Lapsa1
читать дальше
— ………………
Это был удар молнии заставившей замереть на месте.
Немыслимо… это немыслимо… Ши Мэй что он говорит? Что он делает?! Что в конце концов происходит?
Мо Жань долгое время не мог осознать эти пугающие события. Вплоть до того, что подумал, когда Ши Мэй поцеловал Чу Ваньнина, что эта сцена слишком ужасающая, увидев своими глазами, он решил, что это галлюцинация.
Он провел рукой по лбу, в висках стучало, в голове промелькнуло старое воспоминание тепло улыбающегося лица юного Ши Мэй и его ласковый оклик «А-Жань»
Но сейчас этот человек… вопреки ожиданиям… неожиданно..
Просто волосы поднимаются дыбом.
Ши Мэй нравится… Учитель?
Как это возможно?!!
Ши Мэй никогда не демонстрировал никакой любви к Учителю, каких-то возникших эмоций. Можно сказать, что скорее верится в то, что Сюэ Мэн любит Чу Ваньнина, чем в то, что его любит Ши Мэй. Как может Ши Мэй его любить? Он всегда был осторожным и почтительным, говорил он тоже очень мало, да он никогда и не лип к Учителю.
Как только заканчивались уроки, тренировки, честь по чести он сразу же уходил…
Как такое возможно.
Ши Мэй выпрямился, искоса взглянув на Мо Жань, чистыми прозрачными глазами, он насмешливо подал голос:
— Здесь, похоже есть человек, которого я напугал?
— Ты… попросту.. нелеп..
— Нелепый? – Хладнокровно переспросил Ши Мэй, — Неужели это я нелепый, младший братец*? Человек, который захватил Учителя и так жестоко издевался над ним, это был я?
*Старший ученик к младшему
Щеки Мо Жань резко покраснели. В его глазах отразился гнев и растерянность.
Если бы кто-то другой, кто угодно, появился здесь, он бы мог, обуреваемый жаждой убийства, тут же ответить ему на упрек, но сейчас он не знал, что делать, ведь этот человек был никто иной как тот, кого как он ошибочно полагал, любил обе жизни – Ши Минцзин.
На мгновение он запнулся, не в силах подобрать слова.
Ши Мэй, впрочем, был более наглый, он холодно продолжил:
— Вот только нельзя сказать и обо мне того, что я не делал нелепых вещей. Например, я притворялся, что ты мне нравишься. Я делал это так долго и даже под допросом Цзянгуй, я непреклонно преодолевая боль обманывал … что ты мне нравишься.
Он замолк. В его глазах мелькнула издевка.
— Хватит драмы, если бы я мог полюбить человека вроде тебя, лишенного прочих достоинств, кроме внешности, в самом деле можно было бы просто выколоть себе глаза и сдохнуть.
— ……..— Мо Жань.
— Ну так что ж ты молчишь, не согласен? – Ши Мэй выглядел неотразимо, даже с ледяной ухмылкой, он был очень привлекателен. Искоса взглянув на Мо Жань, он снова провел пальцами по подбородку Чу Ваньнина.
У Мо Жань все внутри вспыхнуло от ярости, он хотел призвать Цзянгуй.
Но в ладони лишь чуть мелькнула алая вспышка и тут же исчезла.
Ши Мэй поленился даже приподнять веки, он сказал:
— Забудь, это бесполезно. В предыдущей жизни Ваньнин устраивая это, использовал половину своей души. Чтобы в конечном итоге за тебя вытащить обольщающий цветок, отныне ты больше не под его контролем, однако телу потребуется десять суток, чтобы восстановилась духовная сила. В данный момент снова сражаться тебе со мной, все равно, что пытаться разбить камень яйцом.
— Ты назвал его Ваньнин!!
— Ты очень неблагоразумный человек. Неужто тебе разрешено оскорблять* наставников, а мне даже не дозволено страстно любить Учителя?
*оскорблять наставников— нарушать устои, оскорблять предков.
— Ты….!
— Ты перепробовал его на вкус и так и эдак, бесчисленное количество раз. – усмехнулся Ши Мэй, — Так, стало быть, пришла и моя очередь? Мне немного обидно трахать человека, которого ты уже имел, но по сколько это он, я перетерплю.
Ярость Мо Жань была на пределе, не имея духовного оружия, он бросился в рукопашный бой.
— Эх… поэтому я и говорил, больше всего ненавижу людей этого сорта, подобных тебе. Дерутся, убивают, настоящая дрянь, в которых ни культуры, ни воспитания. – Ши Мэй тут же отпустил Чу Ваньнина и бросился в сторону Мо Жань.
