265. Цитадель Тяньинь. Пара Ши Мэйев.

[Lapsa1]

Когда воск догорает, остается мрак.
Когда погасает пламя, только лишь пепел.
Но мрак тоже некогда сиял, а пепел был горячим. Так и у него были месяцы и годы света и тепла, о которых сейчас никто не знает и не может снова упомянуть.
Мо Жань уже отдал все без остатка духовные силы.
Он смотрел, как разлетаются птицы, войско мрака погружается в землю, смотрел как живые люди освобождаются от контроля, и пешки трескаются одна за другой. Он смотрел как черный морской прилив грозивший вот-вот поглотить Пик Сышэн, в растерянности отступает и рассеивается. Он смотрел, как остановилось адское бедствие.
Люди говорили о его чудовищных злодеяниях, и он сам, в свою очередь был того же мнения. Однако этот демон в итоге сделал то же, что и ангел, тоже самое. Чу Ваньнин был его путеводным светом* и он, следуя за этим сиянием, шел по тому же пути.**
*蜡炬- большая свеча, фонарь
**亦步亦趋 – тоже шагать, тоже бежать (если бежит учитель)
- Брат!
- Жань-эр!
Он смутно слышал, что кто-то звал его, ускользающим взглядом он заметил, как Сюэ Мэн пошатываясь бросился к нему, видел , как Сюэ Чженъюн и госпожа Ван, прорываясь, сквозь плотное окружение ринулись в его сторону.
Может быть из-за того, что его звали его, он утешился и приободрился. Он растянул губы, словно собираясь улыбнуться, однако слезы потекли по его окровавленному лицу ручьем.
Он хотел сказать: «Простите, я правда поступал дурно»
Но горло сдавило так, что в итоге он лишь жалобно пробормотал:
- Не ненавидьте меня.
Я правда…
Я правда очень люблю вас.
Я люблю дядю и тетю, я люблю Пик Сышэн, я люблю этот кусочек украденной доброты, украденной у вашего родственника.
Дядя, тетя, Сюэ Мэн.
Не ненавидьте меня.
Миллион солдат отступили, Мо Жань тяжело осел на землю, весь с головы до ног покрытый грязью и пылью.
В прошло жизни у Чу Ваньнин в такой же ситуации потерявшего сознание все его белые одежды были в крови, но тело выглядело очень чистым. Он не такой, как Мо Жань, Мо Жань всегда был грязным.
Когда его сознание затуманивалось, оон чувствовал, как госпожа Ван протянула руки, обхватила его, мягкие и теплые руки и с жалостью и любовью позвала его:
- Жань-эр.
Он расслышал как спорит Сюэ Чженъюн с Му Яньли, яростно крича:
- Коварный план? Какой еще коварный план! Если бы он призвал эти пешки, то зачем, чтобы остановить войско он пошел на такое?!
Он расслышал громкие крики Сюэ Мэна:
- Не трогайте его! Вы, не смейте его трогать! Не уводите его!
..сплошной беспорядок.
Мо Жань от всей души хотел что-то объяснить, снова о многом настойчиво попросить, однако он действительно ужасно устал. Слишком вымотался.
Он закрыл глаза.

Гора Цзяо.
В главном зале Сяньсянь*колыхался тусклый свет от неугасимой лампады. Китовый жир заполнял всю емкость миски, сюда не проникал солнечный свет, только лишь гарь колыхалась и оплывала свеча, показывая, как уплывает время.
*мудрецы прошлых эпох
Ши Мэй в наброшенном на плечи парчовом пао, отороченный лисьим мехом, сидел на троне. Он как раз отдыхал, прикрыв глаза, опираясь виском на руку.
На этом месте когда-то сидел Сюй Шуанлинь. Тогда он наблюдал, как Сюй Шуанлинь одну за другой тщательно изготавливает пешки Чжэньлун, сооружает «рай» и «чистилище», всем сердцем надеясь на то, что способен вернуть мертвого учителя в мир людей.
Он признавал, что этот человек ему был очень интересен*, но, к сожалению, нельзя было его оставить.
*有意思 Так же переводится как – не безразличен, нравился.
Перед ним была расстелен квадратный отрез магической шелковой ткани. Над ней кружились драконы и змеи, она вся была испещрена разноцветными маленькими пятнами.
