192 Учитель отдал за меня свою жизнь.

В тот день , когда затворничество Чу Ваньнина закончилось, на Пик Сышэн явился незваный гость.
Тук-тук-тук.
Ранним утром в ворота павильона Алого лотоса раздался тревожный стук.
Мо Жань как раз помогал Чу Ваньнину переодеться. Этот человек только что закончил медитативную духовную практику (сюсин), десять дней медитации. Он все еще не совсем пришел в себя. Поэтому услышав стук в дверь он довольно холодно и чопорно отозвался:
- Прошу, проходите.
Мо Жань:
- Пфф.
- …. Что ты смеешься?
- Учитель, вход закрыт магическим барьером, кроме меня и Сюэ Мэна кто может так войти?
Чу Ваньнин только сейчас это вспомнил. Привычным жестом, подняв руку, он снял барьер. Снаружи, сгорая от беспокойства, пришел с докладом ученик, от него несло перегаром, он был словно безголовая муха:
- Старейшина Юйхен, все плохо, к воротам зала Даньсин пришла огромная нечисть!
Взглянув друг на друга, они все немедленно отправились в зал Даньсин.
Уже издали Мо Жань сразу заметил огромную тыкву-горлянку, катающуюся по всей площади. Толпа старейшин и учеников в стороне смотрели на нее, хохоча сквозь слезы.
Мо Жань:
- …. Большая нечисть?
Толстая тыква:
- Бур-бур-бур -бур, Бо.
Увидев, что пришли Чу Ваньнин с Мо Жань, Сюэ Чженъюн посветлел. Хлопнув себя по ляжкам, он сказал:
- А! Юйхен! Очнулся в самый раз! Спасай, выручай, иди скорее!
Чу Ваньнин был все еще в некой растерянности. Однако от природы он всегда выглядел несколько холодным, даже если ничего не понимал, благодаря этому, его вид по-прежнему производил впечатление весьма заумного.
- А?
- Опять какой-то нечистый дух, сбежавший из пагоды Цзини. – У Сюэ Чженъюна было одновременно озабоченно раздраженное и в то же время забавное выражение лица, - Она забрела сюда и не хочет уходить….. Пьяная* тыква.
*Цзюсэ – пьяная физиономия, вино и женщины, вино и разврат
Перед Чу Ваньнином предстало внушительное зрелище- катающаяся как сумасшедшая через весь зал огромная тыква, высотой с двух человек. Она была вся блестящая как перламутр, из отверстия, похожего на рот, время от времени вырывалась тонкая струйка пара, персикового цвета, а иногда стремительно извергалось вино. Это был и в самом деле, судя по слухам – дух пьяной тыквы.
- Эта нечисть не вредит людям. – сказал Чу Ваньнин.
- Но она спаивает людей вином!
Эти слова были не напрасны. Пьяная тыква погналась за толпой младших учеников по всему залу и как только догнала одного, сразу лопнула в одном месте и начала извергать вино ему в рот. С одного боку льется, а с другого бока издавать непонятные звуки:
- Бур-бур-бур -бур, Бо.
Чу Ваньнин:
- ………..
- Я слышал, она подчинится только тому человеку, который сможет перепить ее. – сказал Сюэ Чженъюн с глазами полными надежды, - Юйхен, по твоему…
У Чу Ваньнина немного заболела голова, приложив руку к виску, он отошел в сторону, призвал Тяньвэнь и взмахнул ей перед пьяной тыквой.
- Хватит бегать, - сказал он, - Я выпью с тобой.
Толстая тыква от радости закачалась туда сюда, раскололась и немедленно из отверстия – бац, вылетела маленькая струйка вина, направленная в лицо Чу Ваньнина. Неожиданно Чу Ваньнин быстро отстранился, легко увернувшись от этого рта с вином. Все едва заметили мелькнувший яркий золотой свет, и в миг толстая тыква уже была крепко накрепко связана Тяньвэнь.
- Пьем по-другому, у тебя чашки есть или нет?
- Бур – Бо! - толстая тыква выплюнула из отверстия маленькую тыковку в виде чашки, наполненную кристально чистым вином, - Бо!
Чу Ваньнин спокойно под пристальными взглядами множества людей уселся на землю и неторопливо начал пить с пьяной тыквой.
- Бур-бобобобо!
- Верно, давай еще по чашке.
- Бо!
- Вино из грушевых цветов есть или нет?
- Бобобо-бобо!
Сюэ Чженъюн в шоке спросил:
- Юйхен, ты как будто понимаешь, что оно говорит?
- Ага, - ответил Чу Ваньнин, - Могу немного понять нечисть этого вида.
- Бобобобо-бобо! – сказала тыква.
Мо Жань рассмеялся:
- Учитель, что она сказала на этот раз?
- Болтает со мной, говорит, что уже очень давно не сушился на солнце, слишком много света.
Пьяная тыква выглядела очень довольной. Она, неизвестно почему, явно поняла слова Чу Ваньнина. По дружески перекатившись поближе, она весьма заботливо дала ему чашку из тыквы с вином побольше.
- На этот раз грушевый цвет?
- Бо!
- Я не люблю Нюйэрхун*(красное вино)
- Бо, - пьяная тыква бах, выкинула n с вином и заменила на другую.
Толпа была потрясена, никто не мог слова вымолвить.
Увидев, что человек и нечисть, как ни в чем не бывало, спокойно пьют с утра до полудня, человек не пьянеет, а нечисть радуется, у всех вытаращились глаза и отвисла челюсть. В дверном проеме зала Даньсин собиралось все больше и больше народа.
Сюэ Мэн и Ши Мей пришли тоже.
Мо Жань, увидев Ши Мей, вспомнив о предыдущим недоразумении, почувствовал в угрызения совести. Только он решил сам подойти и принести извинения, как увидел, что неожиданно Ши Мей, заметив его краем глаза, развернулся и сразу же ушел.
Сюэ Мэн, увидев, как он выходил, подошел к Мо Жань и толкнув его локтем, сказал:
- Похоже он на тебя все еще сердится за то недоразумение.
Мо Жань печально спросил:
- И как я должен поступпить?
- Поговори с ним. А то таким образом я тоже между вами как меж двух огней*. – отозвался Сюэ Мэн, - Иди быстрей, так или иначе тебе здесь се равно нечего делать.
*люди не могут быть людьми – обе стороны от вас недовольны
Мо Жань бросил взгляд на спокойно выпивающую пьяную тыкву и Чу Ваньнина. Он подумал, что в ближайшее время тут не будет никаких проблем и все же сказал Сюэ Мэну:
- Тогда я пойду разыщу его, а ты оставайся здесь, присматривать за Учителем. Если что-то произойдет, сейчас же пошли позвать меня.
Догнать Ши Мей не составляло никакого труда. Мо Жань дошел до поля Уцзянь* и окликнул его:
- Ши Мей!
*Уцзянь- игра с мячом, фехтование
- …………
- Ши Мей!
Ши Мей остановился и повернувшись, спокойно посмотрел на него:
- А-Жань, хочешь спросить по делу?
- Не…. – Мо Жань махнул рукой и нахмурив брови, сказал, - Я хотел поговорить с тобой. В прошлый раз, тот случай, на самом деле, я виноват.
- О каком именно случае ты говоришь?
Мо Жань застыл в изумлении, его глаза округлились:
- Что?
Выражение лица Ши Мей по прежнему было кротким и нежным. Поднялся ветер и он поправил растрепавшиеся волосы у висков:
- Это когда в павильоне Алого лотоса ты ошибочно подумал, что я хочу что-то сделать Учителю? Или в деревне Юйлян во время ужина, когда вы оба отказались сесть рядом со мной? Или, возможно, еще раньше, когда Учитель очнулся, я пришел и принес вам вина, а ты не сказал мне за все это время и пары слов? Так который из?
Совершенно не ожидавший, что он вспомнит такие давние события, Мо Жань тут же растерялся. Спустя долго время он спросил:
- Ты…. ты так давно злишься на меня?
Ши Мей покачал головой:
- На самом деле я не злюсь, но это задело меня.
- ……….
- А-Жань, с тех пор, как возродился Учитель, ты сразу же, как будто специально отдалился от меня.
Мо Жань не знал, что сказать. Он действительно, специально отдалился от Ши Мей. Они двое были так близки прежде, что Чу Ваньнин мог это увидеть совершенно ясно.
И только лишь тогда, в юности, потому, что он всегда ощущал, что чего-то не хватает, он в течении всего того времени так и не прорвал оконную бумагу между ними. А потом Мо Жань наконец то понял свои чувства, и он не знал, как ему после этого вести себя с Ши Мей, что делать с их отношениями….
Он когда-то уже думал открыто поговорить с Ши Мей, но решил, что это будет неуместно.
Он никогда не выражал ясно свои чувства к Ши Мей и также было непонятно, какие чувства на сердце у Ши Мей к нему. Если бы он безрассудно побежал разрывать их отношения, это было бы слишком внезапно и чересчур самоуверенно.