В сумраке пещеры схватились два выдающихся мужчин их тени отбрасываемые на стены, походили на сплетенных в смертельной схватке двух драконов в облаках, вокруг которых вздымались пламя и молнии.
Ши Мэй не был умел в атаке, в ближнем бою он был Мо Жань не соперник. Видя, что дело принимает дурной оборот, он взмахнул рукавом и оттуда выбрался наружу целый клубок духовых змей, сковавших Мо Жань. Сам он, воспользовавшись случаем, метнулся в сторону, подхватил на руки Чу Ваньнина и понесся вон из пещеры.
— Учитель…!!
Мо Жань с трудом освободился от этих холодных, скользких змей и бросился вдогонку. Однако он увидел, что Ши Мэй стоит уже снаружи на вершине дерева и полная луна светит ему в спину.
— Хватит гоняться, ты только оправился, незачем рисковать жизнью, тебе все равно меня не догнать. – рассмеялся Ши Мэй.
— Ши Минцзин, зачем ты это делаешь…. Зачем тебе это?!
— А -Жань, — с улыбкой ответил Ши Мэй. – Этот старший товарищ, я, говорил тебе когда -то, что ненавижу это «Ши Мэй», Ши Минцзин, ненавижу, когда меня называют этим именем?
— ….
— Поэтому, если ты не против, отныне можешь звать меня моим настоящем именем.
— …. Что..
— Ваш покорный слуга носит фамилию Хуа, без второго иероглифа*, а имя мое — Биньнань.*
*Хуа— цветок, сверкающий, прекрасный. Бинь – яшма, Нань (Phoebe zhennan) – вечнозеленое редкое дерево, находиться под охраной государства. семейства лавровых, произрастает в Китае. Древесина очень ценная, только императорская семья могла позволить себе изготавливать из нее мебель. Использовалась для строительства «Запретного города» -резиденции китайских императоров.
Хуа Биньнань?!!
Видя, что глаза Мо Жань округлились, Ши Мэй еще больше улыбнулся, очаровательно изогнув брови:
— Да, кстати, принимая во внимание наш статус старшего и младшего соученика, хочу передать тебе очень важное сообщение, чтобы ты не приходил в Гуюэ, даже не думай туда соваться, Цзян Си тебя порвет в клочья. И не пытайся преследовать меня, не упрямься, а лучше возвращайся на Пик Сышэн.
Мо Жань тут же замер, его лицо побледнело:
— Что ты замыслил против Пика Сышэн?
— А в этой жизни ты не так уж глуп. – рассмеялся Ши Мэй, — У этого старшего товарища есть для тебя маленький сюрприз, как увидишь, сразу поймешь.
Глотка Мо Жань наполнилась мерзким вкусом, в его глазах горело пламя. В данный момент он даже не понимало, что чувствует печаль или гнев. Он сурово выкрикнул:
— Ши Мэй, что ты задумал?!! Какие у тебя планы?!! Разве не ты мне сказал, что Пик Сышэн наш общий дом? Разве не ты сказал мне, что…. Что был бездомным, пока дядя не спас тебя…. Разве не ты говорил, что мы друг для друга самые важные люди?!
Голос его под конец дрогнул, он сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладонь.
— …неужели все это время ты обманывал меня? Неужели столько лет, в обеих жизнях… — упомянув это Мо Жань вдруг остановился.
Холод пронзил его насквозь…
— Неужели в обеих жизнях… это все твой расчет?!
Ши Мэй, не подавая голос, молча, в роскошных, плавно развевающихся одеждах стоял на верхушке дерева и с легкой улыбкой смотрел на него. Изогнутые персиковые глаза, заостренный подбородок, в этой непроглядной мгле издали он выглядел как лис в ночи.
— Ты…— голос, вырвавшийся между губ и зубов, дрожал от страха.
В голове Мо Жань все перемешалось, его взгляд стал безумным.
— Ши Мэй, скажи что-нибудь…
С того времени, когда при свече, они мягко поговорили друг с другом, и потом, объединившись вместе были не разлей вода.
— Скажи, а!!
А потом утонченный, подобный яшме, элегантный юноша, когда раскололись небеса, посреди снежного поля лежал в его объятьях и говорил ему, что не держит обиды, что он не винит Учителя.
Мо Жаня почти разрывало в клочья:
— Ты же точно умер… я видел это своими глазами.. я забрал твой труп и вернулся с ним на Пик Сышэн… ты не можешь быть Ши Мэй… ты… как это возможно…
— Потому что ты глуп.