В прошлой жизни вместе с доской Чжэньлун, Тасянь Цзюнь сделал и макет поля боя, «ящик с песком»*. Черные пятна на ней означали черных пешек Чжэньлун, серебряные пятна – белые пешки, красные означали жертвы, павшие в бою. Сверху, маленькие квадраты, означали силы противника. Нужен был всего лишь раскрыть этот макет в руках, пусть даже за тысячи километров, и игрок мог видеть реальную боевую обстановку.
* специальная коробка для макетов
Ши Мэй расстелил эту шелковую ткань на столе, но даже не смотрел на нее. Он точно знал, что выберет Мо Жань и поэтому положил этот кусок ткани перед собой просто ради забавы, ведь Тасянь Цзюнь имел бесчисленное количество способов выпутаться из этой ситуации, однако мастер Мо мог походить лишь одним, а поэтому, там не было ничего интересного.
Вдруг ворота во дворец распахнулись настежь и внутри главного зала раздался эхом звук чьих-то легких шагов. Ши Мэй, не поднимая головы, равнодушно произнёс два слова:
- Ты пришел?
На блестящем, как зеркало камнях стоял мужчина.
На плечи у него был наброшен белоснежны плащ с капюшоном, поля шляпы были низко опущены и лица было не видно. Он становился посреди зала, напоминая белый лотос.
Мужчина открыл рот, его голос был чистым и красивым, однако тон мрачным:
- Только что снаружи был шум, Мо Жань раздробил все пешки под управлением Тасянь Цзюнь.
Ши Мэй, сомкнув ресницы, вовсе не испугался. Он холодно хмыкнул и проговорил:
- Ага, у него ведь не было выбора.
Мужчина заговорил опять:
- …тело Тасянь Цзюнь и так было мертвым. Поэтому пешки под его контролем уже давно начали восставать против тебя. А теперь и Мо Жань с силой своего духовного ядра, вскоре они полностью освободятся. Ты понимаешь, что они вскоре освободятся и тебе нет до этого дела?
- А? Ты заботишься обо мне? – рассмеялся Ши Мэй.
Мужчина не ответил. Чуть позже он спросил:
- Что ты собираешься делать дальше?
- Все еще придерживаться прежнего плана. - Наконец Ши Мэй пошевелился. Он распрямил спину, открыл персиковые глаза, и с яркой весенней улыбкой, закончил, - Я ведь уже давно тебе все рассказал.
- … я знаю, что ты очень тщательно все продумал. Но, однако подумай о том, что Мо Жань заплатил такую огромную цену, чтобы остановить беспредел пешек Чжэньлун. Адепты всех этих школ тоже не дураки, не может быть, чтобы теперь они нисколько не усомнились в том деле.
- Я понимаю, что ты имеешь в виду – улыбнулся Ши Мэй, - Чтобы предотвратить такую катастрофу на нижней границе культивации, он не пожалел разорвать свое духовное ядро, он же герой.
- Ты считаешь, что они в мире культивации будут допрашивать такого героя?
Ши Мэй не ответил сразу. По-прежнему хихикая, он, скрестив все десять пальцев оперся на них подбородком и ласково спросил:
- Разве то, что сделал Мо Жань не тоже самое, что в прошлой жизни сделал Чу Ваньнин?
Мужчина, помолчав, ответил:
- …похоже. Почти одна и та же ситуация.
- Хорошо, я тогда снова спрошу тебя. Когда в прошлой жизни Чу Ваньнина схватил и посадил под домашний арест Тасянь Цзюнь, сколько человек побеспокоились о нем, сколько его помнили?
- ………….
Увидев, что собеседник молчит, улыбка на лице Ши Мэй стала еще шире:
- Почти никто, верно? Про это я тебе и говорю. За все эти годы, что Сюэ Мэн суетился, метался повсюду, с самого начала еще какие-то люди проронили пару слезинок сочувствия и пообещали протянуть ему руку помощи, чтобы пойти спасать людей на Пик Сышэн. Ну а потом? Из-за авторитета Тасянь Цзюня все пустяковые обещания так и остались только на словах. Кроме того, по прошествии времени, сочувствие быстро рассеялось и люди стали ощущать, что Сюэ Мэн всем надоел. Когда он опять побежал их упрашивать, все тогда лишь говорили, что Чу Ваньнин находится во дворце так долго, что вероятнее всего, его уж нет в живых. А ради человека, с которым неясно, жив ли он или нет, как можно ни с того ни с сего тратить жизни точно живых?