Поэтому, он решил медленно и аккуратно исчезнуть.
Ши Мей в тишине пристально смотрел на него. В конце концов он сказал:
- Когда ты только что пришел на Пик Сышэн, я сразу тебе сказал, что я тоже сирота, у меня не много друзей и что отныне мы – семья.
- ….Эээ.
- Так почему ты так переменился?
Мо Жань было очень тяжело на душе. Про себя он тоже очень растерялся, не зная и не понимая, почему он так захотел отдалиться от Ши Мей.
С тех пор как он вернулся из призрачного царства, сказали ли они друг другу с Ши Мей хоть с полсотни фраз?
Некогда они были неразлучны, как один человек, а теперь становиться все дальше и дальше друг от друга. Мо Жань в душе не мог не думать в нерешительности, не слишком ли это далеко зашло. Он сказал:
- Прости меня.
- ….. это пустяки, не извиняйся. – Ши Мей отвел взгляд, - Ладно, оставь. Это все.
- Не сердись. Ты злишься… мне тоже от этого не хорошо, ты ко мне всегда хорошо относился.
Ши Мей наконец слабо улыбнулся:
- Я хорошо относился к тебе, в таком случае по сравнению с Учителем?
- Это не одно и то же. – ответил Мо Жань.
Ши Мей глядя вдаль на синие горные пики промолвил:
- Я помню, что прежде ты говорил мне что я хорошо отношусь к тебе, потому что даю много тепла. А Учитель?
- Он отдал мне свою жизнь. – ответил Мо Жань.
Ши Мей очень долго молчал. В конце концов он тяжело вздохнул:
- Не сравнить.
Мо Жань смотрел на него и на душе становилось все тяжелее.
- С самого начала и не надо сравнивать, гармония между людьми разная, ты…
Ши Мей не стал ждать, пока он договорит. Он повернулся боком к ветру и похлопав Мо Жань по груди сказал:
- Ладно, тебе незачем это говорить. Я понял тебя. На самом деле я тоже слишком придирался к тебе. Но то, что ты тогда подумал обо мне плохо, это правда, меня огорчило.
- Ну…
- Покончим с этим. Все больше не будем думать об этом.
Черные глаза Мо Жань были теплыми и влажными, он чуть закивал головой и очти с благодарностью сказал:
- Хорошо.
Стройное тело Ши Мей оперлось на край нефритовой ограды поля Уцзянь. Он смотрел вниз, на трепещущие листья в роще. Через мгновение …
- Возвращайся.
- Что ты хотел сказать в том году?
Они заговорили почти одновременно.
Мо Жань растерялся:
- В каком году?
- В том году, когда небо раскололось, - ответил Ши Мей.
Мо Жань вспомнил время раскола неба над Цайде. То его признание, одну фразу, которую он не договорил, которая замерзла в одночасье…
- Ты сначала хотел что-то сказать мне, а потом не договорил. Я не знаю, что ты хотел сказать, могу я спросить об этом сейчас?
Мо Жань только хотел ответить, как вдруг позади него, со стороны зала Даньсин донесся грохот.
Выражение его лица и Ши Мей в миг изменилось. Мо Жань крикнул:
- Там Учитель!
Ши Мей не тратя время на болтовню сказал:
- Возвращаемся.
Они вместе развернулись и быстро едва касаясь земли помчались к главному дворцу. Оказавшись у дверей зала Даньсин они увидели на большой площади вторую толстую тыкву.
Мо Жань встревожено спросил:
- Это что еще?!
Сюэ Чженъюн, закрывая лицо ответил:
- Пьяная тыква.
- Сколько их вообще?!
- Только две. Одна вина, вторая разврата. Они как два цветка лотоса на одном стебли, двойня. - Сюэ Чженъюн прямо-таки кипел от гнева, - Та, что пьет с Юйхеном это только младший брат, а сейчас явился и старший.
Мо Жань вскинув бровь, помолчав откликнулся:
- Пьяной тыкве нравится спаивать людей, а развратной …. – выражение его лица стало сердитым*, он оглянулся посмотреть, как по кругу перекатывается толстая тыква персикового цвета.
* фа цин переводится дословно как синий, но на самом деле это «сердитое лицо» baike.baidu.com/item/%E5%8F%91%E9%9D%92/6043950...
Сюэ Чженъюн сконфуженно договорил:
- Развратная тыква способна ввести в еще больший соблазн любого в мире, она повинуется приказам только самого чистого и непорочного человека.
Мо Жань повернув голову, крикнул:
- Сюэ Мэн!!
- Ха! - выдохнул Ши Мей, - Где Сюэ Мэн? Куда он ушел?
- …. Он уже в этой тыкве, принял испытание. Сказал, что хочет помочь разделить заботы с Юйхеном. - сказал Сюэ Чженъюн указав на развратную тыкву.
Мо Жань с облегчением вздохнул:
- Тогда все в порядке. Если уж Сюэ Мэн нечистый и не непорочный, то в этом мире нет таких людей вовсе.
Как только он договорил, тут же раздался грохот, раскатившийся эхом, как будто что то лопнуло.
Развратная тыква лопнула и как изо рта тело Сюэ Мэна стремительно вылетело и упало в центр толпы. Из-за этого громкого звука все глаза уставились в эту сторону. Даже Чу Ваньнин, пивший с пьяной тыквой, повернул голову на звук.
- Что случилось? – спросил изумленный Ши Мей.
Кто-то испугано произнес:
- Неужели даже молодой господин так же…..
- Кхе-кхе, - Сюэ Мэн залился румянцем, с красным лицом, шатаясь он поднялся на ноги. В глазах его смешались гнев и стыд. Повернувшись к развратной тыкве, он заорал, - Ты …ты нечисть, ты, ты вонючая, бесстыжая нечисть!!
Мо Жань разглядывая Сюэ Мэна, волосы у него были странно причесаны и украшены золотыми украшениями, на нем был красный свадебный наряд, решил, что это одновременно забавно и удивительно:
- Что здесь происходит?
Сюэ Чженъюн закрыл лицо ладонью и не знал, что и сказать.
- Я слышал, говорят развратная тыква совсем не похотлива, это не животная страсть, а она хочет найти в этом мире самого чистого и незапятнанного, не ослепленного любовью, в душе которого нет ни одного человека, с которым бы он хотел вступить в брак. Говорят, что, когда развратная тыква поглощает человека, он оказывается в комнате для новобрачных. – сказал Ши Мей.
- …. и что потом?
- А потом дух развратной тыквы превращается в невесту или жениха. Но независимо от того, невеста это или жених, у него лицо прикрыто вуалью и нужно, чтобы человек сам ее снял.
- Так он раскроет и увидит, что это дух развратной тыквы? – уточнил Мо Жань.
- Естественно нет. Того, кого вы увидите, когда поднимаете вуаль у разных людей разные. Если у вас есть любимый человек, то вы увидите именно его внешность. Если у вас нет любимого, но вы не так уж чисты, то, как говорят, вы можете увидеть…. – Ши Мей закашлялся и немного стыдливо закончил, - Несравненной красоты, абсолютно голых либо мужчину, либо женщину. И только если вы кристально чистый человек, вы можете увидеть истинную наружность сущности развратной тыквы.
Мо Жань с недоверием обернувшись посмотрел на дымящегося от злости Сюэ Мэна.
- В таком случае, кого же увидел Сюэ Мэн?
Он правда никак не мог поверить, что у Сюэ Мэна в душе есть возлюбленная, но и совершенно невозможно представить, что ему явилась голая красавица или красавец.
Но Сюэ Мэна действительно выкинуло из развратной тыквы. К тому же эта тыква принялась очень радостно раскачиваться и кататься туда-сюда. Было ясно, что она смеялась над Сюэ Мэном.
Ши Мей из жалости решил поддержать и вместо Сюэ Мэна разрядить обстановку:
- Возможно, развратная тыква не так поняла ….
Прежде чем он договорил, он увидел, как Сюэ Мэн вытащил Лунчэн и указывая на развратную тыкву, яростно заорал:
- Ты бля, что, превратилась в меня, ты хотела этой галлюцинацией сбить меня с толка! Ты даже обрядила меня в женское тряпье!!! Ты, ты сучья протухшая тыква!!! Как ты посмела опозорить меня!!!
…………………
Все ученики Пика Сышэн, включая Мо Жань замолчали, пытаясь сдержаться, но не смогли и в конце концов расхохотались в голос.
И правда, для самого самовлюбленного Сюэ Цзымина, этого павлина, распускающего хвост, нарцисса, отражающегося в воде, развратная тыква подобрала невесту. Когда Сюэ Мэн поднял вуаль, то увидел свое собственное роскошно накрашенное лицо …

