Lapsa1
читать дальше
Фонари ярко светили, освещая двух человек.
Сейчас они уже вышли из зала Мен-По. Чу Ваньнин шел к дому, в котором жил Мо Жань. Иногда он рассеяно оглядывался вокруг невидящими глазами, но Мо Жань вел его за собой, крепко взяв за руку.
Утратив части души, Чу Ваньнин не понимал, какой сейчас день, не понимал, что за человек переплел с ним пальцы, кто ведет его. Мо Жань привел его в комнату, вытер слезы со своего лица и закрыл дверь.
Чу Ваньни поставил миску с ушками на стол. Он на ощупь пробрался к изголовью кровати и шепотом спросил:
- Мо Жань еще спит?
- …………..
И не получил никакого ответа. Решив, что Мо Жань и в правду спит, тихо вздохнул. Похоже, что он был разочарован.
Мо Жаню стало жаль его, к тому же, он испугался, что Чу Ваньнин решит уйти. Поэтому Мо Жань присел на край кровати и сказал:
- Учитель, я проснулся.
Услышав это, брови Чу Ваньнина чуть приподнялись, но он только произнес: «Эмм» и так и остался стоять в нерешительности, не продолжая разговор.
Мо Жань знал, как он застенчив. И если бы Ши Мей стоял рядом, он никогда бы не решился сказать, что хотел, а просто бы ушел. Поэтому Мо Жань взял со стола заколку для волос и кинул в дверь, как будто он захлопнулась. После этого спросил:
- Учитель, зачем вы пришли? Кто вас привел?
Как и ожидалось, неполную душу Чу Ваньнина было обмануть намного проще, чем его при жизни. Он замер на какое-то время:
- Меня привел Ши Минцзин. Он ушел?
- Ушел.
- …ааа…- помолчав немного Чу Ваньнин вдруг сказал, - Твои раны на спине…..
- Я не сержусь на вас за раны, Учитель, - тихо ответил Мо Жань, - Я действительно сорвал этот цветок. Учитель должен был за это меня наказать.
Не зная, как реагировать в таких ситуациях Чу Ваньнин совсем растерялся и не знал, что еще сказать. Он замер на минуту, медленно моргая длинными густыми ресницами, а затем произнес тихо с дрожащим вздохом:
- Все еще больно?
- Нет, не больно.
Чу Ваньнин поднял руку и наощупь ледяными пальцами коснулся лица Мо Жань.
- Прости меня. Не держи обиды на Учителя.
Раньше он не мог произнести такие нежные слова. Ведь после смерти, после того, как его душа спустилась и вернулась из загробного мира, в его воспоминаниях о прошлом не было особых сожалений или причин для раскаяния. Но его душа чувствовала лишь обиду одного, не похожего на остальных, ученика. Поэтому, получив удобный второй шанс, чтобы повторить те же сцены, она не сдерживалась, как в то время, излишней стыдливостью, и эти слова сами собой легко вышли наружу.
Мо Жань ощутил, как теплые волны омывают его сердце. Со времени возрождения в нем осталась эта ненависть, годами незажившая открытая рана, с которой он не смирился до самой смерти, сейчас она была измельчена и превратилась в пыль. А это искреннее извинение смыло все без остатка.
Он смотрел сквозь свет лампы на лицо Учителя. Кровавые пятна на нем и мертвенная бледность, как будто исчезли, он казался живым. Как это он мог не замечать в то время, он как будто впервые увидел Чу Ваньнина с таким нежным и ласковым выражением лица.
Мо Жань не сдержался и накрыл ледяную руку Учителя на своем лице, своей теплой рукой.
- Я не ненавижу тебя. – сказал он, - Учитель, ты всегда со мной хорошо обращался. Я не злюсь на тебя.
Растерявшись на миг, Чу Ваньнин неожиданно улыбнулся.
