читать дальше
Исповедь Мо Жань была закончена. В зале Даньсин в этот момент никто не издал ни звука, воцарилась полная тишина.
Кто прав, кто виноват? Что верно, что неверно?
Пусть каждый в душе вел свои подсчеты, но никто не мог высказаться категорично.
Мо Жань был не в состоянии посмотреть на лицо Сюэ Чженъюна и его жену, опустив ресницы он, спустя долгое время сказал:
- Тогда я собирался само собой так и умереть в этом огненном море. Но когда я очнулся, то обнаружил себя уже лежащим на Пике Сышэн. Тог господин сыщик сидел у изголовья моей кровати и, увидев, что я очнулся, тут же сдавил мне плечо. Он и сказал мне, что это я отныне молодой господин Пика Сышэн.
Помолчав, он усмехнулся:
- Дядин племянник.
Ковер зала Даньсин был расшит яркими цветами японской поллии, Мо Жань с безучастным выражением уставился на это буйное разноцветие.
- Тот господин сыщик побоялся, что ему не дадут обещанное вознаграждение. Поэтому, когда дядя спас меня из пожара в доме Цзуйюй и в беспокойстве спросил его, тот ли это ребенок, которого он искал, он утвердительно кивнул. Вот так один его кивок тотчас же полностью изменил мою судьбу.
Гуру Сюаньцзин вздохнул:
- Будда Амитабха, благодетель Мо, а как же твоя совесть? За столько лет ты никогда не хотел открыть душу уважаемому хозяину Сюэ?
- Почему не хотел, как только я очнулся, в тот же день мне было очень не по себе, я хотел признаться.
Взгляд Мо Жань затуманился, казалось он смотрит вдаль, сквозь года.
- Но только, услышав, что я очнулся, дядя… тут же пришел навестить меня, а тетя сама приготовила для меня длинную лапшу. Я помню, что там лежало целых три яйца и из-за этого стало сладко на сердце, еще сверху все было полито мясным соусом. Она сказала мне… что, боялась, что когда я очнусь, у меня будет несварение желудка и она все порежет на мелкие кусочки, чтобы мне было легче проглотить. И Сюэ Мэн пришел, он подарил мне целую коробку пирожных и сладостей.
Он медленно закрыл глаза.
- Я съел ту миску лапши и цветочные бисквиты. Правду я сразу не решился рассказать. Они так улыбались мне, так хорошо приняли меня… если бы я сказал, что это я поджёг дом Цзуйюй, я убил вашего племянника, вашу невестку… что тогда было бы? Я не смог сказать, - прошептал Мо Жань, - Эти слова застряли в глотке и чем дальше…. Тем больше я даже не представлял, как сказать.
Гуру Сюаньцзин печально вздохнул.
- Я знал, что за человеком был Мо Нянь, по характеру он не любил работать, был ленивым и несерьезным. В самом начале я не знал, как много о нем известно дяде, поэтому я старался во всем подрожать ему. Потом я обнаружил, что дядя не знает его и перестал стараться соответствовать ему. – Мо Жань запнулся, чуть помедлил, а затем опять продолжал, - … в конце концов между мной и всей семьей Мо Нянь была глубокая кровная вражда. А в итоге я стал им вместо родственника.
Все на Пике Сышэн были растеряны и озадачены, немало учеников и старейшин, лично знавших Мо Жань, застыли в оцепенении, в их сердцах смешались тысячи чувств и эмоций. Сю Чженъюн и госпожа Ван тоже молчали, они с растерянным видом смотрели на Мо Жань.
Этот ребенок стал от зеленого юноши уважаемым мастером, он рос буквально у них на глазах.
Но теперь им сказали, что все было ошибкой с самого начала.
Мо Жань не их племянник, более того, между ними стоят человеческие жизни, их разделяет кровная вражда.
Что нужно сказать?
Что нужно сделать?
Сюэ Чженъюн не знал, и госпожа Ван тоже не понимала.
Они не видели «Мо Нянь», обо всем что принадлежало старшему брату они должны относиться с уважением и любовью и все это было отдано ребенку по имени Мо Жань. Они правда не знали, кто такой Мо Нянь, однако они гладили Мо Жань по голове, брали за руку Мо Жань, лишь Мо Жань звал их всегда «дядя» и «тетя».
