Lapsa1
читать дальше
Ши Мэй вдруг резко закрыл рот. Его белоснежные щеки слегка подергивались, его унижение можно было сравнить с пощечиной. Но он все равно поджав губы проговорил:
- Ты все таки действительно не оставляешь мне и видимости достоинства.
Проговорив это, он снова протянул руку и коснулся челюсти Чу Ваньнина, но тот уклонился, словно от прикосновения скорпиона или змеи.
Ши Мэй сузил глаза и на мгновение на его лице отразилось предвестники бури, однако, в итоге он подавил в себе эти чувства и ни на волос не поднял волн ни озер, ни морей.
- Не говори так. – оправившийся и успокоившийся Ши Мэй по-прежнему мягко и ласково смотрел на его лицо, - Так или иначе ты всего лишь твердолобый упрямец. В прошлой жизни ты же думал его убить, так? Но когда дошло до дела, ты не смог решиться. Вплоть до того, что даже перед смертью был не в состоянии это сделать, а отдал ему полностью свою сломанную душу.
Ши Мэй не ошибся, в тот год в сражении на снежном поле Куньлунь на грани жизни и смерти, Чу Ваньнин, последний раз прикоснувшись пальцем ко лбу Мо Жань, передал свою уже разделенную на много частей, истерзанную душу.
В итоге его душа оказалась слишком рассредоточенной, немного осталось внутри прошлого Мо Жань, часть осталась в нем самом из прошлого, а все остальную он с затаенной надеждой отдал Тасянь Цзюнь.
Чу Ваньнин вообще не знал, что на третьей стадии обольщающий цветок все еще можно уничтожить. Однако, по сколько тот цветок требовалось поливать душой того, кто наложил заклинание и только тогда он цвел, в этом случае, влив свою душу, он мог кое-что изменить…
Он был уже не более чем искалеченной оболочкой, и он сделал все, что мог, все, что было в его силах. Он всегда был суровым и решительным, единственной слабостью в его сердце был Мо Вэйюй.
А поскольку оставалась хоть капля надежды что его еще можно спасти, он не убил его. Он не пожалел отдать свою разбитую душу всего лишь надеясь, что однажды Мо Жань вернется в этот мир.
Несмотря на то, что тогда он в этом совсем не был уверен и не знал.
Как будто увидев внутри его мысли, Ши Мэй засмеялся:
- Когда ты сделал это, пусть и не убрал из груди Мо Жань обольщающего паразита, но действительно смог внести беспорядок в его мысли. Ты заставил его задуматься о сути добра и зла, и в итоге, подобно безумцу, одержимому, он покончил с собой.
- …………
Лицо Чу Ваньнина дрогнуло, когда он поднял глаза.
На самом деле думая о Тасянь Цзюнь, которого он встретил на горе Цзяо, у которого не билось сердце, он в какой-то мере уже догадывался о конце Мо Жань в предыдущей жизни. Однако, когда действительно услышал «покончил с собой» эти три слова, сердце в его груди отозвалось тупой болью.
Ши Мэй, глядя на него продолжал:
- Учитель, получилось так, что ты действительно защитил его, и даже каким-то образом его душа возродилась в прошлом. Увы, я по сей день по-прежнему не понимаю, как в итоге ты, всего лишь калека, смог тогда разрушить мой план? Ты, ха… ты по-настоящему поразил меня.
Его мягкие ресницы опустились, он приблизился, похоже желая поцеловать Чу Ваньнина.
Чу Ваньнин опомнился, его словно молнией прошила ненависть, горло сдавило, мышцы напряглись.
Нисколько не меняясь в лице, Ши Мэй машинально перехватил запястье Чу Ваньнина. Похоже он давно предугадал такую реакцию.
- Как? Учитель решил убить меня и второй раз, и третий? - рассмеялся Ши Мэй, - Жаль, теперь уже поздно. Это невозможно.
Как только его голос замер, послышалось змеиное тсшшшш, и змея- пама* выползла из широкого рукава Ши Мэй. Она тут же устремилась к Чу Ваньнину и свирепо вцепилась в его предплечье.
*ядовитая змея из семейства аспидовых
Неизвестно был ли укус этой змеи ядовит, но от всего лишь одного укуса боль была невыносимо острой. В руках у Чу Ваньнина исчезла сила и Ши Мэй, схватив его за запястья привязал к столбику кровати в еще более унизительной позе.
- Не беспокойся, эта змея не ядовита. – проговорил Ши Мэй связывая обе его руки. После этого он, довольный, сел прямо и белым холодным пальцем поглаживая змею, прищурив свои персиковые глаза, продолжил, - Эта змея была специально выкормлена для тебя, ее укус может вызвать слабость во всем теле. Я глубоко уважаю Учителя и потому, все, что могу, так сделать это.