Раздался чистый, красивый голос. Ши Мэй наконец открыл рот, произнеся не без насмешки.
— Вы, грубые невежи, только и знаете, что культивировать духовное ядро и смотрите свысока на учение целителей. И ты, и уважаемый глава… и даже наш мудрый наставник. – сказав это, он рассмеялся, — В то, что я раньше сказал, закралась ошибка, Учитель вовсе не невежа. Не такой, как подобные вам люди, презирающие и не считающиеся с лекарственными чарами.
— …. Лекарственные чары..— пробормотал Мо Жань.
— Это вернуть жизнь мертвецу очень трудно, — неторопливо ответил Ши Мэй, — Но, для живого есть много способов инсценировать свою смерть.
Если бы сейчас ум у Мо Жань был ясным, то он сразу бы расслышал несоответствие в этой фразе Ши Мэй.
Допустим, используя лекарства, можно инсценировать смерть человека, но только вот в предыдущей жизни он семь дней присматривал за ним в зале Шуантянь и на его глазах Ши Мэй и похоронили. Гроб был трехслойный, его запечатали многократно гвоздями вечной жизни, и насыпь на нем соорудил высокую и плотную. Не потревожив людей, охраняющих гробницу, какой живой человек мог сам спокойно выбраться из такой могилы?
Это было возможно лишь в двух случаях: Первый – Ши Мэй врал. Второй – в предыдущей жизни он имел человека, пробравшегося на Пик Сышэн к могильному холму, снаружи разрушил насыпь и вырыл гроб. А затем оживший Ши Мэй мог выбраться наружу…
Но в этот момент Мо Жань так лихорадило все тело, словно какая то бесплотная рука переворачивала внутри все его внутренности, что с самого начала у него не было даже желания тщательно все обдумывать. Слушая то, что сказал Ши Мэй, перед его глазами моментально всплыла та картина из памяти, где он смотрел на бледное, лишившееся всех красок лицо…
Снег валил хлопьями, Ши Минцзин погиб, и с тех пор Мо Жань до предела возненавидел свое бессилие, возненавидел равнодушие Чу Ваньнина, с тех пор он окунулся в бездну, упал во мрак…
Как он мог знать!!
Подделка…оказывается это все было не по-настоящему!!
Оказывается, он ради этого якобы умершего человека полжизни сходил с ума, был одержимым полжизни, уничтожил весь мир, а в конце свел в могилу самого любимого на свете того мужчину.
Это абсурд.
Абсурд!!!!
Гнев и боль клокотали в нем так, что кожа немела и кровь стыла, его зрачки сузились и он едва ли через силу прокричал:
— Ты… мог это сделать с чистой совестью!
— Моя совесть очень чиста. – слегка улыбнулся Ши Мэй, — А вот ты — Владыка, Наступающий на бессмертных.
— …..
Всего четыре слова, словно вонзились в сердце.*
*七寸 – семь цунь, от поговорки «ударить змею на семь цунь». Обычно она используется для сравнения ключевых моментов, слабостей и жизненно важных вещей, то есть положения сердца. Считается, что у змеи на 7 цуней от головы находится жизненно важный орган, ее надо бить именно туда.
— Безразлично по какой причине ты держал в руке нож мясника. Из-за ненависти, из-за того, что не мог примириться, твои руки сейчас все полностью измазаны кровью.
Говоря это, он нарочно еще крепче обнял, находящегося без сознания Чу Ваньнина, словно кичился захваченным трофеем.
— С руками, полными крови, Тасянь Цзюнь как может быть вместе с кристально чистым*уважаемым бессмертным Юйхеном?
* на белой яшме ни пятнышка
От лица Мо Жань полностью отлила кровь.
Ши Мэй, как оказалось, очень точно знал, где его ахиллесова пята, поэтому сейчас, размахивая скорпионьим хвостом, беспрерывно жалил ядом противника. Прищурившись, он давил все больше и больше.
— Ты подходишь ему?
— Ты не замечаешь, какой ты грязный?
— Ты вор.
Поднялся ветер и рассеял дымку. Полная, яркая и чистая луна вышла из-за облаков.
Ши Мэй посмеивался, однако каждое его слово ранило больнее кинжала. Он насмехался:
— Тасянь Цзюнь, все то время, что ты владел им, ты украл. Ты сам знаешь, что ты за дрянь, тебе самому лучше всего это ясно, мне нет нужды тебе подсказывать.
Губы Мо Жань были мертвенно белыми. Гнев, горе, ужас, сожаления, угрызения совести разрывали его внутренности на куски. Кто способен вынести столько эмоций и не сойти с ума.
