Lapsa1
читать дальше
У Мо Жань от гнева и боли глаза вылезали из орбит:
— Ши Минцзин!!!
Рукава Ши Мэй, как и полы его пао развевались на ветру в серебристом лунном свете.
Глядя с верхушки дерева, он наклонился. От его изящного лика струился поток света:
— Иди же, если не уйдешь, Учитель может прийти в себя. А если он очнется и застанет нас тут за ссорой, боюсь, он будет недоволен.
Он помолчал и слегка улыбнувшись, добавил:
— Да, кстати, А Жань, когда мы увидимся в следующий раз, запомни, что меня зовут Хуа Биньань или можешь называть меня господин наставник*, тоже вполне годится. Если и в самом деле настанет этот следующий раз.
* 公 (гун) здесь как бескорыстный, справедливый, а также почтительное обращение к министру, чиновнику, свекру, просто старшему родственнику.
На этом, едва закончив говорить, он взмыл ввысь, плавно оттолкнувшись ногами и, в одно мгновение исчез в густом лесу, окружавшим гору Лунсюэ. Невозможно было разглядеть и тени его. Только лишь остался тот мелодичный смех в холодном лесу. Словно сорвавшаяся паутина, чистый и прохладный звук, как журчание ручья плыл в неясном свете и долго не рассеивался.
— Ши Мэй!!!... Ши Минцзин!!!
В тумане горы, на вершинах ветвей Ши Мэй не оглядывался на Мо Жань. Держа в руках человека, он стремительно несся то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх по скалам. Его плащ развевался, полами пао играл ветер.
В душе он был невероятно доволен, его глаза так и сияли. Как возвращающийся из леса с полными руками добычи, охотник, ожидая, что по возвращению вдоволь наестся плодами своей победы. Но, пролетая довольно низко над землей, он внезапно услышал, как человек в его объятьях, находясь под воздействием кошмаров предыдущей жизни, хрипло позвал:
— Мо Жань…
Весь радостный настрой Ши Мэй тут же замерз, он прищурил глаза, в них отразился на три части холод и на семь частей горячее страстное желание.
— …. Что в нем хорошего, что он заслужил того, чтобы ты решился на такой шаг.
Однако Чу Ваньнин не слышал. У него был жар. Чистое, решительное и изящное лицо было бледным, как лед на озере, вплоть до того, что можно было ясно рассмотреть под кожей голубоватые вены.
Чу Ваньнин тихо повторил:
— Мо Жань…
Ши Мэй тут же остановился. Похоже, он терпел слишком долго. Он чуть не сгорал от нетерпения, подавляя беспокойство. Однако, поколебавшись в нерешительности, он все же взял себя в руки.
Перед впавшим в забытьи Чу Ваньнином, он не притворялся таким спокойным, неторопливым и искусным. Пристально всматриваясь в лицо Чу Ваньнина, он, помедлив произнес:
— Не беспокойся. Очень скоро Мо Жаня не станет и, с этого момента ты будешь со мной.
Помолчав, он опять заговорил:
— Вот только я знаю, что у тебя есть сильные чувства к этому человеку и, должно быть, некоторое время ты не сможешь о нем забыть. На самом деле, это не важно. После того, как мое большое дело успешно завершиться, у меня будет достаточно энергии, чтобы постепенно растопить и отшлифовать тебя.
Едва произнеся эту фразу, он снова взмыл вверх, едва касаясь земли в воздухе, он призвал меч и полетел на нем в направлении кургана героев на горе Цзяо.
Стояла глубокая ночь. С кладбища школы Жуфэн не доносилось ни единого звука, лишь лунный свет переливался с одной могилы на другую. Те люди, которых прежде Сюй Шуанлинь сделал пешками Чжэньлун, по сколько пропал тот поток духовной энергии, контролирующий их, больше не могли двигаться. Они всего лишь одеревенело замерли на прежних местах.
