134. Учитель, можете съесть (может выдержать)

[NIoCHEM1]

Мо Жань долгое время молчал и только кадык на его шее немного дергался.

Его почти что захватил бурный поток желания. Он напрягал все силы, чтобы усмирить этот поток и не позволить себе погрузиться в него. Мысленно запинаясь, он сосредоточился на мысли:

«Почитать, уважать и преклоняться.

Почитать и уважать, только уважать и преклоняться, беречь, именно уважать и беречь. Не осквернить, только не оскорбить. Не разрешать себе снова каких-то ненужных чувств и уж точно нельзя как в прежней жизни, творить эту чушь, унижать Учителя принуждая его потакать своим желаниям.»

Лава кипела у него в душе пока он повторял про себя четвертый, пятый раз эту фразу и наконец Мо Жань с трудом удалось взять себя в руки. Казалось, что он очень непринужденно прошел в комнату и с улыбкой обратился у Чу Ваньнину:
- Учитель, так вы, оказывается были внутри… почему не отзывались?

- Я только что проснулся. – сухо ответил Чу Ваньнин.

Сухо, правда, так сухо. И в горле все пересохло. И страстное желание внутри такой сухое, что, если бы на него нечаянно попала искра, пожалуй, этот пожар бы выжег все вокруг.

Мо Жань нес в руке пятиярусный бамбуковый короб с едой.

Осмотревшись, он понял, что пристроить его куда-то будет нелегко. Он хотел поставить свою ношу на стол, но взглянув, увидел, что он весь завален напильниками, гвоздями, сверлами, да еще в добавок сверху валялись чертежи. Ничего не поделаешь, придется все это донести до спальни Чу Ваньнина.

Чу Ваньнин поднялся с кровати, явно в худшем настроении после пробуждения, чем обычно. Увидев его, он явно занервничал и нахмурившись, спросил:
- Зачем пришел?

- Учитель, вы проснулись поздно и в зале Мен По уже все съедено, а у меня сейчас не было занятий. Я приготовил немного и хотел составить вам компанию за завтраком.

С этими словами он открыл крышку короба и одну за другой выставил мисочку обжаренных грибов, тарелку с молодым, нежным водным орехом и латуком, мисочку с рулетиками из корня лотоса в меду и самое последнее – теплые две пиалы прозрачного, сочного белого риса, а еще пиалу с бульоном с ветчиной и зимними ростками бамбука.

Две пиалы риса….

У Чу Ваньнина не было слов, как Мо Жань мог почувствовать, что у него такой большой аппетит?

- На столе небольшой беспорядок, если Учитель хочет встать с кровати, я могу прибирать немного на столе, чтобы расставить там еду?

Чу Ваньнин, конечно, не радовала перспектива есть в кровати, но сейчас его плотское возбуждение до сих пор не прошло, и он все еще был вынужден прикрыть нижнюю часть тела одеялом. Так что, выбирать приходилось между его благопристойными манерами и репутацией, и он решительно выбрал второе.
- На столе много вещей и все это убирать слишком долго, я хочу есть здесь.

Мо Жань, чуть улыбнувшись, кивнул:
- Хорошо.

Нет слов, Мо Жань в приготовлении пищи был очень хорош. Пять лет назад он уже хорошо готовил, а уж по прошествии этих пяти лет и подавно, не каждый шеф повар мог с ним сравниться. К тому же он очень точно знал вкусовые привычки этого человека. Например, Мо Жань знал, что он не любит есть по утрам жидкую кашу и поэтому он приготовил свежие грибы и рулетики со сладкой бобовой начинкой. Он использовал батат и самые кончики молодых побегов бамбука, ветчина была не очень жирная и не постная, и цветом похожая на закат…..

Мо Жань никогда не спрашивал о его вкусах, но всегда все делал так, как ему нравилось, как будто они прожили вместе много лет.

