наверное самая актуальная в наше время глава
читать дальше
Открытый суд наконец-то закончился.
Пусть кто-то и подал голос, а кто-то и оспаривал, результат по прежнему остался неизменным.
Руководствоваться решением суда божественных весов Цитадели Тяньинь привыкли издревле в течении тысяч лет существования мира культивации. Никто не мог этого избежать, и Мо Вэйюй естественно тоже не смог спастись.
Выпроводив зевак, Мо Жань под стражей вывели за пределы Цитадели Тяньинь к помосту покаяния.
Он был связан магическими путам, над ним нависал магический барьер и была выставлена стража. Он должен был здесь стоять на коленях три дня и три ночи, получая насмешки, презрение и брань от проходящих мимо, вплоть до того дня, когда ему вырежут духовное ядро.
Это называлось публичная демонстрация.
- Отец, мама, я хочу посмотреть на него.
В части Цитадели Тяньинь предназначенной для гостей Сюэ Мэн не мог усидеть на месте. Он вдруг вскочил, но госпожа Ван, крепко ухватив потянула его обратно.
- Не ходи, - проговорила она.
Она редко была тверда, но сейчас была непреклонна.
- Не надо ходить к помосту покаяния, не надо тебе на него смотреть.
- Почему?! Я только…только…
Госпожа Ван покачала головой.
- Собственное существование Пика Сышэн сейчас под угрозой. Сколько человек сегодня призывали распустить нашу школу? Вам двоим, с отцом, нужно сохранять хладнокровие, ни в коем случае не позволять снова выходить из себя. Если Пик Сышэн постигнет беда, то и Юйхену и Жань-эр не останется никаких путей отступления.
Сюэ Мэн был растерян:
- А что если кто-то придет бить его или окружат и будут бранить? Я не понимаю, как так вышло с партией Чжэньлун…. Почему он мог применять … но ….
Он зарылся лицом в ладони, его голос был влажным.
- Но в тот день он действительно спас нас…. Почему из всех, кто там был, никто не обратил внимание на это, все только полагались на один аргумент, собираясь так обойтись с ним.
Почему?
Сюэ Мэн не понимал. Он был слишком чистым.
Но госпожа Ван все понимала, как и Сюэ Чженъюн.
Цитадель Тяньинь в мире культивации была высшим залом справедливости, разные вещи, если имеют постоянный характер, да кроме того, отточенные месяцами и годами, стоят в веках как нерушимый утес и очень мало кто задумывается, почему именно он высшая справедливость, и возможно ли то, что он ошибается. Таким образом находясь под этим влиянием, даже если будет какой-то голос против, его будет проще простого подавить.
Мо Вэйюй - преступник.
Поскольку он считается преступником, любой может издеваться над ним и оскорблять.
Потому что бранят преступника, бьют преступника. Плевки, это нормально, удары кулаком — это не насилие, это не выместить злобу, не потому что так делают все, не значит выпустить наужу свою ревность или зависть, и уж тем боле это не означает наслаждаться безграничной, радующей душу, властью над «тигром спустившимся в долину»*
*虎落平阳 – утратить былое величие
Это все ради того, чтобы покарать зло и проповедовать добро.
Толпе следует бить в ладоши от радости, и кто осмелиться хоть подать голос, выразив сочувствие, тот является соучастником. Его нужно взять под стражу вывести на помост и измазав лицо черным, обрезать волосы…тьфу, это моральное разложение, не отличает правду от лжи, побьем его вместе.
Сюэ Мэну нельзя было идти смотреть к помосту для покаяния.
Он мог сойти с ума.
Под вечер начался мелкий дождь.
У помоста для покаяния не было крыши и Мо Жань стоял на коленях под моросящим дождем. Очень тонкие нити дождя окутывали его лицо, глаза закрыты, людской поток стекался, как волны прибоя, даже дождь не остудил их праздного оживления.
К этому времени все культиваторы уже разошлись и на этом месте остались простые, по большей части не понимающие сути происходящего, люди. Эти жители верхнего мира культивации не занимались культивированием и не знали о предыдущих событиях, но они были чрезвычайно любопытны, держа свои зонтики из масляной бумаги, они всматривались в этого связанного мужчину.
Днем трибуны для зрителей были расположены очень далеко это не позволяло им как следует рассмотреть внешность Мо Жань.
Однако помост для покаяния был открыт все время и эти люди теперь могли подойти поближе и посмотреть.