Пусть он был мертв, пусть это всего лишь душа и лицо лишенное красок, но, когда он улыбнулся, лед, как и всегда, как будто таял и вокруг наступала весна. Его прикрытые глаза сверкали как яркий жемчуг между ресниц. Конечно же он улыбался так ярко, ведь его посмертное желание исполнено. Такой гордый, прекрасный, сверхъестественно привлекательный человек, он был похож на пышно цветущую статную яблоню, величественные ветви которой, устремленные в небо, сплошь покрыты мягкими, маленькими цветами, нежного холодного цвета, благоухание которых укрыто зеленой листвой.
Мо Жань невольно засмотрелся на него….
Это было впервые за две его жизни, когда он увидел Чу Ваньнина таким расслабленным и открытым. Ему в голову вдруг пришла глупая мысль, что его улыбающееся лицо похоже на цветок, но чувствуя, что все еще не сумел выразиться, подумав решил, что его улыбка «это самое красивое, что есть на свете» и даже больше.
Напрягая изо всех сил свои глупые мозги, он так и не мог описать ту прекрасную сцену, которую увидел.
Он лишь мог, вздыхая думать об этой красоте.
Какой красивый человек, как он прежде…. как он раньше мог не видеть этого?
Забывшись от счастья, Мо Жань вдруг тихо сказал:
- Учитель, я хотел тебе рассказать.
- Да?
- Те цветы хайтан (яблони), что посадила госпожа, я не знал, что они такие ценные. В тот день я сорвал их для тебя.
Чу Ваньнин немного удивился. Голос Мо Жаня становился все ниже и через некоторое время, застеснявшись, он мог только беспомощно бормотать:
- Я… я … сорвал их для тебя.
- Ты сорвал цветы для меня? Зачем?
Щеки Мо Жаня стали совсем пунцовыми:
- Я, я не знаю, я просто увидел их и подумал, что они такие красивые. Я….
Он не мог больше говорить, лишь в душе он ощутил изумление. Неужели он действительно, спустя столько времени, все еще помнил то настроение, с которым тогда хотел подарить Чу Ваньнину цветы?
Потеряв две души, оставшаяся душа Чу Ваньнина и в самом деле оказалась такой ласковой. Как кошка, утратившая свои когти. Остался только мягкий нежный и пушистый животик, да белоснежные круглые лапы.
Он погладил Мо Жань по голове и со смехом сказал:
- Такой глупый.
- ….ааа. – Мо Жань почувствовал подступающие слезы и запрокинув голову, выдохнул, - Такой глупый.
- В другой раз так не делай.
- Больше не буду.
Мо Жань в этот момент вдруг вспомнил свою прошлую жизнь. Как он, махнув на себя рукой, не в силах повернуть назад, всюду сеял лишь зло, тиранил и мужчин и женщин, целые народы. Как он запер Чу Ваньнина и вымещал на нем свою злость, унижал и пренебрегал им до самого конца. Как когда-то Учитель в сердцах сказал ту фразу, которую он некогда так ненавидел и пронес эту ненависть через всю жизнь – «Дурной характер не поддается перевоспитанию».
В его сердце сейчас теснилось так много чувств, но он смог произнести только:
- Учитель, я обещаю, что в будущем никогда не разочарую вас. Я стану хорошим и никогда не сделаю ничего дурного.
Он не так хорошо учился и его обещание потому не звучало так убедительно и не было таким уж красивым, но он чувствовал в этот момент, как к груди прилила горячая кровь. В юности у него была искренняя и чистая душа и сейчас, похоже, частичка этой души наконец то очнулась от долгого сна.
- Учитель, этот ученик был таким глупым до сегодняшнего дня. Только сегодня он понял, что вы всегда защищали меня и относились ко мне хорошо.
Его глаза заблестели, он поднялся с кровати и встал на колени перед Чу Ваньнином, поклонившись ему до пола.
Он кланялся снова и снова и его юное лицо было таким торжественным и серьезным.
- Отныне, в будущем, Мо Жань никогда не опозорит вас.