- Логично, - изо всех сил стараясь не сильно смеяться, заметил Мо Жань. И метко добавил, кивнув головой, - Из Сюэ Мэна должна получиться весьма красивая девушка.
Он еще не отсмеялся, как услышал, что Сюэ Чженъюн, страдая от головной боли, громко выкрикнул:
- Юйхен, как на счет того, чтобы пока не расправляться с пьяной тыквой, а помочь укротить эту развратную тыкву?

Автор говорит:
Маленький театр «Предыдущие разговоры о смене пола Сюэ Мэн» не для печати, полный ООС. Не принимайте всерьез
Мечты барышни Сюэ Мэнмэн какие бы требования она предъявила к женихам:
Мужчина. Сила и боевые навыки не меньше моих, индекс привлекательности не меньше моего. Принимая во внимание, что в моей семье есть дама Ван (Ван -князь, император) и я в будущем унаследую трон, я считаю, что в праве быть немного своенравной. Я надеюсь месячный доход противоположной стороны не менее миллиона, чтобы можно было императорские чертоги в два кольца окружить сыхэюань*. Чтобы был в состоянии сам привести в порядок школу Жуфэн и наладить газопровод переплавляющий энергию ци? Чтобы мог помочь мне отрезать собачью голову Цзян Си, а так же почитал и уважал моих родителей.
* тип традиционной китайской застройки при котором четыре дома строятся фасадом внутрь прямоугольного двора.
Кроме того, надеюсь, что противоположная сторона после вступления в брак всю свою зарплату будет отдавать мне. В Новый год обязательно дарить запечатанный «красный конверт»(подарок денежный) (ну и в праздник Цинмин), желательно наличкой, чтобы я мог сфотографировать и разослать фото своим друзьям. Пусть мой двоюродный брат, Мо Вейюй, завидует.
Самое главное, я надеюсь найти по-настоящему скромного и искреннего человека, который понравится моей маме. Заранее спасибо.

