276. Цитадель Тяньинь. Я последую* за тобой.

[NIoCHEM1]

276. Цитадель Тяньинь. Я последую* за тобой.
*Можно перевести и как «я пожертвую собой ради тебя»



Место казни было величественным. Осколки духовного ядра Мо Жань, которые непрерывно доставали, все еще вырезали.
Кусок за куском.

Он держался твердо, был непокорным и терпеливым. Расплачиваться за грехи одно дело, но показывать слабость, совершенно другое. Он не хотел перед Му Яньли кричать от боли, в этом отношении он был как скала.

Но боль была слишком сильной, погружение в море бесконечных страданий.

Вдруг он услышал звук, словно в мозгу отдалось эхом раскаты грома.
- Мо Жань!

Не может быть, разве это возможно?

Как это мог быть он….

Наверняка от боли и мучений его разум помутился, это галлюцинация.

- Мо Жань!!

Вокруг постепенно стали слышны крики, похоже кто-то воскликнул, зашумели, поднялся сильный ветер. Рука Му Яньли опустилась.
Мо Жань дрожал, из последних сил он поднял голову…

Он увидел его, божество управляющее драконом, он мчался, пикируя вниз с небес.

Он увидел его, божество в белых развевающихся одеждах, как изгнанный в мир небожитель.

Когда он приблизился, стоящий сбоку от рога дракона и его лицо стало видно отчетливее, сердце Мо Жань стиснула боль, по сравнению с воткнутым ножом, приносящая еще больше страданий.

Он увидел, что его божество плачет, Чу Ваньнин …. он рыдал.

- Учи…тель..

Из раны в груди хлынула кровь, Мо Жань поднялся из последних сил, зазвенела цепь на сдерживающем кольце.

Чу Ваньнин соскочил с огромного дракона и в мгновение ока оказался перед сдерживающим магическим барьером вокруг помоста для наказаний. Бумажный светоносный дракон (ЧжУлун) превратился в ослепительное золотое сияние и вернулся в амулет.

- Юйхен!
- Учитель!
- Старейшина Юйхен!

Все люди на трибуне Пика Сышэн поднялись, люди из остальных школ тоже испуганно вставали один за другим. Даже простолюдины были ошеломлены:
- Так это и есть тот самый почитаемый бессмертный Бэйдоу, о котором все говорят?

- Это отец наставник Мо Жаня!

- А разве он не сказал, что они разорвали отношения раз и навсегда?

Глаза Чу Ваньнина и так были красными, но, когда он увидел серебряный поднос с покрытыми свежей кровью осколками духовного ядра, он был совершенно сражен.
Он попытался заговорить, но совсем охрип, прежде чем он успел открыть рот у него перехватило дыхание.
- Вы… не можете так поступить с ним...

Вокруг загалдели.
- Что он такое говорит?
- Он с ума сошел? Мо Жань же потерявший человеческий облик убийца!

Каждое слово было словно нож, врезающийся в сердце Чу Ваньнина, каждый упрек словно шило вонзающееся в его грудь.
Это невыносимо больно.

Чу Ваньнин смотрел в черные влажные глаза за магическим барьером Цитадели Тяньинь, молча, без слов он смотрел на своего мужчину, на того, кому вскрыли грудь и сердце, на мужчину потерявшего свое духовное ядро.

В то время, когда тысячи людей тычут в него пальцем, обвиняя, этот мужчина сам не знал, что это он несправедливо обвиненный.
Так глупо.

Губы Чу Ваньнина дрогнули, он трепетал.

Его рука коснулась прозрачного магического барьера Цитадели Тяньинь. Задыхаясь, он повторял:
- Неправильно осудили… приговор ошибочен…

Не режь его кинжалом, режь меня.
Зарежь меня….
Знают все, Тасянь Цзюнь безжалостный, Мо Вэйюй безнравственный.

В прошлой жизни каждый человек поносил его, надеялся увидеть, как он сдохнет. В этой жизни ни одного спокойного дня, страх, невозможность сбежать от раскаяния и осуждения в своем сердце.

Однако кто может видеть подлинную картину?

Му Яньли, похоже оправившись от первоначального шока, снова подняла кинжал. С острия капала кровь, капля за каплей.
- Не смотри. – прошептал Мо Жань

С жужжанием кинжал снова вошел в его сердце и хлынула кровь.

Зрачки Чу Ваньнина сузились и чуть погодя хриплый голос взорвавшись, словно пробил облака:
- Неет!!!

