читать дальшеЭто было озеро Цзиньчэн. На его каменистом берегу виднелась яркая большая надпись «Путь вперед труден», написанная красными иероглифами.
Внутри этой иллюзии были все те же два человека, Наньгун Лю и Сюй Шуанлинь. Строго говоря, здесь было только два ЖИВЫХ человека, потому что вокруг на земле лежало бесчисленное количество трупов.
Или правильнее сказать, некоторые умершие, были людьми русалочьего племени.
- Поторопись, если мы снова заблокируем дорогу, даосы не смогут подняться на гору, боюсь это может вызвать подозрения.
- Почти готово. - Сюй Шуанлинь всунул в рот одному из русалов черный камешек и начал читать про себя магическое заклинание. Русал неуверенно поднялся с земли и повернувшись к людям, поприветствовал их. «Шлеп»- он прыгнул обратно в озеро Цзиньчэн, на поверхности которого плавал расколотый лед. Сюй Шуанлинь сказал:
- Я еще не вполне владею этой запрещенной техникой. Если ей полностью овладеть, то не будет необходимости в каждого помещать камень. Нужно будет лишь на лету поставить, слегка коснуться и все тут же будут подчиняться приказам и будут полностью в моем распоряжении.
- Это на столько потрясающе?
- А почему же еще это называется запретной техникой. Можно так ее усовершенствовать, дойти до того, что даже пустую шкуру, я видел одного … - не договорив, Сюй Шуанлинь внезапно рассмеялся, - Я имею в виду, читал в древних книгах, что некоторые, могут оставлять человека в живых и сохранить им полное сознание, но одновременно они будут слушать его команды и выполнять, вот это потрясающий талант. Я же на том уровне, что могу управлять только телом, но не контролирую душу. А это не идет ни в какое сравнение.
Наньгун Лю слегка кивнул:
- Тебе и незачем чересчур много культивировать, и слишком выделяться, не надо привлекать внимание.
- Уважаемый глава прав.
- Но благодаря тебе придуман этот способ ….. как снять с меня проклятие. Нужно открыть ворота преисподней, вход в последний круг ада, да еще и требуется безупречная энергия пяти элементов. Сейчас тяжело найти духовную сущность, мы же не можем ходить по всем школам и искать нужные. Но ты все таки сумел изменить озеро Цзиньчэн так, чтобы те культиваторы, кто приходит просить сюда о божественном оружии, проявили свою духовную сущность, а уж об этом известят тебя. Так что действительно можно просто сидеть сложа руки и радоваться.
Проговорил Наньгун Лю и, повернувшись подошел к лошадям, привязанным сбоку. Достал из седельного мешка мандарин, снял шкурку и откусывая его с восхищенным вздохом продолжал:
- Шуанлинь, даже всей нечисти озера Цзиньчэн не одолеть тебя, у тебя в самом деле, истинный талант.
Сюй Шуанлинь рассмеялся в ответ:
- Хотя озеро Цзиньчэн и является величайшей древностью, но прошло так много времени, что божественной силы Гоучэнь Шангун тут осталось совсем немного. Так что неправильно думать, что это все только благодаря моим способностям, просто можно было воспользоваться этой оплошностью. Уважаемый глава перехваливает меня.
Наньгун Лю расхохотался:
- Скажи, что бы ты хотел в награду от меня?
- Мне не о чем просить.
- Ай, так не годиться, нужно обязательно что то попросить.
- Тогда уважаемый глава наградит меня, позволив съесть половинку мандарина.
Наньгун Лю остолбенел, но тут же рассмеялся:
- И это все? – Но все же очистил целый мандарин и отдал его Сюй Шуанлинь, - Бери весь, целиком.
- Половина лучше. - Сюй Шуанлинь тоже рассмеялся, -Я не желаю многого.
- Ты и правда необычный, чудной человек. Ну половину так половину.
Наньгун Лю протянул ему мякоть половины мандарина, но пальцы Сюй Шуанлинь были все покрыты пятнами крови, он не мог ее взять. Поэтому спокойно съел ее прямо из рук Наньгун Лю. Осклабившись, он произнес:
- Сладкий и сочный. Хороший вкус.