Таинственный человек покачал головой:
- В то время местонахождение Чу Ваньнина было действительно неизвестно, а сейчас Мо Жань находится тут, рядом с ними. Пусть сейчас они и озлобленны, боюсь, они не будут вредить человеку, который только что ради мира культивации пролил кровь.
Слушая его возражения, Ши Мэй невольно вздохнул:
- Эх ты, по сравнению со мной ты прожил так мало лет, потому ты такой невинный и простодушный.
Говоря это, он убирал со стола шелковую ткань, на ней все пешки уже стали красного цвета, это означало, что все они утратили свою силу как пешки Чжэньлун. Не обращая на это вынимания, он положил шелковую ткань в мешок цянькунь.
- Когда не затронуты их интересы, все люди могут быть возвышенными и благородными. Однако, если это может навредить им самим, в них постепенно обнаруживается скотская натура.
Тонкие пальцы проворно завязали мешок цянькунь и Ши Мэй впервые поднял голову:
- Сейчас в их глазах, Мо Жань на половину несправедливо обвиненный, хороший человек и на половину хитрый полный интриг и коварства, злодей. Несправедливо обвинить хорошего человека, конечно, жаль, но ошибиться и отпустить плохого, этим можно породить кровавую бойню в мире культивации.
- ……….
Увидев, что собеседник молчит и внимательно слушает, Ши Мэй спокойно продолжал:
- Таким образом, даже если он разорвал свое духовное ядро и предотвратил катастрофу в мире культивации, однако, в душе по поводу него слишком много сомнений, а человеческая природа подозрительна и предпочтет пресечь сразу на корню то, что может навредить. Все выберут скосить траву и выдрать корни. Эта маленькая заминка нисколько не изменит конечного результата.
- Поэтому ты думаешь, что Цитадель Тяньинь все еще может успешно арестовать Мо Жань? – спросил таинственный человек.
- В Цитадели Тяньинь наши люди, - улыбнулся Ши Мэй, - Все, что запланировано, то неизбежно. Потом нужно будет найти способ заполучить осколок духовного ядра Мо Жань и я смогу заново привести в порядок Тасянь Цзюня и сделать его послушным. С его то мощью нет ничего, чего нельзя было бы сделать.
Тот мужчина не смог сразу подобрать слов, чуть погодя, он спросил:
- Однако в другом мире ты контролировал его почти десять лет, и ты опять хочешь это сделать?
Ши Мэй растерялся на мгновение, казалось, что этот мужчина допрашивает его, тон его вопроса вонзился как шип. Его лицо медленно помрачнело*. После долгого молчания, он прищурясь спросил:
- Какой смысл в твоих словах, ты меня допрашиваешь?
* 沉下来(погрузилось в воду, потонуло (лицо)) – означает множество вариантов – поникло, опустилось, вытянулось, омрачилось
- …нет, я не допрашиваю тебя. - вздохнул его собеседник, - У нас с тобой с самого начала одинаковые намерения. Боюсь, что в этом мире нет никого, кто бы понимал тебя лучше, чем я.
Только сейчас холодное выражение лица Ши Мэй немного смягчилось, однако его прекрасные глаза все еще пристально смотрели в закрытое лицо того мужчины, как будто пытаясь разглядеть правду ли он говорит или немного лукавит. Наконец, Ши Мэй поджав тонкие губы, произнес:
- Хорошо, что ты понимаешь. Каждый мой шаг во имя того, чтобы потребовать принадлежащее нам по праву, поэтому некоторые жертвы неизбежны.
- Да.
- Твои слова очень верные, нет ни одного человека, кто бы понимал меня больше, чем ты. – тихо сказал Ши Мэй, - В этих двух жизнях и жил в ужасе, обдумывая каждый свой шаг. Кроме тебя, почти нет никого, кому я могу доверять.
- ….
- Не подведи меня.
Слова Ши Мэй срывались с губ и порхали, подобно блуждающим мотылькам. В тишине, наступившей после, таинственный человек спокойным и мягким тоном заговорил:
- Все это время я хотел тебя кое о чем спросить.
- О чем?
Над горой Цзяо нависли свинцовые тучи, поднялся ветер. Травы и деревья зашумели и согнулись. Звук ветра был похож на горькие рыдания бесчисленных, лишенных крова и мыкающихся по белу свету, людей.
- Я очень хочу знать, - проговорил тот мужчина, - В прошлой жизни насколько велика была жертва ради нашего дела. Скажи мне всю правду.