— Я….
— Забудь про «я». – плавно выдохнул Ши Мэй, — Я — что? Неужели ты полагаешь, что полжизни пробыв мастером Мо, спас несколько человеческих жизней и это годиться для того, чтобы перечеркнуть все твои преступления?
Он усмехался, глядя в лицо Мо Жань:
— Ты слишком хорошо думаешь.
Мо Жань окончательно потерял дар речи.
— Теперь, когда у Учителя уже есть воспоминания о предыдущей жизни, где ты делал те абсурдные вещи, убивал людей, устраивал кровавую резню в городах, оскорблял, уничтожал наставников и предков – ты ранил его сердце и он это все будет помнить. Это все в его голове. — он сделал паузу, казалось, с интересом изучая выражение лица Мо Жань, а затем удовлетворенно улыбнулся, — Мастер Мо, тебе нужно склонить голову и признать вину.
Склонить голову, да?
Всего лишь признать вину…
Вся жизнь полный вздор, нелепица, такая жалкая и несчастливая и все из-за этой ошибки.
Горло Мо Жань сдавило, красными глазами он пристально посмотрел вверх, на того человека, на верхушке дерева. Но едва его взгляд коснулся Чу Ваньнина в его объятьях, как он был не в силах сдержать боль. Его взгляд стал подобен тростнику с засохшими, съежившимися листьями.
Он резко отвернулся.
— Ты подумал, что когда он очнется и поймет, как долго ты его обманывал, как же сильно он разозлится? – Ши Мэй ласково погладил Чу Ваньнина по щеке, словно нежные молодые ростки, тонкие пальцы обвели края его губ, — Нрав Учителя суров и горяч. И как ты думаешь.. ты полагаешь он сможет простить тебя?
Тот, кто говорил, ткнул прямо в самое уязвимое место, тот кто слушал, словно упал в ледяную прорубь.
Простить…
Он никогда не требовал ничего чрезмерного. Однако он никогда не хотел, чтобы этот суд состоялся, он не осмеливался даже представить, что этот день наступит.
Мо Жань закрыл глаза. Его ресницы задрожали.
Голос Ши Мэй среди затуманенных гор плыл тихий, неземной, неожиданно он был похож на божество, вразумляющего человека отвергнуть море страданий сансары:
— Хватит гнаться за нами, возвращайся на Пик Сышэн. Когда ты придешь туда, сразу поймешь о каком сюрпризе я тебе говорил.
Голос отозвался эхом.
— Как следует прими этот сюрприз, не противься ему сильно. – помолчав, он, похоже о чем то подумал. Персиковые глаза пристально вглядывались в человека, стоящего под деревом.
— Кроме того, А-Жань, мы с тобой, по существу, совершенно разные люди. Ты и правда не сможешь проникнуть в то, что я хочу. – его ласковый голос был похож на того прежнего юношу, спрашивающего, вкусные ли чаошоу, достаточно ли чили масла, — Я не на столько потерял человеческий облик, как ты, и не стал бы легко, необдуманно навлекать неприятности на близких друзей и родных. Однако…
Он сменил тему, недоговорив.
Мо Жань резко вскинулся:
— Что ты задумал?!!
Ши Мэй, заметив блеск его глаз, перевел взгляд на Чу Ваньнина и неожиданно рассмеялся:
— Тебе не стоит беспокоиться, Учитель здесь, со мной. Возможно, я немного взволную его, но не причиню ему вред. Он такой светлый и чистый человек, я, само собой, по сравнению с тобой больше понимаю, как его любить и жалеть…
Каждый звук, просачивающийся между его губ и зубов, который он выплевывал, был таким мягким и тонким.
Мо Жаня всего затрясло, с ног до головы, если бы в эту минуту у него была духовная сила, Ши Мэй был бы уже разорван на куски.
Но, в данный момент у него не было духовных сил и Ши Мэй тоже точно это просчитал, поэтому он мог творить все, что ему заблагорассудится.
Усмехаясь, он продолжил:
— Однако, учащиеся на Пике Сышэн, старшие братья наставники и младшие, даже дядя, тетя…. молодой господин. – его выразительный взгляд блуждал, пока он размеренно заканчивал свое предложение, — Если ты не вмешаешься в тот сюрприз и не примешь меры, он может их всех убить, второй раз. Как по твоему, когда Учитель придет в себя и узнает, что ты опять принес горе и страдания всем этим людям, узнает, что ты опять из-за своего эгоизма поступился честью ради себя – он все еще посмотрит на тебя, хоть напоследок, одним глазком?