Мгновенно вспыхнул золотой свет и налетел ветер.

Тяньвэнь появилась, откликнувшись на призыв, плеть взметнулась и несколько десятков высших адептов Цитадели Тяньинь, поддерживающих магический барьер, не выдержав упали на колени харкая кровью. Барьер тут же исчез. В ослепительной вспышке света Чу Ваньнин держа свое рассыпающее искры во все стороны непревзойденное божественное оружие понесся к центру платформы для наказаний.
- Кто -то хочет отбить осужденного!
- Чу Ваньнин хочет освободить арестанта!

Му Яньли тотчас же собрала осколки духовного ярда с подноса и сунув их в свой мешок цянь и кунь, повернулась и сурово приказала:
- Задержать его!
- Да, хозяйка Цитадели!

Золотые волны Цитадели Тяньинь хлынули вперед, яростно сталкиваясь с духовным потоком Чу Ваньнина, культиваторы на трибунах были ошеломлены, они никогда раньше не видели Чу Ваньнина таким..

Безумная ярость, скорбь.
Больше не было здравомыслия.

Было ясно видно, что Чу Ваньнин все больше наседает и приближается, Му Яньли шепотом выругалась, ее глаза блеснули ледяным холодом. Наконец, выковыряв последний осколок духовного ядра, она положила его в мешок цянь и кунь, а после, повернувшись к Чу Ваньнину так, что взметнулись полы ее пао, проговорила:
- Мастер Чу, вы в самом деле спасаете его? Определитесь же, один этот шаг и вам не смыть позора со своего имени и за тысячу лет, и вы и он будете тащить это на своих плечах!

Отсвет ее меча отражался в ее больших глазах, когда она пристально смотрела на него.
Тяньвэнь обвилась вокруг ее клинка* и в мгновение ока потоки света разлетелись во все стороны.
*поясной меч

Чу Ваньнин отчетливо произнося каждое слово, проговорил:
- В таком случае, я буду вместе с ним!

Официальная история аккуратна и педантична, в этих записях - все герои.

Однако, я всего лишь хочу быть с тобой, оставленный в биографии, рядом с тираном, годиться, в несчастливом списке гнилых и испорченных, тоже хорошо, все хорошо.
Я не хочу, чтобы грядущие поколения, когда упоминали нас, почитали меня как божество и указывали на тебя как на демона. Я не хочу, чтобы для последующих поколений записали о этом отрезке времени, что мы с тобой отвернулись друг от друга, что учитель и ученик стали врагами.

Если я не могу снять тебя несправедливое обвинение.

Мо Жань, Мо Вэйюй, Тасянь Цзюнь.

Я хочу с тобой вместе быть проклятым в веках.

В аду слишком холодно.

Мо Жань, я последую* за тобой.
*Можно перевести и как «я пожертвую собой ради тебя»

Легкая дымка сгустилась, в ослепительном свете и тени можно было рассмотреть мелькающего человека.

Внизу люди были в замешательстве, они не понимали ничего, в этом хаосе было слышно только «Дон! Дон!», звук с которым Тяньвэнь разорвала цепи, сковывающие Мо Жань.
Мо Жань тут же повалился на колени и попал прямо в теплые объятья Чу Ваньнина.

Его кровь мгновенно окрасила белые одежды.

Мо Жань, который с самого начала не проронил ни слезинки, у которого не перехватывало дыхание даже когда ему вскрывали грудь и разрезали сердце, в данный момент у него наконец словно прорвало плотину, его дрожащие руки поднялись и снова опустились.

Он так хотел крепко обнять Чу Ваньнина и в то же время хотел оттолкнуть его. Он страстно надеялся и под небом и в загробном мире не разлучаться с ним и всем сердцем хотел, чтобы у Чу Ваньнина было все хорошо, чтобы он навек так и оставался совершенно чистым, незапятнанным, чтобы он не имел никакого отношения к нему, такому грязному и отвратительному.

Поэтому он не знал, что ему делать, обхватить, обнять или оттолкнуть.

Руки так сильно и долго дрожали и наконец бережно соединились за спиной Чу Ваньнина.

