, нарушив строжайший запрет.
Внезапно он о чем то подумал и на его лице отразилось сожаление и преданность.
Изначально, всю жизнь, он думал, как позаботиться о Чу Ваньнине, но, к сожалению, ему это было не под силу. Быть привязанным всем сердцем, страстно жаждать, дать обещание правильно заняться сексом, и в конце получить полный хаос.
Все обернулось провалом.
Он и в самом деле никакой не порядочный человек, он настоящее бедствие, человек, приносящий неудачи, он сам весь один скверный анекдот.
Обе эти жизни.
Он хотел защитить маму и не смог ее защитить.
Хотел добром отплатить за добро и не сумел.
Маленьким ребенком мечтал сделаться героем, а сам обманом* весь век подменял собой племянника главы Сюэ. А под конец зашел в тупик, больше того, поставил на кон душу и этот мир получил хладнокровного и беспощадного Тасянь Цзюнь.
*украсть небо и подменить солнце
Но всему приходит конец.
- Тасянь Цзюнь, Мо Вэйюй, мастер Мо….. -его ресницы чуть дрожали, кадык дернулся, в конце концов он тяжело выдохнул несколько слов, которые мог только расслышать только сам и засмеялся про себя.
- Ты и правда в этом мире самый нелепый человек.
Вздохнув, он запрокинул голову и посмотрел в высокое небо, эоловый ветер трепал его челку. Он прищурился, его не оставляла мысль о том, где сейчас Чу Ваньнин?
Пожалуй, по сколько некогда он и так получил слишком много, судьба уже отдала все отмеренное ему, поэтому больше в этой жизни в конце ее, он не смог вновь увидеть своего мужа*.
* Муж, господин, владыка.
Отлично. Он спрятал глаза и рассмеялся на пыточном помосте.
По крайней мере незачем Ваньнину вдеть его в таком жалком виде.
- Время пришло! Приготовиться к наказанию..!
Сурово вторя голосу, прогудел рог.
Словно тень кошмарного сна, этот звук голоса «Приготовиться к наказанию» через тысячи километров проник в уши. В тайной комнате горы Цзяо Чу Ваньнин внезапно распахнул глаза и неожиданно очнулся от дурманящего забытья.
- Мо Жань!
Пламя свечи мерцало, открыв рот он тяжело дышал, одежда промокла от пота.
Он слегка вздрогнул, почти подсознательно, и как только открыл рот, произнес именно это имя, которым был связан на протяжении двух жизней. Он сглотнул и выражение его глаз стало более осмысленным.
Он только что словно увидел тень кинжала и его охватил ужас, его сердце билось как барабан, непонятно почему, но его охватила невыносимая тревога.
- ……
Сидя на кровати, он сильно потер лицо ладонями. Пот малу по малу высыхал и тут его осенило.
Перед ним в его памяти непрерывно мелькали разрозненные осколки воспоминаний, однако эти воспоминания принадлежали не ему. Его часть души находилась в теле Мо Жань слишком долго, на столько долго, что когда возвратилась обратно к нему, то перенесла с собой очень много воспоминаний принадлежащих Мо Жань. Те, которые поглотил и потерял цветок восьми страданий бытия, избавился от них.
И даже сам Мо Жань не мог вспомнить основные из них.
Чу Ваньнин увидел их всех ......
274. Цитадель Тяньинь. Тысяча цзюней* висят на волоске.
* огромная тяжесть, 1 цзюнь - 7,4 кг
Люди не могут быть одинаковы. Даже пусть это будет один и тот же раздвоившийся человек, изначально совершенно одинаковый с виду, однако, из-за всевозможных обстоятельств, причин, по воле судьбы они изменятся. Пройдет десять, двадцать лет и характер, и судьба у них не может быть совершено одинаковой.
На самом деле, изначально, когда он подсадил проклятие в Мо Жань, Ши Мэй тоже обладал холодным, подобным железу сердцем, он был волевым и решительным человеком.
В его глазах с его собственным возмездием, его собственной целью, не могло ничего сравниться.