— ………………
Это был удар молнии заставившей замереть на месте.
Немыслимо… это немыслимо… Ши Мэй что он говорит? Что он делает?! Что в конце концов происходит?
Мо Жань долгое время не мог осознать эти пугающие события. Вплоть до того, что подумал, когда Ши Мэй поцеловал Чу Ваньнина, что эта сцена слишком ужасающая, увидев своими глазами, он решил, что это галлюцинация.
Он провел рукой по лбу, в висках стучало, в голове промелькнуло старое воспоминание тепло улыбающегося лица юного Ши Мэй и его ласковый оклик «А-Жань»
Но сейчас этот человек… вопреки ожиданиям… неожиданно..
Просто волосы поднимаются дыбом.
Ши Мэй нравится… Учитель?
Как это возможно?!!
Ши Мэй никогда не демонстрировал никакой любви к Учителю, каких-то возникших эмоций. Можно сказать, что скорее верится в то, что Сюэ Мэн любит Чу Ваньнина, чем в то, что его любит Ши Мэй. Как может Ши Мэй его любить? Он всегда был осторожным и почтительным, говорил он тоже очень мало, да он никогда и не лип к Учителю.
Как только заканчивались уроки, тренировки, честь по чести он сразу же уходил…
Как такое возможно.
Ши Мэй выпрямился, искоса взглянув на Мо Жань, чистыми прозрачными глазами, он насмешливо подал голос:
— Здесь, похоже есть человек, которого я напугал?
— Ты… попросту.. нелеп..
— Нелепый? – Хладнокровно переспросил Ши Мэй, — Неужели это я нелепый, младший братец*? Человек, который захватил Учителя и так жестоко издевался над ним, это был я?
*Старший ученик к младшему
Щеки Мо Жань резко покраснели. В его глазах отразился гнев и растерянность.
Если бы кто-то другой, кто угодно, появился здесь, он бы мог, обуреваемый жаждой убийства, тут же ответить ему на упрек, но сейчас он не знал, что делать, ведь этот человек был никто иной как тот, кого как он ошибочно полагал, любил обе жизни – Ши Минцзин.
На мгновение он запнулся, не в силах подобрать слова.
Ши Мэй, впрочем, был более наглый, он холодно продолжил:
— Вот только нельзя сказать и обо мне того, что я не делал нелепых вещей. Например, я притворялся, что ты мне нравишься. Я делал это так долго и даже под допросом Цзянгуй, я непреклонно преодолевая боль обманывал … что ты мне нравишься.
Он замолк. В его глазах мелькнула издевка.
— Хватит драмы, если бы я мог полюбить человека вроде тебя, лишенного прочих достоинств, кроме внешности, в самом деле можно было бы просто выколоть себе глаза и сдохнуть.
— ……..— Мо Жань.
— Ну так что ж ты молчишь, не согласен? – Ши Мэй выглядел неотразимо, даже с ледяной ухмылкой, он был очень привлекателен. Искоса взглянув на Мо Жань, он снова провел пальцами по подбородку Чу Ваньнина.
У Мо Жань все внутри вспыхнуло от ярости, он хотел призвать Цзянгуй.
Но в ладони лишь чуть мелькнула алая вспышка и тут же исчезла.
Ши Мэй поленился даже приподнять веки, он сказал:
— Забудь, это бесполезно. В предыдущей жизни Ваньнин устраивая это, использовал половину своей души. Чтобы в конечном итоге за тебя вытащить обольщающий цветок, отныне ты больше не под его контролем, однако телу потребуется десять суток, чтобы восстановилась духовная сила. В данный момент снова сражаться тебе со мной, все равно, что пытаться разбить камень яйцом.
— Ты назвал его Ваньнин!!
— Ты очень неблагоразумный человек. Неужто тебе разрешено оскорблять* наставников, а мне даже не дозволено страстно любить Учителя?
*оскорблять наставников— нарушать устои, оскорблять предков.
— Ты….!
— Ты перепробовал его на вкус и так и эдак, бесчисленное количество раз. – усмехнулся Ши Мэй, — Так, стало быть, пришла и моя очередь? Мне немного обидно трахать человека, которого ты уже имел, но по сколько это он, я перетерплю.
Ярость Мо Жань была на пределе, не имея духовного оружия, он бросился в рукопашный бой.
— Эх… поэтому я и говорил, больше всего ненавижу людей этого сорта, подобных тебе. Дерутся, убивают, настоящая дрянь, в которых ни культуры, ни воспитания. – Ши Мэй тут же отпустил Чу Ваньнина и бросился в сторону Мо Жань.