Ши Мэй с помощью припасенной свежей крови рода Наньгун, открыл главные ворота горы Цзяо. Он перевел взгляд и увидел Наньгун Лю, застывшего у подножия горы.
Наньгун Лю нельзя было счесть полноценной пешкой, он был ей всего наполовину, все же в нем оставалось некое количество собственной воли и сознания. Однако, этот человек почти полностью потерял разум, его разум был не больше чем у маленького ребенка, лет пяти-шести. У Ши Мэй не было причин просто так убивать его, тем более он, как бывший глава мог быть полезен.
— Сердечный друг, старший брат, вы вернулись. – увидев его, Наньгун Лю тут же улыбнулся. На его слегка полноватом лице появилось искреннее радостное и беззаботное выражение.
Сюй Шуанлинь некогда считал Ши Минцзина своим самым лучшим другом, поэтому, вслед за ним, Наньгун Лю тоже называл его сердечным другом и старшим братом.
Это обращение заставило Ши Мэй замереть. Он тут же прищурился и сказал:
— Не зови так глупо.
— Оу…, — Наньгун Лю в недоумении посмотрел на него, — Тебе не нравится, когда я тебя так называю?
— Мне не нравится. Называй меня Хуа Биньань и точка. – произнес Ши Мэй с угрюмым видом, — Давай, иди вперед, освободи мне дорогу.
— Куда желает пойти сердечный друг, старший брат
— …. – мышление у этого человека было как у пятилетнего, не было смысла с ним препираться. Ши Мэй нетерпеливо сказал, — Отведи меня в ту тайную комнату, где жил Сюй Шуанлинь.
Наньгун Лю тут же пошел с ним.
На самом деле, это тайное укрытие для Ши Мэй совсем не было тайным, вот только на всем пути везде требовалось проливать кровь рода Наньгун, и это было очень часто. Хотя он и хранил ее в запасе, но, неся Чу Ваньнина, было хлопотно все время освобождать руки для этого, так что Наньгун Лю тут пригодился.
Пройдя так друг за другом пол дороги, Наньгуг Лю вдруг повернул голову и, не сдержав любопытства, спросил:
— Сердечный друг, старший брат сегодня вернулся провести ночь с приятелем?
— Провести ночь? – Ши Мэй как будто обрадовался этим двум словам, его брови чуть расслабились, и он с улыбкой ответил – Это почти одно и то же, так и есть – провести ночь. Вот только в будущем он собирается проводить здесь очень-очень иного ночей, даже лучше сказать, жить тут постоянно.
Наньгун Лю стало еще интересней:
— А кто он такой?
Поразмыслив с минуту, Ши Мэй вдруг рассмеялся:
— Ты правда хочешь знать? Боюсь детям это слышать не следует.
Глаза Наньгун Лю широко распахнулись, это наивное детское выражение на лице мужчины средних лет на самом деле выглядело одновременно и омерзительно, и потешно.
Они дошли до входа в тайные покои, открыли двери, внутри горела негасимая лампа. Комната выглядела уединенно и аскетично, там была всего лишь кровать, застланная толстой шкурой саблезубого тигра, огороженная кисейным пологом, сбоку от кровати столик, кунхоу и, кроме этого, ничего больше, четыре пустые стены.
Ши Мэй уложил Чу Ваньнина на кровать, а сам, взмахнув рукавами, уселся с краю. Опустив взгляд, он смотрел на лицо Чу Ваньнина. Огонь свечей был очень яркий и теперь он мог хорошо разглядеть его черты.
Когда он был в сознании, брови взлетали к вискам, в фениксовых глазах отражалась сила и достоинство.
В данную же минуту лицо выглядело изможденным, линия нижней челюсти, словно резкий росчерк кисти сошедший на нет…
Ши Мэй этому не придал никакого значения. Он лишь думал, что пройдя через две жизни, Чу Ваньнин и Мо Жань наконец то потерпели поражение и оказались у него в руках. В данный момент, Чу Ваньнин лежал рядом с ним, Мо Жань лишился духовных сил, вскоре он также послушно вступит в свою роль в этой игре, и то, что он задумал, наконец-то осуществится.
