Lapsa1
читать дальшеУчитель, позаботьтесь обо мне.
Учитель, позаботьтесь обо мне.
Когда они в первый раз встретились у пагоды Тонтьень, Мо Жань произнес эти слова.
В то время Чу Ваньнин стоял там с закрытыми глазами и только когда Мо Жань окликнул его, он поднял занавес своих ресниц.
И так же, в павильоне Красного Лотоса, во время расставания, это были последние слова Мо Жань.
В это время у Чу Ваньнина были тоже закрыты глаза, но, когда Мо Жань окликнул его, он больше не мог поднять головы.
Одна фраза неторопливо взвилась над пагодой, как человеческие полжизни. И гонимая, как пыль ветром, на берегу пруда в павильоне Алого Лотоса, наконец осела.
Все эти годы он ненавидел и любил и все это сейчас рассеялось у пруда и окончательно застыло.
Мо Жань допил до дна кувшин грушевого вина и спустился с пика Сышэн на гору Фен. Пришел его последний день, его солнце закатилось. На второй день союзные войска штурмом взяли зал Ушань, однако обнаружили, что источник всех несчастий этого мира на протяжении десяти лет, Император Наступающий на Бессмертных, Тасьень-Цзюнь, покончил с собой. Он умер, едва достигнув тридцати двух лет, в последний день лунного года.
Уже прошло две жизни.
Мо Жань открыл глаза.
Он находился перед пагодой Тонтьень. Всю ночь он проспал под цветущем деревом и проснулся растерянным не осознавая, в каком мире находится.
Проснувшись, он машинально продолжал бормотать:
- Учитель….посмотрите на меня……..
Затем он вспомнил, что и в этой жизни Чу Ваньнин мертв.
Прежняя его жизнь была полна зла и только Чу Ваньнин оставался с ним. Только один человек составлял ему компанию от начала до конца. В этой жизни он не хотел снова становиться злодеем, однако Чу Ваньнин и на этот раз умер.
Должно быть на этот раз небеса сжалились и забрали его быстрее в потусторонний мир. Предыдущая жизнь Чу Ваньнина по его вине стала невыносимо отвратительной для него, поэтому в этой он ушел первым.
Мо Жань вцепился себе в плечо и зажмурил глаза, не в силах больше сдерживаться. Его горло дрожало, но он не мог выдавить из него ни звука.
Из далека до него долетел полный беспокойства крик Сюэ Чжэнъюна. Дядя искал его и громко кричал :
- Жань-эр, (сынок, ребенок), где ты? Жань-эр!
Ши Мей тоже был с ним, он кричал:
- А Жань, где ты? …скорее выходи…
- Жань-эр, вернись проводить Юйхена! Не делай глупостей, Жань-эр!
Проводить Юйхена
Проводить его...
Мо Жань медленно поднялся с земли. Пошатываясь и спотыкаясь, он пошел на звук голосов.
Он не может сломаться, не может сейчас сломаться… Есть еще так много дел. Закулисный злодей из иллюзорного царства еще не разоблачен, не говоря уже о том, что разрыв границы небес может опять произойти в любую минуту. Из-за этого происшествия пик Сышэн и так в бедственном положении, столько ущерба и … Сюэ Мен и так уже лежит без сознания от боли. Боль не может, больше не может остановить его, он не должен сломаться.
Он должен терпеть.
Он сказал сам себе, что это не больно, совсем не больно.
Чу Ваньнин умер, но это уже не впервые, значит уже не так больно.
Не больно….
Как может не болеть!
Три тысячи ступеней он тащил его, полз, карабкался, чтобы вернуть домой, как это может быть не больно….
Он израсходовал все свои духовные силы, поддерживая в нем жизнь, все влил в его тело, все отдал ему, как это может быть не больно….
Он сам был так тяжело ранен и чтобы не обременять собой учеников, сделал вид, претворился что передумал, что просто уходит …. как это могло быть не больно…
В прошлой жизни Чу Ваньнин получил такие же ранения, как и Ши Мей, только он об этом никому не сказал, он ничего не сказал, поэтому Мо Жань ничего и не знал.
Он разозлился на Чу Ваньнина, он орал от ярости, он проникся бесконечной ненавистью к нему. Чтобы помочь быстрее оправиться от ран, Чу Ваньнин столько времени, преодолевая свою боль трудился и готовил для него чаошоу, которые он просто опрокинул.
А Чу Ваньнин сжался перед ним с опущенной головой, он подбирал их с пола один за другим, чтобы выбросить.
Как…этот…может…быть…не больно
Как может не болеть!!!
Он разорвал Чу Ваньнину душу! Как это может не болеть?! Как может не……
Мо Жань спускался все ниже и ниже, по дороге он заставлял себя сдержаться, успокоиться, но все его тело трясло, он дрожал как будто от страха.
Хорошо, пусть будет больно.
Уткнувшись лицом в ладони, он старался сдержаться, прокусив себе губу и глотая свежую кровь и свой плач.
Так он простоял довольно долго, наконец взяв себя в руки, он с трудом смог успокоиться.
Он поднял свои покрасневшие глаза, глубоко вздохнул и стал медленно спускаться вниз по бесчисленным ступеням.
Нельзя сломаться.
- Дядя.
- Жан-эр, где ты был? Тебе обязательно нужно, чтобы я беспокоился? А если бы с тобой приключилось несчастье? Как бы я мог взглянуть в подземном мире в лицо Юйхена?
- Я поступил плохо. - ответил Мо Жань, - Я не должен был заставлять дядю так беспокоиться.
Сюэ Чжэнъюн покачал головой. На самом деле он не знал, что должен говорить в таких случаях и только лишь похлопывал по плечу Мо Жань. После долгого молчания он сказал:
- Не упрекай себя, не вини. По сравнению с Мен-эр, ты намного сильнее…эх…
Голос Мо Жань был хриплым, когда он спросил:
- А что Сюэ Мен?