Однако, когда он увидел поступки другого себя из другого мира, он , коснувшись своего сердца очень захотел узнать, было ли Хуа Биньань в душе хоть немного не по себе, хоть на секунду испытал ли он отвращение, возмущение.
В итоге, он все же пошел и сделал все по инструкции Хуа Биньань. Эта жертва дошла до того, что если уж скачешь на тигре, то слезть трудно.
Он ясно понимал, что проблемы в любовных отношениях могут разрушить* большое дело, по сравнению с тем, чтобы сохранить себя, успокоить Мо Жань было еще важнее.
*功亏一篑- для завершения холма не хватило корзинки земли – бросить большое дело на пороге завершения
Во всяком случае он уже так долго разыгрывал этот спектакль, носил эту маску столько лет, что уже одеревенел от омерзения внутри. Ведь надо все время играть, всегда лицемерить лицемерить, даже когда Чу Ваньнин умер, он тоже был не в силах измениться.
Только лишь, когда он стоял на границе моста Найхе, никуда не уходя, держа в руке фонарь души, данный ему Хуайцзуй, не имея даже возможности пройти через огонь и воду ради человека, который ему нравился, он не мог отчаянно не позавидовать.
Если бы он мог как Сюэ Мэн и Мо Жань, быть хозяином своей жизни, иными словами, считать себя хозяином своей жизни, было бы хорошо.
Но не такая судьба была ему уготована. Он был кем-то вроде второстепенного персонажа на подмостках «грушевого сада», нехотя, но молча ведущего к успешному для себя завершению сотворенной своими руками части пьесы.
Сначала соблазнить Мо Жань.
Мо Жань тут же ринулся вперед с улыбкой говоря ему:
- Ши Мэй, ты правда очень нравишься мне.
Потом, использовать Сюй Шуанлинь.
Разомлевший Сюй Шуанлинь, кидая ему мандарин, прищурившись говорил:
- Я всю жизнь как пыль носился по ветру и подумать не мог, что могу встретить такого друга, как ты. Огромное тебе спасибо, что ты захотел научить меня запретной технике Возрождения. Когда этот отброс, Ло Фэнхуа воскреснет, я скажу ему, чтобы он приготовил для тебя чашку танъюань, ты еще не знаешь, как вкусно он готовит танъюань. В знак уважения к тебе, я хочу дать тебе попробовать.
В итоге, карта развернулась и в ней оказался кинжал*.
*图穷匕见- то идиома, заимствованная из исторических рассказов. В период Воюющих царств Цзин Кэ было приказано убить короля Цинь по приказу Дана, принца государства Янь.
Перед троном карта медленно разворачивалась, а в ней был спрятан кинжал. Более поздние поколения использовали фразу, чтобы указать на тот факт, что правда или первоначальное намерение были раскрыты
Как и в худшем сценарии, который он обсуждал с Хуа Биньань он был вынужден с помощью своей небольшой жертвы добиться того, чтобы его друг-наставник потерял душевное равновесие и в тот критический момент успешно открыл настежь врата пространства и времени.
Он с самого начала сам играл в шахматы людьми, как пешками.
И только через десять лет он сам оказался шахматной фигурой.
Ему совсем не нравилось это ощущение, он испытывал неутолимое отвращение и несмотря на то, что он в душе был очень упрямым, а его надежды и чаяния были очень сильными и глубокими, он не хотел легко сдаваться.
Однако..
Он действительно тогда не знал, что он сам, явившийся из другого мира под словами «незначительные жертвы» подразумевал сотни тысяч жизней людей, разрушение всего мира.
После того, как он открыл портал времени и пространства, врата жизни и смерти, он лично увидел, на сколько жестока правда.
Этот Ши Минцзин в итоге оказался совсем не тем Ши Минцзином. Он не приобрёл за эти десять лет такого же жизненного опыта, он не докатился день за днем до такого.
К этому моменту он действительно уже не мог понять себя самого спустя десяти лет.
Однако уже не было пути назад.