В душе Сюэ Чженъюна все перепуталось.
В тишине Му Яньли проговорила:
- Мо Жань, пусть вы и несчастны и вызываете жалость, однако столь многочисленные преступления невозможно легко простить. Бессчётное количество,* ты знаешь, сколько зла ты причинил?
* количество гвоздей в двери, так же означает количество вообще
Мо Жань никогда не нравилась Цитадель Тяньинь и поэтому он так и стоял, не отвечая, с закрытыми глазами.
Му Яньли презрительно посмотрела на него, звук ее голоса разнесся подобно звону колокола, ее голос был как у чиновника громкий и ясный:
- Вы зверски убили простых людей, сожгли дом, заполучили положение обманным путем, прикрывались именем молодого господина…… на горе Цзяо, хотя вы прекрасно знали о своем кровном родстве с семьей Наньгун, однако оставались безучастным зрителем, с непостижимым спокойствием. Массовое убийство в Гу Юйэ, брызги крови в главном зале… в конце концов, зачем это, расскажите?
- Я уже говорил, человек устроивший бойню в Гу Юйэ- это не я. «Врата жизни и смерти» действительно открылись и два мира переплелись, тот, «другой» человек это не я.
- «Врата жизни и смерти» -это первая запретная техника, тысячи лет она не использовалась. Вы сами не думаете, что ваша отговорка слишком нелепа? – холодным тоном отрезала Му Яньли, - Боюсь, что дело не в том, что вы, как потомок рода Наньгун не хотите смириться. Ваши амбиции еще больше раздуты. Вы что, планировали перевернуть с ног на голову устои верхнего и нижнего мира культивации?
- Речи хозяйки Цитадели, Му, это уже слишком. – дослушав, Цзян Си не сдержавшись, нахмурился, - По моему мнению, Мо Жань вовсе не имел никаких намерений по подрыву устоев верхнего и нижнего мира культивации. Если бы он собирался это делать, то на горе Цзяо он мог свободно применить много средств для этого и боюсь, что тогда бы , все десять школ понесли бы куда тяжелее потери. В этом деле очень много сомнительных моментов, поэтому пока не проясниться, следует быть осторожными в высказываниях.
Му Яньли холодно взглянула на него:
- Главе Цзян не обязательно говорить за него. Даже если он не имел намерений подорвать авторитет мира культивации, количество того зла и преступлений, совершенных ранее, тоже уже достаточно для того, чтобы взять его под стражу и препроводить в Цитадель Тяньинь для допроса.
Закончив говорить, она подняла руку и приказала своей, стоящей за спиной страже:
- Арестуйте Мо Жань и уведите.
- Подождите!
Му Яньли искоса глянула на Сюэ Чженъюна:
- Уважаемый хозяин Сюэ что-то хотел сказать?
Лицо Сюэ Чженъюна то краснело, то синело, похоже, что он тоже сам ясно не понимал, зачем остановил Му Яньли. За столько лет он привык относиться к Мо Жань как к своему.
Он не мог безучастно наблюдать, как его вот так уводят люди из Цитадели Тяньинь.
Но что же он должен сказать? Удержать?
Сюэ Чженъюн закрыл глаза, его зубы застучали, он лишь почувствовал, что внезапно продрог. Он чувствовал пустоту в сердце, казалось, словно какую-то очень важную вещь из него вырезали и отбросили.
Он уткнулся лицом в ладони. Он всегда был бодрым и в одно это мгновение, он вдруг разом постарел и сгорбился.
- Уважаемый хозяин Сюэ хочет произнести напутственную речь своему племяннику?
Му Яньли по натуре была язвительна и жестока, она умышленно употребила это слово – «племянник», чтобы Сюэ Чженъюн еще больше затрепетал, подобно пуху в порыве ветра.
- Я…- горло Сюэ Чженъюна сдавило, - Жань-эр… Мо Жань…
Он даже не знал, как называть его.