- Болезнь не отступает, его лихорадка не проходит. Он лишь пьет лекарства и спит. К счастью, он много спит, потому что когда просыпается, то начинает рыдать безостановочно и его никак невозможно успокоить.
Сюэ Чжэнъюн, говоря это выглядел очень измотанным.
- Разрыв границы между адом и нашим миром, вызвал огромное волнение в мире культивации. Верхний мир культивации присылал нам людей на починку барьера, чтобы поддержать порядок и расследовать это дело. Однако, человек, что стоит за всем этим, не оставил следов. Город Цай Дье был полностью уничтожен в результате кровавой битвы, и мы не знаем, как это произошло.
Услышав эту новость, Мо Жань не чувствовал себя удивленным. Возможности этого человека, который мог устроить подобное, явно превосходили многих, это не было очень неожиданно.
И конечно, человек, способный забрать жизнь Чу Ваньнина, способный натворить столько дел, так легко не оставит доказательств.
- Что собирается делать Верхний мир культивации?
- Они решили, что представитель каждой секты отправиться на гору Линшань, они хотят расследовать произошедшее. Я должен отправляться завтра…. Однако Мен-эр все никак не придет в себя…..
Его слова были верны. Такие вещи, как происшествие в городке ЦайДье и даже смерть самого прославленного культиватора Чу Ваньнина, не могли оставить равнодушным Верхний мир культивации.
«Они должны узнать, что за человек стоит за всем этим и какую он использует магическую технику.»
« Для чего он это делает.»
«Что он собирается предпринять дальше.»
Эти три вопроса как стервятники кружили над головами людей, влияя на их настроение, на состояние души. Все хотели знать ответ. Однако, понятно было, что расследование займет много времени и ни одной зацепки или плана у них не было. У них не было выбора, как только объединиться всем вместе.
Мо Жань сказал:
- Дядя, вы можете спокойно идти, я возьму на себя все дела в ордене. Я помогу тете и обо всем позабочусь.
- Тогда хорошо… хорошо… ай.. это такое горе для всех нас…
Сюэ Чжэнъюн уехал. Сюэ Мен никак не мог прийти в себя и в ордене накопилось много дел и забот, которые легли на плечи Мо Жань.
Мо Жань полностью погрузился в канцелярские дела, не решаясь дать себе не минуты отдыха. Так у него не было времени остановиться и подумать. Если бы он дал себе передышку, он не смог бы держать себя в руках. Его горе, боль и муки сожалений моментально бы затянули его в бездну, где страдала от пыток допроса его сломленная душа. Он жаждал сутки напролет не поднимать головы от официальных свитков, чтобы освободить сердце от бесконечной пытки стыда и сожалений.
Когда раскололась граница небес с адом и в мир хлынула энергия инь (женская энергия, изначальные воды, пассивное, луна, душа, глубина, отрицательное, мягкое и уступчивое, север, тьма, смерть.), очень много древней нечисти, впавшей в спячку в этом мире, под ее влиянием пробудилось и стало причинять вред. В это время на пике Сышэн накапливались прошения о помощи. Мо Жань усердно трудился, забыв о еде и отдыхе, часто приходя на рассвете в зал Даньсин и уходя глубокой ночью, чтобы немного отдохнуть.
Однако, даже сейчас, в безбрежном океане свитков, ему все равно попадались осколки напоминаний о Чу Ваньнине.
«……………уничтоживший наши поля полностью ветром и бурями, Феникс, пришел в нашу деревню, где всего восемьдесят две семьи и в основном старики и дети. Он постоянно совершает набеги на деревню. К счастью, ваш благородный старейшина изготовил «ночного стража» и мы можем пока справиться с этим злым наваждением. Но в конце концов это не долговечное решение. Просим о …»
Словно искра от свечи отскочила и взорвала петарду.
Только к Мо Жаню начало возвращаться душевное спокойствие, как это письмо опять свело все его попытки успокоиться на нет. Развернув письмо, он, замерев, долго тупо смотрел в него. Его пальцы машинально ласкали всего две строчки «ночной страж» . Эти два слова напомнили ему о том, как в павильоне Алого лотоса, Чу Ваньнин, убрав свои волосы в высокий хвост и держа напильник в зубах, смазывал маслом детали «ночного стража».
Мо Жань тяжело вздохнул и легонько потер лоб.
Внезапно кто-то постучал в дверь.
- Ши Мей?
Вошел прелестный молодой парень, в наброшенных на плечи белых, простых одеждах. Он держал в руках поднос. Войдя, он поставил его рядом со свитками на столе Мо Жань, закатал рукава и отодвинув свечу, тепло произнес:
- А-Жань, ты был так занят, что целый день не ел. Поешь что-нибудь.
- ….хорошо.
Мо Жань, горько рассмеявшись, опустил развернутый свиток и ущипнул себя между бровями, чтобы унять пульсирующую боль.
- Я сварил тебе куриный суп с женьшенем и поджарил несколько маленьких лепешек. - Ши Мей расставлял пиалы, проверяя, не слишком ли горячо, - Более-менее все теплое.
Оба сели за стол. Ши Мей, заметив, что прядь волос Мо Жань выбилась из-под ленты и упала на лоб. С этой прядью лицо Мо Жань выглядело еще более изможденным и осунувшимся. Он протянул руку и заправил ее за ухо.
- А Жань.
- Хм?
- В тот день…… ты.. что ты хотел сказать?
Мо Жань, у которого на душе творился полный хаос, не среагировал сразу, он только поднял взгляд и спустя какое-то время спросил:
- В какой день?
-……………….., - Ши Мей поглаживая сжатые губы опустил глаза, - В день раскола неба.
- ………….
- Ты сказал, когда пошел помогать….учителю запечатывать трещину, сказал одну фразу, что когда ты вернешься, то хочешь что-то сказать мне, как раз….- звук постепенно затихал, по мере того, как голова наклонялась все ниже.