Сейчас он был не более чем разменной монетой*. На шахматной доске вперемешку разбросаны и черные и белые пешки, оружие и доспехи, он потерял преимущество и больше нет возможности повторно применить его.
*жертва в шахматах
- Учитель, - неясный свет лампы освещал его изящное прекрасное лицо, он ласково продолжил, - на самом деле, я очень долго об этом думал, очень долго… я думал, что Мо Жань смог начать все заново, смог стать другим. Я просто подумал, если можно было бы оглянуться назад, может быть, из-за каких-то обстоятельств и я сделал бы другой выбор.
В комнате было очень тихо, звучал только голос одного человека.
- Вот только сейчас уже слишком поздно. – продолжил Ши Мэй, - Я знаю, что Учитель уже ненавидит меня, Мо Жань ненавидит меня, молодой господин тоже не сможет снова обходиться со мной как с другом…. Независимо, идя по этому пути, колебался ли я, в конечном итоге я все же превратился в его подобие.
Его рука прижалась к обжигающей щеке Чу Ваньнина, тихонько пропуская в нее целительную духовную энергию.
- Прости, я все же разочаровал Учителя. Единственная радость, что мои глаза уже слепы и я не могу увидеть, как ты меня ненавидишь.
Помолчав, Ши Мэй улыбнулся, от его улыбки в комнате словно распустилась весна.
- Последнее, что видели мои глаза, это то, как вы переживали и горевали обо мне. Этого довольно.
Он развязал вервие бессмертных связывающие руки Чу Ваньнина, убрал заклинание над его кроватью, а после этого уничтожил заклинание с каменных входных дверей.
Закончив это, Ши Мэй повернулся и ощупью медленно вышел из комнаты.
Отойдя дальше, он бы поглощен темнотой.
В то же время в землях Цитадели Тяньинь.
Учителишка господин Ма только что вернувшись из частной школы, постукивая себя по ноющему плечу он зашел в дом и по обыкновению собирался вначале пройти на кухню, чтобы выпить свой чай «восемь сокровищ».
Толкнув дверь, он вошел. Кромешная тьма.
Господин Ма машинально нахмурился, нащупывая рукой фонарь он выкрикнул:
- Супруга! Почему вы даже не зажгли ночную свечу? Как вы…
Послышался звук ударов кресала о кремень.
Господин Ма еле сдержал крик, он стоял посреди комнаты, потеряв дар речи от ужаса увидев, что все слуги задушены, словно колокольчики они все висели на поперечной балке в комнаты. Его старая наложница* была вспорота от груди до живота. Кровь и кишки были повсюду, глаза и рот все еще были открыты, голова повернута в направлении к двери.
* Не ручаюсь за точность, 傍家老婆子 – первые два иероглифа – близкий к дому, так называют сейчас любовниц, а раньше наложниц (женщина близкая к дому), а 老婆子 это старуха, старая жена, что то типа моя старуха?
- Аа.. – господин Ма попытался закричать, но все, что он смог произнести, это этот дрожащий бессильный всхлип. Через мгновение кровь застыла от ужаса у него в жилах и он истошно завопил, обоссав штаны, - Ааааа!!!
- Тшш, зачем шуметь? – из глубины комнаты вышел мужчина, в руках он держал «Книгу историй»*, свернув ее в свиток, он почесал им шею и широко зевнув продолжил, - Покойников не видел?
* 尚书- один из томов конфуцианского Пятикнижия.
- Ты…ты-ты-ты!! Мо…мо …!!
Мужчина щелкнул пальцами, лениво кинув:
- Заклинание глушения звука.
- Ка..какое заклинание?
- Это же заклинание заглушающее звук, даже этого не знаешь. – вспылив, мужчина закатил глаза, - Этот достопочтенный как раз с почтением ознакомился с каноническими книгами и узнал, что шуметь поздней ночью, мешая соседям отдыхать, неприемлемо. Проходите. Теперь вы может свободно кричать и если кто-то вас услышит, то вы не можете в этом винить этого достопочтенного.
