45

[Lapsa1]

Гл.45 Этот Почтенный Знал, Что Ты Придешь

Сюэ Мэн разбушевался:
- Что ты за дерьмовый Бог! Ты что, ослеп? Где вы видите, что мы нарушаем границы? Мы те, кого похитили, уясните это!

Ши Мэй сказал:
- Это бесполезно, на самом деле его здесь нет, это просто голос, который он оставил позади. Фальшивый Гучен, должно быть, наслал иллюзию на Чжайшинь Лю, чтобы заставить его видеть в нас бессовестных нарушителей

Голос продолжал:
- Достойные священного оружия должны понимать добродетель и решимость как нечто само собой разумеющееся, должны быть невосприимчивы к очарованию фантастических иллюзий и способны оставаться верными своему сердцу. Раз уж ты пришел, я должен подвергнуть тебя испытанию. Если ты пройдешь, я предложу тебе безопасный проход и священное оружие. Но если ты эгоистичен и нерешителен, то ты недостоин быть мастером священного оружия!

Чу Ванньин мрачно произнес окровавленными губами:
- Virtue......is эта твоя так называемая добродетель использовать кого-то в качестве кровавых песочных часов?
Конечно, он знал, что Гучен-шангонг не может слышать, но даже сейчас гнев заставлял его выплевывать слова, даже если каждое произнесенное слово заставляло его тяжело дышать и затягивать раны, он просто не мог контролировать свой безжалостный рот.
　　
Голос, не обращая внимания, продолжал звучать:
- В качестве испытания вашего темперамента, все вы будете неизбежно погружены в иллюзию сна Чжайшинь Лю. Если ты вовремя не пробудишься от иллюзии, твой спутник истечет кровью и погибнет.
　　
При этих словах все трое побледнели.
Ши Мэй прошептал: “что……”

Другими словами, все трое были близки к тому, чтобы погрузиться в иллюзию.
А если они не успеют вовремя проснуться, то навеки погрузятся в чудесный сон, а Мо истечет кровью наяву?
　　
Сюэ Мэн был ошеломлен на мгновение, прежде чем яростно закричать:
- Что ты за Бог!!! Если превращение в Бессмертного означает стать таким как ты, я не соизволю прикоснуться к другому мечу до конца моей жизни!!

Чу Ванньин тоже рявкнул:
- какая нелепость!
- Шицзунь! - Ши Мэй поспешно попыталась успокоить его - не сердись, пожалуйста, помни о своей ране.

Но Гучен-шангун, этот ублюдок, выбрал именно этот момент, чтобы начать неторопливо читать стихи: "Вода, льющаяся на ровную землю, течет каждая по-своему. Жизнь предопределена, даже если ты вздыхаешь, когда идешь, и размышляешь, когда лежишь. Наполни свою чашу, как утешение, песня прервана тостом, но дорога всегда остается трудной. Сердце не из дерева и не из камня, как оно может быть бесчувственным, слова не произнесены, шаги не слышны, нечего сказать.”
　
Сюэ Мэн серьезно собирался упасть в обморок от гнева:
- Что, черт возьми, ты бормочешь!
　　
Ши Мэй объяснил:
- Это из трудных путей Бао Чжао, общий смысл в том, что у каждого человека своя судьба, зачем валяться в раскаянии и пить за облегчение, тост прерывает песню. Поскольку сердца людей не каменные, невозможно не иметь чувств, и многое остается недосказанным.

Гучен-шангун испустил долгий вздох: "Сколько людей в этом огромном мире были бы готовы отказаться от совершенной мечты, чтобы спасти другую? Мир полон таких непрекращающихся войн и резни. Если бы святое оружие попало в плохие руки, вина была бы моя, и как я, сам создатель оружия, мог простить себе грехи таких людей?……”

Внезапно священный арсенал оружия потускнел, и звенящее и двигающиеся оружие, летающее по воздуху, прекратило всякое движение. Слабый свет исходил сверху, как будто звезды сияющего неба медленно спускались одна за другой, освещая землю.
　　
Неуловимый голос в воздухе шептал…..
　　
Мягкий полупрозрачный свет, казалось, обладал каким-то гипнотическим эффектом. Культивация Ши Мэя и Сюэ Мэна была ниже, и они быстро погрузились в сон.