Чу Ваньнин наслаждался едой. Несмотря на то, что его движения были спокойными и неторопливыми, однако палочки ни на секунду не останавливались. Когда Чу Ваньнин уже допивал последнюю пиалу бульона, он поднял голову и увидел, что Мо Жань сидит с краю возле кровати. Поставив ногу на деревянную подставку, он, рукой подперев щеку, улыбается, глядя на него.

- Что? – Чу Ваньнин автоматически достал платок и стал вытирать рот, - У меня что-то прилипло к углу рта….

- Нет. Просто, когда Учитель ест с аппетитом, я счастлив.

- ……………

Чу Ваньнин почувствовал себя неловко и ответил как всегда в таких случаях, холодно:
- Ты вкусно готовишь, но этой еды многовато. В следующий раз одной пиалы будет достаточно.

Мо Жань похоже, хотел что-то сказать, но вовремя сдержался и промолчал. Он скривил губы, стараясь не рассмеяться, закрывая свои жемчужно-белые крепкие зубы.
- Угу.

На самом деле этот олух, такой аккуратный, осторожный и дотошный в больших делах, в обычных бытовых вопросах был до безобразия ленивым и рассеянным. Он даже не обратил внимания, что на дне коробки лежали вторые палочки и все блюда были приготовлены по паре.
Он один съел по объему столько же, сколько и двое. А еще говорил, что еды многовато, кто-то немного объелся.….

Мо Жаню было очень смешно, он не мог сдержаться и легонько руками сдавил виски. Он опустил глаза и его ресницы мелко дрожали.

- Ты опять смеешься?

- Ничего, это не имеет значения. – Мо Жань побоялся задеть его достоинство. Собственное достоинство, самоуважение для Учителя были важнее всего. Ясное дело, нельзя было его смущать и поэтому Мо Жань постарался сменить тему разговора:
- Учитель, я вдруг вспомнил об одном деле. Вчера я забыл вам рассказать.

- Каком деле?

- Когда я возвращался, то по дороге услышал, что гуру Хуайцзун, за день до вашего возвращения, ушел.

- Да, верно.

- Поэтому, когда вы очнулись, вы не виделись с ним лично?

- Нет.

Мо Жань сказал с печальным вздохом:
- Тогда это совсем не так, что Учитель не проявил уважение. Я слышал, что люди критикуют Учителя, потому что он поступил не вежливо. Что гуру Хуайзун пять лет расходовал свою энергию и душевные силы ради воскрешения Учителя, а он, проснувшись так и не связался с ним, чтобы поблагодарить. Но, если гуру сам, первый ушел, не дождавшись пока Учитель очнется, то что теперь нужно бежать в буддийский храм, на коленях благодарить и проливать потоки слез? Эти сплетники, на самом деле отвратительны. Раз все выяснилось, я поговорю завтра с дядей, чтобы на утреннем собрании он упомянул…..

Чу Ваньнин внезапно перебил:
- Незачем.

- Почему?

- ….. мы с моим наставником давно испытываем неприязнь друг к другу. Даже если бы я проснулся, когда он по-прежнему был тут, я бы не поблагодарил его.

Мо Жань остолбенел:
- Почему? Я знаю, что гуру сам изгнал вас из монастыря и вы с гуру Хуайцзун давно уже не ученик и учитель, но, однако, когда вы находились в смертельной опасности, он пришел на помощь, а так же …..

Он не успел договорить, Чу Ваньнин опять перебил его:
- Что касается меня и его, все запутанно и я не желаю об этом говорить. Если другие люди говорят, что я бессовестный, аморальный, хладнокровный, бесчувственный, просто верьте им. Видимо, это правда.

Мо Жань быстро проговорил:
- Как? Почему это правда? Я точно знаю, что вы не такой человек!

Чу Ваньнин вскинул голову. Его лицо, вопреки ожиданиям, внезапно как будто замерзло. Казалось, что дракона задели против чешуи, кровь застыла в жилах
- Мо Жань, - внезапно произнес он, - Это мое дело. Много ли ты знаешь обо мне?

- Я….