В отблесках свечей, бледный как снег Ши Мей, казалось, немного покраснел.
Мо Жань долгое время смотрел на него и ничего не мог произнести.
Несомненно, по отношению к Ши Мей он всегда чувствовал сильную любовь, но именно сейчас у него не было никакой мысли и желания об этом говорить и точка.
Да, он правда был довольно наглый, бесстыдный и не ограничивал себя ни в чем. Он мог позволить вести себя неприлично, не боясь осуждения со стороны. Он не понимал зачем ему следовать нравственным и моральным принципам.
Однако, это не означало, что у него не было сердца.
- Извини меня, - после долгого молчания тихо произнес Мо Жань,- У меня на душе очень тяжело …поэтому сейчас не время об этом говорить. О том разговоре поговорим позже. Хорошо?
Ши Мей быстро поднял лицо, в его прекрасных глазах было удивление.
Мо Жань горько улыбнулся и протянул руку, поколебавшись мгновение, он все же положил ее на голову Ши Мей и потрепал по волосам:
- Я, я всегда такой неловкий. Да при том, все эти дни столько дел, столько всего надо уладить, я…. Я даже себя самого сейчас не узнаю, мне нужно время, чтобы успокоиться и привести все в порядок. Я боюсь, что был чересчур небрежным.
Теперь теплый свет свечи явно освещал лицо Ши Мей, которое внезапно побледнело.
- Небрежным? - Он чуть помолчал, а затем улыбнулся. - А-Жань, в тот момент, когда мы расстались на пике Сышэн, между жизнью и смертью, я думал, что ты хочешь мне сказать нечто такое, что тщательно продумал.
- Да, - Мо Жань нахмурился, - Ту вещь, в глубине души я вынашивал очень долго, она не проходила и никогда не менялась, но…..
- Но?
- ………… почему бы и нет.
Мо Жань спрятав руку в рукав изо всех сил сжал ее в кулак и сказал:
- Неловко сейчас, Ши Мей. Ты, конечно, не знаешь, какая это важная вещь. Я не хотел вот таким образом в спешке и в такой обстановке говорить это тебе. Я….
- Молодой господин!
Внезапно в дверь ворвался, один из служащих, но увидев, что за столом в зале Даньсин работает ответственный по делам ордена Мо Жань, он поспешно опустил голову и поприветствовал его:
- А, молодой господин Мо.
Эта ситуация отвлекла Ши Мей. На его лицо вернулся румянец. Он быстро встал и отошел от стола назад, отряхивая рукав. Его облик тут же стал прежним, безмятежным и невинным.
Мо Жань не обратил внимания на перемену его настроения, он поднял взгляд на пришедшего:
- В чем дело?
- Там, за воротами ожидает очень важный посетитель, он пришел с визитом, и я пришел доложить.
- Важный посетитель? – переспросил Мо Жань, - Все десять руководителей орденов мира культивации сейчас на горе Линшань. Так откуда же этот важный гость?
Этот ученик то ли был напуган, то ли был так взволнован, что заговорил быстро и сбивчиво, заливаясь румянцем от волнения:
- Это, это, он из храма Скорби, мастер Хуайцзуй!!! (грех за пазухой)
- Кто?!
Несмотря на то, что он был когда-то Императором Наступающим на Бессмертных, Мо Жань машинально вскочил, Ши Мей так же испуганно шарахнулся в сторону.
- Мастер Хуайцзуй?
Ничего удивительного, в том, что Мо Жань так отреагировал, не было. Этот Греховный Учитель находился у самых истоков становления мира культивации и являлся легендарной фигурой этого мира.
Этот человек давно уже достиг высшего уровня просветления и должен был вознестись на небеса. Однако, в тот день, когда врата небес распахнулись перед ним, он тут же поклонился и сказал, что не может расстаться с бренным миром, не может отказаться от пожизненного служения, потому что в ранней юности он совершил тяжкий грех. Тогда свет небес перед ним померк и проход к трону Будды был закрыт. Так Мастер Хуайцзуй, Греховный учитель и остался в ветхой рясе ( кашья- монашеская ряса) , с заостренных вверху посохом на земле, лишившись возможности стать бессмертным небожителем. После того, как он отверг свое вознесение, он вошел в храм Скорби и пребывал в затворничестве. Он не появлялся среди людей 100 лет.
Сто лет в мире культивации известно было только его имя и больше ничего определенного о нем никто не знал. Тех людей, кто видел его в прошлом, сейчас уже можно пересчитать по пальцам одной руки.
В прошлой жизни Мо Жань наделал большой шум в этом мире, он перевернул небо и землю, однако, он тоже не встречался с мастером Хуайцзуй. Потому что мастер Хуайцзуй на тот момент был уже слишком стар. За год до того, как Мо Жань стал первым человеком, покорившим весь мир культивации, он уже был в процессе перехода в паринирвану (почти смерть у буддийских монахов), никто не знал, что этот отшельник до сих пор жив.
Как он мог предположить, что после его возрождения, этот отшельник решит нанести визит глубокой ночью.
Моментально в мозгу проскочила мысль, хоть он и не смог осознать ее до конца, «зачем он пришел сюда?» Однако, тут же Мо Жань вспомнил о слухах вокруг мастера Хуайцзуй.
Мастер Хуайцзуй…….. мастер Хуайцзуй!
Как он мог забыть про мастера Хуайцзуй!
В прежней жизни, когда умер Ши Мей, он из-за своей безграмотности не знал, что в мире культивирования есть такой мастер. Впоследствии, когда он взошел на престол, ему докладывали об одном талантливом человеке, который практиковал запретную технику «Возрождение» искусство, которое только он изучил.
Этим человеком был мастера Хуайцзуй.
Тогда, он поспешил отправить людей в храм Скорби, чтобы пригласить мастера вернуть душу Ши Мей. Однако посланники вернулись назад очень быстро и сказали, что мастер находится уже в паринирване. Таким образом, он упустил последний шанс вернуть Ши Мей.