Лицо господина Ма было белым, как у призрака, он едва держался на ногах. Обычно, где бы он смог увидеть такую кровавую сцену. Он испугался так, что с ног до головы был покрыт потом. Спустя долгое время он дребезжащим голосом смог проговорить:
- Мо…ты демон … монстр.. ты… ты должен быть на месте казни в Цитадели Тяньинь,.. ты…ты…
- Место казни Цитадели Тяньинь?
Мужчина поднял свои черные с фиолетовым отблеском глаза и улыбнулся.
- Неплох, а. Этот достопочтенный ходил туда взглянуть. Как бы иначе я мог бы позавчера услышать ваши ценные суждения, господин?
Говоря это, он отбросил книгу и выпрямив свое стройное высокое тело плавно, не спеша подошёл к школьному учителю.
Фонарь осветил его исключительно выдающийся облик. Кто же это мог быть, как не Тасянь Цзюнь?
Тасянь Цзюнь оскалил зубы в улыбке, появившиеся на щеках ямочки были очень глубокими. Вопреки ожиданию, он поприветствовал этого школьного учителя:
- Этот достопочтенный всю жизнь преклоняется перед образованными людьми. Осмелясь явившись к вам убить всю вашу семью, я поступил опрометчиво, господин. Позвольте поприветствовать вас.
Этот странный тон речи, вдобавок к полному дом невинных убитых людей.
У этого господина по фамилии Ма даже не хватило смелости и сил просить о снисхождении, со стуком он повалился на колени, и задыхаясь закричал:
- Чего ты хочешь… чего ты хочешь?!!!
Тасянь Цзюнь лишь рассмеявшись поднял руку и в его ладони тут же возник длинный меч.
Наклонив голову, он взглянул на школьного учителя:
- Угадаешь?
- Не убивай меня!!! – с воплем ужаса господин Ма вскочил, непрерывно пятясь назад он вопил, - Не убивай меня!!!
Отступая все дальше, он обо что-то споткнулся, упал и, повернув голову уперся взглядом в раскрытые глаза на мертвом лице своей жены. Он не мог сдержать крик и принялся причитать:
- Нет-нет-нет!!! Не надо, прошу тебя … не надо… аааа!! Аааа!!!
В ответ на это меч взметнулся и воткнулся ему через бедро прямо в землю!
Тасянь Цзюнь прищурился, и с дружелюбной улыбкой, медово сладким голосом спросил:
- Осмелюсь спросить, господин… есть ли разница между актрисой-певицей и проституткой?
- Ч..что? – господин Ма остолбенел, от боли он не мог думать, а только рыдал, - Что…
- Это же ваши слова. – не спеша продолжал Тасянь Цзюнь, - Господин так сказал перед Цитаделью Тяньинь. У актеров и проституток нет самоуважения, это люди, потерявшие стыд и совесть. Нынче некоторые скрывают понятие проститутка за хитрыми уловками, не ожидал я, что в верхней границе мира культивации мораль и добродетель падет так низко.
Подражая тону речи школьного учителя, он говорил размеренно и отчетливо, сохраняя полную невозмутимость.
После того, как закончил эту речь, помолчав немного он рассмеялся, отвернувшись в сторону.
- Достаточно ли хорошо запомнил наизусть, а, господин?
Господин Ма почти ничего не соображал от боли и испуга, он смутно припоминал, что сам осуждал мать Мо Вэйюй и торопливо размазывая сопли и слезы проговорил:
- Нет. Нет, нет, это глупость! Я глуп! Это…- он сглотнул слюни, все его лицо покрывал пот, - Проститутка это проститутка, а актриса это актриса… не, не одинаковые, совсем разные. …
- А почему они разные? Этот достопочтенный переменил мнение, господин говорил весьма разумно. – Тасянь Цзюнь притворно улыбаясь подошел ближе и поднял меч, - Так сказать, этот достопочтенный не очень хорошо пользуется мозгами, мне всегда недоставало указаний такого человека. Господин обладает очень ловким языком, так может подаришь его этому достопочтенному, а?