Он смотрел в ясные глаза Чу Ваньнина, как будто изнутри покрытые инеем, такие холодные, что казалось, если он не будет держать себя в руках, то может заморозить все на десять тысяч ли вокруг.

В это мгновение он вдруг захотел сказать, не смотря ни на что - я знаю. Я много о тебе знаю, знаю почти все. Даже если есть что-то чего я не знаю о твоем прошлом, я готов тебя выслушать и разделить твою ношу. Ты можешь вечно все прятать в душе, нагромождая одно на другое и запирая на засовы, построить вокруг башни и рвы, но разве ты не устал? Разве ты не чувствуешь, как это тяжело?

Но он был не в том положении, чтобы говорить такое.

Он сейчас всего лишь ученик у ног учителя. Недопустимо быть бестактным. Нельзя быть непочтительным.

Мо Жань в конце концов прикусил язык и ничего не сказал.

Они долго молчали и наконец, тело Чу Ваньнина, натянутое как тетива лука, потихоньку расслабилось. Видимо, он немного устал, и вздохнув тихо проговорил:
- Человек не сверхмудрый, перед волей небес он бессилен. В каких-то вещах нет возможности не ошибиться, даже если ты поступишь правильно. Ладно, я больше не хочу говорить о Хуайцзуне. Выйди, я хочу переодеться.

- …………..Да. – Мо Жань наклонив голову, молча собирал все в коробку. Уже дойдя до двери, он внезапно обернулся:
- Учитель, вы ведь не сердитесь на меня?

Чу Ваньнин пристально посмотрел на него:
- Почему это я сержусь на тебя?

- Тогда хорошо, хорошо. А завтра я могу тоже прийти? – спросил Мо Жань расплываясь в улыбке.

- Как хочешь. – Чу Ваньнин вдруг задумался и быстро добавил, - Только в будущем незачем говорить «я войду» и что-то подобное.

- Почему? – удивился Мо Жань.

- Не надо этого «я войду»! К чему лишние слова?! – Чу Ваньнин опять рассердился. Он сам не знал на что сердится, на Мо Жань, потому что ему неловко, что он такой чистый и целомудренный или на себя за то, что его лицо безнадежно залилось румянцем.

Мо Жань вышел, так ничего и не поняв, а Чу Ваньнин встал с кровати, ему было лень надевать обувь, и босиком подошел к книжному шкафу. Он взял с полки бамбуковый свиток и резко тряхнув, развернул его. Увидев верхнюю строчку, взгляд его затуманился, и он молча замер на долгое время.

Этот бамбуковый свиток рядом с его подушкой оставил уходя Хуайцзун. На свитке были магические мантры, поэтому только лишь Чу Ваньнин мог открыть его. Сверху прямым и аккуратным почерком в заглавии было написано «Молодому господину Чу, лично»

Он учил его, а теперь называет господином Чу.

Это действительно абсурдно.

Внутри не было много написано по делу. Там описывалось всего несколько вещей, на что Чу Ваньнину надлежало обратить внимание после пробуждения. При том, он исписал большую часть оставшегося письма «прося» его еще об одном деле.

Гуру Хуайзун настоятельно просил его после восстановления сил, встретиться с ним в храме Скорби на горе Драконьей Крови. Он слезно умолял, говоря о своем преклонном возрасте, о том, что он чувствует, что его время уже на исходе, что думая о прошлых делах, он испытывает в душе мучительный стыд.

« Я уже старый бондза и прежде, чем уйду в паранирвану, я хочу увидеться с Господином. Ваше тело по-прежнему поражено той старой болезнью. По слухам, этот застарелый недуг навлек на Вас беду, каждые семь лет вы теперь вынуждены проводить время в длительной медитации. Этот старый бондза чувствует себя виноватым. Если Господин пожелает прийти на гору Драконьей Крови, то он сможет излечиться. Но, так как эта мантра очень опасна, Господину необходимо будет привести с собой ученика, обладающего древесной и огненной сущностью, он поможет сдержать заклятье.»