Но сейчас этот легендарный человек жив!! Все еще жив!!
Как он сразу не вспомнил?! Как он мог о нем забыть?
Сердце Мо Жаня сильно затрепетало и сам он дрожал. Он вскочил, глаза его сияли и быстро проговорил:
- Скорее, попроси мастера войти!
Прислуживающий ученик еще не успел открыть рта, как Мо Жань добавил:
- Не надо, я сам пойду за ворота чтобы приветствовать его.
Не успел он сделать и пары шагов, как снаружи мелькнула желтая вспышка.
Огонь свечей не двигался.
Ветра не было.
Никто не увидел, каким образом в зале внезапно появился человек. Он был в широкополой шляпе, наполовину истлевшей рясе, этот старый монах одиноко стоял посреди зала Даньсин.
Его тело словно пронизывали электрические заряды. Он стоял прямо перед Мо Жань и расстояние между ними было совсем небольшим. Это было очень неожиданно.
- Уже глубокая ночь, я вам благодарен за радушный прием. Я решил не утруждать благодетеля (ШиЧжи- обращение к мирянам буддийских монахов) Мо, чтобы он ходил за мной.
Мягкий звук голоса, донесся из-под полей шляпы и Мо Жань и Ши Мей, услышав его были поражены.
Неужели этот голос принадлежит столетнему старцу?
Не думая об этом, можно было подумать, что это совсем молодой буддийский монах в остроконечной шляпе. В отсвете свечей он так же казался молодым мужчиной лет тридцати. Его худощавая фигура, приятные манеры, ясный и острый взгляд был совсем не гнетущим, а спокойным и чистым, как блики света на речной глади.
- …..действительно вы….
Монах сложил руки в молитвенном жесте и низко поклонился:
- О, Амитабха, монах Хуайцзуй.
Никто бы не подумал, что человек, которому по меньшей мере сто лет, на самом деле будет выглядеть даже моложе Сюэ Чжэнюн. На мгновение все потеряли дар речи.
Однако Мо Жань , изучавший духовные практики , вовсе не был так глуп. Он подумал, что раз уж Хуайцзуй отказался от вознесения и остался в теле человека, не считая того, что он все же не вышел из тела, он все равно считается почти святым, поэтому его жизненный цикл замедлился. Однако, от его сияющих глаз, совершенно невозможно было оторваться.
Хуайцзун не хотел еще больше смущать людей, поэтому они все трое сели у стола в зале Даньсин. Мо Жань собственноручно подал великому мастеру горячий чай. Хуайцзун принял чай, низко поклонился, однако пить не стал, а только лишь поставил пиалу на маленький столик из сандалового дерева, после чего медленно поднял голову.
Хотя он был очень мягким и вежливым, однако он не стал ходить вокруг да около, сразу решительно переходя к делу.
- Благодетель Мо, этот монах просит прощение за бесцеремонность, однако этот монах сегодня прибыл ради старого друга.
Сердце Мо Жаня забилось скорее, он быстро вскочил на ноги, мушки появились у него перед глазами, он почувствовал головокружение и тошноту. Пальцы с такой силой сжали угол стола, что чуть не раскрошили его.
Он уставился в лицо мастера Хуайцзуна и слова из прежней жизни налетели на него как хлопья снега.
«По слухам в этом мире лишь один человек смог успешно провести один запретный обряд «Возрождение» . Однако , слухи это всего лишь слухи и я не знаю, можно ли им верить…..
В таком случае, где этот мастер Хуайцзун? Я заплачу ему сколько угодно, пусть он придет и вернет Ши Мей!
Ваше Величество не знает…………….. но уже много лет прошло с его смерти. За всю жизнь он ничего не написал. Но что касается техники «Возрождения», он записал лишь одну фразу «Противиться воле неба, менять судьбу- крайне опасно». Кроме этой фразы, он ничего после себя не оставил…..»
Эти отрывочные фразы стремительно пронеслись у него в мозгу.
«Гуру Хуайцзун глубоко изучил путь человеческой души в сансаре. По слухам, он может обменять душу из царства мертвых, если бы он все еще находился среди людей, возможно он смог бы оживить старшего брата Ши Минцзина. Так жаль…. Гуру Хуайцзун, если бы черт находился в нашем мире, он все равно не мог бы его контролировать.»
Мо Жань глубоко вздохнул и вдруг все понял, его голос предательски дрожал, когда он проговорил:
- Старый друг….старый друг….
Он все бормотал и бормотал, когда взгляд его сфокусировался на ясных и чистых глазах Хуайцзуна. Мо Жань почувствовал необыкновенную легкость и даже застонал. Его одежда на спине вся насквозь пропиталась потом, когда он прошептал:
- Ради какого друга?
Монах медленно поднялся со стула, странно, но свет от свечи не давал тень от его фигуры.
Легкий желтый халат ниспадал до пола, одежда была порядком изношена, но на ней не было заметно ни одной складки. Казалось, как будто ветер колышет не одеяние, а тень души под одеждой колеблется взад и вперед. Этого мастера действительно невозможно было увидеть насквозь.
Мо Жань отчетливо слышал стук своего сердца. Он стоял напротив Хуайцзуна не в силах пошевелиться. Два человека стояли совсем близко, и смотрели друг на друга.
- Гуру, - если бы в эту минуту, он мог увидеть себя в зеркале, в своих глазах он увидел бы огромную надежду, он не мог надеяться, но мог умолять, - Кто…ради какого друга..
Это же он?
Это же правда, он?
Хуайцзун внезапно опустил ресницы, вздохнул, сложил руки и поклонился:
- Ученика Чу Ваньнина, который умер семь дней назад. Сегодня вечером его душа вернулась из темноты и этот бедный монах не смог вынести того, что молодые уходят раньше стариков, ученик раньше учителя. Поэтому я пришел сюда на пик Сышэн просить благодетеля Мо сжалиться и вернуть назад, старому монаху его последнего ученика.