Как отреагировал каждый персонаж, прочитав требования барышни Сюэ к будущему жениху.
Мо Жань: Сейчас требования на брачном рынке гетеросексуалов столь ужасны? Какое счастье, что я гей.*
Чу Ваньнин: Какое счастье, что я гей.
Ши Мей: Какое счастье, что я гей.
Наньгун Сы: Это опять появилась та женщина, что прошлый раз ругалась на меня, что у меня «болезнь принца»?
Е Ваньси: Какое счастье, что я женщина.
Мей Ханьсюэ: Какое счастье ….. ведь еще не поздно стать геем?
* Вообще везде тут вместо приличного слова гей (есть несколько приличных значений), употреблено жаргонное слово 搞基- Гаоцзи (пидарас, долбиться в очко)

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

191. Учитель, я и Сюэ Мэн….

В этом мире для Мо Жань, самым важным человеком, не считая Чу Ваньнина, был Ши Мей.
Когда-то Мо Жань действительно думал, что он влюблен в Ши Мей. Хотя впоследствии он обнаружил, что это не так, однако, его намерения хорошо относиться к нему и заботиться, не изменились.
Пусть даже он чувствовал, что постепенно Ши Мей становиться ему чужим, он все равно считал, что этот высокий, грациозный от макушки до ступней мужчина, кажущийся другим, все тот же человек. Пусть та пиала, что с самого начала Ши Мей сунул ему в руки, была по приказанию пославшего его Чу Ваньнина, однако все равно, Ши Минцзин, как когда-то в прошлом, был все тем же Ши Минцзином.
Когда он был в потемках и пал духом, он улыбался ему, он был тем напарником, кто протягивал ему руку.
Когда он был подавлен и одинок, он был рядом, он был братом-наставником, который хотел утешить и позаботиться о нем.
Ему пришло в голову, что Ши Мей тоже сирота. Во всем мире один близкий человек и больше никого, да к тому Сюэ Мэн заносчив. Несмотря на то, что он дружит с Ши Мей, за все эти годы Ши Мей не может назвать его просто по имени, Сюэ Мэн, а только почтительно вежливо – «молодой господин».
По-настоящему, кого Ши Мей мог назвать своим другом – был только он сам.
А в итоге он сам же ранил его сердце.
Сюэ Мэн прятался в бамбуковой роще. Скрестив руки, он смотрел очень долго и увидел всего лишь, как Мо Жань, абсолютно неподвижно сидит и вертит в руках серебряный гребень, как будто у него что-то на уме.
Подождав еще полчаса, и не увидев никакого движения, Сюэ Мэн начал чувствовать себя идиотом…
Что ему взбрело в голову, как он мог подумать, что Учитель может иметь какую-то связь с Мо Жань? Разве что у него в голове что-то сломалось…. Он неловко потоптался на месте, чувствуя себя странно, в конце концов он выпрямился, повернулся кругом, намереваясь уйти, но совершил ту же ошибку, что до этого его старший брат, Мо Жань.
На мгновение он расслабился и перестал контролировать звук шагов.
Мо Жань вскочил на ноги и отодвинув занавесь крикнул:
- Кто?
- ………………..
Под серебристым светом луны Сюэ Мэн с напускным безразличием, сконфуженный медленно вышел наружу. Пряча глаза, он слегка кашлянул.
Мо Жань остолбенел:
- Зачем ты пришел?
- «Окружному начальнику можно даже пожары устраивать, а простому люду и лампы зажечь нельзя *», так что, мне как народу и лампы не зажечь? – Сюэ Мэн так и не решался взглянуть на Мо Жань. Он отводил глаза, зато за словом в карман не лез. Но щеки его покраснели, - Я тоже хотел просто проведать Учителя.
* поговорка, нам ближе- Что позволено Юпитеру, не позволено быку
Мо Жань всем нутром чувствовал и понимал, что Сюэ Мэн возможно следил за ним. Непроизвольно его лицо напряженно одеревенело. Однако, он очень скоро привел в порядок свой вид, взял себя в руки, пока Сюэ Мэн не обнаружил его состояния.
- Раз уж пришел, то проходи, посиди немного.
Сюэ Мэн не отказался, а сразу подошел к бамбуковой беседке.
- Что будешь пить, чай или вино? – спросил Мо Жань.
- Чай, ответил Сюэ Мэн, - От выпивки я в миг пьянею.
На столе стояли и чай и вино, Мо Жань разжег маленькую глиняную плитку, в сумерках ярко засиял огонек, ясно освещая его лицо и смутный силуэт. Он бросил в чайник пучок чая «8 сокровищ» и поставил греться. Братья были вдвоем в бамбуковой беседке, один сел на скамью. Второй оперся спиной о столб беседки, ожидая, когда чай завариться и будет готов.
- Почему ты здесь так рано? Ведь Ши Мей должен был быть здесь до полуночи. – спросил Сюэ Мэн.
- Мне нечего было делать, вот я и пришел. – Мо Жань улыбнулся. – А ты, разве не по этой же причине?
Сюэ Мэн подумал, похоже, что это именно так.
Мо Жань, должно быть, так же, как и он сам, всего навсего хотел позаботиться об Учителе и только. В конце концов после битвы у небесного раскола, Мо Жань постепенно менялся, а теперь, когда прошло столько лет, он уже действительно отличается от того мелочного парня. Чу Ваньнин отдал жизнь, чтобы спасти этого ученика, и он наконец повзрослев, стал зрелым, принципиальным, чистосердечным и порядочным мужчиной.
Опустив ресницы, Сюэ Мэн, задумавшись на миг, вдруг рассмеялся.
- Ты чего? – спросил Мо Жань.
- Ничего, просто вспомнил о предыдущем затворничестве. В то время ты еще не помирился с Учителем, за все десять дней ты всего раз пришел повидать его, а потом сразу же сказал, что тебе недостает умений и ты не сможешь присматривать за ним. Вместо этого убежал к папе, приводить в порядок библиотеку. Я в то время в душе разозлился на тебя. Даже и не думал, что спустя семь лет ты так изменишься.
Мо Жань, немного помолчав, ответил:
- Все люди меняются.
- Собираюсь снова дать тебе хороший шанс, разрешив вернуться на семь лет назад, ты все таки сбежал бы или нет?
- А ты?
Сюэ Мэн задумался в серьез, а потом сказал:
- Пожалуй на все десять дней и десять ночей я останусь рядом с Учителем.
Мо Жань тихо рассмеялся.
- Пф, ты смеешься. – Сюэ Мэн подвинулся, задрал одну ногу на бамбуковую скамейку и лениво оперся на нее локтем. Он запрокинул голову и взглянув сияющими глазами на своего двоюродного брата, продолжил, - Сейчас у нас обоих отношение к Учителю одинаково, я правда так думаю, не так уж отличается.
Мо Жань опустил глаза:
- Хм.
Сюэ Мэн отвел взгляд и посмотрел на ветряные колокольчики висящие на углу крыши.
- Это хорошо. В начале, когда Учитель умер, я ненавидел то, что он обменял свою жизнь на твою. Но сегодня, мне кажется, что ты человек, который не лишен совести и чести.
Мо Жань не знал, что он должен ответить, поэтому снова произнес свое:
- Хм.
Раздавался чистый звук колокольчиков, звенящих на ветру, динь-дон.
Долгое время они молчали. Наконец, Сюэ Мэн, не выдержав сверкнув глазами немного нахмурившись внезапно сказал:
- Кхе-кхе, на самом деле есть кое-что, о чем я хочу тебя спросить.
- Говори.
- Скажи мне правду, тогда, на заднем склоне горы, вы….
Мо Жань на самом деле знал, что Сюэ Мэн всегда хотел об этом спросить.
Он так долго уклонялся от этого непростого дела*, но так и не смог его избежать. Он ждал, пока Сюэ Мэн продолжит говорить.
*«Семь изгибов и восемь поворотов» китайская идиома из китайского комикса 1981г «Похищение звезд в сентябре», пиньинь - это qī wān bā guǎi, что означает сгибаться во многих местах и постоянно менять направление. Он также описывает непростую задачу.
Но Сюэ Мэн все мямлил, его лицо то краснело, то бледнело, опять краснело, опять бледнело, в конце концов он так и не смог произнести те слова что хотел, а, в упор глядя на Мо Жань продолжил:
- Вы на самом деле ….. искали дух новогоднего пирога, а?
Вода начала закипать. Тонкие нити легкого пара поднимались и растворялись в холодных сумерках, собирались и рассеивались снова.
Взгляды двух человек встретились. В глазах Сюэ Мэна отражалось томительное беспокойство, мерцающее жарким пламенем. Черные зрачки Мо Жань были как два старых колодца*, таких глубоких, что не видно дна.
* в старом колодце нет волн – бесстрастный, безразличный
- Бери свой чай.
Сюэ Мэн неожиданно схватил его за запястье, уставившись в упор он повторил:
- Вы действительно искали там новогодний пирог?!
- ………….
Мо Жань на мгновение замер, затем высвободил руку и подойдя к столу, подняв черный чугунный чайник, наполнил обе чашки до краев.
Только после этого он поднял взгляд и сказал:
- Если мы не искали новогодний пирог, то что мы делали?
- Ты….
- Учитель так просто не будет обманывать тебя. Если не веришь мне, во всяком случае должен верить ему.
Сюэ Мэн, казалось, зашел в тупик*, его рука, лежащая на колене, слегка подергивалась. Вдруг он низко опустил голову и сказал:
- Я не могу не верить ему.
*схватить змею на семь цунь. Считается, что если схватить, перебить змею на семь цунь от головы, то она не сможет двигаться. Если ниже, то она сможет поднять голову и укусить, если выше, ее можно убить, она нужна живой, но неподвижной
- Тогда пей чай. - вздохнул Мо Жань, - Целыми днями ты так много думаешь, вот и выходит, что попало.
Он опустил голову и подул, горячий пар взвился вверх. Через клубы пара его лицо выглядело таким красивым, и немного туманным, как луна в воде. Другому человеку невозможно было четко рассмотреть его.
Теплота чая «8 сокровищ» во рту ощущалась как вкус чистого вина. Сюэ Мэн медленно поднес его ко рту, чувствуя, что это тепло усмиряет его бешено бьющееся сердце и успокаивает. Он уже выпил весь чай, но в чашке по-прежнему было столько тепла, что от нее шел горячий пар.
Сюэ Мэн потупился, и вдруг растерянно сказал Мо Жань, как будто разговаривая сам с собой:
- Я, на самом деле, слишком беспокоюсь за него, только поэтому так много надумываю. Малейшее дуновение ветра и я уже….
- Знаю, - ответил Мо Жань, - Я такой же.
Сюэ Мэн поднял голову и посмотрел на него.
Мо Жань стоял, опираясь на столб беседки. Чай в его чашке еще не кончился, он сделал глоток и после сказал:
- Только что из-за этого я обидел Ши Мей. Ты, по крайней мере, лучше меня, не на столько импульсивный.
Сюэ Мэн немного удивился:
- Недаром он перебросился с тобой парой слов и сразу ушел. Чем ты обидел его?
- …. не будем об этом говорить, не важно. – Мо Жань горько усмехнулся, - Я, по сравнению с тобой способен выдумать еще большую ерунду.
Сюэ Мэн наморщил нос:
- Он несчастный парень. В голодный год, когда люди обменивались детьми, чтобы съесть их, если бы папа не вернулся за ним, его бы голодные положили в котел, как мясо …. Ши Мей относится к тебе лучше всех, ты не можешь обижать его.
- Да, я знаю. Тогда я просто погорячился*, такого больше не повториться.
*был минутный порыв
Они вдвоем, в беседке, охраняют Чу Ваньнина, слово за слово, просто обычные разговоры.
Это чувство было странным. Мо Жань смотрел на Сюэ Мэн. Под лунным светом он выглядел изыскано, у него было от природы надменное лицо. Именно этот человек в предыдущей жизни пробил клинком дыру в его груди, и в дальнейшем, всякий раз, когда они встречались, их встречи сопровождались слезами и кровью.
Он не мог и подумать, что они могут так спокойно разговаривать под луной у лотосового пруда, заваривать чай, греть вино.
Да, греть вино.
Чай закончился, а Сюэ Мэн и не думал уходить.
Мо Жань подогрел чайник вина, и они распили несколько чашек, не чтобы опьянеть, а просто поддержать беседу не нарушая приличий.