- Не…нет, нет, нет!! Высочайший наставник пощадите!! Господин бессмертный, помилуйте!! – бессвязно причитал господин Ма, обливаясь потом, - Умоляю вас, явите великую милость, доброту и праведность…
*大仁大义- сорок третья глава «Романа о трех королевствах» Мин Ло Гуаньчжуна.
Тасянь Цзюнь веселился от души:
- Какой еще высочайший наставник, господин бессмертный? Где твои уши? Называй меня ваше величество.
- Ва…Ваше величество? – господин Ма остолбенел, но какая разница, ради выживания он его мог хоть отцом родным назвать. Немедленно, вслед за этим он раз за разом воззвал, - Ваше величество, Ваше величество! Ваше величество, пощадите! Ваше величество, смилуйтесь!
Тасянь Цзюнь присел на корточки и, подняв его лицо за подбородок, с улыбкой проговорил:
- Ну, образец добродетели, задам тебе вопрос, в итог это этот достопочтенный оказался потерявшим стыд и совесть или все же этот господин бесстыжий, а?
- Я,я, я! Это я, это я! Я такой.. такой…
Однако, какая польза от пощады.
Тасянь Цзюнь сконцентрировав силу в центре ладони посреди его извинений, криков и рыданий с ослепительной улыбкой пальцами полностью раздробил ему глотку.
Покончив с этим, мужчина в черном пао огляделся вокруг и с удовлетворением отметив, что внутри не осталось ни одного живого человека, поднялся и стирая с руки пятна крови, толкнув дверь вышел наружу.
Снаружи его ждал Хуа Биньань.
- Закончил, сорвал злость?
- Почти.
- Ты можешь вернуться со мной в Цитадель Тяньинь, чтобы подготовиться?
Тасянь Цзюнь мельком взглянул на него:
- Идем.
Хуа Биньань покачал головой.
- И правда, ну что мне с тобой делать. Такой крохотный враг и ты уже придрался, всего несколько фраз о твоей маме, а ты уже довел…
- В таком случае давай этот достопочтенный тоже скажет несколько фраз о твоей матери?
- ….
Выражение лица Хуа Биньань изменилось, он отвернулся и ничего не ответил.
- Пошли. Разве ты не говорил, что завтра возьмёшь сердце мастера Мо и поместишь его в этого достопочтенного? Так чего застыл, этот достопочтенный не может ждать.
С этими словами Тасянь Цзюнь, взмахнув полами своего пао, направился широкими шагами в направлении Цитадели Тяньинь.
Проникая сквозь облака, разливался золотистый свет, небо очень быстро посветлело.
Раздавались истошные крики ужаса, это рано вставшие соседи обнаружили останки семьи господина Ма. Подобное зверское злодеяние по идее должно было поднять целую волну, к сожалению, этого не произошло.
Потому что в данный момент все глаза и уши были прикованы как раз к исполнению судебного приговора.
На помосте для наказания Цитадели Тяньинь ослепительно пылали факелы. Когда растопленный воск растаял, испуская нежное хвойное благоухание, двое слуг Цитадели Тяньинь в наброшенном на плечи пао по которому струилась золотая нить, нефритовыми нежными руками зажгли на помосте для исполнения наказания с обеих сторон напольные лампы.
Нужно сказать об одной странности, в Цитадели Тяньинь личная охрана и прислуга были поразительно хороши собой мужчины исключительно одаренные и элегантные, а женщины прекрасные и изящные. Может быть такой эффект был из-за особенностей культивации в Цитадели Тяньинь либо Му Яньли специально отбирала в адепты тех, кто ей очень понравился по виду.
- Небо и земля обладают ясным душой, добродетель и порок в итоге получат по заслугам.
Одна чаша, вторая, в бронзовых плошках в виде зверей вспыхивали и разгорались огни, те два факела трепетали по ветру словно красный шелк.
Повсюду были люди.
На помосте, в зрительном зале, со всех сторон.