Старая болезнь…………. гора Драконьей Крови …

Чу Ваньнин нахмурился, сжал кулак и пальцы впились в глубоко в ладонь.

Как он сможет исцелить? Эту сломанную вещь, которой он лишился в тот раз, на горе Драконьей Крови в его четырнадцатый Цинмин, как это можно восстановить?

Хуайцзун теперь и правда достиг таких выдающихся успехов, что способен и шрамы, проникшие на три фэня вглубь (очень глубокие) залечивать?!

Он распахнул глаза, в середину ладони начал собираться со всех сторон золотой свет. Сделанный из бамбука СянФэй* прочнейший свиток, в мгновение превратился в пепел, едва он направил на него палец, и развеялся без следа.
*(дорогой бамбук с бурыми пятнами baike.baidu.com/item/%E6%B9%98%E5%A6%83%E7%AB%B...)

В этой жизни он и полшага больше не ступит в храм Скорби.

Он никогда снова не назовет Хуайзуна – Учитель.



В мгновение ока со дня воскрешения Чу Ваньнина прошло четыре дня. В этот день Сюэ Чженъюн позвал его в зал Даньсин и вручил письмо с поручением. Вытряхнув из футляра, Чу Ваньнин тут же прочел его, там было буквально пара строчек.
- Ты ошибся. – сказал он, подняв глаза.

- Почему? – Сюэ Чженъюн взял у него письмо и тоже прочитал, - Я не ошибся.

- …………….- Чу Ваньнин прищурился, - Здесь говориться о помощи крестьянам из деревни Юйлян в земледелии.

- А ты не умеешь?

- ………………

Сюэ Чженъюн вытаращил глаза:
- Что, точно не умеешь?!

От такого вопроса Чу Ваньнин почувствовал себя очень неудобно, поэтому вспылил (волосы от гнева уперлись в шапку):
- Даже если бы и не умел, что, теперь нет нормальных дел, например искоренять нечисть, сражаться со злом?

- В последнее время все сравнительно спокойно. Нигде по-настоящему нечисть, злые духи не шумели. Ай, все равно ведь, Жань-эр поедет с тобой. Ты будешь всего лишь сидеть и отдыхать, а он пусть как следует поработает, молодой же. Соберете рис и вернетесь, всего то делов, это не долго.

Чу Ваньнина нахмурил свои черные как смоль брови еще сильнее:
- С каких пор Пик Сышэн начал заниматься мелочами такого рода?

- …..мы так все время поступаем. Вот на днях, когда Учанчжэнь, кошка матушки Ван забралась на дерево и не могла слезть, Ши Минзин полез и снял ее. Просто прежде серьезных и трудных дел было побольше, а из-за таких простых событий никто не беспокоил тебя. – ответил Сюэ Чженъюн, - Ты ведь только недавно очнулся, и с самого начала я так и думал, поручить это дело кому-нибудь другому, но я чувствую, что тебе необходимо быть постоянно занятым, постоянно в работе.

- Так я и не ……. я буду собирать рис. – Чу Ваньнин буквально повернул назад на полуслове, он не хотел заканчивать фразу правдивым «не умею собирать рис»

- Я уже сказал Жань-эр, что он будет помогать тебе. Да и ты выйдешь отсюда, развеешься, прогуляешься немного.

- Мне нужно выполнить задание, постоянно быть занятым или я должен просто прогуляться?

- И то верно. - Сюэ Чженъюн почесал затылок, - Однако деревня Юйлянь очень близко от Цайдье. Жань-эр, конечно, навел там порядок и залатал раскол, но он это все же не ты. Ты мог бы по пути заглянуть туда и, если необходимо, укрепить барьер.

Когда он сказал это, Чу Ваньнин наконец то почувствовал свою необходимость в этом походе. Тогда, без всяких дальнейших вопросов, держа в руке письмо, он развернулся и вышел из зала Даньсин.



прощаюсь на следующие 10 глав )) Следующие 10 глав переводит другой переводчик, который никуда их не выкладывает