В это мгновение солнечные лучи упали на Сюй Шуанлинь и его улыбка выглядела пугающе. Мандариновый сок растекся и испачкал уголки рта. Он вытащил язык, чтобы слизать его, как ядовитая змея.
Наньгун Лю вдруг испугался и тут же отдернул руку. Но в след за этим на лице его проступила досада, он был сбит с толку. Казалось, что он сам не понял, чего так испугался.
Сюй Шуанлинь неожиданно сказал:
- Взгляните-ка на это.
Наньгун Лю проследил взглядом и через мгновение его глаза расширились. На его чуть полноватом лице отразились сложные эмоции:
- Да…. Он..
- Памп* -каннибал.
*(зеркальный памп или рыба-зеркало (лат. Pampus argenteus)
Сюй Шуанлинь, взяв ветку, подтащил ближе к берегу зеркального пампа на песчаный отвесный берег. Волна отлила и он присев, склонился, внимательно рассматривая рыбу. У пампа была львиноподобная голова и рыбье тело, монстр скалил зубы, растянув рот. На клыках были заметны пятна крови. Пара пепельно серых глаз вздулась, они казались печальными, в них не было никакого света.
Сюй Шуанлинь совсем чуть -чуть испачкался в его крови. Он принюхался и тут же машинально начал вытирать свои босые ноги. Нахмурившись, он сказал:
- Фу, настоящая тухлятина.
Он поднялся на ноги и пнул труп пампа.
- Должно быть в озере Цзиньчэн редко встречаются такие свирепые создания. Хотя и говорят, что Гоучэнь оставил охранять озеро и непревзойденное оружие благородных тварей, но за столько лет видимо здесь столько всего произошло и изменилось. Демоны могли освободиться, божественные духи могли развратиться, тем более такое маленькое мифическое существо.
Наньнгун Лю пробормотал:
- Тогда, именно он…. хотел, чтобы я обменял сердце Жун Янь*.
* Означает кокетливое, очаровательное, веселое выражение лица
В необыкновенной иллюзии, все люди услышав это, затрепетали от ужаса, кроме давно знавшего правду Чу Ваньнина. Все остальные только и могли, что изумиться:
- Что?!
- Жун Янь…. как это… это…
Кто то бормотал себе под нос, кто то обернувшись смотрел на Наньгун Сы, чувствуя одновременно страх и жалость к нему:
- Это правда, он….
Наньгун Сы оцепенел, а потом весь затрясся. Шатаясь, он отступал назад, пока не споткнулся и упал на колени. Его лицо было таким бледным и безжизненным, страшнее, чем у призрака.
- Мама? Это невозможно … невозможно!
Е Ваньси не могла сдержать слезы:
- А-Сы…
- Это невозможно! – Наньгун Сы был на грани безумия. На его мужественном лице отражались одновременно ужас и гнев, горе и испуг. Его черты были искажены до неузнаваемости, он больше не мог слышать ни чьих слов, ни звуков.
- Это невозможно! Моя мать умерла, убивая демонического зверя! Отец сказал, что когда она обезглавила монстра, он успел пронзить ей сердце!
Тут же он, заколебавшись внезапно забормотал:
- Нет сердца… попал в середину, умерла….….
Он не мог рыдать, его широко открытые глаза были сухими и вылезали из орбит. Он хрипло повторял снова и снова, то бормоча, то срываясь на крик. В конце концов его крик перешел в вопль, в безумный рев, он яростно хрипел:
- В самую середину! В середину!!!
Внезапно нахлынули воспоминания.