Учитель и ученик, эти два человека, сели друг напротив друга и долго беседовали. Больше говорил Мо Жань. Когда он проникался к человеку хорошими чувствами, жалел, любил, то он и в самом деле становился милым и очаровательным. Чу Ваньнин внимательно и молча слушал его с легкой улыбкой на лице, изредка кивая головой. Незаметно за окном мало-помалу поднималась заря, разбавляя чернила ночи.
Долгая ночь прошла.
Гуру Хуайцзун стоял у начала каменного моста. Стремительное течение реки промочило насквозь водой весь подол его монашеского одеяния. Но он ничего не чувствовал, лишь безмолвно стоял на месте.
Диск утреннего солнца медленно выплывал на востоке из-за горизонта. Его сияющие лучи пробивались сквозь листву и освещали непрерывный поток течения источника - дороги в загробный мир. В одно мгновение река стала золотистой, гребешки волн, как тело водного дракона изгибались и сияли словно чешуя, стремительно опадая вниз. Вся поверхность реки была покрыта рябью волн и переливалась яркими бликами.
Монах в это время уже находился в небытие, за гранью нашего мира и лишь только тот человек, который найдет и сохранит душу Чу Ваньнина, сможет увидеть его силуэт.
Ши Мей с Сюэ Меном столько раз проходили совсем близко от моста, но они не могли его видеть, стоящего на берегу реки. Он совсем не казался взволнованным, однако перебирал четки в руке все быстрее и быстрее, чем больше он нервничал.
Цзинь…
Внезапно прокрученный бессчётное количество раз, медный молитвенный барабанчик соскочил с нитки и четки порвались. Бусины солнца и луны посыпались на землю словно дождь и раскатились кругом.
Хуайцзун раскрыл глаза и побледнев, плотно сжал губы.
Это было плохим предзнаменованием. Он погладил оставшиеся на нити бусины и посмотрел на реку, которая словно жемчуг, разбрызгивала на причал капли воды…….Монах глубоко задумался и его лицо стало серым и безжизненным.
- Гуру!
Внезапно, кто-то позвал его.
- Гуру!!
Ликующе и пылко.
Хуайцзун немедленно развернулся на голос и в этот момент увидел Мо Жань, который мчался с лампой души в руке. В ней трепетали два луча света, сливаясь между собой, алый и золотой. Он нёсся стремительно и легко.
Утренние лучи были ослепительны, но, казалось, что глаза этого юноши сияют еще ярче. Он подбежал к Хуайцзуну и встал перед ним, щеки его раскраснелись. Парень часто дышал и казался раздраженным, но, на самом деле он страшно волновался.
- Нашел.
Мо Жань сдул со лба выбившиеся из хвоста волосы в сторону и аккуратно вытаскивая лампу с душой Чу Ваньнина из-за пазухи, сказал:
- Он согласился идти со мной…. Он находится… он здесь. – Мо Жань указал на лампу за пазухой. Поколебавшись мгновение, как будто нехотя, вытащил лампу и все ещё держал её в руках. Затем протянул ее Хуайцзуну. Однако, монах поднял руку и сразу же опустил ее. Уже было расстроившийся Хуайцзун, вздохнул с облегчением и оценивающе смерил юношу взглядом. А затем сказал со смехом:
- Раз уж ты его нашел, сам и неси. Незачем мне его отдавать.
Мо Жань очень осторожно опять прижал лампу к себе.
Хуайцзун взял в руку посох, прислонённый к дереву, легко дотронулся концом посоха до глади воды и капля упавшая с посоха стала бирюзовой, растворившись в реке. На этом месте у берега, из ниоткуда вдруг возник бамбуковый плот, перевязанный белой нитью.
- Дело не терпит отлагательств. Прошу вас, господин благодетель, взойдите на плот.
Фонари ярко светили, освещая двух человек.