Однако, он похоже переоценил умение пить Сюэ Мэна.
Среди них четверых, учеников и учителя, множество чашек, не прерываясь мог выпить Чу Ваньнин. Он сам был на том же уровне. Умение пить Ши Мейя было намного хуже, но самым безнадежным был Сюэ Мэн.
Пара чашек белых грушевых цветов (вино), и у этого человека уже помутилось в голове, он разговаривал так, как будто у него во рту каша.
Мо Жань опасался накликать беду на свою голову, поэтому тут же поторопился убрать вино и не давать ему больше пить.
Пусть сознание Сюэ Мэна уже пришло в хаос, но он тоже еще не полностью его утратил. Он все еще что-то понимал, поэтому покраснев, улыбнулся и сказал:
- Убери его, хорошо. Я…. я больше не могу пить.
- Ага, - отозвался Мо Жань, - Тебе скорее надо идти отдохнуть. Сам сможешь дойти? Я не могу уйти, позову дядю, чтобы пришел.
- Аааа, ммм, незачем ему приходить, не надо ему приходить. – Сюэ Мэн улыбаясь во весь рот замахал руками, - Я сам могу вернуться, я все еще помню дорогу.
Мо Жань, волнуясь вытянул палец перед его лицом:
- Сколько это?
- Один.
Он показал на Чу Ваньнина:
- Это кто?
Сюэ Мэн улыбнулся:
- Старший братик -небожитель.
- …. Скажи нормально.
- Ха-ха-ха, Учитель же, я знаю. – Сюэ Мен рассмеялся, обняв столб.
Мо Жань нахмурился, про себя браня Сюэ Мэна, этот малый с каждым годом пил все хуже и хуже. По-прежнему так и не удовлетворившись его ответами, он указал на себя и спросил:
- Тогда я, смотри внимательно, перестань шутить, кто я такой?
Сюэ Мэн завис на минуту.
То, что сейчас происходило, было покрыто тенью прошлого, события повторялись. Тогда, в зале Мэн по в канун нового года, Сюэ Мэн так же напился и узнав лицо Ши Мей, Чу Ваньнина же назвал Старший братик -небожитель. После этого, глядя на Мо Жань, он захихикал и назвал его собакой.
Мо Жань не двигаясь, спокойно смотрел на него. Он был готов, к тому, что как только Сюэ Мэн откроет рот и произнесет слово – собака, он сначала по-тихому накостыляет ему, а потом позовет Сюэ Чженъюна, чтобы забрал этого мелкого пьянчушку.
Однако Сюэ Мэн в оцепенении тупо уставился на него и глазел очень долго. На его лице появилось странное, непонятное выражение. В конце концов он чуть открыл рот и сложил губы, как будто собираясь произнести слово «собака».
Мо Жань уже собирался заткнуть ему рот.
- Сстарший брат….
Поднятая рука застыла. Туманный взгляд Сюэ Мэн остановился на нем. Медленно и тихо он сказал:
- Брат.
Мо Жань оцепенел, словно его ужалила пчела. Его затопила жгучая боль, которая переходит в резкую боль, а из-за яда превращается в глубокую, ноющую. В горле стоял ком, он не мог ничего выговорить, только лишь застыв, смотрел в лицо Сюэ Мэна. Юное, надменное, на котором отражался горячий и напористый нрав.*
*энергичные черты лица?
На этом лице Мо Жань привык видеть вражду, возмущение и презрение.
Но он никогда не видел его таким, как в этот момент.
Сюэ Мэн поглаживал свой меч Лунчэн, подвешенный на поясе. Конечно, Мо Жань несмотря на трудности обезглавил огромного опытного демона и добыл из него редкий духовный камень, чтобы вплавить в его меч.
Если бы не этот меч, он может и не смог бы победить на собрании горы Линшань и стать первым. Без этого клинка он, пожалуй, только мог бы стать каким-то безвестным монахом и нести на плечах скорбь Чжунъюна*
* Имя нарицательное из рассказа Ван Аньши (1021 - 1086 ,китайский государственный деятель, реформатор, экономист, прозаик и поэт «скорбь Чжунъюна». Фан Чжунъюн был в детстве гениальным поэтом, который стал обычным человеком, потому что не получил образования из-за запрета отца.
Тогда он был трезв и из-за гордости, беспокойстве о репутации, он так никогда и не поблагодарил Мо Жань ни единым словом. Но на самом деле он чувствовал себя очень неудобно. Каждый день, в то время, как он начищал Лунчэн, в его голове теснились мириады мыслей и разные чувства переполняли его грудь.
Особенно после того, как он вернувшись из школы Жуфэн, и узнав, что Мо Жань спас его от Сюй Шуанлинь, он мучился еще больше. Когда он, придя в себя услышал, что о Чу Ваньнине и Мо Жань по прежнему ничего не слышно, они пропали, зарыдал. Все поголовно решили, что он плачет только из-за своего Учителя и только лишь Сюэ Минцзин знал, что в тот вечер, держа в руках свой меч Лунчэн, лежа на своей больничной койке, глядя в темноту, осипшим голосом он хрипел:
- Брат, прости.
Где ты…. с тобой и Учителем… все в порядке…
Мо Жань онемел, он был не в состоянии сделать даже шаг, его тело превратилось в застывшую статую, так в полном ступоре он и стоял на прежнем месте.
Прошлые события, как буддийская история*, подобно текущей воде стремительно пронеслись у него перед глазами
*Из «Путешествие Будды»
Он думал о Пике Сышэн в предыдущей жизни. Как Сюэ Мэн в одиночку поднялся на гору, стоя в холодном и мрачном зале Ушань, с покрасневшими глазами допрашивал его о местонахождении Чу Ваньнина.
Сюэ Мэн говорил тогда:
- Мо Вейюй, оглянись, посмотри ….
Он думал о том, как после того, как он стал Тасянь Цзюнь, Сюэ Мэн с Мей Ханьсюэ совершили покушение на него. Среди белого дня Мей Ханьсюэ преградил ему путь, а Сюэ Мэн, злобно крича, с перекошенным от ярости лицом, вонзил ему меч в грудь, брызнула алая кровь.
Сюэ Мэн сказал:
- Мо Вейюй, никто не спасет тебя. В этом мире нет места для тебя!
Он думал о тех событиях, одно за другим, всегда вражда, гнев, огненный росчерк пера.*
* танец дракона и змеи- это означает , что росчерком пера делается дракон и танец змеи. Описывает живую и энергичную каллиграфию в свободном и легком стиле. Это также означает, что каллиграфия выполняется быстро, энергичными жестами.