Не ожидая подобного вопроса, Ши Мэй тут же вскинул нахмуренные брови, его глаза мрачно засияли:
- Разве я тебе уже давно не сказал? На смерть обречены несколько невинных людей, если ты подумаешь, как нас раньше попирали, то можешь….
- …немного- это сколько?
Мягкий, но решительный голос мужчины перебил слова Ши Мэй. В то же мгновение Ши Мэй замолчал.
Его лицо сильно напряглось. Это было очень необычно, по сколько Ши Мэй никогда не раскрывал перед другими ни гнева, ни радости. Однако перед этим таинственным человеком, ему похоже было все равно, что он увидит, как он «оскаливает зубы и выпускает когти». На его лице в этот момент отразился убийственный замысел, словно этот таинственный мужчина его не увидит.
- …немного это немного. Неужто я должен составить перепись невинно погибших и дать тебе ознакомится?
Его собеседник холодно рассмеялся и тихо проговорил:
- Да ладно, ты же понимаешь, что мне все равно не увидеть.
- ….
- Я всегда был рядом тобой, следуя за тобой, я нашел себя. После того, как ты рассказал мне правду о прошлой жизни, я много лет помогал тебе. Ты скрывался в Гу Юйэ, а я на Пике Сышэн подменял тебя и делал все, что ты мне говорил. Несмотря на то, что я не понимал и иногда сомневался, однако наш образ мыслить похож, у меня такой же как и у тебя. Ты преследовал цели, как и я ради нашего общего дела, и я уже давно за это поставил на кон свою смерть и жизнь. Я думаю, что ты точно такой же, поэтому мне неважно, что жертвой буду я сам, главное, чтобы мы смогли успешно завершить наше дело.
Ши Мэй вдруг вскочил и принялся мерно расхаживать туда-сюда.
- Что означают твои слова? Ты поставил на кон жизнь и смерть, из-за того, чтобы я обеспечил себе легкую жизнь?
Он с досадой, взмахнув рукавом, развернулся и уставился на мужчину в белом. Лицо его было холодным, словно покрыто инеем.
- Если ты и вправду знаешь, какой я человек, то ты вообще не должен был говорить этих слов.
- Я понимаю. – проговорил таинственный человек, - Однако я думаю о прошлой жизни, когда ты притворился мертвым и с помощью положения Хуа Биньань спрятался за кулисами, управляя ядом в сердце Мо Жань ….десять лет.
- Восемь лет. – перебил его Ши Мэй, - После того, как Чу Ваньнин разломил свою душу на две части, и одну загнал в него, его природный характер начал понемногу возвращаться. Восемь лет, он тогда покончил с собой, не десять.
- Хорошо, восемь. За эти восемь лет ты раздул ненависть в его сердце, побудил совершать преступления, грехи, достигающие небес. Но, однако ты отдалялся от нашего плана все дальше и дальше. Видя его таким, почему ты не остановил его?
Гнев Ши Мэй сменился на смех:
- Да знаешь ли ты как тяжело взрастить цветок долгой ненависти восьми страданий бытия , как трудно закалить его?
- Я знаю.
- Ты знать не знаешь, что если задержать рост ядовитого цветка внутри человека, то второй раз уже больше невозможно вернуть ему силу?
- Я знаю.
Улыбка сошла с губ Ши Мэй, теперь в его глазах сиял гнев:
- Тогда, о чем ты спрашиваешь? Что бы ты сделал на моем месте?
Мужчина очень долго молчал, а затем, вздохнув произнес:
- Разве ты не все уже выбрал за меня?
Ши Мэй разом лишился дара речи.
Мужчина продолжал:
- Я не сделал этого сам, не прошел твоей дорогой, поэтому пусть я и знаю, что оказавшись в подобном положении, я бы принял такое же решение, однако я….
Ши Мэй, прищурившись внимательно смотрел на него, шаг за шагом спускаясь по длинной лестнице вниз, пока не оказался перед этим таинственным человеком:
- Однако ты..?
- …однако я все же испытывал бы угрызения совести.
Повисла мертвая тишина.
Внезапно Ши Мэй схватил этого мужчину за отвороты белого пао. Эта красивая рука, с перстнем в виде змеи на пальце, очень изящная рука, крепко ухватив подтянула к себе ближе этого мужчину. Вены на руке вздулись.