Какая-то юная дева шепотом изумлялась:
- Утром, слушая про то, что он натворил, я думала, что он жуткий урод*, а он, оказывается неплохо выглядит.
* 青面獠牙- синяя морда, торчащие клыки
Стоящий рядом с ней, крепкий рослый детина, поправив на ней плащ, проговорил:
- Ты еще слишком невинна и доверчива. В этом мире красивых внешне, и коварных в душе людей и не счесть. Тебя ни в коем случае не должна вводить в заблуждение подобная внешность.
Какие-то родители специально поспешили сюда с детьми на руках.
Такой отец- школьный учитель высшего мира культивации, воспитанный и культурный, приподнял своего ребенка, чтобы он мог ясно рассмотреть наружность Мо Жань, стоящего на коленях.
- Ты видишь? В будущем ты должен вести себя правильно, ни в коем случае нельзя уподобляться подобному зверю.
Этот глупый ребенок пяти-шести лет, не очень понимая, в чем дело, спросил:
- Отец, а что он сделал, какая его вина? Почему он должен тут стоять на коленях?
- Он совершал преступления, можно сказать, не хватит бамбука для свитков, чтобы их все описать. – чванливо сказал школьный учитель, вздохнув, - В соответствии с расследованием Цитадели Тяньинь, он убивал людей, совершил поджог, изучал запретные техники, подделал свою личность. Этот человек не имеет и половины стыда и совести, в нем нет ничего человеческого, он хладнокровный и скрытный, дрянь, хуже свиньи и собаки. Когда вырастешь, ты ни за что не допустишь, чтобы ты походил за него, запомнишь?
- Запомню.
Этот отец только-только успел выдохнуть с облегчением, как услышал, что его сын спрашивает опять:
- Но отец, ты его знаешь?
Этот отец тут же обомлел:
- Я?... конечно я его не знаю. Твой дед и я из высший академии верхнего мира культивации. Мы образцово порядочные граждане, всю жизнь честные и благородные, все наши друзья ученые и здравомыслящие люди. Как может честный человек высших моральных качеств, знаться с подобными людьми, которые пошли по кривой дорожке.
Он остановился, но, по-видимому, почувствовав, что нужно прибавить огонька, продолжил свои наставления:
- Наша семья, это клан литераторов, с пеленок мы получаем превосходное воспитание, нас учат нравственности, честности, добродетельности и морали и перекинуться хоть словом с подобным человеком, очень стыдно, чувствуешь себя испачканным. Ты запомнил это?
На этот раз мальчик не сказал, запомнил он или нет.
- Но отец, - нерешительно спросил он, - если ты не знаешь его, откуда ты знаешь, что он … он… нуу… - он старался вспомнить отцовские слова и с трудом припоминая продолжил, - Что он хуже собаки и свиньи, хладнокровный и скрытный? Мы с вами сегодня впервые его увидели … чтобы узнать, разве не нужно очень много времени? Например, как я и наш сосед Сяо Хуа…
- Ты не понимаешь, это другое, - ответил школьный учитель, - Он уже осужденный человек.
Дитя четко понял, где черное, где белое, его круглые глаза уставились на Мо Жань. Он долго смотрел и потом сказал:
- Но вид этого старшего брата такой жалкий…. Он совсем не похож на плохого человека. Эта Цитадель Тяньинь, может ли она ошибиться с расследованием?
- Ты слишком мал, поэтому можешь так думать. – этот школьный учитель был весьма консервативен, он тут же отверг все сомнения и вопросы своего сына, - Когда вырастешь, тогда поймешь, Цитадели Тяньинь несколько тысяч лет и за эти тысячи лет в этом мире, она остается самым беспристрастным и справедливым местом. Этот дворец нам оставили боги и там почти не бывает ошибок.
Мальчик, взяв в рот палец, уставился на Мо Жань, он выглядел понимающим, но ничего не понял. Однако, больше не заговаривал в защиту Мо Жань.
К ночи толпа людей становилась все реже и постепенно рассеялась.
К часу ночи*мелкий дождь превратился в ливень и людей не осталось и вовсе.
*三更- третья ночная стража – время от 23:00 до 1:00
Прошла ночь и на рассвете мимо прошел, спешащий успеть пораньше, мелкий торговец, толкающий свою тележку.