Завороженно вглядываясь, он вдруг услышал, как подошедший Наньгун Лю сказал:
— Ха? А этот человек мне кажется знаком.
Ши Мэй искоса взглянул на него:
— Ты начал вспоминать его, да?
— Не могу вспомнить.
— Прежде этот старший брат ругал тебя, ставил в неловкое положение. – напомнил Ши Мэй.
— Ой! Где?
— В прошлом, в главном зале школы Жуфэн.
— Ааа, правда? – растерянно произнес Наньгун Лю, — … однако почему я этого совсем не помню?
Ши Мэй, немного помолчав, мягко улыбнулся:
— Не помнишь, и хорошо.
Наньгун Лю не заметил никакого подтекста и скрытого смысла, он, наклонив голову, еще некоторое время смотрел на Чу Ваньнина, а потом вдруг сказал:
— Он по-настоящему очень достойно выглядит. С закрытыми глазами и без улыбки, его облик все равно красив.
Ши Мэй развеселился от души:
— Он любимая наложница Тасянь Цзюнь, как ты можешь говорить, что он некрасив?
— Любимая наложница… что это значит?
Радость в глазах Ши Мэй стала еще больше:
— Узнаешь, когда вырастешь. А сейчас иди, помоги мне собрать немного мандарин, а еще нагреть воды…. У него скверный нрав, и если, когда очнется, не будет ничего вкусного поесть и не позаботиться о нем, боюсь, он будет еще больше злиться.
Наньгун Лю тут же собрался идти.
Но, дойдя до двери, он вдруг затоптался в нерешительности. Заметив это Ши Мэй спросил:
— В чем дело?
— Мандарины…, — Наньгун Лю, замешкавшись сжал пальцы, — Сердечный друг, старший брат, а вы знаете, когда вернется его величество?
Произнося «его величество», он имел в виду Сюй Шуанлиня.
Ши Мэй, естественно, не мог сказать Наньгун Лю, что Сюй Шуанлинь уже мертв. Он улыбнулся.
— Детка, будь послушным. Хорошенько все сделай, а его величество скоро вернется.
Глаза Наньгун Лю сразу же прояснились, он тут же закинул за спину, стоящую сбоку от двери свою маленькую бамбуковую корзинку, и пошел собирать мандарины.
Ши Мэй смотрел ему вслед и спустя долгое время с улыбкой проговорил:
— Интересно. Когда они в своем уме, брат идет на брата*, а когда лишились ума, наоборот, относятся, как сказано – старший брат должен быть добрым, а младший – почтительный. …. Действительно в этом мире так много сволочей, и только лишь в юности они самые чистые, неоскверненные… но, как только вырастают, отбирают, хитрят, ссорятся и все пачкают.
*兄弟阋墙 старший и младший брат ссорятся внутри дома, вне дома защищают друг друга – означает междоусобицы, братоубийство, внутренние распри.
Говоря это, он повернулся и погладил Чу Ваньнина по щеке.
— Вот видишь, большая часть мира культивации полна таких людей, как он, не достойных твоей защиты. — кончики пальцев очертили это выдающиеся лицо, Ши Мэй вздохнул, — Зачем ради этих людей ты решил разорвав свою душу, раскрыть пространство и время, сносить унижения … бороться со мной обе жизни?
Находясь в глубоком забытьи Чу Ваньнин, естественно, ему не ответил.
Раз за разом боль и кошмары предыдущей жизни мучали его, заставляя его лицо гореть и хмурить брови. Опершись щекой на руку, Ши Мэй какое-то время смотрел на него, а затем вытащил из мешка цянькунь серебряный пузырек, наполненный мо сянлу*
*кто забыл – это ароматная роса тапира. Тапир считался зверем сновидений. Снотворное и успокаивающее в общем.