В сумраке пещеры схватились два выдающихся мужчин их тени отбрасываемые на стены, походили на сплетенных в смертельной схватке двух драконов в облаках, вокруг которых вздымались пламя и молнии.
Ши Мэй не был умел в атаке, в ближнем бою он был Мо Жань не соперник. Видя, что дело принимает дурной оборот, он взмахнул рукавом и оттуда выбрался наружу целый клубок духовых змей, сковавших Мо Жань. Сам он, воспользовавшись случаем, метнулся в сторону, подхватил на руки Чу Ваньнина и понесся вон из пещеры.
— Учитель…!!
Мо Жань с трудом освободился от этих холодных, скользких змей и бросился вдогонку. Однако он увидел, что Ши Мэй стоит уже снаружи на вершине дерева и полная луна светит ему в спину.
— Хватит гоняться, ты только оправился, незачем рисковать жизнью, тебе все равно меня не догнать. – рассмеялся Ши Мэй.
— Ши Минцзин, зачем ты это делаешь…. Зачем тебе это?!
— А -Жань, — с улыбкой ответил Ши Мэй. – Этот старший товарищ, я, говорил тебе когда -то, что ненавижу это «Ши Мэй», Ши Минцзин, ненавижу, когда меня называют этим именем?
— ….
— Поэтому, если ты не против, отныне можешь звать меня моим настоящем именем.
— …. Что..
— Ваш покорный слуга носит фамилию Хуа, без второго иероглифа*, а имя мое — Биньнань.*
*Хуа— цветок, сверкающий, прекрасный. Бинь – яшма, Нань (Phoebe zhennan) – вечнозеленое редкое дерево, находиться под охраной государства. семейства лавровых, произрастает в Китае. Древесина очень ценная, только императорская семья могла позволить себе изготавливать из нее мебель. Использовалась для строительства «Запретного города» -резиденции китайских императоров.
Хуа Биньнань?!!
Видя, что глаза Мо Жань округлились, Ши Мэй еще больше улыбнулся, очаровательно изогнув брови:
— Да, кстати, принимая во внимание наш статус старшего и младшего соученика, хочу передать тебе очень важное сообщение, чтобы ты не приходил в Гуюэ, даже не думай туда соваться, Цзян Си тебя порвет в клочья. И не пытайся преследовать меня, не упрямься, а лучше возвращайся на Пик Сышэн.
Мо Жань тут же замер, его лицо побледнело:
— Что ты замыслил против Пика Сышэн?
— А в этой жизни ты не так уж глуп. – рассмеялся Ши Мэй, — У этого старшего товарища есть для тебя маленький сюрприз, как увидишь, сразу поймешь.
Глотка Мо Жань наполнилась мерзким вкусом, в его глазах горело пламя. В данный момент он даже не понимало, что чувствует печаль или гнев. Он сурово выкрикнул:
— Ши Мэй, что ты задумал?!! Какие у тебя планы?!! Разве не ты мне сказал, что Пик Сышэн наш общий дом? Разве не ты сказал мне, что…. Что был бездомным, пока дядя не спас тебя…. Разве не ты говорил, что мы друг для друга самые важные люди?!
Голос его под конец дрогнул, он сжал руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладонь.
— …неужели все это время ты обманывал меня? Неужели столько лет, в обеих жизнях… — упомянув это Мо Жань вдруг остановился.
Холод пронзил его насквозь…
— Неужели в обеих жизнях… это все твой расчет?!
Ши Мэй, не подавая голос, молча, в роскошных, плавно развевающихся одеждах стоял на верхушке дерева и с легкой улыбкой смотрел на него. Изогнутые персиковые глаза, заостренный подбородок, в этой непроглядной мгле издали он выглядел как лис в ночи.
— Ты…— голос, вырвавшийся между губ и зубов, дрожал от страха.
В голове Мо Жань все перемешалось, его взгляд стал безумным.
— Ши Мэй, скажи что-нибудь…
С того времени, когда при свече, они мягко поговорили друг с другом, и потом, объединившись вместе были не разлей вода.
— Скажи, а!!
А потом утонченный, подобный яшме, элегантный юноша, когда раскололись небеса, посреди снежного поля лежал в его объятьях и говорил ему, что не держит обиды, что он не винит Учителя.
Мо Жаня почти разрывало в клочья:
— Ты же точно умер… я видел это своими глазами.. я забрал твой труп и вернулся с ним на Пик Сышэн… ты не можешь быть Ши Мэй… ты… как это возможно…
— Потому что ты глуп.