Сейчас они уже вышли из зала Мен-По. Чу Ваньнин шел к дому, в котором жил Мо Жань. Иногда он рассеяно оглядывался вокруг невидящими глазами, но Мо Жань вел его за собой, крепко взяв за руку.
Утратив части души, Чу Ваньнин не понимал, какой сейчас день, не понимал, что за человек переплел с ним пальцы, кто ведет его. Мо Жань привел его в комнату, вытер слезы со своего лица и закрыл дверь.
Чу Ваньни поставил миску с ушками на стол. Он на ощупь пробрался к изголовью кровати и шепотом спросил:
- Мо Жань еще спит?
- …………..
И не получил никакого ответа. Решив, что Мо Жань и в правду спит, тихо вздохнул. Похоже, что он был разочарован.
Мо Жаню стало жаль его, к тому же, он испугался, что Чу Ваньнин решит уйти. Поэтому Мо Жань присел на край кровати и сказал:
- Учитель, я проснулся.
Услышав это, брови Чу Ваньнина чуть приподнялись, но он только произнес: «Эмм» и так и остался стоять в нерешительности, не продолжая разговор.
Мо Жань знал, как он застенчив. И если бы Ши Мей стоял рядом, он никогда бы не решился сказать, что хотел, а просто бы ушел. Поэтому Мо Жань взял со стола заколку для волос и кинул в дверь, как будто он захлопнулась. После этого спросил:
- Учитель, зачем вы пришли? Кто вас привел?
Как и ожидалось, неполную душу Чу Ваньнина было обмануть намного проще, чем его при жизни. Он замер на какое-то время:
- Меня привел Ши Минцзин. Он ушел?
- Ушел.
- …ааа…- помолчав немного Чу Ваньнин вдруг сказал, - Твои раны на спине…..
- Я не сержусь на вас за раны, Учитель, - тихо ответил Мо Жань, - Я действительно сорвал этот цветок. Учитель должен был за это меня наказать.
Не зная, как реагировать в таких ситуациях Чу Ваньнин совсем растерялся и не знал, что еще сказать. Он замер на минуту, медленно моргая длинными густыми ресницами, а затем произнес тихо с дрожащим вздохом:
- Все еще больно?
- Нет, не больно.
Чу Ваньнин поднял руку и наощупь ледяными пальцами коснулся лица Мо Жань.
- Прости меня. Не держи обиды на Учителя.
Раньше он не мог произнести такие нежные слова. Ведь после смерти, после того, как его душа спустилась и вернулась из загробного мира, в его воспоминаниях о прошлом не было особых сожалений или причин для раскаяния. Но его душа чувствовала лишь обиду одного, не похожего на остальных, ученика. Поэтому, получив удобный второй шанс, чтобы повторить те же сцены, она не сдерживалась, как в то время, излишней стыдливостью, и эти слова сами собой легко вышли наружу.
Мо Жань ощутил, как теплые волны омывают его сердце. Со времени возрождения в нем осталась эта ненависть, годами незажившая открытая рана, с которой он не смирился до самой смерти, сейчас она была измельчена и превратилась в пыль. А это искреннее извинение смыло все без остатка.
Он смотрел сквозь свет лампы на лицо Учителя. Кровавые пятна на нем и мертвенная бледность, как будто исчезли, он казался живым. Как это он мог не замечать в то время, он как будто впервые увидел Чу Ваньнина с таким нежным и ласковым выражением лица.
Мо Жань не сдержался и накрыл ледяную руку Учителя на своем лице, своей теплой рукой.
- Я не ненавижу тебя. – сказал он, - Учитель, ты всегда со мной хорошо обращался. Я не злюсь на тебя.
Растерявшись на миг, Чу Ваньнин неожиданно улыбнулся.