— Я дам тебе это выпить немного. – Ши Мэй открыл флакон с росой, — Я знаю, что, конечно, ты видишь во сне события предыдущей жизни. Когда-то в палате Сюаньюань я тоже знал, что ты можешь прийти, поэтому нарочно разрешил им взять мо сянлу для продажи… я думал сделать тебе приятное, но также не хотел вызвать подозрения другого человека. Вот видишь, со мной же лучше, чем с Мо Жань? Это ничего нестоящая безделушка, лишь бы ты позволил мне радовать тебя, я каждый день могу давать тебе ее пить. А что он может дать тебе? Он только и способен, что драться.
Одурманивающе душистая роса была налита в маленькую фарфоровую чашку и поднесена к губам Чу Ваньнина.
Напоив лекарством и замерев, залюбовавшись на мгновение на результат своих усилий, Ши Мэй вдруг что то вспомнил, его глаза сверкнули. Тщательно порывшись в мешке цянькунь, он нашел там черную шелковую ленту. Положив ее на веки Чу Ваньнина, Ши Мэй произнес фиксирующее заклинание и оба глаза оказались плотно прикрыты ей.
Закончив, он неспеша поднялся и обхватив за подбородок, повернул лицо Чу Ваньнина в одну и в другую сторону, оставшись весьма довольным.
— Хм, действительно неплохо. Неудивительно, что в прошлой жизни Мо Жань любил связывать тебя и так трахать. Иногда поучиться у него тоже недурно, по крайней мере, в этом плане, у него есть вкус.
Ши Мэй улыбаясь, выглядел очень ласковым, ничем не отличающимся от прежнего. Кончики его пальцев медленно прошлись по нижней челюсти Чу Ваньнина, по губам, переносице, и в конце по закрытым черной шелковой тканью глазам.
Он снова заговорил тем теплым, ласковым тоном, который заставлял содрогаться от страха:
— Учитель, скорее пробудитесь. Я, ээ…. Только что придумал очень интересный фокус. Когда ты очнешься, почему бы нам вместе не позабавиться, а?
У Мо Жань от гнева и боли глаза вылезали из орбит:
— Ши Минцзин!!!
Рукава Ши Мэй, как и полы его пао развевались на ветру в серебристом лунном свете.
Глядя с верхушки дерева, он наклонился. От его изящного лика струился поток света:
— Иди же, если не уйдешь, Учитель может прийти в себя. А если он очнется и застанет нас тут за ссорой, боюсь, он будет недоволен.
Он помолчал и слегка улыбнувшись, добавил:
— Да, кстати, А Жань, когда мы увидимся в следующий раз, запомни, что меня зовут Хуа Биньань или можешь называть меня господин наставник*, тоже вполне годится. Если и в самом деле настанет этот следующий раз.
* 公 (гун) здесь как бескорыстный, справедливый, а также почтительное обращение к министру, чиновнику, свекру, просто старшему родственнику.
На этом, едва закончив говорить, он взмыл ввысь, плавно оттолкнувшись ногами и, в одно мгновение исчез в густом лесу, окружавшим гору Лунсюэ. Невозможно было разглядеть и тени его. Только лишь остался тот мелодичный смех в холодном лесу. Словно сорвавшаяся паутина, чистый и прохладный звук, как журчание ручья плыл в неясном свете и долго не рассеивался.
— Ши Мэй!!!... Ши Минцзин!!!
В тумане горы, на вершинах ветвей Ши Мэй не оглядывался на Мо Жань. Держа в руках человека, он стремительно несся то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх по скалам. Его плащ развевался, полами пао играл ветер.
В душе он был невероятно доволен, его глаза так и сияли. Как возвращающийся из леса с полными руками добычи, охотник, ожидая, что по возвращению вдоволь наестся плодами своей победы. Но, пролетая довольно низко над землей, он внезапно услышал, как человек в его объятьях, находясь под воздействием кошмаров предыдущей жизни, хрипло позвал:
— Мо Жань…
Весь радостный настрой Ши Мэй тут же замерз, он прищурил глаза, в них отразился на три части холод и на семь частей горячее страстное желание.