Раздался чистый, красивый голос. Ши Мэй наконец открыл рот, произнеся не без насмешки.
— Вы, грубые невежи, только и знаете, что культивировать духовное ядро и смотрите свысока на учение целителей. И ты, и уважаемый глава… и даже наш мудрый наставник. – сказав это, он рассмеялся, — В то, что я раньше сказал, закралась ошибка, Учитель вовсе не невежа. Не такой, как подобные вам люди, презирающие и не считающиеся с лекарственными чарами.
— …. Лекарственные чары..— пробормотал Мо Жань.
— Это вернуть жизнь мертвецу очень трудно, — неторопливо ответил Ши Мэй, — Но, для живого есть много способов инсценировать свою смерть.
Если бы сейчас ум у Мо Жань был ясным, то он сразу бы расслышал несоответствие в этой фразе Ши Мэй.
Допустим, используя лекарства, можно инсценировать смерть человека, но только вот в предыдущей жизни он семь дней присматривал за ним в зале Шуантянь и на его глазах Ши Мэй и похоронили. Гроб был трехслойный, его запечатали многократно гвоздями вечной жизни, и насыпь на нем соорудил высокую и плотную. Не потревожив людей, охраняющих гробницу, какой живой человек мог сам спокойно выбраться из такой могилы?
Это было возможно лишь в двух случаях: Первый – Ши Мэй врал. Второй – в предыдущей жизни он имел человека, пробравшегося на Пик Сышэн к могильному холму, снаружи разрушил насыпь и вырыл гроб. А затем оживший Ши Мэй мог выбраться наружу…
Но в этот момент Мо Жань так лихорадило все тело, словно какая то бесплотная рука переворачивала внутри все его внутренности, что с самого начала у него не было даже желания тщательно все обдумывать. Слушая то, что сказал Ши Мэй, перед его глазами моментально всплыла та картина из памяти, где он смотрел на бледное, лишившееся всех красок лицо…
Снег валил хлопьями, Ши Минцзин погиб, и с тех пор Мо Жань до предела возненавидел свое бессилие, возненавидел равнодушие Чу Ваньнина, с тех пор он окунулся в бездну, упал во мрак…
Как он мог знать!!
Подделка…оказывается это все было не по-настоящему!!
Оказывается, он ради этого якобы умершего человека полжизни сходил с ума, был одержимым полжизни, уничтожил весь мир, а в конце свел в могилу самого любимого на свете того мужчину.
Это абсурд.
Абсурд!!!!
Гнев и боль клокотали в нем так, что кожа немела и кровь стыла, его зрачки сузились и он едва ли через силу прокричал:
— Ты… мог это сделать с чистой совестью!
— Моя совесть очень чиста. – слегка улыбнулся Ши Мэй, — А вот ты — Владыка, Наступающий на бессмертных.
— …..
Всего четыре слова, словно вонзились в сердце.*
*七寸 – семь цунь, от поговорки «ударить змею на семь цунь». Обычно она используется для сравнения ключевых моментов, слабостей и жизненно важных вещей, то есть положения сердца. Считается, что у змеи на 7 цуней от головы находится жизненно важный орган, ее надо бить именно туда.
— Безразлично по какой причине ты держал в руке нож мясника. Из-за ненависти, из-за того, что не мог примириться, твои руки сейчас все полностью измазаны кровью.
Говоря это, он нарочно еще крепче обнял, находящегося без сознания Чу Ваньнина, словно кичился захваченным трофеем.
— С руками, полными крови, Тасянь Цзюнь как может быть вместе с кристально чистым*уважаемым бессмертным Юйхеном?
* на белой яшме ни пятнышка
От лица Мо Жань полностью отлила кровь.
Ши Мэй, как оказалось, очень точно знал, где его ахиллесова пята, поэтому сейчас, размахивая скорпионьим хвостом, беспрерывно жалил ядом противника. Прищурившись, он давил все больше и больше.
— Ты подходишь ему?
— Ты не замечаешь, какой ты грязный?
— Ты вор.
Поднялся ветер и рассеял дымку. Полная, яркая и чистая луна вышла из-за облаков.
Ши Мэй посмеивался, однако каждое его слово ранило больнее кинжала. Он насмехался:
— Тасянь Цзюнь, все то время, что ты владел им, ты украл. Ты сам знаешь, что ты за дрянь, тебе самому лучше всего это ясно, мне нет нужды тебе подсказывать.
Губы Мо Жань были мертвенно белыми. Гнев, горе, ужас, сожаления, угрызения совести разрывали его внутренности на куски. Кто способен вынести столько эмоций и не сойти с ума.