В тот год, когда он был еще совсем маленьким, вместе с мамой и папой они пошли к озеру Цзиньчэн просить о мече. Он помнил очень хорошо, как однажды вечером, заигравшись, убежал с Наобайцзинь на задний склон горы в лес Юаньли и баловался там до позднего вечера. Была уже глубокая ночь, когда он вернулся и тайком проскользнул в свою комнату. Он хотел сделать вид, что все это время находился там и читал, но не знал, что матушка приходила после ужина его искать. Она хотела отдать ему новый, вышитый ею колчан для стрел, и в результате обходив все вокруг в походной резиденции молодого господина, не нашла его. Она тут же поняла, что он тайком опять убегал играть.
Жун Янь имела для женщины необычайно прямой и твердый нрав. Она не была похожа на обычную маму, которая бы всей душой любила и баловала Наньгун Сы. Когда она второй раз зашла в покои Наньгун Сы, уже было время сна. Наньгун Сы сидя за столом, полностью одетый, делал вид что читает главу «Беззаботное скитание»*. Кивая головой, он вдохновенно читал вслух. Жун Янь попросила его остановиться и затем спросила:
- Чем ты занимался после ужина?
* Глава из трактата(кит. 莊子 «Чжуан-цзы» (написанная Чжуан-цзы, жившему примерно в 369 до н. э. и 286 до н. э.) Это один из наиболее крупных философских древнекитайских трактатов, ставший классикой- даосская книга притч.
Наньгун Сы, конечно, не знал, что Жун Янь давно уже раскрыла, что он только делает вид и поэтому, отложив бамбуковые дощечки, почесал в затылке и с сияющей улыбкой ответил:
- Мама, я учился.
-… читал без перерыва?
Ребёнок боялся, как бы его не наказали, поэтому промямлил, по-прежнему кивая головой:
- Угу… угу!
Жун Янь спокойно выпрямила шею, подняла подбородок и искоса глянула на него. Выражение лица у нее было очень холодным:
- Ложь.
Наньгун Сы покраснел от испуга:
- Я не вру.
Жун Янь без лишних слов взяла у него дощечки, сложила их и спросила:
- «И если бы весь свет принялся его бранить, он бы не счел себя опозоренным.» *. Что за фраза стоит перед этим предложением?
- Пока… весь свет… ээ…
- «Да если бы целый свет его хвалил, он все равно бы не загордился.»!* - нахмурила Жун Янь свои изящные брови.
* Из 1 главы трактата, «Беззаботное скитание» . lib.ru/POECHIN/ch_tzh.txt )
Она хлопнула бамбуковыми дощечками по столу и строго сказала:
- Наньгун Сы, это так ты обычно учишься? Бесполезно развлекаясь на улице допоздна, а теперь еще и обманывать научился?!
- Матушка…
- Не зови меня так.
Наньгунь Сы, увидев, что она сердиться, запаниковал. По сравнению с его мягким и доброжелательным отцом, он и правда еще больше боялся прихода этой Жун Хуан*, своей подавляющей матери.
*Жун Хуан (военное снаряжение, амуниция) как противопоставление Жун Янь (очаровательное, улыбающееся лицо)
- Ты такой никчемный.
У малыша покраснели глаза, больше всего он боялся, что она опять начнет его ругать. Поэтому он, затаив маленькую надежду легко отделаться, принялся выкручиваться:
- Я, я не так долго гулял. После ужина я чуть чуть поигрался во дворе, всего минутку.
Жун Янь пристально смотрела на него. С самого начала мать не так уж сильно злилась, но ее сын, очень постарался напрячь мозг, чтобы прибегнуть к уловкам, все более разочаровывая ее. Чем дальше, тем больше она сердилась.
- Как только … как только стемнело, я сразу вернулся…
ПА!
Звонкая пощечина оборвала Наньгун Сы на полуслове.
Грудь Жун Янь ходила ходуном, она так и стояла в этой позе с поднятой рукой, громко крича:
- Наньгун Сы! Жадность, ненависть, ложь, убийство, похоть, воровство, грабеж – семь табу благородного человека, разве ты этому должен был научиться? Ты так и будешь продолжать лгать своей матери?!