Мо Жань, однако не хотел ставить его в трудное положение, он закрыв глаза, сделалл шаг вперед и, не проронив ни слова, повернулся к Сюэ Чженъюну и благоговейно преклонил колени, кланяясь до земли.
Три земных поклона.
Кто-то прошептал:
- Для чего-то медлит.
- Прикидывается…
Мо Жань не обратил на это внимания. Закончив обряд, он встал и собирался выйти.
Но, в этот же момент внезапно в зал Даньсин вломился Сюэ Мэн, его Лунчэн был весь покрыт черной кровью. В ошеломлении он выкрикнул:
- Снаружи…
- Что случилось?
- Снаружи огромная партия пешек Чжэньлун, пришли убивать, с ними, по всей вероятности великие герои с горы Цзяо, из школы Жуфэн!!
Толпа задрожала от ужаса! Люди бросились к дверям зала, чтобы увидеть над Пиком Сышэн в 400 метрах огромную тучу, несметное количество заклинателей, летевших на мечах с развивающимися рукавами на ветру. Половина этих людей были одеты в черные пао, у них были повязки на лицах. Вторая половина была одета в серебристо белые плащи из перьев, шелковая лента закрывала их глаза. Точно так же выглядели великие герои из кургана школы Жуфэн.
- Это, что происходит?!
- Разве от всех этих трупов не избавился Наньгун Сы? Почему ни опять все, несмотря на это вырвались наружу! Кто-то разблокировал его запрет?
Слова только вырвались изо рта, но в душе уже был готов ответ.
Кто мог отменить запрещающие заклинание, которое способен убрать только кровный родственник семьи Наньгун?
Достаточно много гневных, негодующих взглядов тут же начали стекаться к Мо Жань.
Пусть Мо Жань сейчас уже знал, кто такой этот закулисный злодей, однако у него не было ничего, чтобы доказать свою правоту. Более того, невыносимым было то, что сейчас он полностью исчерпал свои духовные силы и никак не мог сдержать нападение пешек. Все, что он мог, это только как посторонний зритель смотреть, как на них надвигается больше тысячи великих героев.
Пик Сышэн – все то же, что и в прошлой жизни.
В одно мгновение рыбы и драконы породили волны и моментально разлилось море крови.
…"Сюрприз", о котором говорил Ши Мэй с самого начала, еще не закончился ......
- Сначала давайте сразимся!
- Удержимся и отобьём эту волну пешек! Надо отбросить противника!
Множество людей ринулись из зала, однако, из-за того, что они совсем этого не ожидали и не могли предсказать, не было никаких признаков, бурного прибытия пешек Чжэньлун, поэтому в миг возникла огромная неразбериха.
Мо Жань стоял перед входом в зал и смотрел, как один за другим спускаются пешки на землю и вступают в бой с адептами Пика Сышэн и как они противостоят заклинаниям культиваторов.
Серебристо серые легкие доспехи сошлись в бою с черными плащами, они смешались в один клубок.
Он стоял наверху нефритовой лестницы, выражение его лица было болезненным. Перед глазами проносились воспоминания из прошлой жизни, та же сцена….
В прошлой жизни именно так он управлял огромной армией из мертвецов и живых людей превращенных в пешки. Он полностью истребил всех людей Пика Сышэн, посмевших сказать ему «нет».
С того времени он начал привыкать косить людей, как коноплю. Привыкать к тому, что человеческая жизнь ничтожна как трава, он был готов пожертвовать любым*.
*肝脑涂重山 замазать печенью и мозгами горы – не считаться с жертвами, огромная резня.
Он все еще прекрасно помнил, как сам точно так же стоял на ступенях у входа в зал Даньсин, мятежник Мо Вэйюй, и с легкой улыбкой взирал с высоты на необозримую толпу храбрецов, на скорбную толпу вернувшихся к жизни, а у его сапог лежали холодные останки Сюэ Чженъюна и госпожи Ван.
- Своей кровью захватите Пик Сышэн, во имя меня расчистите дорогу.
Его ледяной смех из предыдущей жизни еще стоял в ушах, веки Мо Жань дрожали. Он громко крикнул Сюэ Мэну:
- Не сражайся, их невозможно победить! Быстрее отходи, вы все, отходите!!