Мо Жань зарыдал.
- Учитель…почему ты не винишь меня… - проговорил он, - ….почему все еще хочешь спасти меня…

Чу Ваньнин лишь чувствовал невыносимую боль в душе, он крепко сжал в объятьях этого человека, больше не обращая внимания на окружающие их взглядах, на то, что за ними наблюдают множество людей, на множество слов, кто бы мог подумать, что так будет правильно.
- Я такой грязный… я могу и тебя запачкать..- вполголоса бормотал Мо Жань, его слова были пропитаны густым запахом крови. Он еще больше рыдал и убивался. Перед другими этот мужчина никогда не показывал свою слабость, но в объятьях Чу Ваньнина на нем не было брони, - Но я так боюсь, что ты не захочешь меня… если в самом деле ты не хочешь меня.. я правда не знаю, куда мне нужно идти….

Было очевидно, что раздроблено духовное ядро Мо Жань и проткнуто сердце Мо Жань.

Однако в это же время Чу Ваньнин ощущал, что его сердце тоже судорожно сжимается, словно его подвергают казни тысячи порезов, словно оно растерзано.
Оказалось, как жила и кость, все неразрывно связано.

Вокруг них адепты Цитадели Тяньинь, осторожно подступали к ним окружая, они наседали шаг за шагом.

Чу Ваньнин в окровавленных белых одеждах одной рукой держал Тяньвэнь, другой поддерживал Мо Жань.

В людском мире очень много черно-белого, правды и лжи, на самом деле их нелегко ясно отделить.

Слишком много не сомневающихся в своей правоте и справедливости.

Немало и своих расчетов и корысти.

Вот поэтому оплакивала река Милуо Цюй Юаня в «Хуайша» *. У Му терпел несправедливость и остался с ненавистью в Фэнбо.**

* Цюй Юань (около 340–около 278 г. до н. э.) был первым поэтом, с имени которого начинается история авторской китайской поэзии. Цюй Юань служил министром при дворе государства Чу и выступал за независимость своего Отечества против усиливающейся гегемонии Цинь. Видя, что его Родина находится в опасности, Цюй Юань всеми силами старался препятствовать принятию решений, угодных продажным чиновникам. Однако те, обладая силой влияния на правителя, смогли убедить последнего в якобы корыстности и предательстве Цюй Юаня. Правитель, поверив в это, уволил его и изгнал из столицы. Когда войска царства Цинь захватили столицу Чу, Цюй Юань написал свое последнее произведение «Хуайша» и, будучи не в силах пережить горе, бросился в реку Милоцзян.
**У Му (величественный, прекрасный воин) - посмертное имя Юэ Фэй, национального героя Китая в XII веке участвовал в сопротивлении вторжению чжурчжэней. В 1126 году Сунская империя была наводнена войсками чжурчжэней. Им удалось захватить столицу Кайфэн, а также похитить императора Хуэйцзуна и его правящего сына. Его другой сын, объявив о создании государства Южная Сун, поставил Юэ Фэя главой своего войска, и ему своими искусными маневрами удалось остановить наступление чжурчжэней. Действия военачальника шли вразрез с потребностями империи и мнением главы государства. После подписания с чжурчжэнями позорного мирного договора, Юэ Фэй был казнен в усадьбе Фэнбо. Однако уже 1163 г. при императоре Сяо-цзуне он был посмертно реабилитирован и признан национальным героем. В китайском фольклоре имя Юэ Фэя стало синонимом верности и патриотизма.

Их имена еще можно очистить, но как на счет других верных и преданных юношей? Не всякий человек, росчерком пера объявленный без вины виноватым, может открыть душу, да к тому же чьи преступления достигли дна, у него никогда не представится случая оправдаться.

Чу Ваньнин, поддерживая Мо Жань, прошептал ему:
- Не бойся, я не откажусь от тебя.
- Учитель…
- Я всегда буду рядом с тобой, в жизни и в смерти, я вернусь с тобой домой.

Закончилось действие исцеляющего заклинания сознание Мо Жань все больше затуманивалось и все больше болело сердце. Однако, когда он услышал эти слова, все его тело содрогнулось, губы дрогнули и покатились слезы, однако он улыбался.
- Ты так хорошо относишься ко мне, моя корзинка наконец полна…. Я так рад, - он замолчал, его голос становился все тише.
- Учитель, я очень устал… мне холодно….

Чу Ваньнин мелко, почти незаметно, задрожал, его рука, поддерживающая Мо Жан напряглась, он непрерывно вливал в него свою духовную энергию, но это было бесполезно.
Наложилась прошлая жизнь, пик Куньлунь, Тасянь Цзюнь держит его самого на пороге смерти и точно так же пытается спасти его жизнь.

Бесполезно.