Скрежеща зубами, он проговорил:
- Что за угрызения совести, какая разница между нами? Прошлые события, все дела, одно за другим, разве не мы вместе с тобой их продумывали? Разве в прошлом ты что-то не понимал, что-то было не ясно? Разве в прошлом ты не был безжалостным и беспощадным? А теперь тебе стыдно? …. От чего же?
- ……….
- Потому что ты воспринимал Сюй Шуанлинь как своего друга, однако постоянно обманывал его? Показал ему поддельную технику Возрождения, чтобы он открыл для нас «Врата жизни и смерти, времени и пространства», тебя за это стыдно?
Мужчина тихо сказал:
- Он до самой смерти не предал меня.
Ши Мэй остолбенел, на мгновение в его глазах промелькнули усталость и скорбное негодование:
- Хорошо, хорошо, я уже тогда говорил, что ты с этим не примиришься… что еще? Ты увидел несметное количество пешек и за этих людей у тебя болела душа, ты за это коришь себя?
- Неужели никогда, ни разу у тебя в душе не возникло ни капли угрызений совести? - очень спокойно проговорил мужчина.
- Ты…. – Ши Мэй стиснул зубы, в его глазах отражалось почти безумие и насмешка. Он уставился на этого человека и смотрел очень долго, с одной стороны казалось, что он смотрит на что то очень смешное, какую-то шутку и в то же время с холодным негодованием смотрит на предателя.
Внезапно, видимо ему в голову пришла какая-то мерзкая и злобная фраза и он начал смеяться. Обнажив свою ядовитую клешню, он безжалостно воткнул ее в кровь человека напротив:
- Отлично, очень хорошо. Ты наговорил столько красивых фраз. Корить себя, а? Стыдиться? Однако, говоря по существу, в конечном итоге о чем ты сожалеешь?
При взгляде на недоумение, застывшее между бровями другого человека, сияние в глазах Ши Мэй усилилось. Он стал похож на стервятника, набрасывающегося на добычу, реял над ней, кружил, ожидая мгновения, когда добыча почти испустит дух, чтобы окончательно добить ее.
- Ты вдруг потребовал от меня объяснений, ты так почувствовал себя, потому что увидел миллионы пешек на доске Чжэньлун, поэтому терзаешься раскаянием. Наверное, увидел смерть Сюй Шуанлинь, и это тронуло тебя. Однако, я знаю тебя. Знаю, какой ты человек, … угрызений совести и стыда для тебя не существуют, мы с тобой хладнокровные, бесчувственные и не заслуживаем доверия.
От крыльев стервятника нависла смертельная тень, все ниже и ниже опускаясь вниз, все мрачнее и ужаснее.
- Ты не в чем не раскаиваешься. Перестань обманывать сам себя.
Он надменно и благопристойно улыбнулся.
Ущипнув другого за больное место*Ши Минцзин, как всегда, был элегантным и спокойным.
* семь цуней – помните, про точку, куда надо бить змею? Вот это оно. Обычно используется для описания ключевой точки, слабости и жизненно важной части вещей, то есть положения сердца.
Подчеркивая каждое слово, он произнес.
- На мой взгляд, ты всего лишь глубоко сожалеешь о своих глазах.
Проговорив это, Ши Мэй снял с пояса кинжал и медленно, рукоятью клинка, подцепил низко надвинутый капюшон белого плаща мужчины и, мало-помалу, вдруг снял его.
Капюшон упал вместе с белой войлочной шляпой, обнажив лицо несравненной красоты.
Бесподобная наружность, изящная и элегантная внешность.
Эти два человека, кто бы мог подумать, имели совершенно одинаковые лица!
Только у того Ши Мэй, закутанного в плащ, не было видно глаз, их прикрывала белоснежная повязка и несколько прядей из челки ниспадали перед ней.
Посмотрев на человека, с откинутым капюшоном, Ши Мэй криво усмехнулся и произнес:
- Ши Минцзин, посмотри на себя со стороны. Ты глубоко сожалеешь лишь о том, что твоя жертва оказалась больше моей. В тот день, на горе Цзяо сложилась плохая обстановка. Чтобы разладить душевное состояние Чу Ваньнина, нам только и оставалось что привести последний, решающий аргумент, чтобы много людей вокруг видели, мы же не могли тогда никак притвориться, верно? Поэтому ты в итоге лишился глаз, однако мне больше повезло, вот ты и завидуешь.