Голоса, издаваемые толпой людей, были подобны кипящей в котелке воде, Сюэ Мэн стоял слишком далеко от него и не услышал.
Мо Жань оглянулся кругом, отовсюду слышался звон мечей, кипела битва.
Он увидел, что Цзян Си сражается сразу с десятью пешками, и в то же мгновение вспомнил, что к этому времени в предыдущей жизни Цзян Си уже пал от его меча…
-Ты не преклонишь колени перед этим достопочтенным?
- Не преклоню.
- Ты признаешь, что этот достопочтенный и есть владыка?
- Не признаю.
Рука подняла меч, и алая кровь брызнула во все стороны.
Невозможно победить…
Мо Жань видел, как хозяин дворца Тасюэ опустив глаза играл на окарине (сюнь), звук проникал повсюду до небес и останавливал пешек, путая их сознание, они начинали колебаться в нерешительности. Однако он помнил, как в прошлой жизни этот хозяин дворца в итоге остался с переломанными пальцами и порванными сухожилиями…
- Зачем так отчаянно сопротивляешься?
- По сколько я хозяин дворца, пусть я бессилен защитить спокойствие и благополучие дворцу Тасюэ, однако я никогда не скажу бежать.
Окарина разбита, и мелодия исчезла.
Невозможно победить…
В возникшем хаосе Мо Жань заметил как госпожа Ван вместе с Сюэ Чженъюном, вместе дают отпор врагу. У него перед глазами проскользнули предсмертные лица этих двух человек из прошлой жизни, холод и тоска, гнев и негодование, все это отразилось в глубине глаз.
Через обе жизни они оцепенело смотрели на него, ненавидя его.
Холодно.
По-настоящему холодно.
Все тело Мо Жань, мышцы и кости, все дрожало, пальцы заледенели, Ши Мэй сделал это… он действительно это сделал!
Тогда он думал, что Ши Мэйю , перед этим забрав Чу Ваньнина, необходимо обязательно вынудить его шантажом, поэтому он сам, с твердой решимостью вернулся на Пик Сышэн. А теперь у него кровь стынет в жилах от ужаса…..
Что если бы он в то время, повинуясь порыву, не послушался бы угроз Ши Мэй и упорно настаивал на том, чтобы вернуть Чу Ваньнина, что было бы?
Половина лучших культиваторов этого мира собралась здесь, все эти люди, если ни с того ни с сего погибнут тут, на Пике Сышэн, что тогда было бы?
Ши Мэй распланировал так, что все звенья были соединены воедино, так, что ему не давали ни минуты передышки. Мо Жань поднял взгляд и посмотрел вдаль. Все пространство было заполнено пешками Чженлун…. Не боящимися смерти, не боящимися боли, живыми мертвецами… горы трупов, моря крови, нечисть, брошенные останки высились повсюду….
Так не может больше продолжаться, такое снова не должно повториться!!
Ши Мэй сказал, что сделал ему «сюрприз» , тогда не может быть, чтобы это было ни с того ни с сего. Раз уж вернулся сюда, он покорно подчинился, значит есть какой-то выход! Он больше не мог видеть как повторяется былое, невозможно было смотреть, как и тогда уничтожается Пик Сышэн, невозможно допустить, чтобы дядя и тетя снова умерли на его глазах.
Если бы былое снова повторилось, как он смог бы противостоять самому себе… как ему противостоял Чу Ваньнин?
Мо Жань внезапно опомнился и расталкивая наседающую толпу бросился к тете и дяде.
- Не сражайтесь! Покиньте это место, уходите отсюда, не сражайтесь! Их невозможно одолеть!
Его голос был хриплым, глаза вылезали из орбит. Это было похоже, словно он опускался в безбрежный океан людей, изо всех сил пытаясь добраться до противоположного берега. Он был словно мертвец, пытающийся приблизиться к живым, как мотылек, летящий к огню, как из одной жизни пытаясь дойти до другой.
- Не сражайтесь! Быстро уходите, все убегайте! Вы не можете победить!
Невозможно победить
Я уже видел смерти всех вас.