Ши Мэй поднял руку и змея скользнув обратно в рукав, исчезла из виду.
- К слову, в предыдущей жизни я был совершенно беспомощен и только поэтому разрешил так долго тебе оставаться рядом с Мо Вэйюй, на самом деле я этого очень не хотел. – Он встал и непринужденно начал снимать свой плащ, а потом верхнее пао, затем…
Чу Ваньнин резко изменился в лице, для него это было так омерзительно:
- Ши Минцзин…!
Ши Мэй всего лишь ласково улыбнувшись, повернулся и приблизился к Чу Ваньнину:
- Расскажу тебе маленький секрет. В предыдущей жизни, когда вы женились, я, как Хуа Биньань, присутствовал на торжестве.
- !
- Хотя Тасянь Цзюнь из своих эгоистичных побуждений и укрыл тебя красным шелком, чтобы гости не могли ясно разглядеть твою внешность, им было известно только, что он берет в жены Чу Фэй, но я-то знал, что это ты. Поэтому, в тот день, когда торжество окончилось, я не ушел. Я отправился в павильон Алого лотоса ….. и тут вошел он.
Глаза Ши Мэй замерцали, зажглись ярким светом.
- В то время, хоть я уже контролировал обольщающего паразита, но мыслить и чувствовать Тасянь Цзюнь мог все еще самостоятельно. Поэтому нельзя было допустить, чтобы он обнаружил меня. Я спрятался и никуда не ушел.
Чу Ваньнин задрожал и от гнева, и от невероятного чувства омерзения.
Ши Мэй сел и тонкими длинными пальцами медленно провел по его груди:
- Знаешь?
Его голос чуть охрип, в глазах появился налет похоти.
Кончики пальцев скользили все ниже и остановившись на животе Чу Ваньнина принялись развязывать пояс.
- Ты в тот вечер лежал под ним, намазанный его любовным зельем, трахался и кричал, выглядя так распутно… такой громкий, надо же. – Глаза Ши ,Мэй покраснели от желания, - Стоило ждать тебя две жизни.
Чу Ваньнин лишь чувствовал ужасное унижение, но совмещение воспоминаний двух жизней нанесло ему огромный урон, к тому же, он был укушен змеей и его тело было совершенно обессилено. Сквозь зубы он проговори:
- Ши Минцзин, ты блядь, отвали от меня!
Ши Мей насмешливо ответил:
- Это всего лишь постель, что ж ты так злишься, так или иначе ты уже спал со своим учеником. Тогда зачем снова притворяться сдержанным, а?
- Убери руки!!
- Лежать на животе и обслуживать одного ученика или двух, какая разница. – Ши Мэй никуда не торопился, - Я совсем не против, так почему бы тебе как следует не насладиться? Может я искусен в этом деле так же, как и он.
- Эй ты…..
Не успел он договорить, как со стороны дверного проема донесся бесстрастный голос.
- Эй ты, отвали.
Чу Ваньнин словно громом пораженный, резко поднял голову. Каменные двери непонятно в какой момент были открыты. Мужчина стоял напротив света в широко открытых дверях тайной комнаты, внешность его было не разглядеть, в руке он держал черный модао. Этот человек возвышался холодной, огромной, стройной тенью.
*самый большой меч (династия Тан)
Ши Мэй сузил глаза:
- Это ты …? Так быстро?
Тот человек тяжелыми шагом вошел внутрь принеся с собой поток холодного воздуха. В этот момент огонь в лампе заколыхался, даже свет, высветивший его черные облегающие легкие доспехи и накинутый поверх доспехов плащ*, тоже был холодным. Сейчас уже можно было ясно рассмотреть его внешность. Стройные длинные ноги, обутые в хорошо облегающие армейские сапоги, сильная тонкая талия на которой пояс был украшен серебряной пряжкой с головой дракона, на поясе висел серебряный футляр для тайного оружия*, на запястьях наручи с острыми шипами и на руках черные перчатки чешуя дракона.
*чжан пао – военный пао.
* всякие мелкие кинжалы, стрелы пию, все что то типа японских сюрикенов, которые к стати тоже от китайцев пошли. Китайцы первые стали метать остро наточенные монеты, которые японцы усовершенствовали до сюрикенов.
И наконец красивое лицо, на котором отражалась решительность и отвага, близкая к своеволию и разнузданности – это был Тасянь Цзюнь!
От владыки, от его тела исходила пугающая аура холода, пропитанного запахом крови, словно он только что вернулся с поля боя.
Он поднял взгляд, его бледные щеки все еще были запачканы свежей кровью, глаза, словно два кинжала, и уставился на двух человек на кровати.