Шел сильный дождь и дул порывистый ветер, маленький сгорбленный торговец толкал старую дощатую тележку. Мо Жань был в беспросветном, тяжелом полузабытьи, когда услышал звук скрежета колес тележки по брусчатой дороге и напряженное, тяжелое дыхание лавочника.
Его сознание дрейфовало, и ему казалось, что он все еще находится во временах своих странствий.
Он чуть приоткрыл глаза, его взгляд был расфокусирован.
Но почти рефлекторно, как он делал каждый день и каждую ночь с тех пор, как потерял Чу Ваньнина, по наитию он хотел протянуть руку помощи, помочь усталому лавочнику затолкать тележку под дерево, руки чесались сделать что-то.
Однако, он ощутил, что не может подняться.
Только спустя долгое время он вспомнил, что все те времена искупления уже ушли безвозвратно.
Ныне он осужденный Цитаделью Тяньинь преступник.
Внезапно налетел порыв ветра, ветер был такой сильный, что укрывающее телегу от дождя промасленное одеяло поднялось, лавочник старался вернуть его назад, но это оказалось бесполезно.
Промасленную ткань сдувало и весь товар полностью мок под дождем. Этот измотанный в вечном потоке зарабатывания на кусок хлеба, жалкий мужчина, не находя себе места от беспокойства, сражался с непослушной тканью….
Мо Жань смотрел на него
Ему было невыносимо тяжело, потому что он помнил, как его собственная мать танцевала на кончике ножа ради медяка.
В этом мире всегда так много людей, которые, пока другие безмятежно полеживают*, несмотря на дождь и ветер, ради куска хлеба мечутся из стороны в сторону.
* 高枕安卧 – дословно – лежат на высоких подушках. Ни о чем не волнуются, ничего не делают.
Он очень хотел помочь ему.
В эту тихую дождливую ночь он чувствовал себя настолько успокоенным, что ему хватило сил вспомнить многие вещи из своего прошлого. Он вспомнил, что когда-то, улыбаясь говорил маме эту фразу.
«Когда я разбогатею, то построю много-много домов и отдам их тем людям, у которых нет семьи, денег и им негде жить. И никто не будет жить снова в голоде и холоде»
Мо Жань действительно не понимал, отчего стоящие по бокам от него адепты Цитадели Тяньинь ни один, не выйдет вперед и одним махом не поможет этому мелкому лавочнику.
Ведь очевидно, это дело не стоит никаких усилий.
Однако эти люди стоят тут навытяжку, словно сосны и кипарисы, с присущим Цитадели Тяньинь торжественностью, очень величественные, однако неподвижные. Их тела, похожи на каменные глыбы и сердца, вероятно неотличимы от каменной глыбы.
Лавочник, тяжело дыша, гонялся за тканью, ее все сдувало и рулетики с овощами*раскатились по площади. Один подкатился к Мо Жань.
* 裹卷- рулеты из рисовой и пшеничной муки с овощами и перцем
Рука, иссохшая и тонкая, как старая кора, наконец поймала его.
Вздохнув с облегчением, Мо Жань почувствовал радость за него.
Но торговец про себя уже понимал, что все вещи на телеге промокли и испорчены, его настроение совсем испортилось и он не знал на ком выместить злость. Он без конца комкал промасленную ткань, словно обожал ее и внезапно заметил, что на него смотрит Мо Жань.
Он повернулся и пристально посмотрел на него.
И вдруг, заскрежетав зубами, злобно плюнул в лицо Мо Жань:
- Смотришь и смотришь! Что, интересно?! Даже такая драная падаль хочет посмеяться надо мной?! Чтоб ты сдох, дрянь! Я посмотрю, как ты сдохнешь!
Он никак не унимался, однако не осмеливаясь подойти слишком близко, поднял валяющиеся в стороне несколько известковых камней* и разбил их о Мо Жань.
* 块石头 это неправильной формы мелкие куски камня вообще, но думаю, что это были известняк, потому что гранит уж точно бы не раскрошился от удара о лоб.
Младшие адепты Цитадели Тяньинь не видели в этом ничего особенного.
Наедине, они, улыбаясь, часто говорили:
- Ведь люди всего лишь очень четко разделяют добродетель и порок, потому и относятся с ненавистью к людям, совершившим тяжелые преступления, так что пара ударов ничего не значит.
Они вполне понимали побуждения и эмоции простых людей.
И поэтому редко не давали этого делать.