— …. Что в нем хорошего, что он заслужил того, чтобы ты решился на такой шаг.
Однако Чу Ваньнин не слышал. У него был жар. Чистое, решительное и изящное лицо было бледным, как лед на озере, вплоть до того, что можно было ясно рассмотреть под кожей голубоватые вены.
Чу Ваньнин тихо повторил:
— Мо Жань…
Ши Мэй тут же остановился. Похоже, он терпел слишком долго. Он чуть не сгорал от нетерпения, подавляя беспокойство. Однако, поколебавшись в нерешительности, он все же взял себя в руки.
Перед впавшим в забытьи Чу Ваньнином, он не притворялся таким спокойным, неторопливым и искусным. Пристально всматриваясь в лицо Чу Ваньнина, он, помедлив произнес:
— Не беспокойся. Очень скоро Мо Жаня не станет и, с этого момента ты будешь со мной.
Помолчав, он опять заговорил:
— Вот только я знаю, что у тебя есть сильные чувства к этому человеку и, должно быть, некоторое время ты не сможешь о нем забыть. На самом деле, это не важно. После того, как мое большое дело успешно завершиться, у меня будет достаточно энергии, чтобы постепенно растопить и отшлифовать тебя.
Едва произнеся эту фразу, он снова взмыл вверх, едва касаясь земли в воздухе, он призвал меч и полетел на нем в направлении кургана героев на горе Цзяо.
Стояла глубокая ночь. С кладбища школы Жуфэн не доносилось ни единого звука, лишь лунный свет переливался с одной могилы на другую. Те люди, которых прежде Сюй Шуанлинь сделал пешками Чжэньлун, по сколько пропал тот поток духовной энергии, контролирующий их, больше не могли двигаться. Они всего лишь одеревенело замерли на прежних местах.
Ши Мэй с помощью припасенной свежей крови рода Наньгун, открыл главные ворота горы Цзяо. Он перевел взгляд и увидел Наньгун Лю, застывшего у подножия горы.
Наньгун Лю нельзя было счесть полноценной пешкой, он был ей всего наполовину, все же в нем оставалось некое количество собственной воли и сознания. Однако, этот человек почти полностью потерял разум, его разум был не больше чем у маленького ребенка, лет пяти-шести. У Ши Мэй не было причин просто так убивать его, тем более он, как бывший глава мог быть полезен.
— Сердечный друг, старший брат, вы вернулись. – увидев его, Наньгун Лю тут же улыбнулся. На его слегка полноватом лице появилось искреннее радостное и беззаботное выражение.
Сюй Шуанлинь некогда считал Ши Минцзина своим самым лучшим другом, поэтому, вслед за ним, Наньгун Лю тоже называл его сердечным другом и старшим братом.
Это обращение заставило Ши Мэй замереть. Он тут же прищурился и сказал:
— Не зови так глупо.
— Оу…, — Наньгун Лю в недоумении посмотрел на него, — Тебе не нравится, когда я тебя так называю?
— Мне не нравится. Называй меня Хуа Биньань и точка. – произнес Ши Мэй с угрюмым видом, — Давай, иди вперед, освободи мне дорогу.
— Куда желает пойти сердечный друг, старший брат
— …. – мышление у этого человека было как у пятилетнего, не было смысла с ним препираться. Ши Мэй нетерпеливо сказал, — Отведи меня в ту тайную комнату, где жил Сюй Шуанлинь.
Наньгун Лю тут же пошел с ним.
На самом деле, это тайное укрытие для Ши Мэй совсем не было тайным, вот только на всем пути везде требовалось проливать кровь рода Наньгун, и это было очень часто. Хотя он и хранил ее в запасе, но, неся Чу Ваньнина, было хлопотно все время освобождать руки для этого, так что Наньгун Лю тут пригодился.