Платформа для исполнения казни была забита так, что яблоку негде было упасть. Сюэ Мэн сидел наверху, на месте, предназначенном для Пика Сышэн, и легко дрожал, трепетал от волнения.
Все эти три дня Сюэ Чженъюн обращался ко всем, но все оказалось бесполезным. Эти культиваторы слепо верили в справедливость и беспристрастность непревзойденных божественных весов, а еще боялись, овладевшим техникой партии в Чжэньлун, Мо Вэйюйя.
- Он спас нас.
Люди с Пика Сышэн терпеливо, не жалея сил, пытались убедить всех, кого могли, они разъясняли:
- В тот день он разорвал свое духовное ядро, чтобы спасти нас. Если бы он имел какие-то коварные планы, зачем он пошел на такой шаг?
Однако, подозрений в отношении Мо Жань было слишком много, поэтому ни одна школа не захотел встать на их сторону. Даже Гу Юйэ и дворец Тасюэ сохраняли нейтралитет, храня молчание.
________
Утерянная несколько тысяч лет назад запретная техника вдруг была восстановлена, чем это было в сравнении со стоящим тысячи лет, непоколебимым как утес храмом суда?
Только идиот сможет поверить в первое и усомниться во втором.
Поэтому хлопочущий Сюэ Чженъюн и выглядел так глупо, а объяснения Пика Сышэн такими несостоятельными.
Сюэ Мэн смутно размышлял, а не захватить ли им тюрьму.
Однако. он тоже понимал, что это невозможно.
Повсюду было полно стражи Цитадели Тяньинь, да еще главы и адепты прочих школ и безбрежный океан простых людей, толпившихся внизу в «зрительном зале».
Под присмотром бесчисленных пар глаз оттуда было е улететь даже имея крылья.
А поэтому духовное ядро все же будет вырезано, и это будет концом Мо Жань.
- Трехдневное оповещение Цитадели Тяньинь определило наказание. – Му Яньли величественная и прекрасная смотрела сверху вниз на людское море, в руке ее зазвенели колокола*, - Введите преступника Мо Жань.
*编钟- Рамка отлитая из бронзы и состоит из продолговатых колоколов разного размера, расположенных в порядке высоты тона, по ним ударяют Т-образным деревянным молотком и длинным стержнем, который может извлекать из колокольчиков разные звуки.
От помоста покаяния к помосту наказания. Мо Жань конвоировали с охраной, хоть он был человеком с разбитым духовным ядром, однако несколько десятков знаменитых учеников Цитадели Тяньинь присматривали за ним.
Они были стервятниками. Он шел на верную смерть, почти никто не выживал после вырезания духовного ядра и эти стервятники, учуяв запах крови, сверкали глазами.
- За тяжелые преступления Мо Жань, сегодня с 11 часов до 13 будет подвергнут наказанию изъятия духовного ядра. – голос Му Яньли был ясным и холодным, - Все десять преступлений будут оглашены здесь, чтобы уведомить небеса и землю.
Дождь прекратился, но земля все еще была мокрой. Мо Жань стоял в луже воды, и его отражение в ней колебалось. Он перевел взгляд вверх и в толпе людей нашел Е Ваньси.
Черными как смоль глазами, н смотрел прямо на нее, словно спрашивал. Спрашивал о том, исполнила ли она его наказ и ходила ли к людям Пика Сышэн. Спрашивал ее, не отказались ли в месте его погребения.
Е Ваньси чуть заметно кивнула и губы Мо Жань растянулись в светлой ласковой улыбке, глаза засияли.
Погода стояла очень хорошая.
Дождь кончился.
- Преступление первое – беспощадное истребление людей, рассматривал человеческую жизнь словно былинку.
Голос Му Яньли эхом прокатывался над Цитаделью Тяньинь. Атмосфера была очень торжественной.
- Преступление третье, поджог здания, как месть за личные обиды.
Перед Буддой горели благовония, все божества и небесные духи в облаках вопрошали то ли с гневом, то ли с добротой, они резко осели, держа четки, глядя сверху на все живущее. В последние годы Мо Жань нехотя смотрел на небосвод, как будто прятал свои грехи от небесных верховных божеств, скрывал злые помыслы, опасался быть обнаруженным.