Несколько камней, разбитых о лицо и тело, это не так и больно.
Однако, Мо Жань все же немного вздрогнул.
Увидев, что он дрожит, заметив его страдания, мелкий торговец похоже сразу почувствовал, что его сегодняшние невезения и печали, в сущности, пустяки и, выпустив часть своего гнева из сердца, он подтащил кое как свое изможденное тело к телеге, накрыл ее материалом и ушел.
Повсюду лежал необъятный ночной туман, сильный ливень смыл плевок лавочника, а с ним и многие пятна грязи, почти полностью очистив.
Дождь стал еще сильнее, хорошо отмывая этот бренный мир.
Рассвело.
Из Цитадели Тяньинь непрерывно выходили за ворота и выезжали из города культиваторы. Проезжая мимо Мо Жань, они либо смотрели на него как на пустое место, либо окатывая презрением.
Вдруг пара черных сапог остановилась перед Мо Жань.
Тут же раскрылся зонт, отсекая непрерывный стук капель дождя.
Мо Жань спал и ничего не заметил.
Он проснулся только когда услышал, что кто-то спорит.
Очень вежливый и глубокий голос, однако тон был очень настойчивый:
- Дайте ему укрыться от дождя магическим барьером.
- Без распоряжения хозяйки Цитадели, нельзя ничего делать с помостом для покаяния.
- Это всего лишь магический барьер.
- Понимаю, но ничем не могу помочь.
Мо Жань открыл глаза смутно всматриваясь в силуэт стройного мужчины.. нет, не мужчины, это была Е Ваньси. Также твердо и решительно Е Ваньси продолжала:
- День свершения казни еще не наступил, вы не должны так относиться к нему.
- Как мы к нему относимся? – нахмурился кто-то, - Барышня Е несите ответственность за свои слова, Цитадель Тяньинь ведет дела согласно правилам. Это небеса не могут на него смотреть и послали этот дождь, а не мы его наказали.
В глазах Е Ваньси сверкнула злость:
- Сейчас это было не наказание? Всю ночь! Вчера, прошлой ночью, вы так и оставили его всю ночь мокнуть под дождем? Если бы я сегодня не увидела….
Внизу проходили мимо по дороге люди фермы Битань, это был Чжэнь Цунмин с группой учеников.
Заслышав переполох, Чжэнь Цунмин покосился с холодной усмешкой:
- Ай-я, глава темной стражи школы Жуфэн опять суется куда не следует?
- Открыть зонт для преступника, хе-хе.
Вокруг собирались зеваки, в толпе перешептывались, сблизив головы, касаясь губами ушей, а несколько женщин-культиваторов, увидев Е Ваньси, даже закатили глаза, дружно что-то бормоча друг другу….
К сожалению, звук их голосов не был тихим.
- Говорят, что тогда, в школе Жуфэн, тот известный человек в черном, что вступился за Е Ваньси, был именно Мо Жань.
- Что? Почему я не знала… так оказывается этот злобный демон ей помогал?
- Мо Жань даже убил свою приемную мать, взрастившую его, почему это он такой хороший по отношению к Е Ваньси.
Они замолчали на минуту, а затем, кто-то, с широко распахнутыми глазами, прикрывшись платком с изменившимся лицом зашептал:
- О боже, а они двое не….
Что?
Очень умно, никто в данный момент так и не закончил эту фразу. Но у всех на лицах проступило выражение отвращения и возбуждения. Безответственные предположения слишком приятны, они похожи на сопротивление бурному прибою и этот прибой заливал толпу, разбрызгиваясь мелкими каплями.
Они все уставились на двух человек на сцене.
Мужчина и женщина.
Почему женщина хочет помочь упавшему на дно мужчине? Она с ним спала или нет? Она точно с ним спала, она, несомненно, его сильно любит, любит крепко накрепко запутываться с ним в кровати, прижиматься ухо к уху, висок к виску.
Как грязно.
Мо Жань поднял глаза и мельком взглянул на Е Ваньси. Он хотел что-то сказать, но, открыв рот, не сумел издать ни звука.
Он несколько раз прочистил горло и после хрипло проговорил:
- Барышня Е….
- Ты очнулся?
Е Ваньси наклонила голову. Ее облик был по прежнему мягким и образцово благородным.
- … просто уходи… не надо здесь стоять, это плохо для тебя.