Вернее сказать, он всего лишь мимоходом окинул взглядом Чу Ваньнина, а после в упор посмотрел на Ши Мэй с холодным блеском в глазах.
- Отвали.
Ши Мэй увидел, что он вошел в комнату, сначала придал лицу безразличное выражение, затем выпрямился и медленно поднялся.
- Люди, которых тебе было приказано убить в Гу Юйэ, все убиты?
- Удовлетворился не многими смертями. – подходя к ним Тасянь Цзюнь прикусил белыми ровными зубами перчатку и снял ее. Он бросил окровавленную перчатку на стол и глядя на Ши Мэй зловеще проговорил, - Знай свое место. Под рукой этого достопочтенного ты не больше, чем одна из невинно убиенных душ.
Ши Мэй чуть сконфуженно проговорил:
- Ты лучше уясни сперва с кем разговариваешь.
- Этому достопочтенному нужно уяснить только доволен ли он сам в конечном итоге или нет. – и холодно добавил, - Ты ошибся кроватью, слезай.
- Когда это дошло до того, что ты мне можешь указывать*?
* «Кричат три, пьют четыре» - можешь рот открывать, то есть кричать, вести как пьяный разнузданный - из повести Ма Фэн (китайский писатель нашего времени) «Повествование о героях Люйляна»
- С этим достопочтенным всегда было так. – угрожающе проговорил Тасянь Цзюнь.
Ши Мэй, похоже, немного разозлился, в его глазах, словно чешуйки мелькнул блеск:
- …я твой хозяин!
- Ну и что? Гора Цзяо принадлежит этому достопочтенному, как и человек на кровати. – Тасянь Цзюнь опустил взгляд презрительно глядя на Ши Минцзина, уголки рта его растянулись в ухмылке, - Хозяин, прошу вас, выкатывайтесь.
Так Тасянь Цзюнь с Ши Минцзин слово за слово, перебрасывались фразами, каждый стоя на своем, как искры от петарды разбрызгивая во все стороны. Чу Ваньнин же ничего не понимая, в стороне молча наблюдал за ними.
Ши Минцзин только что говорил, что Тасянь Цзюнь уже умер. Тогда кто этот человек перед его глазами? Пешка? Живая марионетка?
Ведь тогда он нашел способ подавить в этой жизни обольщающего паразита в теле «Мо Жань.» А в предыдущей жизни владыки, поскольку эта отрава проникла уже слишком глубоко, он не мог восстановиться до прошлого нормального состояния. Поэтому, по логике, сейчас он должен был всей душой любить Ши Мэй, он не мог от этого освободиться. Однако, судя по этому разговору, Ши Минцзина Тасянь Цзюнь не ставил ни во что.
… и все же называл его хозяином, что происходит?
Ши Мэй с минуту смотрел на Тасянь Цзюнь, после усмехнувшись встал и набросил себе на плечи свою одежду.
Чу Ваньнин не понимал подоплеку событий, но, однако было вполне очевидно, что:
… в прошлой жизни Мо Жань покончил с собой тут же растеряв своих приспешников. И тогда Ши Мэй взял мертвое тело Мо Жань с оставшейся внутри разумной душой (ши хунь) переплавил ее и соединил, использовав лекарства, получив таким образом живого мертвеца. Этот живой мертвец был очень похож на камень Чжэньлун, он так же подчинялся ему и слушал его команды, к тому же оставив при себе свое прижизненное сознание.
Однако неизвестно, где произошла ошибка, может, потому что при жизни на него свалилось слишком много неудач, или потому что он подвергался слишком большим изменениям, его личность была уже давно сильно повреждена. Одним словом, в душе этого живого мертвеца Тасянь Цзюнь, в отношении Ши Мэй восприятие было очень запутанным и неясным. Он каким-то образом признавал, что Ши Мэй жив и в то же время, он понимал, что Ши Мэй умер, а еще, временами, он мог вообще забыть о том, кто такой Ши Мэй. Поэтому даже если он видел перед собой лицо Хуа Биньань, Тасянь Цзюнь иногда не мог объединить этот образ с Ши Мэй и тогда признавал его исключительно как «хозяина». И вместе с тем, к тому же он еще и не очень-то хотел слушаться этого хозяина.
- И правда, ну что с тобой поделаешь.
Ши Мэй поднялся и вплотную подойдя к Тасянь Цзюнь ткнул его пальцем в лоб:
- Душа рассейся!
Резко вскрикнув после этого движения, Тасянь Цзюнь замер. Его воинственный и острый взгляд померк, мгновенно потеряв фокус.
- Это же я сделал марионетку, но чем дальше, тем больше становиться непослушным, постоянно мне противоречишь, да еще и зачем то тщетно пытается восстать против меня. – Ши Мэй похлопал его по холодной щеке, - Ну ладно, мне тоже не стоит тебя упрекать, ты ведь уже не совсем «человек».