Наньгун Сы оцепенел от ее удара и довольно долго не мог прийти в себя. Вдруг слезы переполнили его глаза, и он от обиды громко закричал:
- Если бы ты не была такой жестокой, я, разве я бы хотел тебя обманывать? Ты чуть что, сразу бранишь меня, я …. Ты со мной плохо обращаешься! Ты мне не нравишься, я тебя не люблю! Я люблю папу! – он вскочил, чтобы выбежать из дома и найти Наньгун Лю.
- Ты останешься со мной!
Жун Янь схватила его и потащила обратно. Ее лицо сейчас было уродливо, она была пунцово красной и ее палец указывал прямо на нос сына, а в ее глазах горело пламя гнева.
- Зачем ты бежишь искать своего отца? Твой отец целыми днями всем поддакивает, льстит и заискивает, как какое-то ничтожество. Неужели ты тоже хочешь вырасти таким?! Сядь на место!
- Я не хочу! Не хочу!
Жун Янь, сжав зубы изо всех сил подтащила Наньгун Сы и усадила его на стул, но как только она его отпустила, Наньгун Сы тут же вскочил и бросился бежать. Ей ничего не оставалось, как сдаться, и подняв руку, опустить на него запретное заклинание, которое целиком связало его.
Наньгун Сы, поставленный на колени, был еще и унижен и от этого еще больше рассердился. Он задыхался, как загнанный зверь в клетке.
- Отпусти меня! Я не хочу такую мать! Ты… ты никогда со мной нормально не разговаривала, ты всегда была безразлична ко мне, ты только и знаешь, что ругать меня …. Ты всегда только ругаешь меня!
Лицо Жун Янь то краснело то бледнело, губы дрожали. Спустя долгое время она произнесла:
- Ты дашь мне честное слово, что останешься в комнате и выучишь «Беззаботное скитание» полностью, от начала до конца. Я завтра приду, проверю. Если ты снова ослушаешься, тогда я …..
Договорив, она немного растерялась, и что тогда? На самом деле она сама не знала. У нее всю жизнь был прямой, жесткий и вспыльчивый нрав. Даже своему слабовольному мужу она могла не церемонясь, публично сделать внушение, не смотря на его положение.
Но Наньгун Сы…. Что она ему могла сделать?
Некоторое время Жун Янь стояла на том же месте, одновременно и печалясь, и злясь, она была обижена, и беспомощна. Гнев, вспыхнувший в ее груди, вызвал сильный кашель, это была застарелая болезнь. Жун Янь кашляла и кашляла, подавляя скопление крови. Прежде чем Наньгун Сы успел это заметить, она вытерла рот платком и хрипло, грустно проговорила:
- Сы-эр, ты еще очень молод, ты ещё не можешь отличить на глаз что хорошо, а что плохо, в этом мире. Порой ты не ожидаешь, что мягкий и терпеливый к тебе человек не обязательно окажется хорошим. И напротив, придирчивый и строгий к тебе человек, тоже не обязательно окажется плохим. Твой отец, он слабый, тем более, что касается…… - она остановилась, не зная как продолжить. Подумав немного, она отбросила эту мысль и переключилась на другое, - Мама не хочет, чтобы ты стал таким же даосом как он. Превратился в такого же главу школы.
Наньгун Сы кусал губы, не произнося ни слова.
- Ты такой непослушный. Учишься кое как. Ладно, это не такое уж большой проступок, но как ты научился так красноречиво лгать и мошенничать? Блестящее наследие нашей столетней школы Жуфэн, именно в том и есть, что твердо придерживаться правил и манер благородного человека, чтобы иметь совесть стоять на вершине всего мира культиваторов. Эту истину твой отец никогда всерьез не объяснял тебе, но я, как твоя мать, тогда должна сама тебя наставлять. Я скажу тебе правду и буду повторять ее снова и снова. Даже если ты не слушаешь, даже если думаешь, что я строга и жестока, даже если ненавидишь меня.
- …папа не говорит со мной об этом, потому что оберегает, Сы только ребенок. Он разрешает мне радоваться, он всегда в хорошем настроении, а ты?! – в гневе кричал Наньгун Сы, - Какая ты к черту мать, ты обращаешься со мной только как с малолетним господином школы Жуфэн, который в будущем станет главой! Я с тобой за всю жизнь ни дня не был счастлив! Я не буду тебя слушать!