Е Ваньси однако никуда не ушла. С собой у нее была фляга теплой воды, она наклонилась с одной стороны придерживая зонт и одновременно открывая флягу. Зонт наклонился и весь дождь пролился на нее.
- Попей немного …
Моментально кто-то из Цитадели Тяньинь остановил ее:
- Барышня Е, арестованному человеку нельзя давать ни еды не питья.
- Тогда можно ли посторонним разбивать камни об арестованного человека?
Е Ваньси, пусть и не видела, что происходило прошлой ночью, однако вокруг Мо Жань были разбросаны большие и маленькие куски камней, а на лбу и щеке были грязные синяки и ссадины.
Она в упор посмотрела на них, в ее взгляде неожиданно промелькнуло кровожадное выражение Наньгун Сы.
В ее силуэте тоже постепенно проявилась тень старого друга.
- Разве Цитадель Тяньинь не ведет дела справедливо? Или так это и есть справедливо и беспристрастно?
Эти люди знали, что провинились, их лидер выглядел смущенным, он, легко откашлявшись, сказал:
- Вода, ну ладно, но прочее, еду нельзя.
Е Ваньси тут же напоила Мо Жань теплой водой.
Мо Жань зашептал:
- Ни к чему…
- Ты много помог А-Сы, - не поднимая взгляда ответила Е Ваньси, - И мне тоже помогал.
- … на горе Цзяо, если бы умершим человеком был я, Наньгун, он бы….
Рука Е Ваньси замерла и чуть задрожала, в конце концов она проговорила:
- Все хотят жить. Я никогда и не думала винить тебя в том, что ты хочешь жить.
- ………
- Пей, - продолжала она. - Сюэ Мэн не смог прийти, его не пустили родители. Я останусь здесь, подержу зонт. До этого ты пошел против всех, защитив и меня и А-Сы. А сейчас, пусть больше никого нет на твоей стороне, я тоже это сделаю, помогу тебе.
Выражение ее лица по-прежнему было пресным, но очень твердым.
- Я останусь здесь.
Она сдержала слово, действительно оставшись стоять рядом с Мо Жань. Цитадель Тяньинь не позволила развернут магический барьер, поэтому в руке у нее был зонт, который она немного наклонила, защищая Мо Жань от дождя.
Когда она стояла там люди больше не кидали камней, однако домыслы, обсуждения и сплетни становились все более неприятным для слуха.
Не мужчина, не женщина, непонятный человек и разодетый под человека зверь.
По любому баба, не смирившаяся со своим жребием и не останавливающийся перед любыми злодеяниями, убийца.
Если вы хотите добавить преступление, зачем выбирать слова? Тем более все и так знают, что стоящий на коленях на земле мужчина, больше никогда не разогнется, а школа, стоящей рядом женщины, уже сгинула и за нее некому заступиться.
Неприятно слушать брань? Но кто за них будет спорить?
Мо Жань только теперь ясно осознал, как в этом мире на удивление много «храбрецов и людей чести», один за одним в благородном порыве они прорастали словно ростки бамбука после весеннего дождя.
Такие все праведные, негодующие борцы со злом.
Неизвестно, где раньше были все эти люди.
Расследование в Цитадели Тяньинь – большая редкость, пожалуй, лет десять никто не удостаивался подобной чести.
Зеваки словно волны, то приходили, то отступали, всякий раз с потрясающим шумом, как прибой и отлив. Некто говорил:
- Этот Мо Жань прежде совершил немало добрых дел, а теперь, если так рассудить мы и не знали его скрытых мотивов. Он еще и ночевать оставался в нашей деревне, этот демон, убивающий людей, как вспомню, так страх разбирает.
- Слышал, что его мать Дуань Ихань, вы знаете?
- Дуань Ихань? Эта та музыкальная фея, чьи песни неповторимы? – слушатель изумился, - Разве та девушка не была очень хорошей? Слышал, что она была очень талантлива, нежна и по своей природе возвышенная и чистая, с достойной и очень доброй душой….
Моментально кто-то ехидно выдохнул:
- Вы действительно странный мужчина, Дуань Ихань ведь шлюха, верно? В наше время уже и шлюха способна похвастаться возвышенностью и чистотой. По-моему, в наши дни правда и справедливость действительно изменились, в душах не осталось и капли похожего на добродетель и мораль.