Чу Ваньнин очень волновался, покрасневшие фениксовые глаза были мокрыми, слезы тихо катились по лицу, наклонившись он гладил его волосы, щеку, целовал его холодный и влажный висок, хрипло говоря:
- Не засыпай, скажи мне, какая корзинка?

На лицах окружающих людей отражались настороженность, презрение, холод, тревожность, отвращение, брезгливость.
Но что с того.
Ничто больше не имело значения.
Репутация, достоинство, жизнь.

Две жизни он видел, как Мо Жань опускается в глубокую пропасть и оказался бесполезным. Он лишь чувствовал такие мучения, чувствовал, что потерпел поражение.
Это он опоздал.

Мо Жань, тихо, сознание уже постепенно ослабевало, крови натекло слишком много, тело замерзало, он еле слышно выговорил:
- У меня есть только одна маленькая корзинка… маленькая корзинка вся дырявая…. Она совсем пустая…. Я черпаю ей очень давно…

Подсознательно он пытался свернуться калачиком.

Мертвенно бледные губы дрогнули, послышался всхлип.
- Учитель… сердце болит…
- Обними меня, прошу тебя.

У Чу Ваньнина так болела душа, словно ее выкручивали, он без умолку бормотал:
- Я держу тебя, больше не больно, не больно.

Но Мо Жань уже не слышал, сознание его уже было в хаосе.

Все было в хаосе.

Словно он в сарае для дров, много лет назад беззащитный, беспризорный ребенок, у которого нет ни еды, ни одежды. Словно тот, стоящий на коленях, и захлебывающийся от слез малыш в разрытой безымянной могиле над гниющим трупом матери.
Словно Тасянь Цзюнь, не способный вернуть прошлое, повернуть назад.
Словно одинокая фигурка под башней Тунтянь.
Словно странствующий в одиночку по свету с мечом в руке, возвращающий свою душу мастер Мо.
Словно тот мужчина, свернувшийся калачиком на постели, на влажной от слез подушке, в дождливую ночь.

- Мне больно… правда больно…
- Учитель, я за все расплатился? Теперь я уже чист….

Чем дальше, тем больше все размывалось.
- Учитель.

Наконец то дитя, юноша, демон, тиран, тот маленький ученик, перехватило дыхание и звук его голоса постепенно превратился в дым и облака.
- Так темно, мне страшно… я хочу вернуться домой…

Чу Ваньнин слушая его, уже захлебывался от слез.

Мо Жань, Мо Жань, почему ты такой глупый?

Какое расплатился, какая чистота….

Это я у тебя в долгу.

Никто не знает правды, даже твои собственные воспоминания стерты.

Однако я наконец то знаю…

Я наконец то знаю о том, что ты был моим учеником всего несколько месяцев, однако использовал обе своих жизней, чтобы защитить меня….

Против воли получил дурную славу, обвинения в преступлениях, заблуждения, был оболган и опорочен.
Был вынужден превратиться в безумца, в сумасшедшего, кровожадного, грязного.

Если бы не ты, то сегодня, человеком стоящим на коленях на этой сцене для покаяния был бы именно я, человеком, у которого вырвали сердце…. Это у меня.
Именно Тасянь Цзюнь отдал свою душу, чтобы защитить ночного Юйхена*
*помним, что это Алиот- эпсилон, звезда созвездия Большой Медведицы

И с тех пор погрузился во мрак.

А он так долго оставался на свету.

Все это ошибка, все неправильно.

В этот момент отборные адепты Цитадели Тяньинь, подобно долго подкрадывающимся гепардам, наконец как с неба свалились, когтями разрывая воздух, больше ста человек бросились на них, чтобы убить!

Золотой свет от Тяньвэнь запылал сильнее, побелел на столько, что слепил глаза.
- Убейте их!
- Остановите их!

Чу Ваньнин закрыл глаза.
Со всех сторон слышатся песни чусцов*, убийственные звуки сотрясают небеса….
*四面楚歌- значит окружен со всех сторон, весь мир против тебя. Чусцы - народ царства Чу. Из народной песни, записанной в «Исторических записях хроники Сянь Юй» Сыма Цянь

Люди вокруг все атаковали разом и отражаясь в кровавом блеске мечей, Чу Ваньнин раскрыл глаза! Он опустил руку, все пять пальцев раскрылись и в это мгновение поднялся вихрь. Раздался суровый крик Чу Ваньнина:
- Призываю Хуайша!!