100 Последнее слово Учителя
просто не могу представить как то иначе эту сцену только так и только с Ло ЮньСичитать дальшеМо Жань был в ужасе.
В этом мире он видел Девять песен Чу Ваньнина только один раз в жизни, и это было во время их поединка не на жизнь, а на смерть. Чу Ваннинг призвал Девять песен и нежный звук гуциня разорвал воздух, пронзив облака.
Мертвые люди, звери и птицы, оживленные при помощи магической техники игры ЧженЛон, живые управляемые как пешки на доске, как только попали под воздействие магии звуков Девяти песен, были в миг разбужены и к ним вернулось сознание. Звуки гуцинь повергли в хаос всю тщательно выстроенную миллионную армию пешек Мо Жань.
Однако, чтобы призвать столь непревзойденное духовное оружие, требовалась потратить огромное количество энергии внутреннего духовного ядра.
Сейчас Чу Ваньнин не мог призвать даже Тяньвень. Откуда же тогда он мог собрать столько сил, чтобы призвать такое оружие, которое было несравнимо сильнее Тяньвень?
Сейчас, в этом месте, рядом с Небесным озером шла ожесточенная битва. Она ничем не уступала битве в том году, когда сражались ученик и учитель. Однако, сейчас Мо Жань не мог припомнить всех деталей того кровавого сражения. И с ним рядом не было ни одного человека, который мог бы об этом рассказать.
По правде, в прошлой жизни, до самой своей смерти, Мо Жань так и не мог понять, почему Чу Ваньнин использовал всю свою духовную энергию, чтобы призвать Девять песен.
В этой ситуации бы любой непревзойденный мастер боевых искусств не поступил бы так, а Чу Ваньнин сделал это.
В тот день, все пешки ЧженЛон, что сделал Мо Жань, попав в радиус действия звука гуцинь взорвались и превратились в пепел. Сейчас, сила звука Девяти песен, как и много лет назад, когда Мо Жань последний раз его видел, была чистой и мощной. Казалось, что в этот раз она была еще мощнее, что даже заставило его сомневаться, а правда ли духовное ядро Чу Ваньнина было уничтожено в прошлый раз? Возможно, только потому что Чу Ваньнин на самом деле притворялся, он смог столько лет выносить такие унижения, чтобы в будущем смыть кровью свой позор.
Позже, он не мог удержаться, чтобы с тоской не думать о том, чтобы это на самом деле так и было. Если бы только Чу Ваньнин и правда притворялся, тогда бы все не зашло бы так далеко.
Как бы это было хорошо.
Девять песен разрушил заклинания Мо Жань и все культиваторы, которые под их воздействием убивали друг друга, внезапно очнулись. Они даже разбили ледяную колонну, к которой были прикованы Сюэ Мен и Мей Хансюэ, освободив их.
Мо Жань взмыл вверх к облакам, ветер свистел вокруг и развевал его мантию. Его глаза были полны ярости и одновременно восторга. Он хотел увидеть, что за новый, невиданный боевой прием применил Чу Ваньнин в этот раз.
Он подлетел к верхушке горы и ступил за магический барьер, чтобы подойти ближе к Чу Ваньнину.
Он видел, как пара бледных безжизненных рук опустились и перестали перебирать струны Девяти песен. Звук затих.
Чу Ваньнин поднял голову.
Его лицо было таким же белым, как сияющий, озаренный солнечным светом, снег.
Он сказал:
- Мо Жань, подойди.
Ни секунды не думая, импульсивно, он сразу же подошел.
Чу Ваньнин легко дотронулся до него кончиком пальца и из него полился яркий изумрудный, похожий на тонкий луч, свет, который как пар стал клубиться возле его груди. Мо Жань запоздало испугался, что Чу Ваньнин решил таким образом убить его.
Однако, этот свет не причинял боли, напротив, в том месте, куда просачивался этот свет, разлилось приятное тепло.
- Сюэ Мен ранил тебя в это место мечом. Я исцелил рану. – Мягко вздохнув проговорил Чу Ваньнин, - Отпусти его. Мо Жань, если он тоже умрет, в будущем, ты больше ни с кем не сможешь поговорить о прошлом…….