У Жун Янь от возмущения к белоснежным щеками прилила кровь, она прикрыла лицо платком. К тому же опять начался приступ кашля. После, она долгое время не могла отдышаться, но строго произнесла:
- Хорошо. Ты не желаешь слушать. Я буду все равно говорит это тебе до тех пор, пока ты однажды не поймешь.
- ……………, - это дитя, ее сын был невыносимо упрям, он просто взял и закрыл руками уши.
Жун Янь опустилась на стул, медленно успокаиваясь, но в груди не утихала пульсирующая боль. Она вспомнила, что давным давно, сражаясь с нечистью, была ранена. Хотя каждый день она принимала лекарства, но всё же сейчас это ранение перешло в серьезную хроническую болезнь и этот недуг был чем дальше, тем тяжелее. Она опять взглянула в свете свечей на маленького непослушного ребенка и невольно закрыла глаза.
Помолчав, она медленно проговорила:
- Сы-эр, мама не сможет быть с тобой рядом всю жизнь. Однажды придет день, когда она больше не сможет присмотреть за тобой, не сможет пробудить тебя от иллюзий. Я только надеюсь, что ты в будущем сам сможешь разобраться ….
Она вдруг замолчала и больше не стала развивать эту тему.
Потому что увидела, как Наньгун Сы присев на корточки на земле, скрючив свое маленькое тельце, находясь под ее запретным заклинанием, зарыдал. Ее сынок, который всегда был весел и счастлив, шумный и открытый Сы-эр, всхлипывая и задыхаясь от слез из-за ее ругани и побоев, пытался встать на ноги.
Жун Янь оцепенела. Затем она медленно поднялась, дошла до барьера и подняв руку, хотела снять заклинание и склонившись обнять, погладить его красную опухшую щеку, поцеловать в лоб.
Но остановила себя. В конце концов, она по-прежнему была зла. Она так и осталась стоять на месте и медленно закончила свою речь:
- Ты сам в будущем поймешь,…. жадность, ненависть, ложь, убийство, похоть, воровство, грабеж – семь табу для благородного человека из Жуфэн недопустимы.
- Я не пойму, я не желаю понимать… я…я … - Наньгун Сы поднял заплаканные глаза и обратившись к матери, стоявшей по другую сторону заклинания плача в голос громко выкрикнул, - Я ненавижу тебя! У меня нет такой матери как ты!
…………………….
В эту минуту, лицо Жун Янь по ту сторону заклинания, стало безжизненно серым. Вечно такая непреклонная и решительная, сейчас казалось, что от горя у нее разрывается сердце.
Сколько раз Наньгун Сы за последние двадцать лет видел это лицо во сне. Когда он просыпался, его подушка уже была мокрой от слез. А тогда, в тот момент он был словно ядовитый скорпион, размахивающий клешнями и вонзающий яд в материнское сердце.
Боль. Настоящая боль.
За всю жизнь он так и не сумел ее смягчить и освободиться. У него не было возможности примириться с самим собой.
На третий день Жун Янь не пришла в усадьбу навестить его. Она только попросила служанку принести ему колчан, расшитый камелиями, и еще письмо.
Это письмо было написано мамой торжественно и строго. Там не было особо добрых слов. Она всего лишь сообщала, что знает, что Наньгун Сы недавно приступил к обучению боевым искусствам и ему нравятся лук и стрелы. И всего лишь вышила ему колчан, чтобы он его носил. Дописала, что сама с его отцом идет на озеро Цзиньчэн. После того, как она вернется, она собирается еще раз позаниматься с ним главой «Беззаботное скитание», надеясь, что он снова не будет баловаться и своевольничать.
А что же он?
Что он сделал?