Он думал о том дне, когда Чу Ваньнин умер. Сюэ Мэн вскочил и заревел как бык, он придавил его к стене. Вены вздулись, он гневно рычал, как загнанный зверь:
- Как ты можешь говорить, что он тебя не спас….. как ты можешь говорить, что он не спас тебя!!
В одно мгновение в памяти промелькнула вспышка, перед глазами словно загорелся мерцающий свет.
Может быть, потому что Мо Жань так и застыл, стоял очень долго неподвижно, это положение напомнило ему очень старый, смутный осколок воспоминания.
Он как будто увидел двух юношей. Один ужасно тощий, съежившийся, был в панике. Он был похож на бродячую собаку, привыкшую к побоям. Ему было не по себе, он сидел на корточках в комнате для учеников перед маленьким столом, забравшись с ногами на стул. Его маленькие руки крепко накрепко были сжаты, обхватив колени, он так и застыл на месте. Конечно же это был он сам.
Второй парень с лицом словно снежный нефрит, красивый и надменный, как гордый, маленький павлин с ослепительно яркими крыльями, стоял рядом. За поясом его красовался прекрасный меч. Одной ногой парень опирался на соседний стул. Черные как смоль круглые глаза, не моргая презрительно смотрели на него.
- Моя мама сказала мне навестить тебя. – молодой Сюэ Мэн проворчал, - Как говорят, это ты мой двоюродный старший брат? … Выглядишь действительно отвратительно.
Мо Жань не издал ни звука, только низко наклонил голову. Он не привык к тому, чтобы человек так пристально разглядывал его.
Сюэ Мэн спросил:
- Эй, как тебя зовут? Мо… этот Мо .. что? Ответь мне, я не помню.
- ……………..
- Я спрашиваю тебя, почему молчишь?
- ……….
- Ты что, немой?!
На третий раз, не услышав ни звука, молодой Сюэ Мэн зло рассмеялся:
- Все говорят, что ты мой старший двоюродный брат, я смотрю ты с этим согласен. Худой, мелкий, ветер подует и тебя снесет. Мне только позориться, имея такого старшего брата. Действительно, ерунда какая-то.
Мо Жань еще ниже опустил голову, он больше не хотел обращать на него внимания.
И тогда в тишине перед его глазами вдруг появилось что-то ярко-красное. Человек, который вручал ему этот яркий предмет был слишком грубым, он почти сунул ему это под нос. Мо Жань застыл на минуту, а потом понял, что это была связка танхулу*
*засахаренные фрукты на палочке
- Это тебе.
Сказал Сюэ Мэн.
- Все равно я столько не съем.
Он принес с собой еще коробку сладостей и небрежно оставил на столе, словно подал милостыню. Но Мо Жань с глупым видом смотрел на нее и думал, что это такой широкий жест, так щедро и великодушно. Прежде никто не хотел дать ему так много вещей, сколько бы он не умолял, стоя на коленях.
- Я…. это….
- Что? – Сюэ Мэн нахмурился, - Что «яэто, яэто», что ты хочешь сказать?
- Эта связка, я могу ее всю съесть?
- А?
- Вообще то лишь один кусочек и хватит… то, что ты не сможешь больше съесть, а я потом…
- Ты ненормальный? Ты что, собака? Доедать то, что осталось за другими? – Глаза Сюэ Мэн стали круглыми, это же уму непостижимо, - Конечно это все тебе! Эта целая связка и вся коробка, это все твое!
Лакированная деревянная коробка для лакомств была сделана превосходно. На крышке золотом был нарисован журавль в облаках. Мо Жань прежде никогда не видел ничего сделанного с таким вкусом, в подобной манере.
Он не осмеливался протянуть руку, но его черные глаза прямо-таки уставились на этот ларец. О смотрел как Сюэ Мэн немного раздраженно поднял руку и вместо него раскрыл коробку с лакомствами. Сильный аромат молока, фруктов, сладкой клейкой бобовой пасты, перемешались все вместе. Три ряда поперек и три вдоль, всего девять штук. Там были золотисто желтые, слоеные и хрустящие, некоторые были мягкие румяные и нежные, еще были в оболочке, изысканной и блестящей как жемчуг, такие нежные, что их можно было сломать, лишь подув на них, сквозь нежную оболочку можно было рассмотреть бобовую пасту внутри.
Юный Сюэ Мэн даже не взглянул на них, он просто подталкивал всю коробку к нему. В конце концов он не выдержал и раздраженно поговорил:
- Ешь скорее. Если не хватит, у меня еще есть. Мне все одному не съесть, как раз, чтобы поделиться с тобой.
Этот маленький господин имел дурные манеры, тон его речей был ужасен, ясные, совершенно круглые глаза смотрели сверху вниз, он так высоко задирал свой нос и надменно смотрел на людей, это было отвратительно.
Но то, что он вручил, те сладости и фрукты были такими ароматными и сладкими, нежными и мягкими.
Через две жизни едкий, горький, кровавый пробился тот далекий сладкий вкус, кажется он тут же вернулся на кончик языка. Мо Жань смотрел на лицо пьяного Сюэ Мэна в сиянии луны. Сюэ Мэн тоже сощурившись смотрел на него. Через некоторое время Сюэ Мэн улыбнулся, он был пьян и сам не знаю почему рассмеялся.
Он разжал столб, за который держался и похоже хотел похлопать Мо Жань по плечу, но не устоял на ногах, пройдя шаг, споткнулся и пошатнувшись, свалился Мо Жань в объятья.
- Ты …. Старший брат….
Мо Жань застыл ошеломленный. Он медленно опустил взгляд и легонько похлопал Сюэ Мэна по спине. Ночной ветер обдувал их, растрепавшиеся волосы закрывали половину лица Мо Жань и никто не мог увидеть и узнать, какое у него сейчас выражение. Была слишком большая разница в их способностях пить. И когда Сюэ Мэн уже захрапел, уснув в его объятьях, только тогда Мо Жань хриплым голосом … сказал…
- Сюэ Мэн, прости меня. Я не достоин быть твоим старшим братом ….