“Сон……”

Чу Ванньин стиснул зубы и упрямо заставил себя сопротивляться, но сила Бога-основателя была неодолима, и в конце концов он не смог удержаться и тоже погрузился в сон.
　　
Внутри Арсенала священного оружия, как кровавые песочные часы, Мо Жань был единственным, кто еще не спал. Кровь пузырилась, когда он кашлял. За уменьшившимся водопадом он смутно видел троих, пойманных в ловушку снов.
Чу Ваньнин, Ши Мэй и Сюэ Мэн спали.

Он слышал слова Гучена, и знал, что единственный способ разрушить чары, и единственный способ для него, чтобы спастись, был один из них, чтобы проснуться вовремя.
Но время тянулось медленно, голова кружилась, тело холодело, и никто не просыпался.
Может быть, то, что происходит, это наказание? Так он относился к Чу Ванньину в предыдущей жизни, и теперь настала его очередь чувствовать, как его кровь стекает капля за каплей.
Как смешно.

Кто из них мог отказаться от лучшей мечты в своей жизни, от того, чего они больше всего хотели, только чтобы прийти спасти его?
Сюэ Мэн определенно не будет.
Чу Ванньин...... неважно, не буду думать о нем.
Если кто и может быть, так это Ши Мэй.
　　
Он вяло размышлял, так как уже потерял слишком много крови, и его хватка начала ослабевать.

Мо Жань опустил голову и посмотрел под ноги. Кровь, стекшая на дно медных песочных часов, смешалась с водой внутри, окрашивая блестящую жидкость в бледно-красный цвет.
　　
Он вдруг подумал: если он тоже попадет в иллюзию Гучена, что он увидит?
　　
Будет ли он мечтать о нежных, полупрозрачных пельмешках, нежной улыбке Ши Мэя, похвале и одобрении Чу Ванньина, и о том, как он впервые прибыл на пик Сишэн, о цветах хайтана, плывущих по небу, несомых ветром……

"Мо Жань……”
Он услышал, как кто-то зовет его.

Голова Мо Жань по-прежнему была опущена. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание; может быть, у него уже начались галлюцинации, он что-то слышал.
　　
- Мо Жань!”
　　
Это не галлюцинация!
Он резко поднял голову.
Его зрачки сузились при виде того, что он увидел.
　　
Его голос был почти хриплым, когда он закричал: "Ши Мэй!!!!”
Это был Ши Мэй!
Тот, кто пробудился ото сна, кто отказался от совершенства и отказался от счастья, кто, даже когда все было именно так, как хотелось, все еще помнил его.
Был Ши Мэй……

Глядя, как этот хрупкий человек пересекает водопад и идет к нему, Мо Жань вдруг почувствовал, что задыхается.

Ши Мэй......ты……”

Он не знал, что сказать. Мо Жань закрыл глаза и хрипло произнес:

- Спасибо....... даже в блаженном сне, ты все еще...... все еще помнил меня.……”

Ши Мэй брел по воде, его глаза и брови казались еще более черными на фоне промокшей одежды. Его взгляд был нежным, как в первый раз, когда Мо Жань увидел его. Таким нежным, как бесчисленные сны, в которых он появлялся в прошлой жизни, нежным, как то, каким он его помнил, когда все его тело было холодным, и ему не к чему было больше тянуться.
　　
Ши Мэй сказал:
- Не глупи, за что ты меня благодаришь.
　　
Только когда он подошел ближе, Мо Жань заметил, что его ноги кровоточат.

Он не знал, что земля стала обжигающе горячей; Гоучен-шангонг, казалось, был полон решимости проверить, как далеко человек готов зайти ради своего спутника, и очарование сна сопровождалось безжалостными мучениями.

Сапоги Ши Мэя были уже прожжены насквозь. Если бы он не шел, земля осталась бы такой, как есть, но если бы он настоял на том, чтобы идти вперед, то каждый шаг сопровождался бы всплеском пламени под ногами, не слишком горячим, чтобы непосредственно лишить его возможности двигаться, но достаточно, чтобы быть мучительным.
　　
Но этот кроткий человек, явно страдающий от боли, только один раз взглянул вниз, прежде чем его взгляд стал еще более непоколебимым, и он пошел к Мо Жань, шаг за шагом.