Тасянь Цзюнь:
- ….
- Пока потерплю, - сказал Ши Мэй, - Когда заполучу то, что мне нужно, я отправлю тебя на переделку и будешь ты вполне послушным.
Как только он проговорил эту фразу, сила его контроля над Тасянь Цзюнь достигла своего предела. Скорость, с которой он восстанавливался, делала выражение лица Ши Мэй все более мрачным. Он и подумать не мог, что за столь короткое время в зрачках Тасянь Цзюнь снова появиться блеск, еще непреклоннее, чем прежде, еще ужаснее.
Этот полный ужасающей силы взгляд сфокусировался на Ши Мэй и спустя мгновение, Тасянь Цзюнь уже чуть прищурил глаза, сморщил нос, выражение его лица стало похоже на выследившего добычу леопарда:
- Мммм, почему ты еще не свалил?
При этом его пальцы сжали эфес Бугуй.
- Ты встал столбом,* чтобы стать мишенью для этого достопочтенного?
*杵 – пестик, палка – часто используется в жаргонных выражениях в смысле как в русском тормоз, тормозила
Ши Мэй не хотел, чтобы он продолжал болтать. Иными словами, когда Тасянь Цзюнь серьезно был рассержен, «хозяин» отступал, Ши Минцзин тоже знал, когда на его шее не стоит натягивать поводок.
Этот повелитель тьмы, когда поднималось настоящее безумие, был очень страшен.
Ши Мэй просто ушел.
После того, как он вышел, Тасянь Цзюнь пристально уставился на лежащего на кровати Чу Ваньнина. Выражение его лица было странным, непостижимым, как будто он изо всех сил старался что-то сдержать и не мог сдержать какое-то жадное стремление.
Наконец он сел, протянул руку и обхватил Чу Ваньнина за талию.
- Я….
Наступила пауза, не зная, как продолжить, он сжал губы, затем попытался снова.
- Я….
Чу Ваньнин посмотрел на него. Так они очень долго и смотрели друг на друга, по прежнему без ответа, он лишь медленно моргал воспаленными глазами.
- Кхм, этот достопочтенный должен сказать одну важную вещь.
- Скажи.
Тасян Цзюнь помялся немного, а затем решительно произнес, как отрезал:
- На самом деле не так это и важно, не будем об этом.
- …………
Через мгновение он с таким же решительным выражением лица снова открыл рот:
- Это не имеет значения, важно или не важно. Раз уж ты так хочешь знать, я тебе могу сказать.
Чу Ваньнин:
- …………
- На самом деле этот достопочтенный хочет сказать… - Тасянь Цзюнь сделав глубокий вдох, закрыл глаза и резко продолжил, - Этот достопочтенный хочет сказать, прошло так много лет, похоже…. правда, в какой-то степени, я немного скучал по тебе….
Тут же он быстро добавил:
- Но скучал немного, совсем чуть-чуть.
Когда он выговорил эти две фразы на его красивом бледном лице тут же проступило выражение сожаления.
Чу Ваньнин в оцепенении смотрел на него, из-за переплетения его душ и воспоминаний двух жизней он даже не понимал какие чувства испытывает при виде этого мужчины.
Но Тасянь Цзюнь и не дал ему много времени на раздумья.
По-видимому, он немного нервничал, когда, развязав верёвку на руках Чу Ваньнина притянул его к себе, одной рукой гладя по затылку, другой притянул ближе, а после крепко запечатал его губы горячим затяжным поцелуем.
Губы Тасянь Цзюнь были очень холодными, но его желание тем не менее, горячим как огонь.
В этом взволнованном, решительном поцелуе прах прошлого наслаивался, образуя целые горы.
Он целовал Чу Ваньнина, и эти два человека, две недостающие части изломанной души, разделенные суетным миром двух жизней, наконец снова встретились в поцелуе и сплелись вместе.
В то время, пока Тасянь Цзюнь обнимал его и крепко целовал, в его объятьях, у Чу Ваньнина в голове словно роилось много мыслей и в то же время в мозгу было как будто абсолютно пусто, он был ни в состоянии ничего уловить.
В итоге он лишь знал, что на глаза навернулись слезы.
Правильно или неправильно, добро или зло – это все было трудно определить, все больше не было таким ясным.
Однако он точно знал, когда целовал этого мужчину, в теле которого больше не было тепла. Он правда знал.
Тасянь Цзюнь не обманывал его.
Мо Жань не обманывал его.
Он действительно скучал по нему.
Ши Мэй вдруг резко закрыл рот. Его белоснежные щеки слегка подергивались, его унижение можно было сравнить с пощечиной. Но он все равно поджав губы проговорил:
- Ты все таки действительно не оставляешь мне и видимости достоинства.