-…. Если бы я завидовал, то с самого начала бы не согласился на этот твой план и никогда бы не принес себя в жертву, даже при худшем раскладе. На самом деле верно, что касается нас двоих, лишь бы один выжил и закончил то неоконченное дело, и то уже будет хорошо. С какой стати мне…
Он не закончил говорить, резко остановившись.
- Кто?!
Кинжал был брошен очень метко, точно вонзившись над балкой.
Ши Мэй оглянулся и мрачно проговорил:
- Выходи.
Хуан Сяоюэ, нечесаный и неумытый, истощенный до предела, вышел из-за каменного столба.
В тот день он предал массу людей, чтобы отыскать сокровища горы Цзяо, но по причине, что он привел в действие закрывающий механизм, он оказался заперт в тайной комнате, не имея возможности выбраться. В тайной камере школы Жуфэн хранились золото, серебро, драгоценности, редкая книга руководства по мечу, все что угодно, единственное, чего не хватало, это еды.
Группа людей зала Цяндун оказалась внутри и начали истреблять друг друга, сильный третировал слабого, человек поедал человека. И в конце остался лишь только сам Хуан Сяоюэ.
Наконец доев последнего ученика, он блуждая из последних сил, наконец смог выйти из тайника наружу, однако он не ожидал, что столкнется с такой странной ситуацией.
… что он видит? Два Ши Минцзина?
Как Хуан Сяоюэ был не в состоянии это понять и как бы он не думал, яснее не становилось.
В своей голове самое большее он только и мог, что предположить, что это братья -близнецы. Он и представить не мог, что применив «Врата времени и пространства, жизни и смерти», появятся в одном мире два одинаковых Ши Мэй.
Однако, чем больше он слушал чудной диалог двух людей, тем больше этот пройдоха, Хуан Сяоюэ смутно обнаруживал, что что-то в этом неправильно. Он хитро хотел выйти первым, но откуда ему было знать, что у Ши Мэй такой острый слух и зоркие глаза и он первым обнаружит его.
- Я то думал, кто это, - прищурившись, смотрел на него Ши Мэй, - А это всего лишь старая большая крыса.
Его взгляд переместился ниже на пао Хуан Сяоюэ.
- Кровь? …на горе Цзяо нет животных. Чья это кровь?
Помолчав мгновение, похоже, он наконец все понял.
Он презрительно выплюнул:
- Человеческая кровь?
Хуан Сяоюэ почувствовав его убийственное намерение, бросился бежать.
- Куда ты способен сбежать?
Ярко зеленое платье Ши Мэй взвилось, тело было легким, как воздушный змей, и вот он уже стоит перед Хуан Сяоюэ, уставившись в него затуманенными глазами.
К сожалению, выражение в них было слишком холодным, вода в зрачках замерзла и превратилась в лед.
- Старый отброс. Боюсь, ты не знаешь, что за всю жизнь самое омерзительное для меня это человек поедающий человека.
… это было последнее, что услышал Хуан Сяоюэ.
Главный зал наполнился сильным запахом крови, Ши Мэй смотрел, как Хуан Сяоюэ повалился на землю, кровь стремительно вытекала у него из середины груди. Ши Мэй от отвращения нахмурил изящные брови.
Вытирая с пальцев кровь, он произнес:
- Омерзительная тварь.
Обернувшись, он взглянул на второго Ши Мэй, задержал на нем взгляд.
Тон его речи смягчился.
- В обоих жизнях очень много таких людей как скотина Хуан Сяоюэ, ты видишь? Поэтому табличку предков мира культивации, давно пора стереть и переписать заново. Кроме того, тебе б этом не надо много думать, я тебе уже говорил, что не допущу, чтобы ты пожертвовал жизнью напрасно. Когда все закончится, я найду способ излечить твои глаза.
- ………….
Видя, что закутанный в белый плащ Ши Мэй по прежнему молчит, он закатил глаза и холодно добавил:
- Хватит упрямится. …ладно, обещаю, что без особой нужды не впутаю снова сюда безвинных людей. Это тебя наконец успокоит? Ты доволен, а?
Услышав эту фразу, Ши Мэй в белых одеждах, медленно расслабил напряженную спину, пошевелил губами, похоже собираясь что-то ответить другому «себе», но, после этого скандала, у того, пришедшего из прошлой жизни Ши Мэйя испортилось настроение и не собираясь его снова выслушивать, он уже вышел из главного зала Сяньсянь.