Его гнев не прошел. Он затаил в сердце ненависть и взяв ножик, разрезал вышитый мамой колчан на куски. Ее письмо он швырнул в огонь и оно превратилось в золу. Он разорвал дощечки «Беззаботного скитания» и разломал их в щепки. В силу своего возраста, ребенок только тогда почувствовал себя хорошо, он был очень рад.
Он отомстил ей.
Он ненавидел ее.
Пусть она знает, что он никогда не будет слушать поучения такой отвратительной матери, он никогда не согласиться с ней, он…..
Он, оскалив зубы, пойдет до конца. В душе он строил планы, выше городской стены.
Он ждал, когда его мать склониться перед ним, признает свои ошибки, и еще пожалуй….. он всего лишь использовал все это чтобы заставить ее пожалеть его в обмен на эти злобные намерения, он думал, что мама скажет ему нежные слова… обнимет его.
Но он так ничего не дождался.
Признает ошибки – хорошо, обнимет, тоже хорошо, будет мучиться угрызениями совести, хорошо, приласкает – тоже хорошо.
Он сиял, думая, как встретит врага во всеоружии. Он ждал, чтобы опять, второй раз объявить войну этой женщине, а потом….
Он дождался ее останков.
«Ночью в лесу глава школы Жуфэн был атакован. Его жена своим телом заслонила его и погибла от ранения в сердце».
Когда процессия с гробом вернулась, Наньгун Сы бездумно стоял на краю высокой городской стене школы Жуфэн. Белый шелк и бумажные деньги развевались по ветру. Он, как старший сын-наследник, должен был стоять впереди и ждать. По обычаю, старейшина разбивал глиняный чашу* и тогда гроб с супругой внесут внутрь школы, его сразу можно было сжечь, чтобы она нанесла первый визит родителям. В это время старшему сыну полагалось стоять рядом на коленях, плакать и отбивать поклоны, приветствуя возвращения духа матери.
*Ритуальная чаша с отверстием по середине
Но Наньгун Сы не мог плакать.
Он чувствовал, что все это не всерьез, все это обман, это не может быть по настоящему. Солнце ослепительно светило ему в лицо белым светом. У него рябило в глазах, его тошнило и казалось, что его сейчас вырвет.
Это не может быть по настоящему.
… Это не правда!!!
Если это было бы правдой, то что ему делать? Как он может смириться…. в этой жизни, инь и ян разделены*. Ее последние слова ему, ее наставление, всего одно предложение : «Жадность, ненависть, ложь, убийство, похоть, воровство, грабеж – семь табу для благородного человека из Жуфэн, недопустимы»
*что означает, что люди разделены после смерти.
И что он ей ответил тогда?
Он не хотел вспоминать. Но как на зло в тот день его ненависть была так глубока, что его громкий крик навсегда запечатлелся в нем, как и печальное лицо мамы по ту сторону заклинания.
Боль……..
Это действительно очень больно.
Он сказал ей, своей матери, последние в этой жизни слова …. верно….
Ненавижу тебя.
У меня нет такой матери как ты.
Гроб с телом прибыл. Старейшина в стороне разбил чашу. Тысячи человек стояли на коленях и плакали. Отец стоял сбоку от гроба и тоже лил горькие слезы. Только Наньгун Сы стоял неподвижно, в руке он крепко сжимал куски того самого порезанного расшитого колчана.
Ярко красные лепестки, желтые тычинки, припорошенные снегом, они гордо прорастали из под снега. Как будто ее теплые пальцы только что коснулись тонкого шелка, чуть приоткрывая это прекрасное буйство красок. Неизвестно, предчувствовала ли она свою смерть или же это былро простым совпадением, но она вышила эти цветы очень аккуратно, они были как живые. Казалось, она хотела показать, то, что не могла высказать – свою любовь. Все увещевания и наставления, все что осталось у нее в этой жизни, были вшиты между стежками, заперты в этом маленьком тряпичном колчане.
Наньгун Сы крепко сжимал его.
Ведь, эта вещь, все, что осталось в этой жизни у него от его матушки, его мамы.
166. Госпожа Жун, уважаемая Учителем
NIoCHEM1
| пятница, 11 декабря 2020