— Я….
— Забудь про «я». – плавно выдохнул Ши Мэй, — Я — что? Неужели ты полагаешь, что полжизни пробыв мастером Мо, спас несколько человеческих жизней и это годиться для того, чтобы перечеркнуть все твои преступления?
Он усмехался, глядя в лицо Мо Жань:
— Ты слишком хорошо думаешь.
Мо Жань окончательно потерял дар речи.
— Теперь, когда у Учителя уже есть воспоминания о предыдущей жизни, где ты делал те абсурдные вещи, убивал людей, устраивал кровавую резню в городах, оскорблял, уничтожал наставников и предков – ты ранил его сердце и он это все будет помнить. Это все в его голове. — он сделал паузу, казалось, с интересом изучая выражение лица Мо Жань, а затем удовлетворенно улыбнулся, — Мастер Мо, тебе нужно склонить голову и признать вину.
Склонить голову, да?
Всего лишь признать вину…
Вся жизнь полный вздор, нелепица, такая жалкая и несчастливая и все из-за этой ошибки.
Горло Мо Жань сдавило, красными глазами он пристально посмотрел вверх, на того человека, на верхушке дерева. Но едва его взгляд коснулся Чу Ваньнина в его объятьях, как он был не в силах сдержать боль. Его взгляд стал подобен тростнику с засохшими, съежившимися листьями.
Он резко отвернулся.
— Ты подумал, что когда он очнется и поймет, как долго ты его обманывал, как же сильно он разозлится? – Ши Мэй ласково погладил Чу Ваньнина по щеке, словно нежные молодые ростки, тонкие пальцы обвели края его губ, — Нрав Учителя суров и горяч. И как ты думаешь.. ты полагаешь он сможет простить тебя?
Тот, кто говорил, ткнул прямо в самое уязвимое место, тот кто слушал, словно упал в ледяную прорубь.
Простить…
Он никогда не требовал ничего чрезмерного. Однако он никогда не хотел, чтобы этот суд состоялся, он не осмеливался даже представить, что этот день наступит.
Мо Жань закрыл глаза. Его ресницы задрожали.
Голос Ши Мэй среди затуманенных гор плыл тихий, неземной, неожиданно он был похож на божество, вразумляющего человека отвергнуть море страданий сансары:
— Хватит гнаться за нами, возвращайся на Пик Сышэн. Когда ты придешь туда, сразу поймешь о каком сюрпризе я тебе говорил.
Голос отозвался эхом.
— Как следует прими этот сюрприз, не противься ему сильно. – помолчав, он, похоже о чем то подумал. Персиковые глаза пристально вглядывались в человека, стоящего под деревом.
— Кроме того, А-Жань, мы с тобой, по существу, совершенно разные люди. Ты и правда не сможешь проникнуть в то, что я хочу. – его ласковый голос был похож на того прежнего юношу, спрашивающего, вкусные ли чаошоу, достаточно ли чили масла, — Я не на столько потерял человеческий облик, как ты, и не стал бы легко, необдуманно навлекать неприятности на близких друзей и родных. Однако…
Он сменил тему, недоговорив.
Мо Жань резко вскинулся:
— Что ты задумал?!!
Ши Мэй, заметив блеск его глаз, перевел взгляд на Чу Ваньнина и неожиданно рассмеялся:
— Тебе не стоит беспокоиться, Учитель здесь, со мной. Возможно, я немного взволную его, но не причиню ему вред. Он такой светлый и чистый человек, я, само собой, по сравнению с тобой больше понимаю, как его любить и жалеть…
Каждый звук, просачивающийся между его губ и зубов, который он выплевывал, был таким мягким и тонким.
Мо Жаня всего затрясло, с ног до головы, если бы в эту минуту у него была духовная сила, Ши Мэй был бы уже разорван на куски.
Но, в данный момент у него не было духовных сил и Ши Мэй тоже точно это просчитал, поэтому он мог творить все, что ему заблагорассудится.
Усмехаясь, он продолжил:
— Однако, учащиеся на Пике Сышэн, старшие братья наставники и младшие, даже дядя, тетя…. молодой господин. – его выразительный взгляд блуждал, пока он размеренно заканчивал свое предложение, — Если ты не вмешаешься в тот сюрприз и не примешь меры, он может их всех убить, второй раз. Как по твоему, когда Учитель придет в себя и узнает, что ты опять принес горе и страдания всем этим людям, узнает, что ты опять из-за своего эгоизма поступился честью ради себя – он все еще посмотрит на тебя, хоть напоследок, одним глазком?