Пусть он был мертв, пусть это всего лишь душа и лицо лишенное красок, но, когда он улыбнулся, лед, как и всегда, как будто таял и вокруг наступала весна. Его прикрытые глаза сверкали как яркий жемчуг между ресниц. Конечно же он улыбался так ярко, ведь его посмертное желание исполнено. Такой гордый, прекрасный, сверхъестественно привлекательный человек, он был похож на пышно цветущую статную яблоню, величественные ветви которой, устремленные в небо, сплошь покрыты мягкими, маленькими цветами, нежного холодного цвета, благоухание которых укрыто зеленой листвой.
Мо Жань невольно засмотрелся на него….
Это было впервые за две его жизни, когда он увидел Чу Ваньнина таким расслабленным и открытым. Ему в голову вдруг пришла глупая мысль, что его улыбающееся лицо похоже на цветок, но чувствуя, что все еще не сумел выразиться, подумав решил, что его улыбка «это самое красивое, что есть на свете» и даже больше.
Напрягая изо всех сил свои глупые мозги, он так и не мог описать ту прекрасную сцену, которую увидел.
Он лишь мог, вздыхая думать об этой красоте.
Какой красивый человек, как он прежде…. как он раньше мог не видеть этого?
Забывшись от счастья, Мо Жань вдруг тихо сказал:
- Учитель, я хотел тебе рассказать.
- Да?
- Те цветы хайтан (яблони), что посадила госпожа, я не знал, что они такие ценные. В тот день я сорвал их для тебя.
Чу Ваньнин немного удивился. Голос Мо Жаня становился все ниже и через некоторое время, застеснявшись, он мог только беспомощно бормотать:
- Я… я … сорвал их для тебя.
- Ты сорвал цветы для меня? Зачем?
Щеки Мо Жаня стали совсем пунцовыми:
- Я, я не знаю, я просто увидел их и подумал, что они такие красивые. Я….
Он не мог больше говорить, лишь в душе он ощутил изумление. Неужели он действительно, спустя столько времени, все еще помнил то настроение, с которым тогда хотел подарить Чу Ваньнину цветы?
Потеряв две души, оставшаяся душа Чу Ваньнина и в самом деле оказалась такой ласковой. Как кошка, утратившая свои когти. Остался только мягкий нежный и пушистый животик, да белоснежные круглые лапы.
Он погладил Мо Жань по голове и со смехом сказал:
- Такой глупый.
- ….ааа. – Мо Жань почувствовал подступающие слезы и запрокинув голову, выдохнул, - Такой глупый.
- В другой раз так не делай.
- Больше не буду.
Мо Жань в этот момент вдруг вспомнил свою прошлую жизнь. Как он, махнув на себя рукой, не в силах повернуть назад, всюду сеял лишь зло, тиранил и мужчин и женщин, целые народы. Как он запер Чу Ваньнина и вымещал на нем свою злость, унижал и пренебрегал им до самого конца. Как когда-то Учитель в сердцах сказал ту фразу, которую он некогда так ненавидел и пронес эту ненависть через всю жизнь – «Дурной характер не поддается перевоспитанию».
В его сердце сейчас теснилось так много чувств, но он смог произнести только:
- Учитель, я обещаю, что в будущем никогда не разочарую вас. Я стану хорошим и никогда не сделаю ничего дурного.
Он не так хорошо учился и его обещание потому не звучало так убедительно и не было таким уж красивым, но он чувствовал в этот момент, как к груди прилила горячая кровь. В юности у него была искренняя и чистая душа и сейчас, похоже, частичка этой души наконец то очнулась от долгого сна.
- Учитель, этот ученик был таким глупым до сегодняшнего дня. Только сегодня он понял, что вы всегда защищали меня и относились ко мне хорошо.
Его глаза заблестели, он поднялся с кровати и встал на колени перед Чу Ваньнином, поклонившись ему до пола.
Он кланялся снова и снова и его юное лицо было таким торжественным и серьезным.
- Отныне, в будущем, Мо Жань никогда не опозорит вас.