Прежде, чем Мо Жань успел среагировать и понять смысл этой фразы, магический барьер под его ногами внезапно исчез вместе с гуцинем , который призвал Чу Ваньнин.
Он тут же успел призвать Бугуй и вскочить на него, повиснув среди облаков. Однако Чу Ваньнин падал вниз, паря в воздухе, подобно изогнутому опавшему листу. Он израсходовал все свои жизненные и духовные силы.
- Ваньнин!
Он в смятении направил свой меч вниз, чтобы схватить человека, прежде чем тот упадет в ледяное Небесное озеро. Мо Жань подхватил и сжал его в объятьях.
- Чу Ваньнин! …Ты…ты….
Глаза Чу Ваньнина были закрыты, а из-под ресниц, ушей, ноздрей и изо рта хлынула алая кровь.
Всегда полный достоинства, строгий Чу Ваньнин, даже если и был схвачен и заточен на горе Ушань, никогда не сгибал спину. Он никогда не позволял себе выглядеть недостойно. Однако теперь, когда кровь лилась отовсюду, его строгий и изысканный вид исчез. Сейчас он выглядел жалко, полностью утратив контроль над собой.
Чу Ваньнин проглотил полный рот крови, но она все еще пузырилась на губах.
- Ты сказал…. умереть и жить не дашь мне….. однако, видишь Мо Жань…все таки под конец ты недооценил своего учителя….если я решил пойти своей дорогой, даже если захочешь… ты не сможешь меня удержать.
- …..Учитель…..Учитель.
Мо Жань смотрел на него и чувствовал, как холод прокрадывается в сердце и кровь застывает в жилах. Он чувствовал себя таким беспомощным в этот момент, что мог только кричать.
Чу Ваньнин улыбнулся и чуть приподнялся, он выглядел почти радостным.
- Столько времени я влачил это жалкое существование, но я так и не смог смириться. Я все время думал ….хотел составить тебе компанию еще на несколько лет, еще какое то время обучать тебя …. чтобы ты не совершил еще больше зла …однако теперь….теперь…
Мо Жань задрожал, держа этого человека в объятьях, он вдруг сильно испугался.
Страх.
Он очень давно не испытывал ничего подобного. А сейчас это чувство налетело и полностью сокрушило его. Почти вырвало его сердце.
- Теперь я понял, что только моя смерть способна изменить тебя… не причиняй больше зла….
Когда Чу Ваньнин проговорил это, вероятно боль усилилась. Из последних сил он вызвал Девять песен, духовного ядра уже не было и его тело было не в состоянии вынести такого напряжения. Все внутренние органы были повреждены. При вдохе изо рта вырывалась фонтаном кровь. Мо Жань держа его на руках, опустился на берег Небесного озера. На его безумном лице отражалось глухая боль, когда он непрерывно вливал поток духовной энергии.
Однако поток его духовной силы достигая тела Чу Ваньнина был как капля пресной воды растворенная в море.
Мо Жань действительно запаниковал. Великий император, Наступающий на Бессмертных крепко сжимал человека в своих объятьях. Он безуспешно пробовал распределить свою духовную энергию в умирающего, снова и снова терпя неудачу.
- Бесполезно…Мо Жань…. Я взываю Девять песен своей жизнью и смерть моя предрешена, если у тебя….. в сердце сохранилось немного света…..я прошу тебя…. Отпусти…
Кого отпустить?
Сюэ Мена и Мей Ханьсюэ?
Всех культиваторов с горы Куаньлунь, из снежного дворца?
Конечно, я разрешаю… я разрешаю всех отпустить! Ему необходимо лишь, чтобы Чу Ваньнин жил, необходимо, чтобы этот ненавистный человек не умер.
Чу Ваньнин задрожал и еле подняв руку, холодным как лед кончиком пальца дотронулся до лба Мо Жань. Этот жест был ласковым, почти интимным и казалось полон жалости.
- Пожалуйста, прошу тебя… пощади…отпусти себя……….
Злобное выражение на лице Мо Жань застыло.
Отпустить кого….
Перед смертью о ком он беспокоился?