Однако, в эти мгновения, он, наконец расслабился и снизу вверх взглянул на небосклон. Солнечный свет словно смыл с его черных глаз фиолетовый отсвет и превратил их в светло коричневую глазурь, чистую и прозрачную.
Он смотрел ввысь, небо было прекрасным, ярким с легкими облачками.
Голос Му Яньли словно слышался издалека. Он закрыл глаза.
Он не смотрел в сторону Пика Сышэнон забыл дорогу к лицам старых друзей.
- Преступление шестое. Тайно упражнялся в секретных техниках, нарушив строжайший запрет.
Внезапно он о чем то подумал и на его лице отразилось сожаление и преданность.
Изначально, всю жизнь, он думал, как позаботиться о Чу Ваньнине, но, к сожалению, ему это было не под силу. Быть привязанным всем сердцем, страстно жаждать, дать обещание правильно заняться сексом, и в конце получить полный хаос.
Все обернулось провалом.
Он и в самом деле никакой не порядочный человек, он настоящее бедствие, человек, приносящий неудачи, он сам весь один скверный анекдот.
Обе эти жизни.
Он хотел защитить маму и не смог ее защитить.
Хотел добром отплатить за добро и не сумел.
Маленьким ребенком мечтал сделаться героем, а сам обманом* весь век подменял собой племянника главы Сюэ. А под конец зашел в тупик, больше того, поставил на кон душу и этот мир получил хладнокровного и беспощадного Тасянь Цзюнь.
*украсть небо и подменить солнце
Но всему приходит конец.
- Тасянь Цзюнь, Мо Вэйюй, мастер Мо….. -его ресницы чуть дрожали, кадык дернулся, в конце концов он тяжело выдохнул несколько слов, которые мог только расслышать только сам и засмеялся про себя.
- Ты и правда в этом мире самый нелепый человек.
Вздохнув, он запрокинул голову и посмотрел в высокое небо, эоловый ветер трепал его челку. Он прищурился, его не оставляла мысль о том, где сейчас Чу Ваньнин?
Пожалуй, по сколько некогда он и так получил слишком много, судьба уже отдала все отмеренное ему, поэтому больше в этой жизни в конце ее, он не смог вновь увидеть своего мужа*.
* Муж, господин, владыка.
Отлично. Он спрятал глаза и рассмеялся на пыточном помосте.
По крайней мере незачем Ваньнину вдеть его в таком жалком виде.
- Время пришло! Приготовиться к наказанию..!
Сурово вторя голосу, прогудел рог.
Словно тень кошмарного сна, этот звук голоса «Приготовиться к наказанию» через тысячи километров проник в уши. В тайной комнате горы Цзяо Чу Ваньнин внезапно распахнул глаза и неожиданно очнулся от дурманящего забытья.
- Мо Жань!
Пламя свечи мерцало, открыв рот он тяжело дышал, одежда промокла от пота.
Он слегка вздрогнул, почти подсознательно, и как только открыл рот, произнес именно это имя, которым был связан на протяжении двух жизней. Он сглотнул и выражение его глаз стало более осмысленным.
Он только что словно увидел тень кинжала и его охватил ужас, его сердце билось как барабан, непонятно почему, но его охватила невыносимая тревога.
- ……
Сидя на кровати, он сильно потер лицо ладонями. Пот малу по малу высыхал и тут его осенило.
Перед ним в его памяти непрерывно мелькали разрозненные осколки воспоминаний, однако эти воспоминания принадлежали не ему. Его часть души находилась в теле Мо Жань слишком долго, на столько долго, что когда возвратилась обратно к нему, то перенесла с собой очень много воспоминаний принадлежащих Мо Жань. Те, которые поглотил и потерял цветок восьми страданий бытия, избавился от них.
И даже сам Мо Жань не мог вспомнить основные из них.
Чу Ваньнин увидел их всех ......