Пройдя так друг за другом пол дороги, Наньгуг Лю вдруг повернул голову и, не сдержав любопытства, спросил:
— Сердечный друг, старший брат сегодня вернулся провести ночь с приятелем?
— Провести ночь? – Ши Мэй как будто обрадовался этим двум словам, его брови чуть расслабились, и он с улыбкой ответил – Это почти одно и то же, так и есть – провести ночь. Вот только в будущем он собирается проводить здесь очень-очень иного ночей, даже лучше сказать, жить тут постоянно.
Наньгун Лю стало еще интересней:
— А кто он такой?
Поразмыслив с минуту, Ши Мэй вдруг рассмеялся:
— Ты правда хочешь знать? Боюсь детям это слышать не следует.
Глаза Наньгун Лю широко распахнулись, это наивное детское выражение на лице мужчины средних лет на самом деле выглядело одновременно и омерзительно, и потешно.
Они дошли до входа в тайные покои, открыли двери, внутри горела негасимая лампа. Комната выглядела уединенно и аскетично, там была всего лишь кровать, застланная толстой шкурой саблезубого тигра, огороженная кисейным пологом, сбоку от кровати столик, кунхоу и, кроме этого, ничего больше, четыре пустые стены.
Ши Мэй уложил Чу Ваньнина на кровать, а сам, взмахнув рукавами, уселся с краю. Опустив взгляд, он смотрел на лицо Чу Ваньнина. Огонь свечей был очень яркий и теперь он мог хорошо разглядеть его черты.
Когда он был в сознании, брови взлетали к вискам, в фениксовых глазах отражалась сила и достоинство.
В данную же минуту лицо выглядело изможденным, линия нижней челюсти, словно резкий росчерк кисти сошедший на нет…
Ши Мэй этому не придал никакого значения. Он лишь думал, что пройдя через две жизни, Чу Ваньнин и Мо Жань наконец то потерпели поражение и оказались у него в руках. В данный момент, Чу Ваньнин лежал рядом с ним, Мо Жань лишился духовных сил, вскоре он также послушно вступит в свою роль в этой игре, и то, что он задумал, наконец-то осуществится.
Завороженно вглядываясь, он вдруг услышал, как подошедший Наньгун Лю сказал:
— Ха? А этот человек мне кажется знаком.
Ши Мэй искоса взглянул на него:
— Ты начал вспоминать его, да?
— Не могу вспомнить.
— Прежде этот старший брат ругал тебя, ставил в неловкое положение. – напомнил Ши Мэй.
— Ой! Где?
— В прошлом, в главном зале школы Жуфэн.
— Ааа, правда? – растерянно произнес Наньгун Лю, — … однако почему я этого совсем не помню?
Ши Мэй, немного помолчав, мягко улыбнулся:
— Не помнишь, и хорошо.
Наньгун Лю не заметил никакого подтекста и скрытого смысла, он, наклонив голову, еще некоторое время смотрел на Чу Ваньнина, а потом вдруг сказал:
— Он по-настоящему очень достойно выглядит. С закрытыми глазами и без улыбки, его облик все равно красив.
Ши Мэй развеселился от души:
— Он любимая наложница Тасянь Цзюнь, как ты можешь говорить, что он некрасив?
— Любимая наложница… что это значит?
Радость в глазах Ши Мэй стала еще больше:
— Узнаешь, когда вырастешь. А сейчас иди, помоги мне собрать немного мандарин, а еще нагреть воды…. У него скверный нрав, и если, когда очнется, не будет ничего вкусного поесть и не позаботиться о нем, боюсь, он будет еще больше злиться.
Наньгун Лю тут же собрался идти.
Но, дойдя до двери, он вдруг затоптался в нерешительности. Заметив это Ши Мэй спросил:
— В чем дело?
— Мандарины…, — Наньгун Лю, замешкавшись сжал пальцы, — Сердечный друг, старший брат, а вы знаете, когда вернется его величество?
Произнося «его величество», он имел в виду Сюй Шуанлиня.