Отпусти…отпусти себя……….
Он так сказал?
Император Тасьень Цзюнь держа его в руках сейчас чувствовал растерянность и какое-то облегчение, удовлетворение, смешанное с сильной болью.
- Пощадить себя? Твое последнее желание, это чтобы я отпустил себя?
Мо Жань беспрестанно бормотал эту фразу, его глаза покраснели. Внезапно он захохотал. Его смех был отвратительно злобный и неистовый, как будто пламя Агни пронзило небеса и испепелило его рассудок, сожгло его душу.
- Ха-ха-ха-ха! Отпустить себя? Чу Ваньнин, ты еще безумнее меня! Ты такой наивный …..ха-ха-ха-ха!
Казалось, что весь хребет Куньлунь вибрирует от эха его мрачного хохота. Это был искорёженный, скрипучий звук от которого любой бы содрогнулся от ужаса.
У Чу Ваньнина внутри болью отдавался безумный смех Мо Жаня, но он мог только глотать кровавую пену. Если бы у него сохранилось хоть немного сил, его выражение лица было бы сейчас очень болезненным, но однако у него не было сил даже нахмуриться. Только лишь пара глаз феникса…. некогда столь острых, которые иногда смотрели резко и сурово, а иногда тепло и нежно, сейчас походили на два пустых колодца.
Чистый и прозрачный, он походил на снега Небесного озера, на фарфор, покрытый инеем.
Глаза Чу Ваньнина постепенно теряли концентрацию, некогда блестящие и яркие как молния, они становились тусклыми.
Наконец, он обращаясь к Мо Жаню, мягко прошептал:
- Не смейся, это не ты, от этого у меня очень болит сердце.
- …………………
- Мо Жань, сейчас всю эту жизнь и в прошлом….с самого начала я плохо учил тебя, я сказал, что ты непригоден, от природы имеешь дурной характер не поддаешься перевоспитанию….. Я пренебрегал тобой на пике Сышэн , я не буду винить тебя за мою смерть …этот учитель был неправ…
Безжизненное серое лицо Чу Ваньнина окончательно утратило все краски. Еле двигались мертвенно бледные губы. Он с усилием поднял взгляд на Мо Жань и его глаза переполнились слезами, а потекла медленно вместо слез кровь. Она текла по щеке, спускаясь вниз.
Сквозь рслезы Чу Ваньнин все говорил:
- Однако ты….так сильно ненавидел меня…. до конца….сейчас, в это мгновение я хочу тишины…ты все еще не хочешь дать даже это…. Мо Жань… Мо Жань… я прошу снова, очнись, оглянись назад……….ты должен образумиться…
Проснись…
Он просил его проснуться, однако сам заснул с широко открытыми глазами и взглядом, устремленным вдаль.
Мо Жань не верил, он не хотел верить, в то, что вот так Чу Ваньнин умер.
В этой жизни, его образцовый наставник, его высокочтимый Учитель, этот человек, которого он ненавидел больше всего, теперь мертв.
Он лежал в объятьях Мо Жань и его алая кровь постепенно окрашивала в алый снег на хребте Куньлунь.
Потихоньку мороз делал свое дело, и она покрывалась инеем и превращалась в лед.
Лицо Чу Ваньнина все было в крови и Мо Жань наклонившись долго рассматривал его, а потом поднял свой рукав чтобы вытереть кровь.
Но крови было слишком много, а он все пытался очистить светлое и холодное лицо. Мо Жань свирепо тер и тер изо всех сил, сжав губы.
Однако кровь только больше размазывалась по лицу.
Его черты уже не были видны так четко.
Наконец он перестал смеяться.
Он закрыл глаза и прошептал:
- На этот раз ты выиграл, Чу Ваньнин. Я не смог остановить твою смерть.
Какое-то время он молчал, затем открыл глаза. Они, как всегда, были холодными, иссия черными, но теперь в глубине их, как в бездне на дне горел огонь.
- Однако ты тоже недооценил меня. Ты не хотел жить, и я не смог помешать тебе. Но если я хочу, чтобы ты не умирал, ты тоже не можешь остановить меня.