- Мо Жань, подожди еще немного. - Сказал он.- Я спущу тебя оттуда.
　　
Их глаза встретились, и Мо Жань поняла, что нет смысла говорить “не подходи”.
Его взгляд был слишком решительным, слишком настойчивым.
Он никогда раньше не видел такого выражения на лице Ши Мэй.
　　
Если бы Мо Жань был в более спокойном состоянии, он, конечно, нашел бы это странным.
Ши Мэй всегда называл его” А-Жань", когда же он называл его Мо Жань?
Он был так зациклен на доброте Ши Мэй к нему, что совершенно не понимал, что человек перед ним сейчас вовсе не Ши Мэй, а просто ши Мэй. Чу Ванньин.

Последняя техника древней ивы называлась "выщипывание сердца".
Этот так называемый сердечный рывок был обменом сердца и духа между двумя людьми.
　
Когда Чу Ванньин вырвался из сна и проснулся, он обнаружил, что поменялся местами с Ши Мэй. Магия Чжайшинь Лю перенесла свое сознание в тело Ши Мэй, и наоборот. Но Ши Мэй продолжал спать и поэтому понятия не имел, что поменялся телами.
　　
У Чу Ванньина не было времени объяснять, и Мо Жань, совершенно не зная правды, подумал, что человек перед ним действительно Ши Мэй.
Он твердо верил, что Ши Мэй обязательно перенесет боль и сделает это для него, так же, как он не мог забыть свою доброту даже через смерть. Люди упрямые существа.
　　
Но это было слишком жестоко.
Когда Чу Ванньин, наконец, добрался до медных песочных часов и начал взбираться по высокой лозе к Мо Жань, бесчисленные крошечные, горящие шипы внезапно выросли из лозы.
Чу Ванньин был застигнут врасплох, руки обожжены и пронзены одновременно. Он попытался ухватиться и продолжить восхождение, но тело Ши Мэя и его культивация были слабыми, и шипы прорезали кожу и плоть его рук, когда он упал вниз по лозе.
"......!”
Чу Ванньин выругался себе под нос, нахмурив брови от боли.
Никакого толка от этого бесполезного тела Ши Минцзина!
　　
Мо Жань стонал:
- Ши Мэй!
Чу Ванньин упал на колени, его кожа мгновенно обожглась там, где коснулась земли. Нахмурив брови, он по привычке прикусил губу и отказался кричать.
Такое выражение будет выглядеть упрямым и свирепым на его собственном лице, но на нежном, красивом лице Ши Мэй было просто душераздирающим.
В конце концов, он не мог сравнивать.
　　
"Ши Мэй……”
Мо Жань открыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого у него потекли слезы.
Ему казалось, что его сердце режут ножами. Затуманенным взором он наблюдал, как это тонкое и хрупкое тело, этот хрупкий человек медленно, шаг за шагом, карабкается вверх по лозе.
Шипы пронзили его руки, пламя обожгло плоть.
Все вокруг было выкрашено в алый цвет, за ним тянулся кровавый след.
　　
Мо Жань закрыл глаза, кровь пузырилась у него в горле. Он задыхался, и каждое слово дрожало.:
"Ши...... Мэй……”

Этот человек был уже близко. Мо Жань увидел, как в его глазах промелькнула боль; ему действительно было очень больно, даже голос Мо Жань казался ему мучением.
Выражение его лица было непоколебимым, но эти глаза можно было назвать почти умоляющими.
- Не зови меня больше. Мо Жань, подожди еще немного, я тебя поймаю. ......внизу......от.…..там……

Когда он говорил, его глаза сверкали решимостью, как обнаженный клинок, красота, которой не передать словами на этом обычно нежном лице.
Мантия Чу Ванньина развевалась, когда он прыгнул на медные песочные часы.

Его лицо было бледным, и он стоял нетвердо, почти на грани обморока. Если не считать вздымающейся и опускающейся груди, он мало чем отличался от мертвеца.
В этот момент Мо Жань почувствовал, что для него будет лучше просто истечь кровью и умереть, чем так страдать.
Даже его голос разлетелся: “прости.”
Чу Ванньин знал, что эта жалость не для него. Он хотел объяснить, но, взглянув на серебристо-синий меч Гучен-шангуна, торчащий из груди Мо Жань, меч, вероятно, был источником духовной энергии для виноградных лоз, он испугался, что Мо Жань может еще больше пораниться от шока, если он объяснит, и поэтому он продолжал притворяться “Ши Мэем”, спрашивая::

- Мо Жань, ты мне доверяешь?
　　
- Я доверяю тебе.- ответ без колебаний.
　　
Чу Ванньин бросил на него взгляд из-под ресниц и сжал рукоять; меч был близко к главной артерии, малейшее скольжение могло стоить Мо Жань его жизни.