Уходите, умоляю вас
Неожиданно меч преградил ему дорогу, его отблеск был очень холоден.
Подняв взгляд, он увидел холодное лицо Му Яньли.
- Вы задумали бежать, воспользовавшись суматохой?
- Посторонись! – гневно ответил Мо Жань.
- Вы опасный преступник мира культивации, мне необходимо…
Слова замерли между зубов. Му Яньли почувствовала холод за спиной, повернув голову, она увидела, как одна из пешек с закрытым лицом, взмахнула мечом. Му Яньли тут же обернулась, чтобы принять бой, на ее лице застыло убийственное намерение. Он громко выкрикнула:
- Мо Жань! Это действительно твой замысел!
Голос этой женщины был чистым, как ледяной источник, и очень узнаваемым
Этот выкрик заставил всех культиваторов вокруг, одного за другим, посмотреть на них. И действительно, они увидели, что эта пешка яро* сражается только с Му Яньли, однако ни на сантиметр не приближается к Мо Жань.
*如火如荼 (сверкать огнями и белыми цветами)– бурно, кипуче
Только теперь эти люди поняли, что почти все, спустившиеся на Пик Сышэн пешки как будто видят в Мо Жань соратника, они полностью избегают его, не нанося вреда.
Кто-то яростно выкрикнул:
- В самом деле это все этот Мо Жань, сучий предатель мутит!
- Он с этими пешками заодно, одна компания!
… пламя гнева жгло внутри, вокруг закружились эти лица, одно за другим в уши лился то шёпот, то рычание, пары кроваво красных глаз смотрели на него.
Все нагромождалось одно на другое, одно на другое.
В этих блестевших гневом глазах он снова становился убивающим не моргнув глазом демоном. Он словно опять превратился в того владыку, кто растоптал всех бессмертных в мире, в того, кто с мечом наперевес разрушил все, кто смотрел на этот грешный мир как на нечистоты и грязь, в безумца!
Чей то суровый голос выкрикнул:
- Арестуйте его!
- Хорошенько смотрите за ним, не дайте ему сбежать!
- Посмотрим, как долго он сможет притворяться!
В ушах с гудением отдавались эти голоса, похожие, один в один, удрученные, подавленные, все как один осуждающие и упрекающие, все как один требовали кары.
Сцены этих двух жизней были слишком похожими, вплоть до того, что он даже мог вспомнить свой смертельный поединок с Чу Ваньнином.
В тот день, как и сегодня, Мо Жань контролировал пешки Чжэньлун, управлял и мертвыми, и живыми , и зверями , и птицами. Многочисленная армия подобная грозовой туче, опрокинутым чернилам, солдатские копья словно пики горных вершин, при свете отраженном от снега.
Он сидел на вершине и смотрел, презрительно ухмыляясь. Смотрел как переворачивается небеса с землей, как тускнет белый день.
И наконец Чу Ваньнин остановил его.
Это был Чу Ваньнин, который приложил все силы, чтобы противостоять миллионам пешек, с Тяньвэнь дойдя до Цзюгэ, а с Цзюгэ перейдя на Хуайша.
Хуайша.
Мо Жань никогда не забудет ту холодную скорбь и страдание в глазах Чу Ваньнина, когда в конце он призвал Хуайша.
- Ходят слухи, что это убийственный клинок Учителя, наконец то сегодня я его увижу.
- Мо Жань, что нужно сделать, чтобы ты отступил? – спросил тогда Чу Ваньнин.
Он всего лишь ярко улыбнулся:
- Я не могу отступить, Учитель, мои руки уже все в крови. Я собственноручно убил дядю и тетю, убил одноклассников, старших и младших учеников…. А теперь осталось принести в жертву твою голову, и я стану не имеющим себе равных повелителем… больше никто не способен будет остановить меня.
Вид Чу Ваньнина был совершенно разбитым.
Он видел это, но, однако чувствовал, что ему очень не по себе, внутри бушевали желание свести счеты и злые помыслы. Сквозь стиснутые зубы слова срывались, как камни:
- Убью тебя и в этом мире больше не будет никого, кого я не смогу убить.