Мо Жань не объявил о смерти Чу Ваньнина. На руках он сам перенес его обратно на пик Сышэн.
В то время он уже достиг уровня культивации, при котором он мог поддерживать труп с помощью своих духовных сил в том виде, какой он был при жизни. Он поместил тело Чу Ваньнина в павильоне Алого лотоса у пруда и таким образом заставил его «жить».
Согласиться с тем, что он убил единственного человека в этом мире, который искренне заботился о нем, он не мог.
Всего лишь нужно не допустить, чтобы тело Чу Ваньнина обратилось в прах, чтобы он мог каждый день видеть его.
И именно так он мог чувствовать, что Чу Ваньнин не умер.
Была ли это его безумная ненависть или извращенная любовь, в этом случае он все еще имел место, где мог высказать, излить эти чувства.
Император, Наступающий на Бессмертных, Тасьень-Цзюнь, окончательно сошел с ума.
После смерти Чу Ваньнина, он каждый день отправлялся перед императорским приемом в павильон Алого лотоса, посмотреть на труп.
В первые дни его глаза метали молнии, в них затаился злобный блеск, когда он ходил перед трупом взад и вперед и непрестанно ругал его:
- Чу Ваньнин, ты заслужил это.
- Ты переживаешь о всех людях, обо всем в этом мире, только не обо мне, ты лицемер.
- И ты считаешь себя Учителем? Я был так слеп, когда выбрал тебя своим наставником! Дрянь!
Через какое-то время, он так же каждый день перед приемом приходил сюда и терпеливо спрашивал:
- Почему ты так долго спишь? Когда ты проснешься?
- Я уже давно отпустил Сюэ Мена, я тебя тоже отпущу, пожалуйста, проснись.
С каждым разом, когда он делал так, все слуги, весь двор укреплялись в мыслях, что он помешался.
Его жена, Сун Цютун, тоже чувствовала, что он сходит с ума. Она была напугана, поэтому воспользовавшись одним из столь редких спокойных дней, лежа рядом на подушке, обратилась к мужу:
-- А Жань, если человек уже умер, он никак не может воскреснуть. Эта женщина (в оригинале 妾身 qièshēn- уничижительное Я женщина говорит о себе, в отличии от личного Я 我 wǒ знает, что вы страдаете и вам тяжело, однако…..
- Я страдаю?
- ………………
Сун Цютун как никто умела улавливать интонации и настроение собеседника. Все эти годы рядом с Мо Жань, она жила будто ступая по тонкому льду. Она сразу уловила, как изменилось выражение его лица, став жестким и тут же опустила взгляд:
- Эта всего лишь недостойная женщина сказала глупость.
- Повернула назад. – На этот раз Мо Жань не отпустил ее так легко, он прищурился и сказал:- Если выплюнула половину, зачем глотать оставшееся? Ты сказала, что я страдаю?
- Ваше Величество….
В черных глазах Мо Жань появились отблески молний, он внезапно вскочил и схватил Сун Цютун за тонкую шею. Держа за горло одной рукой, он выдернул ее из кровати.
Выражение его лица мгновенно превратилось в морду свирепого хищника.
- Что значит, если человек уже умер, он никак не может воскреснуть, кто умер? Кто должен воскреснуть? - Мо Жань зарычал, еще сильнее сжимая пальцы. - Никто не умер, никто не воскреснет, и никто здесь не страдает!
Сун Цютун держалась из последних сил она смогла произнести:
- Алый павильон….
Эти слова привели Мо Жань окончательно в ярость, глаза его покраснели.
- В павильоне Алого лотоса есть только спящий Чу Ваньнин, ты не думаешь, что говоришь! Ты решаешься упрекать этого достопочтенного! Злобная тварь!
Сун Цютун увидев, что он совсем забылся от ярости, в сердце вся съежилась от страха. Не осознавая, что таким образом она может только подстегнуть безумие Мо Жань еще больше, она сделала ставку на обычный разговор и чуть повысив тон голоса продолжила:
- Ваше величество, человек лежащий в павильоне Алого лотоса умер, скончался, вы целыми днями напролет уже погрязли в этом … я женщина, как я могу не видеть вашу печаль?