...... Рука Чу Ванньина, сжимавшая меч, слегка дрожала и не двигалась.
　　
Глаза Мо Жань все еще были красными, но он вдруг улыбнулся:

-..Минуту. Я вот-вот умру.

- Ты не умрешь.
- Если я собираюсь умереть, то могу ли я ... ..можно тебя обнять?　

Он произнес это так осторожно, его глаза блестели от слез, что сердце Чу Ванньина невольно смягчилось.

Но, вспомнив, что человек в глазах Мо Жань на самом деле был кем-то другим, эта мягкость мгновенно исчезла.

Он вдруг почувствовал себя ничтожным статистом на сцене пьесы, скрытым за красивыми ниспадающими рукавами главной героини, оставшимся совершенно незамеченным.
В этом трогательном повествовании он был совсем ненужным.
Или, может быть, его единственная польза была в том, чтобы носить уродливое лицо клоуна и с преувеличенной улыбкой, нарисованной на нем, действовать как фон для радостей и печалей, любви и ненависти других людей.
Как смешно.

Но Мо Жань ничего не знал о его мыслях. Он увидел вспышку в глазах Чу Ваньнина и подумал, что это нежелание Ши Мэй, и быстро сказал:
- Совсем немного, времени достаточно.
　　
Тихий, едва слышный вздох.
- На Самом Деле, Я……
Мо Жань:
- что?
- ....Неважно.- Ничего страшного, - сказал Чу Ванньин.
Он наклонился ближе, но не слишком близко, чтобы случайно не задеть меч, затем протянул руку и нежно обнял Мо Жань за плечи.
　　
Он услышал, как Мо Жань прошептал ему на ухо: "Ши Мэй, спасибо, что проснулся, спасибо, что вспомнил меня даже в том сне.”
Чу Ванньин посмотрел вниз, ресницы его задрожали, как крылья бабочки, потом он слабо улыбнулся:”
- Мо Жань.
- Хм?”
Чу Ванньин обнял его, погладил по волосам, словно все еще во сне, и тихо вздохнул:
- Знаешь, самые чудесные сны редко бывают реальными?
Затем он отстранился, крепко обняв его, как легкое прикосновение стрекозы к воде.

Мо Жань поднял голову. Он действительно не понимал, что Ши Мэй имела в виду; все, что он знал, было то, что короткое объятие было добротой Ши Мэй к нему, конфетой, данной из жалости.
Кисло-сладкий, с привкусом едкости на языке вкус.
　　
В тот момент, когда меч был вытащен, кровь расцвела в воздухе, как множество цветов Хайтан, гонимых ветром с ветки на землю.
Острая боль пронзила грудь Мо Жань. Он думал, что вот-вот умрет, и все, от чего он не мог освободиться, затопило его мысли.
- Ши Мэй, на самом деле, я всегда любил тебя. А ты ........?
Со звуком меча, упавшего на землю, виноградные лозы мгновенно рассеялись, бурный поток воды внезапно прекратился, и Священный арсенал оружия вернулся к своему прежнему спокойствию.

Я всегда любил тебя.
А ты... ......?

Тело Мо Жань достигло предела, и тьма окутала его.
Пара окровавленных рук поймала его, когда он упал в объятия «Ши Мэй». Он не знал, видит ли что-то, но тонкие брови Ши Мэя были сдвинуты, когда он медленно закрыл глаза, и блестящая влага, казалось, медленно сползла вниз из под ресниц.
Казалось, он услышал, как Ши Мэй тихо прошептал:
- Мо Жань!
Должно быть, ему мерещится, иначе почему Ши Мэй выглядел таким несчастным, когда он отвечал.
- Я тоже......люблю тебя.

Наконец, не в силах больше сдерживаться, Мо рухнул без сознания.

@темы: 2ha