Проговорив это, он снова протянул руку и коснулся челюсти Чу Ваньнина, но тот уклонился, словно от прикосновения скорпиона или змеи.
Ши Мэй сузил глаза и на мгновение на его лице отразилось предвестники бури, однако, в итоге он подавил в себе эти чувства и ни на волос не поднял волн ни озер, ни морей.
- Не говори так. – оправившийся и успокоившийся Ши Мэй по-прежнему мягко и ласково смотрел на его лицо, - Так или иначе ты всего лишь твердолобый упрямец. В прошлой жизни ты же думал его убить, так? Но когда дошло до дела, ты не смог решиться. Вплоть до того, что даже перед смертью был не в состоянии это сделать, а отдал ему полностью свою сломанную душу.
Ши Мэй не ошибся, в тот год в сражении на снежном поле Куньлунь на грани жизни и смерти, Чу Ваньнин, последний раз прикоснувшись пальцем ко лбу Мо Жань, передал свою уже разделенную на много частей, истерзанную душу.
В итоге его душа оказалась слишком рассредоточенной, немного осталось внутри прошлого Мо Жань, часть осталась в нем самом из прошлого, а все остальную он с затаенной надеждой отдал Тасянь Цзюнь.
Чу Ваньнин вообще не знал, что на третьей стадии обольщающий цветок все еще можно уничтожить. Однако, по сколько тот цветок требовалось поливать душой того, кто наложил заклинание и только тогда он цвел, в этом случае, влив свою душу, он мог кое-что изменить…
Он был уже не более чем искалеченной оболочкой, и он сделал все, что мог, все, что было в его силах. Он всегда был суровым и решительным, единственной слабостью в его сердце был Мо Вэйюй.
А поскольку оставалась хоть капля надежды что его еще можно спасти, он не убил его. Он не пожалел отдать свою разбитую душу всего лишь надеясь, что однажды Мо Жань вернется в этот мир.
Несмотря на то, что тогда он в этом совсем не был уверен и не знал.
Как будто увидев внутри его мысли, Ши Мэй засмеялся:
- Когда ты сделал это, пусть и не убрал из груди Мо Жань обольщающего паразита, но действительно смог внести беспорядок в его мысли. Ты заставил его задуматься о сути добра и зла, и в итоге, подобно безумцу, одержимому, он покончил с собой.
- …………
Лицо Чу Ваньнина дрогнуло, когда он поднял глаза.
На самом деле думая о Тасянь Цзюнь, которого он встретил на горе Цзяо, у которого не билось сердце, он в какой-то мере уже догадывался о конце Мо Жань в предыдущей жизни. Однако, когда действительно услышал «покончил с собой» эти три слова, сердце в его груди отозвалось тупой болью.
Ши Мэй, глядя на него продолжал:
- Учитель, получилось так, что ты действительно защитил его, и даже каким-то образом его душа возродилась в прошлом. Увы, я по сей день по-прежнему не понимаю, как в итоге ты, всего лишь калека, смог тогда разрушить мой план? Ты, ха… ты по-настоящему поразил меня.
Его мягкие ресницы опустились, он приблизился, похоже желая поцеловать Чу Ваньнина.
Чу Ваньнин опомнился, его словно молнией прошила ненависть, горло сдавило, мышцы напряглись.
Нисколько не меняясь в лице, Ши Мэй машинально перехватил запястье Чу Ваньнина. Похоже он давно предугадал такую реакцию.
- Как? Учитель решил убить меня и второй раз, и третий? - рассмеялся Ши Мэй, - Жаль, теперь уже поздно. Это невозможно.
Как только его голос замер, послышалось змеиное тсшшшш, и змея- пама* выползла из широкого рукава Ши Мэй. Она тут же устремилась к Чу Ваньнину и свирепо вцепилась в его предплечье.
*ядовитая змея из семейства аспидовых
Неизвестно был ли укус этой змеи ядовит, но от всего лишь одного укуса боль была невыносимо острой. В руках у Чу Ваньнина исчезла сила и Ши Мэй, схватив его за запястья привязал к столбику кровати в еще более унизительной позе.
- Не беспокойся, эта змея не ядовита. – проговорил Ши Мэй связывая обе его руки. После этого он, довольный, сел прямо и белым холодным пальцем поглаживая змею, прищурив свои персиковые глаза, продолжил, - Эта змея была специально выкормлена для тебя, ее укус может вызвать слабость во всем теле. Я глубоко уважаю Учителя и потому, все, что могу, так сделать это.
Ши Мэй поднял руку и змея скользнув обратно в рукав, исчезла из виду.