Учитель, позаботьтесь обо мне.
Когда они в первый раз встретились у пагоды Тонтьень, Мо Жань произнес эти слова.
В то время Чу Ваньнин стоял там с закрытыми глазами и только когда Мо Жань окликнул его, он поднял занавес своих ресниц.
И так же, в павильоне Красного Лотоса, во время расставания, это были последние слова Мо Жань.
В это время у Чу Ваньнина были тоже закрыты глаза, но, когда Мо Жань окликнул его, он больше не мог поднять головы.
Одна фраза неторопливо взвилась над пагодой, как человеческие полжизни. И гонимая, как пыль ветром, на берегу пруда в павильоне Алого Лотоса, наконец осела.
Все эти годы он ненавидел и любил и все это сейчас рассеялось у пруда и окончательно застыло.
Мо Жань допил до дна кувшин грушевого вина и спустился с пика Сышэн на гору Фен. Пришел его последний день, его солнце закатилось. На второй день союзные войска штурмом взяли зал Ушань, однако обнаружили, что источник всех несчастий этого мира на протяжении десяти лет, Император Наступающий на Бессмертных, Тасьень-Цзюнь, покончил с собой. Он умер, едва достигнув тридцати двух лет, в последний день лунного года.
Уже прошло две жизни.
Мо Жань открыл глаза.
Он находился перед пагодой Тонтьень. Всю ночь он проспал под цветущем деревом и проснулся растерянным не осознавая, в каком мире находится.
Проснувшись, он машинально продолжал бормотать:
- Учитель….посмотрите на меня……..
Затем он вспомнил, что и в этой жизни Чу Ваньнин мертв.
Прежняя его жизнь была полна зла и только Чу Ваньнин оставался с ним. Только один человек составлял ему компанию от начала до конца. В этой жизни он не хотел снова становиться злодеем, однако Чу Ваньнин и на этот раз умер.
Должно быть на этот раз небеса сжалились и забрали его быстрее в потусторонний мир. Предыдущая жизнь Чу Ваньнина по его вине стала невыносимо отвратительной для него, поэтому в этой он ушел первым.
Мо Жань вцепился себе в плечо и зажмурил глаза, не в силах больше сдерживаться. Его горло дрожало, но он не мог выдавить из него ни звука.
Из далека до него долетел полный беспокойства крик Сюэ Чжэнъюна. Дядя искал его и громко кричал :
- Жань-эр, (сынок, ребенок), где ты? Жань-эр!
Ши Мей тоже был с ним, он кричал:
- А Жань, где ты? …скорее выходи…
- Жань-эр, вернись проводить Юйхена! Не делай глупостей, Жань-эр!
Проводить Юйхена
Проводить его...
Мо Жань медленно поднялся с земли. Пошатываясь и спотыкаясь, он пошел на звук голосов.
Он не может сломаться, не может сейчас сломаться… Есть еще так много дел. Закулисный злодей из иллюзорного царства еще не разоблачен, не говоря уже о том, что разрыв границы небес может опять произойти в любую минуту. Из-за этого происшествия пик Сышэн и так в бедственном положении, столько ущерба и … Сюэ Мен и так уже лежит без сознания от боли. Боль не может, больше не может остановить его, он не должен сломаться.
Он должен терпеть.
Он сказал сам себе, что это не больно, совсем не больно.
Чу Ваньнин умер, но это уже не впервые, значит уже не так больно.
Не больно….
Как может не болеть!
Три тысячи ступеней он тащил его, полз, карабкался, чтобы вернуть домой, как это может быть не больно….
Он израсходовал все свои духовные силы, поддерживая в нем жизнь, все влил в его тело, все отдал ему, как это может быть не больно….
Он сам был так тяжело ранен и чтобы не обременять собой учеников, сделал вид, претворился что передумал, что просто уходит …. как это могло быть не больно…
В прошлой жизни Чу Ваньнин получил такие же ранения, как и Ши Мей, только он об этом никому не сказал, он ничего не сказал, поэтому Мо Жань ничего и не знал.
Он разозлился на Чу Ваньнина, он орал от ярости, он проникся бесконечной ненавистью к нему. Чтобы помочь быстрее оправиться от ран, Чу Ваньнин столько времени, преодолевая свою боль трудился и готовил для него чаошоу, которые он просто опрокинул.
А Чу Ваньнин сжался перед ним с опущенной головой, он подбирал их с пола один за другим, чтобы выбросить.
Как…этот…может…быть…не больно
Как может не болеть!!!
Он разорвал Чу Ваньнину душу! Как это может не болеть?! Как может не……
Мо Жань спускался все ниже и ниже, по дороге он заставлял себя сдержаться, успокоиться, но все его тело трясло, он дрожал как будто от страха.
Хорошо, пусть будет больно.
Уткнувшись лицом в ладони, он старался сдержаться, прокусив себе губу и глотая свежую кровь и свой плач.
Так он простоял довольно долго, наконец взяв себя в руки, он с трудом смог успокоиться.
Он поднял свои покрасневшие глаза, глубоко вздохнул и стал медленно спускаться вниз по бесчисленным ступеням.
Нельзя сломаться.
- Дядя.
- Жан-эр, где ты был? Тебе обязательно нужно, чтобы я беспокоился? А если бы с тобой приключилось несчастье? Как бы я мог взглянуть в подземном мире в лицо Юйхена?
- Я поступил плохо. - ответил Мо Жань, - Я не должен был заставлять дядю так беспокоиться.
Сюэ Чжэнъюн покачал головой. На самом деле он не знал, что должен говорить в таких случаях и только лишь похлопывал по плечу Мо Жань. После долгого молчания он сказал:
- Не упрекай себя, не вини. По сравнению с Мен-эр, ты намного сильнее…эх…
Голос Мо Жань был хриплым, когда он спросил:
- А что Сюэ Мен?