Ши Мэй, естественно, не мог сказать Наньгун Лю, что Сюй Шуанлинь уже мертв. Он улыбнулся.
— Детка, будь послушным. Хорошенько все сделай, а его величество скоро вернется.
Глаза Наньгун Лю сразу же прояснились, он тут же закинул за спину, стоящую сбоку от двери свою маленькую бамбуковую корзинку, и пошел собирать мандарины.
Ши Мэй смотрел ему вслед и спустя долгое время с улыбкой проговорил:
— Интересно. Когда они в своем уме, брат идет на брата*, а когда лишились ума, наоборот, относятся, как сказано – старший брат должен быть добрым, а младший – почтительный. …. Действительно в этом мире так много сволочей, и только лишь в юности они самые чистые, неоскверненные… но, как только вырастают, отбирают, хитрят, ссорятся и все пачкают.
*兄弟阋墙 старший и младший брат ссорятся внутри дома, вне дома защищают друг друга – означает междоусобицы, братоубийство, внутренние распри.
Говоря это, он повернулся и погладил Чу Ваньнина по щеке.
— Вот видишь, большая часть мира культивации полна таких людей, как он, не достойных твоей защиты. — кончики пальцев очертили это выдающиеся лицо, Ши Мэй вздохнул, — Зачем ради этих людей ты решил разорвав свою душу, раскрыть пространство и время, сносить унижения … бороться со мной обе жизни?
Находясь в глубоком забытьи Чу Ваньнин, естественно, ему не ответил.
Раз за разом боль и кошмары предыдущей жизни мучали его, заставляя его лицо гореть и хмурить брови. Опершись щекой на руку, Ши Мэй какое-то время смотрел на него, а затем вытащил из мешка цянькунь серебряный пузырек, наполненный мо сянлу*
*кто забыл – это ароматная роса тапира. Тапир считался зверем сновидений. Снотворное и успокаивающее в общем.
— Я дам тебе это выпить немного. – Ши Мэй открыл флакон с росой, — Я знаю, что, конечно, ты видишь во сне события предыдущей жизни. Когда-то в палате Сюаньюань я тоже знал, что ты можешь прийти, поэтому нарочно разрешил им взять мо сянлу для продажи… я думал сделать тебе приятное, но также не хотел вызвать подозрения другого человека. Вот видишь, со мной же лучше, чем с Мо Жань? Это ничего нестоящая безделушка, лишь бы ты позволил мне радовать тебя, я каждый день могу давать тебе ее пить. А что он может дать тебе? Он только и способен, что драться.
Одурманивающе душистая роса была налита в маленькую фарфоровую чашку и поднесена к губам Чу Ваньнина.
Напоив лекарством и замерев, залюбовавшись на мгновение на результат своих усилий, Ши Мэй вдруг что то вспомнил, его глаза сверкнули. Тщательно порывшись в мешке цянькунь, он нашел там черную шелковую ленту. Положив ее на веки Чу Ваньнина, Ши Мэй произнес фиксирующее заклинание и оба глаза оказались плотно прикрыты ей.
Закончив, он неспеша поднялся и обхватив за подбородок, повернул лицо Чу Ваньнина в одну и в другую сторону, оставшись весьма довольным.
— Хм, действительно неплохо. Неудивительно, что в прошлой жизни Мо Жань любил связывать тебя и так трахать. Иногда поучиться у него тоже недурно, по крайней мере, в этом плане, у него есть вкус.
Ши Мэй улыбаясь, выглядел очень ласковым, ничем не отличающимся от прежнего. Кончики его пальцев медленно прошлись по нижней челюсти Чу Ваньнина, по губам, переносице, и в конце по закрытым черной шелковой тканью глазам.
Он снова заговорил тем теплым, ласковым тоном, который заставлял содрогаться от страха:
— Учитель, скорее пробудитесь. Я, ээ…. Только что придумал очень интересный фокус. Когда ты очнешься, почему бы нам вместе не позабавиться, а?