- К слову, в предыдущей жизни я был совершенно беспомощен и только поэтому разрешил так долго тебе оставаться рядом с Мо Вэйюй, на самом деле я этого очень не хотел. – Он встал и непринужденно начал снимать свой плащ, а потом верхнее пао, затем…
Чу Ваньнин резко изменился в лице, для него это было так омерзительно:
- Ши Минцзин…!
Ши Мэй всего лишь ласково улыбнувшись, повернулся и приблизился к Чу Ваньнину:
- Расскажу тебе маленький секрет. В предыдущей жизни, когда вы женились, я, как Хуа Биньань, присутствовал на торжестве.
- !
- Хотя Тасянь Цзюнь из своих эгоистичных побуждений и укрыл тебя красным шелком, чтобы гости не могли ясно разглядеть твою внешность, им было известно только, что он берет в жены Чу Фэй, но я-то знал, что это ты. Поэтому, в тот день, когда торжество окончилось, я не ушел. Я отправился в павильон Алого лотоса ….. и тут вошел он.
Глаза Ши Мэй замерцали, зажглись ярким светом.
- В то время, хоть я уже контролировал обольщающего паразита, но мыслить и чувствовать Тасянь Цзюнь мог все еще самостоятельно. Поэтому нельзя было допустить, чтобы он обнаружил меня. Я спрятался и никуда не ушел.
Чу Ваньнин задрожал и от гнева, и от невероятного чувства омерзения.
Ши Мэй сел и тонкими длинными пальцами медленно провел по его груди:
- Знаешь?
Его голос чуть охрип, в глазах появился налет похоти.
Кончики пальцев скользили все ниже и остановившись на животе Чу Ваньнина принялись развязывать пояс.
- Ты в тот вечер лежал под ним, намазанный его любовным зельем, трахался и кричал, выглядя так распутно… такой громкий, надо же. – Глаза Ши ,Мэй покраснели от желания, - Стоило ждать тебя две жизни.
Чу Ваньнин лишь чувствовал ужасное унижение, но совмещение воспоминаний двух жизней нанесло ему огромный урон, к тому же, он был укушен змеей и его тело было совершенно обессилено. Сквозь зубы он проговори:
- Ши Минцзин, ты блядь, отвали от меня!
Ши Мей насмешливо ответил:
- Это всего лишь постель, что ж ты так злишься, так или иначе ты уже спал со своим учеником. Тогда зачем снова притворяться сдержанным, а?
- Убери руки!!
- Лежать на животе и обслуживать одного ученика или двух, какая разница. – Ши Мэй никуда не торопился, - Я совсем не против, так почему бы тебе как следует не насладиться? Может я искусен в этом деле так же, как и он.
- Эй ты…..
Не успел он договорить, как со стороны дверного проема донесся бесстрастный голос.
- Эй ты, отвали.
Чу Ваньнин словно громом пораженный, резко поднял голову. Каменные двери непонятно в какой момент были открыты. Мужчина стоял напротив света в широко открытых дверях тайной комнаты, внешность его было не разглядеть, в руке он держал черный модао. Этот человек возвышался холодной, огромной, стройной тенью.
*самый большой меч (династия Тан)
Ши Мэй сузил глаза:
- Это ты …? Так быстро?
Тот человек тяжелыми шагом вошел внутрь принеся с собой поток холодного воздуха. В этот момент огонь в лампе заколыхался, даже свет, высветивший его черные облегающие легкие доспехи и накинутый поверх доспехов плащ*, тоже был холодным. Сейчас уже можно было ясно рассмотреть его внешность. Стройные длинные ноги, обутые в хорошо облегающие армейские сапоги, сильная тонкая талия на которой пояс был украшен серебряной пряжкой с головой дракона, на поясе висел серебряный футляр для тайного оружия*, на запястьях наручи с острыми шипами и на руках черные перчатки чешуя дракона.
*чжан пао – военный пао.
* всякие мелкие кинжалы, стрелы пию, все что то типа японских сюрикенов, которые к стати тоже от китайцев пошли. Китайцы первые стали метать остро наточенные монеты, которые японцы усовершенствовали до сюрикенов.
И наконец красивое лицо, на котором отражалась решительность и отвага, близкая к своеволию и разнузданности – это был Тасянь Цзюнь!
От владыки, от его тела исходила пугающая аура холода, пропитанного запахом крови, словно он только что вернулся с поля боя.
Он поднял взгляд, его бледные щеки все еще были запачканы свежей кровью, глаза, словно два кинжала, и уставился на двух человек на кровати.
Вернее сказать, он всего лишь мимоходом окинул взглядом Чу Ваньнина, а после в упор посмотрел на Ши Мэй с холодным блеском в глазах.
- Отвали.