- Болезнь не отступает, его лихорадка не проходит. Он лишь пьет лекарства и спит. К счастью, он много спит, потому что когда просыпается, то начинает рыдать безостановочно и его никак невозможно успокоить.
Сюэ Чжэнъюн, говоря это выглядел очень измотанным.
- Разрыв границы между адом и нашим миром, вызвал огромное волнение в мире культивации. Верхний мир культивации присылал нам людей на починку барьера, чтобы поддержать порядок и расследовать это дело. Однако, человек, что стоит за всем этим, не оставил следов. Город Цай Дье был полностью уничтожен в результате кровавой битвы, и мы не знаем, как это произошло.
Услышав эту новость, Мо Жань не чувствовал себя удивленным. Возможности этого человека, который мог устроить подобное, явно превосходили многих, это не было очень неожиданно.
И конечно, человек, способный забрать жизнь Чу Ваньнина, способный натворить столько дел, так легко не оставит доказательств.
- Что собирается делать Верхний мир культивации?
- Они решили, что представитель каждой секты отправиться на гору Линшань, они хотят расследовать произошедшее. Я должен отправляться завтра…. Однако Мен-эр все никак не придет в себя…..
Его слова были верны. Такие вещи, как происшествие в городке ЦайДье и даже смерть самого прославленного культиватора Чу Ваньнина, не могли оставить равнодушным Верхний мир культивации.
«Они должны узнать, что за человек стоит за всем этим и какую он использует магическую технику.»
« Для чего он это делает.»
«Что он собирается предпринять дальше.»
Эти три вопроса как стервятники кружили над головами людей, влияя на их настроение, на состояние души. Все хотели знать ответ. Однако, понятно было, что расследование займет много времени и ни одной зацепки или плана у них не было. У них не было выбора, как только объединиться всем вместе.
Мо Жань сказал:
- Дядя, вы можете спокойно идти, я возьму на себя все дела в ордене. Я помогу тете и обо всем позабочусь.
- Тогда хорошо… хорошо… ай.. это такое горе для всех нас…
Сюэ Чжэнъюн уехал. Сюэ Мен никак не мог прийти в себя и в ордене накопилось много дел и забот, которые легли на плечи Мо Жань.
Мо Жань полностью погрузился в канцелярские дела, не решаясь дать себе не минуты отдыха. Так у него не было времени остановиться и подумать. Если бы он дал себе передышку, он не смог бы держать себя в руках. Его горе, боль и муки сожалений моментально бы затянули его в бездну, где страдала от пыток допроса его сломленная душа. Он жаждал сутки напролет не поднимать головы от официальных свитков, чтобы освободить сердце от бесконечной пытки стыда и сожалений.
Когда раскололась граница небес с адом и в мир хлынула энергия инь (женская энергия, изначальные воды, пассивное, луна, душа, глубина, отрицательное, мягкое и уступчивое, север, тьма, смерть.), очень много древней нечисти, впавшей в спячку в этом мире, под ее влиянием пробудилось и стало причинять вред. В это время на пике Сышэн накапливались прошения о помощи. Мо Жань усердно трудился, забыв о еде и отдыхе, часто приходя на рассвете в зал Даньсин и уходя глубокой ночью, чтобы немного отдохнуть.
Однако, даже сейчас, в безбрежном океане свитков, ему все равно попадались осколки напоминаний о Чу Ваньнине.
«……………уничтоживший наши поля полностью ветром и бурями, Феникс, пришел в нашу деревню, где всего восемьдесят две семьи и в основном старики и дети. Он постоянно совершает набеги на деревню. К счастью, ваш благородный старейшина изготовил «ночного стража» и мы можем пока справиться с этим злым наваждением. Но в конце концов это не долговечное решение. Просим о …»
Словно искра от свечи отскочила и взорвала петарду.
Только к Мо Жаню начало возвращаться душевное спокойствие, как это письмо опять свело все его попытки успокоиться на нет. Развернув письмо, он, замерев, долго тупо смотрел в него. Его пальцы машинально ласкали всего две строчки «ночной страж» . Эти два слова напомнили ему о том, как в павильоне Алого лотоса, Чу Ваньнин, убрав свои волосы в высокий хвост и держа напильник в зубах, смазывал маслом детали «ночного стража».
Мо Жань тяжело вздохнул и легонько потер лоб.
Внезапно кто-то постучал в дверь.
- Ши Мей?
Вошел прелестный молодой парень, в наброшенных на плечи белых, простых одеждах. Он держал в руках поднос. Войдя, он поставил его рядом со свитками на столе Мо Жань, закатал рукава и отодвинув свечу, тепло произнес:
- А-Жань, ты был так занят, что целый день не ел. Поешь что-нибудь.
- ….хорошо.
Мо Жань, горько рассмеявшись, опустил развернутый свиток и ущипнул себя между бровями, чтобы унять пульсирующую боль.
- Я сварил тебе куриный суп с женьшенем и поджарил несколько маленьких лепешек. - Ши Мей расставлял пиалы, проверяя, не слишком ли горячо, - Более-менее все теплое.
Оба сели за стол. Ши Мей, заметив, что прядь волос Мо Жань выбилась из-под ленты и упала на лоб. С этой прядью лицо Мо Жань выглядело еще более изможденным и осунувшимся. Он протянул руку и заправил ее за ухо.
- А Жань.
- Хм?
- В тот день…… ты.. что ты хотел сказать?
Мо Жань, у которого на душе творился полный хаос, не среагировал сразу, он только поднял взгляд и спустя какое-то время спросил:
- В какой день?
-……………….., - Ши Мей поглаживая сжатые губы опустил глаза, - В день раскола неба.
- ………….
- Ты сказал, когда пошел помогать….учителю запечатывать трещину, сказал одну фразу, что когда ты вернешься, то хочешь что-то сказать мне, как раз….- звук постепенно затихал, по мере того, как голова наклонялась все ниже.
В отблесках свечей, бледный как снег Ши Мей, казалось, немного покраснел.