Учитель и ученик, эти два человека, сели друг напротив друга и долго беседовали. Больше говорил Мо Жань. Когда он проникался к человеку хорошими чувствами, жалел, любил, то он и в самом деле становился милым и очаровательным. Чу Ваньнин внимательно и молча слушал его с легкой улыбкой на лице, изредка кивая головой. Незаметно за окном мало-помалу поднималась заря, разбавляя чернила ночи.
Долгая ночь прошла.
Гуру Хуайцзун стоял у начала каменного моста. Стремительное течение реки промочило насквозь водой весь подол его монашеского одеяния. Но он ничего не чувствовал, лишь безмолвно стоял на месте.
Диск утреннего солнца медленно выплывал на востоке из-за горизонта. Его сияющие лучи пробивались сквозь листву и освещали непрерывный поток течения источника - дороги в загробный мир. В одно мгновение река стала золотистой, гребешки волн, как тело водного дракона изгибались и сияли словно чешуя, стремительно опадая вниз. Вся поверхность реки была покрыта рябью волн и переливалась яркими бликами.
Монах в это время уже находился в небытие, за гранью нашего мира и лишь только тот человек, который найдет и сохранит душу Чу Ваньнина, сможет увидеть его силуэт.
Ши Мей с Сюэ Меном столько раз проходили совсем близко от моста, но они не могли его видеть, стоящего на берегу реки. Он совсем не казался взволнованным, однако перебирал четки в руке все быстрее и быстрее, чем больше он нервничал.
Цзинь…
Внезапно прокрученный бессчётное количество раз, медный молитвенный барабанчик соскочил с нитки и четки порвались. Бусины солнца и луны посыпались на землю словно дождь и раскатились кругом.
Хуайцзун раскрыл глаза и побледнев, плотно сжал губы.
Это было плохим предзнаменованием. Он погладил оставшиеся на нити бусины и посмотрел на реку, которая словно жемчуг, разбрызгивала на причал капли воды…….Монах глубоко задумался и его лицо стало серым и безжизненным.
- Гуру!
Внезапно, кто-то позвал его.
- Гуру!!
Ликующе и пылко.
Хуайцзун немедленно развернулся на голос и в этот момент увидел Мо Жань, который мчался с лампой души в руке. В ней трепетали два луча света, сливаясь между собой, алый и золотой. Он нёсся стремительно и легко.
Утренние лучи были ослепительны, но, казалось, что глаза этого юноши сияют еще ярче. Он подбежал к Хуайцзуну и встал перед ним, щеки его раскраснелись. Парень часто дышал и казался раздраженным, но, на самом деле он страшно волновался.
- Нашел.
Мо Жань сдул со лба выбившиеся из хвоста волосы в сторону и аккуратно вытаскивая лампу с душой Чу Ваньнина из-за пазухи, сказал:
- Он согласился идти со мной…. Он находится… он здесь. – Мо Жань указал на лампу за пазухой. Поколебавшись мгновение, как будто нехотя, вытащил лампу и все ещё держал её в руках. Затем протянул ее Хуайцзуну. Однако, монах поднял руку и сразу же опустил ее. Уже было расстроившийся Хуайцзун, вздохнул с облегчением и оценивающе смерил юношу взглядом. А затем сказал со смехом:
- Раз уж ты его нашел, сам и неси. Незачем мне его отдавать.
Мо Жань очень осторожно опять прижал лампу к себе.
Хуайцзун взял в руку посох, прислонённый к дереву, легко дотронулся концом посоха до глади воды и капля упавшая с посоха стала бирюзовой, растворившись в реке. На этом месте у берега, из ниоткуда вдруг возник бамбуковый плот, перевязанный белой нитью.
- Дело не терпит отлагательств. Прошу вас, господин благодетель, взойдите на плот.
@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй
-
-
29.11.2019 в 23:31"Потеряв две души, оставшаяся душа Чу Ваньнина и в самом деле оказалась такой ласковой. Как кошка, утратившая свои когти. Остался только мягкий нежный и пушистый животик, да белоснежные круглые лапы." T___T
-
-
30.11.2019 в 00:16