Ши Мэй увидел, что он вошел в комнату, сначала придал лицу безразличное выражение, затем выпрямился и медленно поднялся.
- Люди, которых тебе было приказано убить в Гу Юйэ, все убиты?
- Удовлетворился не многими смертями. – подходя к ним Тасянь Цзюнь прикусил белыми ровными зубами перчатку и снял ее. Он бросил окровавленную перчатку на стол и глядя на Ши Мэй зловеще проговорил, - Знай свое место. Под рукой этого достопочтенного ты не больше, чем одна из невинно убиенных душ.
Ши Мэй чуть сконфуженно проговорил:
- Ты лучше уясни сперва с кем разговариваешь.
- Этому достопочтенному нужно уяснить только доволен ли он сам в конечном итоге или нет. – и холодно добавил, - Ты ошибся кроватью, слезай.
- Когда это дошло до того, что ты мне можешь указывать*?
* «Кричат три, пьют четыре» - можешь рот открывать, то есть кричать, вести как пьяный разнузданный - из повести Ма Фэн (китайский писатель нашего времени) «Повествование о героях Люйляна»
- С этим достопочтенным всегда было так. – угрожающе проговорил Тасянь Цзюнь.
Ши Мэй, похоже, немного разозлился, в его глазах, словно чешуйки мелькнул блеск:
- …я твой хозяин!
- Ну и что? Гора Цзяо принадлежит этому достопочтенному, как и человек на кровати. – Тасянь Цзюнь опустил взгляд презрительно глядя на Ши Минцзина, уголки рта его растянулись в ухмылке, - Хозяин, прошу вас, выкатывайтесь.
Так Тасянь Цзюнь с Ши Минцзин слово за слово, перебрасывались фразами, каждый стоя на своем, как искры от петарды разбрызгивая во все стороны. Чу Ваньнин же ничего не понимая, в стороне молча наблюдал за ними.
Ши Минцзин только что говорил, что Тасянь Цзюнь уже умер. Тогда кто этот человек перед его глазами? Пешка? Живая марионетка?
Ведь тогда он нашел способ подавить в этой жизни обольщающего паразита в теле «Мо Жань.» А в предыдущей жизни владыки, поскольку эта отрава проникла уже слишком глубоко, он не мог восстановиться до прошлого нормального состояния. Поэтому, по логике, сейчас он должен был всей душой любить Ши Мэй, он не мог от этого освободиться. Однако, судя по этому разговору, Ши Минцзина Тасянь Цзюнь не ставил ни во что.
… и все же называл его хозяином, что происходит?
Ши Мэй с минуту смотрел на Тасянь Цзюнь, после усмехнувшись встал и набросил себе на плечи свою одежду.
Чу Ваньнин не понимал подоплеку событий, но, однако было вполне очевидно, что:
… в прошлой жизни Мо Жань покончил с собой тут же растеряв своих приспешников. И тогда Ши Мэй взял мертвое тело Мо Жань с оставшейся внутри разумной душой (ши хунь) переплавил ее и соединил, использовав лекарства, получив таким образом живого мертвеца. Этот живой мертвец был очень похож на камень Чжэньлун, он так же подчинялся ему и слушал его команды, к тому же оставив при себе свое прижизненное сознание.
Однако неизвестно, где произошла ошибка, может, потому что при жизни на него свалилось слишком много неудач, или потому что он подвергался слишком большим изменениям, его личность была уже давно сильно повреждена. Одним словом, в душе этого живого мертвеца Тасянь Цзюнь, в отношении Ши Мэй восприятие было очень запутанным и неясным. Он каким-то образом признавал, что Ши Мэй жив и в то же время, он понимал, что Ши Мэй умер, а еще, временами, он мог вообще забыть о том, кто такой Ши Мэй. Поэтому даже если он видел перед собой лицо Хуа Биньань, Тасянь Цзюнь иногда не мог объединить этот образ с Ши Мэй и тогда признавал его исключительно как «хозяина». И вместе с тем, к тому же он еще и не очень-то хотел слушаться этого хозяина.
- И правда, ну что с тобой поделаешь.
Ши Мэй поднялся и вплотную подойдя к Тасянь Цзюнь ткнул его пальцем в лоб:
- Душа рассейся!
Резко вскрикнув после этого движения, Тасянь Цзюнь замер. Его воинственный и острый взгляд померк, мгновенно потеряв фокус.
- Это же я сделал марионетку, но чем дальше, тем больше становиться непослушным, постоянно мне противоречишь, да еще и зачем то тщетно пытается восстать против меня. – Ши Мэй похлопал его по холодной щеке, - Ну ладно, мне тоже не стоит тебя упрекать, ты ведь уже не совсем «человек».
Тасянь Цзюнь:
- ….