Мо Жань долгое время смотрел на него и ничего не мог произнести.
Несомненно, по отношению к Ши Мей он всегда чувствовал сильную любовь, но именно сейчас у него не было никакой мысли и желания об этом говорить и точка.
Да, он правда был довольно наглый, бесстыдный и не ограничивал себя ни в чем. Он мог позволить вести себя неприлично, не боясь осуждения со стороны. Он не понимал зачем ему следовать нравственным и моральным принципам.
Однако, это не означало, что у него не было сердца.
- Извини меня, - после долгого молчания тихо произнес Мо Жань,- У меня на душе очень тяжело …поэтому сейчас не время об этом говорить. О том разговоре поговорим позже. Хорошо?
Ши Мей быстро поднял лицо, в его прекрасных глазах было удивление.
Мо Жань горько улыбнулся и протянул руку, поколебавшись мгновение, он все же положил ее на голову Ши Мей и потрепал по волосам:
- Я, я всегда такой неловкий. Да при том, все эти дни столько дел, столько всего надо уладить, я…. Я даже себя самого сейчас не узнаю, мне нужно время, чтобы успокоиться и привести все в порядок. Я боюсь, что был чересчур небрежным.
Теперь теплый свет свечи явно освещал лицо Ши Мей, которое внезапно побледнело.
- Небрежным? - Он чуть помолчал, а затем улыбнулся. - А-Жань, в тот момент, когда мы расстались на пике Сышэн, между жизнью и смертью, я думал, что ты хочешь мне сказать нечто такое, что тщательно продумал.
- Да, - Мо Жань нахмурился, - Ту вещь, в глубине души я вынашивал очень долго, она не проходила и никогда не менялась, но…..
- Но?
- ………… почему бы и нет.
Мо Жань спрятав руку в рукав изо всех сил сжал ее в кулак и сказал:
- Неловко сейчас, Ши Мей. Ты, конечно, не знаешь, какая это важная вещь. Я не хотел вот таким образом в спешке и в такой обстановке говорить это тебе. Я….
- Молодой господин!
Внезапно в дверь ворвался, один из служащих, но увидев, что за столом в зале Даньсин работает ответственный по делам ордена Мо Жань, он поспешно опустил голову и поприветствовал его:
- А, молодой господин Мо.
Эта ситуация отвлекла Ши Мей. На его лицо вернулся румянец. Он быстро встал и отошел от стола назад, отряхивая рукав. Его облик тут же стал прежним, безмятежным и невинным.
Мо Жань не обратил внимания на перемену его настроения, он поднял взгляд на пришедшего:
- В чем дело?
- Там, за воротами ожидает очень важный посетитель, он пришел с визитом, и я пришел доложить.
- Важный посетитель? – переспросил Мо Жань, - Все десять руководителей орденов мира культивации сейчас на горе Линшань. Так откуда же этот важный гость?
Этот ученик то ли был напуган, то ли был так взволнован, что заговорил быстро и сбивчиво, заливаясь румянцем от волнения:
- Это, это, он из храма Скорби, мастер Хуайцзуй!!! (грех за пазухой)
- Кто?!
Несмотря на то, что он был когда-то Императором Наступающим на Бессмертных, Мо Жань машинально вскочил, Ши Мей так же испуганно шарахнулся в сторону.
- Мастер Хуайцзуй?
Ничего удивительного, в том, что Мо Жань так отреагировал, не было. Этот Греховный Учитель находился у самых истоков становления мира культивации и являлся легендарной фигурой этого мира.
Этот человек давно уже достиг высшего уровня просветления и должен был вознестись на небеса. Однако, в тот день, когда врата небес распахнулись перед ним, он тут же поклонился и сказал, что не может расстаться с бренным миром, не может отказаться от пожизненного служения, потому что в ранней юности он совершил тяжкий грех. Тогда свет небес перед ним померк и проход к трону Будды был закрыт. Так Мастер Хуайцзуй, Греховный учитель и остался в ветхой рясе ( кашья- монашеская ряса) , с заостренных вверху посохом на земле, лишившись возможности стать бессмертным небожителем. После того, как он отверг свое вознесение, он вошел в храм Скорби и пребывал в затворничестве. Он не появлялся среди людей 100 лет.
Сто лет в мире культивации известно было только его имя и больше ничего определенного о нем никто не знал. Тех людей, кто видел его в прошлом, сейчас уже можно пересчитать по пальцам одной руки.
В прошлой жизни Мо Жань наделал большой шум в этом мире, он перевернул небо и землю, однако, он тоже не встречался с мастером Хуайцзуй. Потому что мастер Хуайцзуй на тот момент был уже слишком стар. За год до того, как Мо Жань стал первым человеком, покорившим весь мир культивации, он уже был в процессе перехода в паринирвану (почти смерть у буддийских монахов), никто не знал, что этот отшельник до сих пор жив.
Как он мог предположить, что после его возрождения, этот отшельник решит нанести визит глубокой ночью.
Моментально в мозгу проскочила мысль, хоть он и не смог осознать ее до конца, «зачем он пришел сюда?» Однако, тут же Мо Жань вспомнил о слухах вокруг мастера Хуайцзуй.
Мастер Хуайцзуй…….. мастер Хуайцзуй!
Как он мог забыть про мастера Хуайцзуй!
В прежней жизни, когда умер Ши Мей, он из-за своей безграмотности не знал, что в мире культивирования есть такой мастер. Впоследствии, когда он взошел на престол, ему докладывали об одном талантливом человеке, который практиковал запретную технику «Возрождение» искусство, которое только он изучил.
Этим человеком был мастера Хуайцзуй.
Тогда, он поспешил отправить людей в храм Скорби, чтобы пригласить мастера вернуть душу Ши Мей. Однако посланники вернулись назад очень быстро и сказали, что мастер находится уже в паринирване. Таким образом, он упустил последний шанс вернуть Ши Мей.
Но сейчас этот легендарный человек жив!! Все еще жив!!