Тот мужчина, которому так резко возразили, недовольно ответил:
- Дуань Ихань была настоящей музыкантшей, это не певичка-проститутка, она выступала много лет в музыкальной труппе и никогда не принимала каких-то цветочных клиентов…
- Само собой, ты считаешь, что она их не принимала, потому что ты нищий. Подобные женщины запрашивают двойную цену, так что какое там «чистая»- «не чистая».
В то же время послышался воодушевленный голос:
- Между музыкантшей – актрисой и певичкой, есть ли какая-то разница? Все они ведут себя недостойно, не берегут свою честь, люди, потерявшие стыд и совесть. Нынче некоторые скрывают понятие проститутка за хитрыми уловками, не ожидал я, что в верхней границе мира культивации мораль и добродетель падет так низко.
Говорящий был никто иной, как вчерашний школьный учитель, держащий на руках ребенка.
Сегодня он, впрочем был без ребенка на руках, при нем была стопка книг, а за спиной его следовала группа учеников из школы. Школьный учитель чуть вздернул подбородок и выглядел сейчас чрезвычайно высоконравственным.
Некто, опознав его, учтиво произнес:
- Господин Ма, сегодня вы пораньше ушли из школы.
- На бумаге в конечном итоге чувства поверхностны. – ответил школьный учитель, - Сегодня я пораньше закончил занятия, чтобы именно сюда привести учеников для наставления, чтобы они набирались житейского опыта.
Договорив, он бросил взгляд на молодого господина, говорившего про Дуань Ихань, и презрительно фыркнул:
- Однако я никак не мог ожидать, что услышу такие поразительные высказывания, действительно заставившие некоего Ма расширить свой кругозор. В самом деле, когда я вижу, какие нравы нынче царят в верхнем мире культивации, меня охватывает печаль и беспокойство.
- Верно, господин Ма верно говорит, этот наставник во истину образец добродетели.
- Наставник родился в качестве примера для всех людей.
Только после этого тот человек, что был достаточно храбр пытаясь объяснить про Дуань Ихань был пристыжен и разгневан. Но вокруг все люди насмехались над ним , его лицо стало цвета свиной печени. Все равно не в силах ничего сказать, он раздраженно взмахнул рукавами и ушел.
Когда Мо Жань услышал эти слова, его охватила ярость, а потом бессилие.
Он ничего не мог сделать. Н только и мог слушать, как толпа людей невыносимо отвратительно судачит о его давно умершей маме.
Он только и мог, что несмотря на то, что эта женщина, перед смертью настойчиво просившая его «помнить добро и не желать мести» была перемолота этими черными ртами, разжевана и превращена в проститутку, потаскуху, родившую подонка, сгубившего себе подобных.
Невозможно закрыть людские рты.
Е Ваньси очень долго терпела, наконец, потеряв всякое терпение, она шагнула вперед, собираясь поспорить с милостивыми господами.
Но Мо Жань низким голосом попросил ее остановиться:
- Не говори ничего.
- …
- Это бесполезно.
Е Ваньси вернулась к нему. К этому времени дождь уже постепенно стих, однако она все еще не свернула зонт. Как будто этот легкий бумажный зонтик был способен заслонить его.
Мо Жань, подняв взгляд долго смотрел на нее, и наконец хрипло сказал:
- Не стой здесь со мной, барышня Е, если веришь мне… иди в Цитадель Тяньинь и найди Сюэ Мэна, найди людей с Пика Сышэн… скажи им…
Он помедлил немного.
В данный момент у него даже не осталось сил на разговор.
- Скажи им, чтобы они послушали меня и приняли меры… максимально быстро разыскали Хуа Биньань… и моего Учителя…
При упоминании Чу Ваньнина, его сердце скрутило болью.
Где Чу Ваньнин?
Судя по тону Ши Мэй, он не собирался навредить ему. Но куда Ши Мэй его повел и
что он может заставить его делать?
Ему нельзя было об этом задумываться.
- Первая запретная техника действительно разблокирована, так что будьте начеку. – ресницы Мо Жань трепетали, - .. я не смогу справится второй раз атакой.. однако второй аз несомненно будет.. прошу тебя довериться мне, у меня нет никаких скрытых намерений, я лишь надеюсь, что это можно остановить.
Так больше не может продолжаться.
Я больше не хочу споткнуться на том же месте и вновь увидеть, как Чу Ваньнин призывает Хуайша.
Я больше не хочу видеть, как один человек с помощью смерти латает небосвод.