- Пока потерплю, - сказал Ши Мэй, - Когда заполучу то, что мне нужно, я отправлю тебя на переделку и будешь ты вполне послушным.
Как только он проговорил эту фразу, сила его контроля над Тасянь Цзюнь достигла своего предела. Скорость, с которой он восстанавливался, делала выражение лица Ши Мэй все более мрачным. Он и подумать не мог, что за столь короткое время в зрачках Тасянь Цзюнь снова появиться блеск, еще непреклоннее, чем прежде, еще ужаснее.
Этот полный ужасающей силы взгляд сфокусировался на Ши Мэй и спустя мгновение, Тасянь Цзюнь уже чуть прищурил глаза, сморщил нос, выражение его лица стало похоже на выследившего добычу леопарда:
- Мммм, почему ты еще не свалил?
При этом его пальцы сжали эфес Бугуй.
- Ты встал столбом,* чтобы стать мишенью для этого достопочтенного?
*杵 – пестик, палка – часто используется в жаргонных выражениях в смысле как в русском тормоз, тормозила
Ши Мэй не хотел, чтобы он продолжал болтать. Иными словами, когда Тасянь Цзюнь серьезно был рассержен, «хозяин» отступал, Ши Минцзин тоже знал, когда на его шее не стоит натягивать поводок.
Этот повелитель тьмы, когда поднималось настоящее безумие, был очень страшен.
Ши Мэй просто ушел.
После того, как он вышел, Тасянь Цзюнь пристально уставился на лежащего на кровати Чу Ваньнина. Выражение его лица было странным, непостижимым, как будто он изо всех сил старался что-то сдержать и не мог сдержать какое-то жадное стремление.
Наконец он сел, протянул руку и обхватил Чу Ваньнина за талию.
- Я….
Наступила пауза, не зная, как продолжить, он сжал губы, затем попытался снова.
- Я….
Чу Ваньнин посмотрел на него. Так они очень долго и смотрели друг на друга, по прежнему без ответа, он лишь медленно моргал воспаленными глазами.
- Кхм, этот достопочтенный должен сказать одну важную вещь.
- Скажи.
Тасян Цзюнь помялся немного, а затем решительно произнес, как отрезал:
- На самом деле не так это и важно, не будем об этом.
- …………
Через мгновение он с таким же решительным выражением лица снова открыл рот:
- Это не имеет значения, важно или не важно. Раз уж ты так хочешь знать, я тебе могу сказать.
Чу Ваньнин:
- …………
- На самом деле этот достопочтенный хочет сказать… - Тасянь Цзюнь сделав глубокий вдох, закрыл глаза и резко продолжил, - Этот достопочтенный хочет сказать, прошло так много лет, похоже…. правда, в какой-то степени, я немного скучал по тебе….
Тут же он быстро добавил:
- Но скучал немного, совсем чуть-чуть.
Когда он выговорил эти две фразы на его красивом бледном лице тут же проступило выражение сожаления.
Чу Ваньнин в оцепенении смотрел на него, из-за переплетения его душ и воспоминаний двух жизней он даже не понимал какие чувства испытывает при виде этого мужчины.
Но Тасянь Цзюнь и не дал ему много времени на раздумья.
По-видимому, он немного нервничал, когда, развязав верёвку на руках Чу Ваньнина притянул его к себе, одной рукой гладя по затылку, другой притянул ближе, а после крепко запечатал его губы горячим затяжным поцелуем.
Губы Тасянь Цзюнь были очень холодными, но его желание тем не менее, горячим как огонь.
В этом взволнованном, решительном поцелуе прах прошлого наслаивался, образуя целые горы.
Он целовал Чу Ваньнина, и эти два человека, две недостающие части изломанной души, разделенные суетным миром двух жизней, наконец снова встретились в поцелуе и сплелись вместе.
В то время, пока Тасянь Цзюнь обнимал его и крепко целовал, в его объятьях, у Чу Ваньнина в голове словно роилось много мыслей и в то же время в мозгу было как будто абсолютно пусто, он был ни в состоянии ничего уловить.
В итоге он лишь знал, что на глаза навернулись слезы.
Правильно или неправильно, добро или зло – это все было трудно определить, все больше не было таким ясным.
Однако он точно знал, когда целовал этого мужчину, в теле которого больше не было тепла. Он правда знал.
Тасянь Цзюнь не обманывал его.
Мо Жань не обманывал его.
Он действительно скучал по нему.
-
-
21.02.2022 в 09:50Обожаю Тасяня!
-
-
21.02.2022 в 12:59-
-
21.02.2022 в 19:43-
-
21.02.2022 в 19:45-
-
22.02.2022 в 15:02-
-
22.02.2022 в 16:23-
-
22.02.2022 в 19:52