Ее речь была очень умна. Мо Жань не мог ее тут ни в чем обвинить. В конце концов она думала только о нем и грудь ее переполняла забота о его будущем.
Мо Жань уставился на нее и его дыхание потихоньку успокоилось. Казалось, он прислушался к ее словам и не собирался продолжать орать на нее.
Он немного помедлил и спокойно произнес:
- Ты волнуешься за меня, я понял.
Сун Цютун вздохнула с облегчением.
- Эта скромная супруга, желает лишь блага для вашего Величества, не щадя своей жизни. Ваше величество, ваше положение в глазах подданных сейчас сильно, но не следует так на него полагаться.
- В таком случае, что ты считаешь, я должен сделать?
- Эта недостойная женщина, болтает лишнее, только ради того, чтобы Вашему Величеству было хорошо. Эта женщина полагает, что в будущем надо назначить дату когда Чу…. Мастера Чу, нужно похоронить…. Он уже мертв. Его пустое бренное тело, заставляет Ваше величество грустить, когда вы смотрите на него.
- Что еще? Ты явно сказала не все, сегодня договори до конца.
Сун Цютун увидела, что выражение его лица смягчилось, и ее сердце немного отпустило.
Она сложила руки и чуть прикрыв глаза наклонила голову в сторону. Она прекрасна осознавала, что в таком виде больше всего внешностью походила на Ши Минцзина.
Она глубоко верила, что Ши Минцзин был ахиллесовой пятой Мо Вэйюй несмотря на то, что никогда не понимала, почему так произошло. Но она со всей тщательностью старалась подражать внешности Ши Минцзина даже в мелочах, потакая его вкусу и возбуждая интерес Мо Жань.
Это был как воображаемый любовник, который всегда присутствовал рядом с ними. За все время их брака, только если Мо Жань не был в плохом настроении или пьян, он не мог прикасаться к ней. Сун Цютун чувствовала, что вероятнее всего Мо Жань не привлекает женская красота и женщины вообще, так что незримое присутствие Ши Минцзина не имело большого значения.
Ей было совершенно ясно, что тот мужчина, с пика Сышэн, умерший много лет назад, и был истинной любовью Тасьень- Цзюня.
А Чу Ваньнин был никем.
Сун Цютун думала, что он не более чем игрушка, на которой Тасьень Цзюнь вымещал свою злобу и ненависть, просто мужчина для избавления от скуки, для развлечения. И хотя Чу Ваньнин использовал свою жизнь чтобы обменять на жизни других и Мо Вэйюй день и ночь думал об этом, она понимала, что это не более чем кратковременное чувство вины, к которому император просто еще не привык.
Она была самоуверенна и уверенность ее опиралась на схожесть ее внешности с Ши Минцзин. А мертвеца в павильоне Алого лотоса, она не считала своим достойным противником.
Однако она не могла допустить, чтобы Мо Жань и дальше сходил с ума. Тем более сейчас, когда в государстве было неспокойно и беспорядки вспыхивали со всех сторон. Она боялась, что совершила ошибку, когда последовала этим хозяином. Если положение Мо Жань пошатнется или он бросит ее, она уже не столь молода, чтобы найти того, к кому можно было бы так прицепиться и так подняться наверх. Поэтому она всем сердцем хотела и убеждала Мо Жань взять себя в руки и избавиться от этого помешательства.
Поэтому, хорошенько подумав и взвесив все плюсы и минусы, набравшись смелости сказала:
- После смерти мастера Чу, никто больше не достоин того, чтобы подняться в павильон Алого лотоса.
- Неплохо. Продолжай. – ответил Мо Жань.
- Эта женщина, подумала, раз уж так получилось, что ваше Величество так волнуется, когда он ходит в этот павильон, уж лучше бы …..
- Лучше бы? – Мо Жань прищурился.
- Лучше бы в будущем запечатать павильон Алого лотоса. У этого зала может быть только один хозяин. Можно считать, что это хороший конец этой истории.
Автору есть что сказать:
Выпускная работа барышни Сун : «Рассуждения о том, как жестоко умереть из-за непонимания сути дела»