Как он сразу не вспомнил?! Как он мог о нем забыть?
Сердце Мо Жаня сильно затрепетало и сам он дрожал. Он вскочил, глаза его сияли и быстро проговорил:
- Скорее, попроси мастера войти!
Прислуживающий ученик еще не успел открыть рта, как Мо Жань добавил:
- Не надо, я сам пойду за ворота чтобы приветствовать его.
Не успел он сделать и пары шагов, как снаружи мелькнула желтая вспышка.
Огонь свечей не двигался.
Ветра не было.
Никто не увидел, каким образом в зале внезапно появился человек. Он был в широкополой шляпе, наполовину истлевшей рясе, этот старый монах одиноко стоял посреди зала Даньсин.
Его тело словно пронизывали электрические заряды. Он стоял прямо перед Мо Жань и расстояние между ними было совсем небольшим. Это было очень неожиданно.
- Уже глубокая ночь, я вам благодарен за радушный прием. Я решил не утруждать благодетеля (ШиЧжи- обращение к мирянам буддийских монахов) Мо, чтобы он ходил за мной.
Мягкий звук голоса, донесся из-под полей шляпы и Мо Жань и Ши Мей, услышав его были поражены.
Неужели этот голос принадлежит столетнему старцу?
Не думая об этом, можно было подумать, что это совсем молодой буддийский монах в остроконечной шляпе. В отсвете свечей он так же казался молодым мужчиной лет тридцати. Его худощавая фигура, приятные манеры, ясный и острый взгляд был совсем не гнетущим, а спокойным и чистым, как блики света на речной глади.
- …..действительно вы….
Монах сложил руки в молитвенном жесте и низко поклонился:
- О, Амитабха, монах Хуайцзуй.
Никто бы не подумал, что человек, которому по меньшей мере сто лет, на самом деле будет выглядеть даже моложе Сюэ Чжэнюн. На мгновение все потеряли дар речи.
Однако Мо Жань , изучавший духовные практики , вовсе не был так глуп. Он подумал, что раз уж Хуайцзуй отказался от вознесения и остался в теле человека, не считая того, что он все же не вышел из тела, он все равно считается почти святым, поэтому его жизненный цикл замедлился. Однако, от его сияющих глаз, совершенно невозможно было оторваться.
Хуайцзун не хотел еще больше смущать людей, поэтому они все трое сели у стола в зале Даньсин. Мо Жань собственноручно подал великому мастеру горячий чай. Хуайцзун принял чай, низко поклонился, однако пить не стал, а только лишь поставил пиалу на маленький столик из сандалового дерева, после чего медленно поднял голову.
Хотя он был очень мягким и вежливым, однако он не стал ходить вокруг да около, сразу решительно переходя к делу.
- Благодетель Мо, этот монах просит прощение за бесцеремонность, однако этот монах сегодня прибыл ради старого друга.
Сердце Мо Жаня забилось скорее, он быстро вскочил на ноги, мушки появились у него перед глазами, он почувствовал головокружение и тошноту. Пальцы с такой силой сжали угол стола, что чуть не раскрошили его.
Он уставился в лицо мастера Хуайцзуна и слова из прежней жизни налетели на него как хлопья снега.
«По слухам в этом мире лишь один человек смог успешно провести один запретный обряд «Возрождение» . Однако , слухи это всего лишь слухи и я не знаю, можно ли им верить…..
В таком случае, где этот мастер Хуайцзун? Я заплачу ему сколько угодно, пусть он придет и вернет Ши Мей!
Ваше Величество не знает…………….. но уже много лет прошло с его смерти. За всю жизнь он ничего не написал. Но что касается техники «Возрождения», он записал лишь одну фразу «Противиться воле неба, менять судьбу- крайне опасно». Кроме этой фразы, он ничего после себя не оставил…..»
Эти отрывочные фразы стремительно пронеслись у него в мозгу.
«Гуру Хуайцзун глубоко изучил путь человеческой души в сансаре. По слухам, он может обменять душу из царства мертвых, если бы он все еще находился среди людей, возможно он смог бы оживить старшего брата Ши Минцзина. Так жаль…. Гуру Хуайцзун, если бы черт находился в нашем мире, он все равно не мог бы его контролировать.»
Мо Жань глубоко вздохнул и вдруг все понял, его голос предательски дрожал, когда он проговорил:
- Старый друг….старый друг….
Он все бормотал и бормотал, когда взгляд его сфокусировался на ясных и чистых глазах Хуайцзуна. Мо Жань почувствовал необыкновенную легкость и даже застонал. Его одежда на спине вся насквозь пропиталась потом, когда он прошептал:
- Ради какого друга?
Монах медленно поднялся со стула, странно, но свет от свечи не давал тень от его фигуры.
Легкий желтый халат ниспадал до пола, одежда была порядком изношена, но на ней не было заметно ни одной складки. Казалось, как будто ветер колышет не одеяние, а тень души под одеждой колеблется взад и вперед. Этого мастера действительно невозможно было увидеть насквозь.
Мо Жань отчетливо слышал стук своего сердца. Он стоял напротив Хуайцзуна не в силах пошевелиться. Два человека стояли совсем близко, и смотрели друг на друга.
- Гуру, - если бы в эту минуту, он мог увидеть себя в зеркале, в своих глазах он увидел бы огромную надежду, он не мог надеяться, но мог умолять, - Кто…ради какого друга..
Это же он?
Это же правда, он?
Хуайцзун внезапно опустил ресницы, вздохнул, сложил руки и поклонился:
- Ученика Чу Ваньнина, который умер семь дней назад. Сегодня вечером его душа вернулась из темноты и этот бедный монах не смог вынести того, что молодые уходят раньше стариков, ученик раньше учителя. Поэтому я пришел сюда на пик Сышэн просить благодетеля Мо сжалиться и вернуть назад, старому монаху его последнего ученика.
@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, Визуализация, Арт, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй