читать дальше
Мо Жань вернулся очень быстро. Кроме своей миски, полной рисовой каши, он нес плетеный короб с едой. Мо Жань подошел и сел рядом с Чу Ваньнином.
Чу Ваньнин немного удивился и в нерешительности спросил:
- Ты… не пойдешь за стол к Ши Мей?
Мо Жань остолбенел:
- А почему я должен пойти к тому столу?
Услышав это, у Чу Ваньнина мгновенно улучшилось настроение. Он опустил взгляд и кашлянул:
- Я полагал, что там блюда, которые соответствуют твоему вкусу.
Мо Жань смотрел на его покрасневшие кончики ушей и вдруг подумал – «неужели Чу Ваньнин и правда, ревнует*?». Все внутри затрепетало, лицо засияло улыбкой. Тихо, на ухо он сказал:
- Там, где ты, там все соответствует моему вкусу.
*пьет уксус
На этот раз все уши Чу Ваньнина стали красными.
Его колено было прислонено к колену Мо Жань, но сейчас, он чувствовал себя более чувствительным и хотел отодвинуться. Однако Мо Жань не хотел, он удержал его ногу под столешницей.
- Ты…!
Это привлекло к ним внимание посторонних:
- Что случилось, господин бессмертный?
Чу Ваньнин, поняв, что проговорился, через силу заставил себя спокойно ответить:
- Ничего.
Мо Жань сдержал улыбку, он думал, что Чу Ваньнин на самом деле такой интересный.
На самом деле, он и не думал делать что то слишком безрассудное или развратное, это того не стоило *, он всего лишь хотел, чтобы Чу Ваньнин сидел поближе.
*Убить 500 врагов, пожертвовав 1000 солдат
Поэтому он и притянул Чу Ваньнина за ногу к себе, к тому же, он по детски был не в состоянии сдержаться и хотел вернуть его обратно, чтобы просто прикоснуться к нему.
Чу Ваньнин снова отодвинулся, и он снова вернул его назад.
В конце концов у Чу Ваньнин по настоящему кончилось терпение и он под столом пнул его ногой, но больше не отодвигался.
Мо Жань рассмеялся.
- Ты просто ненормальный человек, - сказал Чу Ваньнин.
Они едят вдвоем.
Мо Жань украдкой глянул в чашку Чу Ваньнина, но там все было очень просто, всего лишь несколько кусочков овощей и тофу. Те паровые пирожки с бульоном на решетке, сразу же разобрали на свои столы другие, и их наперегонки уже доедали дети. Он не знал местных правил.*
*речь о подобии шведского стола
Тогда Мо Жань вручил ему ту бамбуковую плетеную коробку.
- Что это?
Мо Жань зашептал:
- Сяолун*, шесть сехуан**, шесть очищенных креветок, я специально сделал это для тебя… шшш, ни звука, ешь быстрее. Я так и знал, что ты никогда не поторопишься схватить со стола, пока другие все не разберут.
*Шанхайские пельмени на пару, ** яичники и пищеварительные железы крабов
- ………….
За общим столом было слишком заметно, что кто-то ест специальные блюда*. Чу Ваньнин чувствовал себя неудобно, он не хотел есть это, но взглянув в серьезные и искренние черные глаза Мо Жань, которые смотрели на него, на его щеки, все еще немного выпачканные в муке, он никак не смог отказаться.
*китайская традиция есть то же , что и все. Поэтому до сих пор не приято заказывать отдельные блюда каждый себе, заказывается несколько больших на всех.
Тем более, эта фраза «специально сделал для тебя», была действительно трогательной.
Чу Ваньнин не сказал ничего, помедлив немного он открыл короб, вертикально поставил и застопорил крышку и как бы он не пытался скрыть что там*, но из под нее поднялся горячий пар, разнося утонченный аромат крабового мяса и паровых булочек. Наваристый, обжигающий рот бульон тихонько вытекал, стоило чуть прорвать нежное тесто. Он вытекал и промачивал и сердце, согревая его.
* использована китайская идиома по сказке: В древние времена жил человек по имени Чжан Сан, который закопал свое серебро в землю и боясь, что другие украдут его, написал: «Здесь нет серебряных трехсот таэлей». Сосед Ван Эр украл серебро и написал: «Сосед Ван Эр никогда не крал это». Означает , что невозможно скрыть очевидное
- Вкусно? – мужчина с нетерпением смотрел на него, в глазах его читалась надежда получить похвалу.
Чу Ваньнин прикусил палочки и сказал:
- Неплохо. Ты тоже попробуй.
- Я не хочу, это все для тебя. – Мо Жань улыбнулся. Черные глаза были яркими и теплыми.
- Хорошо, что тебе нравится. Есть еще очищенные креветки, попробуешь?
В сердце его не было других намерений, мука на его щеке оттеняла сияние черных ясных глаз он был таким уязвимым* и очаровательным.
*в китайском жалкий, вызывающий жалость, это скорее уязвимость
Чу Ваньнин по прежнему не понимал, почему Мо Жань сделал такой выбор, он все никак не мог понять, почему он оставил Ши Мей и повернулся к нему. Но в этот миг, чистый, прозрачный а так же настойчивый взгляд Мо Жань не оставлял места ни для чего другого, любой бы человек на которого бы так смотрели, успокоился.
После позднего ужина деревенский староста пригласил всех собраться на улице возле храма предков на представление. Сцена была установлена на берегу реки. Звуки медных тарелок, кто-то играет на хуцине1, на сцене собираются актеры. Даньцзяо2, Шэнцзяо3, Хуа-лянь4, Чоуцзяо5 один за другим поднимаются на сцену, становится все оживленнее. Струящиеся рукава развиваются в танце, разные маски сменяют друг друга, артист, руками, под одобрительные возгласы, управляющий золотым огнем, во рту у него трубка, он поднимает голову к небу и под барабанную дробь, гневно выпучив глаза сильно дует и в миг появляется бушующее пламя. Оно освещает всех и заставляет переливаться украшения в волосах, все присутствующие зрители восторженно хлопают и кричат.
1китайская скрипка, 2 женский персонаж, актер в женской роли, 3 основной герой (романтическое амплуа), 4 второстепенные и\или комические персонажи, 5 шуты, клоуны Все эти маски из национальной сычуанской оперы, для нее характерны ярко раскрашенные маски, которые актеры успевают менять в доли секунды незаметно для зрителя..
Чу Ваньнин никогда не любил смотреть на фокусы подобного рода. Во-первых потому, что эти представления мирян были очень уж неуклюжими. Он с первого взгляда мог разглядеть в чем подвох, не испытывая ни веселья, ни азарта. А во-вторых, на представлениях было слишком многолюдно, зрители толпились, обстановка была очень шумной, и он не получал от этого никакого удовольствия.
Ему было не интересно. Ши Мей тоже не интересовался подобным и оба они рассчитывали уйти прямо сейчас. Мо Жань ничего не говоря, шел с ними рядом. В конце концов он оглянулся, чтобы взглянуть на представление.
Ши Мей мягко и доброжелательно напомнил:
- Пойдемте, не будем слишком медлить. Глава должно быть беспокоится.
- Угу.
Мо Жань был немногословен. Он, опустив голову, быстро догнал их и пошел рядом. Но пройдя всего несколько шагов, услышал, как Чу Ваньнин безразлично произнес:
- Ты хочешь посмотреть?
- Показывают «как Ван Кай и Ши Чун* состязаются в богатстве», это довольно интересно.
*Предание о хвастовстве и бахвальстве. В династию Цзинь (III – V вв.) сановники Ши Чун и Ван Кай постоянно хвастались друг перед другом своими богатствами. Ван Кай однажды сделал полог из фиолетового шелка длиной в сорок ли. Но Ши Чун решил перещеголять соперника и построил навес из парчи длиной в пятьдесят ли. В связи с этой историей есть устоявшаяся фраза «Воздвигнуть парчовый навес длиною в пятьдесят ли» - сильно хвастаться богатством.
Он не выразился определенно, хочет он посмотреть или нет, но Чу Ваньнин услышав его ответ спокойно сказал:
- Тогда вернемся и посмотрим, потом пойдем.
Ши Мей удивился:
- Учитель, оставшись на ужин мы и так уже задержались больше назначенного часа. Если мы еще останемся смотреть спектакль….
- Как только досмотрим, сразу же пойдем. – сказал Чу Ваньнин.
Ши Мей мягко улыбнулся и сказал:
- Хорошо, слушаюсь Учителя.
И втроем они опять вернулись к сцене, протискиваясь сквозь оживленно бурлящую толпу. Люди, покинувшие Линьи никогда прежде не были в Сычуань и никогда не видели сычуанского театра. Порхающие в воздухе струящиеся рукава, мельтешащие театральные маски изумляли их, и они цокали языками от восхищения. Маленьких детей, которым было не видно сцены, взрослые сажали к себе на шеи, у кого-то получилось пробраться к самой сцене.
- Князь пожаловал мне кораллы и яшмовое дерево, чертяка, какой яркий блеск….
На сцене «Ван Кай» и «Ши Чун» прилагали все силы, чтобы показать, кто из них богаче и знатнее. Красный как рак военачальник наседал на своего оппонента.
- Пятьюдесятью ли фиолетового шелка услать обратную дорогу, какому человеку это соответствует?
- Хорошо! ха-ха-ха, еще один раз!
Множество человеческих глаз, смотрящих спектакль сияли, дети, с набитыми сладостями ртами, высвободив руки, отчаянно хлопали в ладоши вместе со взрослыми.
Все это вовсе не выглядело так благородно и церемониально, как в верхнем мире культивации. Там никто наивно и простодушно не стоит и не глазеет на представление, а невозмутимо и холодно потягивают цветочный чай, слуги за спиной массажируют плечи, рабыни рядом с опахалом. Холодная атмосфера зрительного зала распространяется на актеров, которые поют, играют, танцуют и их энтузиазм сходит на нет. Ощущение тоски и скуки. Мелодия песни бавана* расстающегося с наложницей**, звучит в точности как расставание черепахи (рогоносца) со сверчком.
*Баван – предводитель, властитель
**это сюжет из классики пекинской оперы «Прощай моя наложница»
А эти же люди, бесхитростные и в чем-то примитивные, горят энтузиазмом*. Они стоят все вместе и хлопают в ладоши, они выкрикивают, стоя на приступке, вульгарные, невозможно дурно воспитанные, невероятно бойкие и веселые. Чу Ваньнин, стоя в этой толпе, покачиваясь вперед и назад, словно в волне прилива, не зная, как на это реагировать, напоминал такого же равнодушного человека, вероятно предпочитающего сидеть и слушать в верхнем мире культивации как черепаха расстается со сверчком, нежели стоя в толпе наблюдать как Ван Кай припирается с Ши Чуном.
*жаркий огонь, направленный в небо
За ним был еще один человек, который, как и он сам, был вовсе не рад этим бурным эмоциям.
Ши Мей неподвижно стоял, как будто звуки зурны, тарелок и колокольчиков вызывали у него лишь головную боль, но все же его хороший характер приказывал ему стоять на одном месте, ровно до того момента, когда у стоящего рядом рослого детины, только потому что он увидел как «разбились кораллы»*, случился приступ энтузиазма, он вдруг резко подпрыгнул и стал бить в ладоши. При этом небрежно толкнул второго мужика, который в это время пил чай. Этот горячий чай весь и вылился на Ши Мей.
*сцена из пьесы
- Ой! Виноват! Простите!
- Господин бессмертный, действительно, так неудобно. Вот видите, это все мои неуклюжие большие руки.
Ши Мей торопливо произнес:
- Ничего страшного. Пустяки.
Но вся его одежда была испачкана и промокла. Он вздохнул и несколько беспомощно обратился к Чу Ваньнину:
- Учитель, давайте я раньше вернусь. Я вернусь домой, сменю одежду и затем доложу уважаемому главе, что его поручение выполнено.
- Хорошо. Будь осторожен в дороге.
Ши Мей улыбнулся, попрощался с Мо Жань и ушел. Чу Ваньнин подумал, что теперь он свободен и это отличный прием. Может ему самому так же поискать человека, который его толкнет? Тогда ему будет ни к чему страдать от пылкости эмоций этих людей и стоять в этой толпе, не имея возможности выбраться и сбежать. Размышляя таким образом, он внезапно услышал шквал криков и общее ликование. Подняв голову и взглянув на сцену, он увидел, как актер, играющий Ван Кая, изображая гнев, подул сквозь бороду, огонь занялся у его рта и вдруг над речной гладью взметнулось пламя
Бах…
Рябь на реке, чистые светлые волны окрасились в оранжевый цвет.
- Ух ты! Хорошо!
- Снова выдуй! Еще раз!
….. Чу Ваньнин совсем не понимал, что в этом такого хорошего…. Надо предложить Сюэ Мэну приехать поучаствовать, он способен тут все сжечь и без огня.
Осматриваясь без всякого интереса, краем глаза он заметил стоящего рядом улыбающегося Мо Жань. Этому высокому мужчине не было нужды вставать на подставку, он спокойно стоял на одном месте, и никто не мог заслонить ему вид. Его красивое лицо освещал свет огня, глубокие ямочки, нежный, но, в то же время глубокий взгляд, как будто внутри мерцали неясные тайные надежды.
Почувствовав взгляд Чу Ваньнина он повернулся и улыбнулся еще ярче. Черные глаза словно немного увлажнились и теперь в них ничего нельзя было разглядеть, только лишь отражение Чу Ваньнина.
- В детстве, когда я ходил смотреть уличный театр, каждый раз не мог досмотреть его до конца. Управляющий всегда прогонял меня. – сказал Мо Жань мягким голосом, - Впервые я целиком посмотрел эту пьесу. …. Учителю нравится или нет?
- …………
Чу Ваньнин посмотрел в его глаза и в конце концов сказал:
- Мм, неплохо.
Лицо Мо Жань расцвело улыбкой, как будто осветив покров ночи. На сцене внезапно послышалось тихое пение….. занавес опустился …Затем снова поднялся. Подведенные сажей брови, зашелестели синие перья. Великий государь умер. Я твоя наложница, где опора жизни….
- Ммм, «Прощай моя наложница». – Мо Жань обернувшись бросил взгляд и рассмеялся, - Пойдем. Состязания в богатстве окончены, мечты осуществились, теперь возвращаемся.
- Посмотрим еще немного.
- Ммм?
- Это не так скучно, можем посмотреть еще что-то.
Мо Жань чуть приподнял бровь, похоже он был приятно удивлен. И сразу же ярко улыбнулся:
- Хорошо.
«Прощание», «Храм Цзиньшань» , «Расследование о двух гвоздях», «Сожаления о убийстве в башне».*
*сюжеты из сычуанской опер (всего их более 2000)
Акт сменялся за актом, никто не расходился. Наоборот, по мере того как наступала ночь, люди становились все более увлеченными, воодушевленными и энергичными.
Некоторые господа вслед за Янь Поцзы* на сцене повторяли:
- Доброе слово – три месяца тепла зимой, злое слово губит человека холодом и в июле….
Когда пьеса дошла до ожесточенной схватки, как Сун Цзян убивает Бао Ци*, после этого в зале раздались одобрительные возгласы. Аплодисменты были такими громкими, что перекрывали звуки пения актеров на сцене. Вокруг Чу Ваньнина громко орали, хохотали деревенские жители. Они смеялись, толкались и хлопали его по плечу, но, в конце концов, ему некуда было отступать, к тому же, как на зло, у него разыгрался приступ гнева. И точно в этот трудный момент, пара теплых рук легла на его плечи.
* персонажи знаменитого романа «речные заводи»
Он обернулся. Напротив были глаза Мо Жань. Этот человек неизвестно сколько времени уже стоял за его спиной и сейчас, улыбаясь, крепко притягивал за талию, прислоняя к себе, чтобы больше никто не мог побеспокоить его.
В тот же миг смех, ор, музыка, все, звуки гонгов и барабанов, все стало слышаться таким далеким. У Чу Ваньнина горели уши, пока он смотрел на Мо Жань. В конце концов он отвернулся, не желая больше пялится на него.
За его спиной был такой сильный жар и запах, такой обжигающий, от груди, приклеившейся к нему, большие руки сжимали его плечи. В это время кожаные барабаны били все сильнее, снова шло огненное представление. Взгляды людей становились все более заинтересованными. Люди кричали, свистели, хлопали в ладоши.
Чу Ваньнин тоже через силу хотел похлопать вместе со всеми, чтобы притвориться равнодушным.
Но, прежде чем он поднял руки, все его тело со спины было накрыто телом Мо Жань. Возможно, потому что он подумал, что этого никто не заметит, а также, чтобы окружающие их люди не толкали, лучше было держаться вместе, или потому, что в такой оживленной суматохе особенно хочется быть ближе к близкому человеку, вдвойне ближе, жадно желать стать одним целым с ним, смешать кровь и плоть.
Одним словом, Мо Жань опустил взгляд и крепко обнял его сзади. Он держал его в объятьях, крепко прижимая руки этого человека. Потом, склонил голову и в ту минуту, когда покров ночи разорвал очередной сноп огня, поцеловал Чу Ваньнина в ухо.
Пламя внезапно вспыхнуло и высветило лица актеров, также воспламеняя и сердца зрителей.
- Спасибо, что составил мне компанию. – сказал Мо Жань в самое ухо. Его низкий голос был немного хриплым и очень ласковым, - Я знаю, что тебе не нравится.
- … много ты знаешь, мне нравится.
Мо Жань негромко рассмеялся и, не возвращаясь к этому разговору, обнял его еще крепче, подбородком упершись в шею.
Отблески огня искрились, и Чу Ваньнину внезапно очень захотелось задать один вопрос. Он открыл рот и :
- Мо Жань, почему ты ….
- Ха-ха-ха, хорошо!
Тихий звук его голоса сразу потонул в людском гомоне и окончательно пропал.
- Что? – спросил Мо Жань.
- … неважно. – лицо Чу Ваньнина немного покраснело. Его опять накрыл приступ злости. Эта фраза, он не хотел повторять ее второй раз. За раз израсходовав все свои силы, теперь он лишь чувствовал невыносимый стыд. Он не хотел еще раз открывать рот.
Мо Жань затих на мгновение, он действительно не расслышал вопрос Чу Ваньнина, но вдруг сказал:
- Человек, которого я любил, это всегда был ты.
- ………….
Сердце безумно забилось.
- … всегда только ты, а я был слишком глуп и раньше не понимал собственных чувств.
Бум-бум-бум, сердце стучало как барабан на сцене. Звуки тарелок, колокольчиков все словно вместилось в грудь и отдавалось эхом снаружи.
- Прости.
-……………
- Я заставил ждать тебя слишком долго.
Перед глазами все закружилось в дыму и огне, в ушах зазвенело, все стало слышно нечетко, небо закрутилось, и земля завертелась*. Было непонятно, стоят ли ноги на земле или утопают в облаках и только лишь человек за спиной реально существовал. Прежде ветер не имел облика и цвета, он не имел следов, однако отныне он пахнет как дыхание Мо Жань.
*Голова пошла кругом
Чу Ваньнин в действительности и не хотел, слышать так много объяснений. Он хотел, лишь чтобы человек, которого любил всей душой, подтвердил, одним словом, и достаточно. И теперь, когда внезапно получил это подтверждение, все вокруг стало нечетким и размытым, закружилась голова и зарябило в глазах, он ощущал, что все вокруг переливается радужными цветами. Невозможно ни о чем думать, невозможно пошевелиться. Он с головой тут же погрузился в бурные волны прибоя как в масляную краску и в конце концов утратил все свои пять чувств.
Автор говорит:
Не придавайте значения хаотичному выступлению китайского театра.В конце концов это все вымысел ха-ха-ха-ха
Пьеса «Помощники деревни Юлань»
Ши Мей (сестренка-наставница) : Я чувствую эта деревня переполнена дурными намерениями по отношению ко мне.
Щенок: Откуда ты знаешь/?
Ши Мей (сестренка-наставница) : Я не буду говорить о помощнике номер один под именем Линь-эр, в любом случае, это в прошлом, однако сейчас, когда я смотрела представление, кто облил меня чаем? Я так долго не выходила на сцену и если только появилась, блин, неужели нельзя быть ко мне подобрее?
Щенок: Гав…. Вероятно потому что в этой деревне в главных ролях все же кот и пес. (хохочет до слез)
184. Учитель, я заставил ждать тебя слишком долго
NIoCHEM1
| суббота, 16 января 2021