Автор говорит:
Мини спектакль «Одно происшествие»
Сегодня я получила пирожное от подруги. Наверху она попросила написать «Чу Ваньнин самый красивый»
Я чувствовала, что она не шутит и строго сделала ей предупреждение, что написала, что самый красивый это человек-собака, он актив и я не приму возражений.
Она стала спорить со мной:
- Неужто надо было написать глупый щенок самый красивый?
Я:
-……….
Она:
- Или написать Мо Жань самый красивый?
Я:
- А почему нет?
Она:
- Да ладно, я с начальной школы, после Джек Су, не видела у главного мужского персонажа такого дурацкого имени, похоже на….. (не могу перевести, не поняла) . Я не хотела говорить такое кондитеру, постеснялась.

…. Тьфу.
Я как раз следуя ее совету с ее одобрения, раскрою ее прежнее имя:
Пышные волосы (пол: женский)
Не меняла его, пока не попала в среднюю школу.
Так что кто она такая, чтобы насмехаться над именем собаки!!!

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

190 Учитель снова в уединении.** ритрит, затворничество, (для молитв, медитации и т.д

После этого дня Чу Ваньнин и Мо Жань пока так и не получили шанса увидеться еще раз наедине.

Ливень в Шу* лил беспрерывно, стала появляться странная нечистая сила разных форм. В городе Байди снаружи у городской стены в клокочущей реке появилось множество дохлой рыбы и креветок. Среди людей то появлялись, то исчезали многочисленные водные свирепые твари. Почти все старейшины и ученики Пика Сышэн немедленно были отправлены в города и поселки истреблять нечисть. Чу Ваньнин и Мо Жань из-за своих выдающихся умений не могли отправиться в одно и то же место, это было бы нерационально, тратить впустую такую мощь, поэтому один отправился в порт Сянься, а второй в Ичжоу.
*древнее царство в районе Чэнду, «с незапамятных времен до династии Цинь» (ныне провинция Сычуань)

Школа Жуфэн сто лет собирала и охраняла бесчисленную нечисть в пагоде Цзинu. В один день пагода Цзини была полностью разрушена и в итоге получился такой хаос.

Кроме Шу, за его пределами, Янчжоу, Лэйчжоу, Сюйчжоу, эти места изначально принадлежали к верхней границе мира культиваторов, которые ранее прибывали в мире и благоденствии. Сейчас же там стала часто появляться демоны и есть людей, безжалостно убивать простой народ. В это время масса школ направила всю энергию, все свои ресурсы туда, поэтому поиски Сюй Шуанлинь еще сильнее замедлились.

Потрясающая духовная мощь Мо Жань за все это время окрепла и увеличилась, ему понадобилось всего четыре дня чтобы быстро урегулировать обстановку в Ичжоу. В то время, когда он возвращался на Пик Сышэн, по слухам, Чу Ваньнин уже вернулся, поэтому на сердце было так радостно, что он и не думал отдыхать, а тут же хотел пойти в павильон Алого лотоса, разыскать его.

Но большие ворота в павильон были закрыты. Когда Мо Жань спросил, Сюэ Чженъюн удивленно ответил:
- Он в уединении, Юйхен разве не говорил тебе?

- Опять в уединении? – Мо Жань разом испугался, - Учитель был ранен?

- Какая рана, он разве не говорил тебе, что использует синьфа*? Каждые семь лет он уходит в уединение, закрывается один. В прошлый раз, когда он закрылся ты же сам должен был присматривать за ним, ты что, забыл?
* Синьфа — «это законы сердца». Даосское учение о законах сердца-ума Синьфа помогает выявлять перебои и искажения в протекании процессов в пространстве сердца-ума и предлагает практики, медитации для выправления искажений.

Как только Сюэ Чженъюн напомнил об этом, Мо Жань тут же вспомнил, что действительно, было такое дело… Тогда он только назвал Чу Ваньнина своим наставником. По прошествии полугода, Чу Ваньнин сказал, что с юности был очень усерден в культивировании и использовал синьфа, так как его тело имеет застарелую болезнь. Пусть она и не так опасна, но каждые семь лет ему нужно затворятся и заниматься самосовершенствованием десять дней.

Один раз в декаду за десять дней культивирование бессмертного мастера Чу на столько слабеет, что он почти превращается в обычного смертного. Ему требовалась медитация для самосовершенствования, только так можно было восстановить тело. В течении этого периода он каждый день имел только один час, когда мог восстановить свое сознание для того, чтобы немного попить воды и что-то съесть. В остальное время ни один человек не должен был его беспокоить, тем более он не должен был получить ранение или травму. Поэтому Чу Ваньнин, понимая это, возвел вокруг павильона Алого лотоса мощный барьер, который пропускал лишь Сюэ Чженъюна, Сюэ Мэна, Ши Мей и Мо Жань, только эти четверо могли войти, чтобы он мог спокойно это пережить.

Незадолго до того, как в прошлый раз он ушел в уединение, у Мо Жань как раз был тот случай с Чу Ваньнином за «сорванный цветок». Возникло недопонимание, и после наказания Чу Ваньнином, он был не в себе, поэтому, когда Учитель десять дней занимался самосовершенствованием, он все эти дни не приходил смотреть за ним. Вместо этого он убежал помогать дяде наводить порядок в книгохранилище.

Думая об этом сейчас, у Мо Жань стало тревожно на сердце. Он сразу сказал:
- Я пойду навещу его.

- Тебе незачем идти. Перед тем, как закрыться, он сказал, что как и в прошлый раз достаточно кого-то одного. Пусть Сюэ Мэн охраняет его первые три дня, затем три дня Ши Мей, а уже ты проведешь с ним последние четыре дня.

- Я только хотел пойти… увидеть его.

- Что там смотреть? – рассмеялся Сюэ Чженъюн. – В прошлый раз разве не Мэн эр с Ши Меем там с ним вместе были, о чем ты беспокоишься? Тем более, если ты пойдешь посмотреть и Мэн-эр увидит тебя, вы же не можете спокойно говорить, начнете орать, шуметь, от этого будет только хуже Юйхену.

Мо Жань поразмыслил и решил, что это здравая мысль, поэтому согласился не ходить. Однако в тот вечер он не мог заснуть. Думая о том, что Сюэ Мэн там, в павильоне, сидит наедине с Чу Ваньнином, он тут же чувствовал в душе кислый привкус ревности. Это было очень тяжело.

Конечно, он знал, какой Сюэ Мэн непорочный и чистый, к тому же к мужчинам он никогда не проявлял интереса. Но все же ему было не по себе. Он так крутился, переворачиваясь с боку на бок полночи и наконец уснул только когда уже начало светать и проспал не больше двух часов.

Проснувшись, Мо Жань чувствовал, что больше так не может.

Он все равно ничего не мог с собой поделать, он хотел пойти к Чу Ваньнину, хотя бы взглянуть на него.

Пусть большие ворота в павильон Алого лотоса и были закрыты, а барьер располагался по периметру, Мо Жань, как ученика Чу Ваньнина это не могло остановить. Что же касается плетеных ворот сделанных из изумрудно зеленых побегов молодого бамбука, они были всего лишь украшением. Цингун Мо Жаня их даже не задел. Он перемахнул одним прыжком и плавно приземлился во дворе. Каждые раз, когда Чу Ваньнин медитировал, по привычке он делал это в бамбуковой беседке над озером. В этот раз он был там же.

И действительно, в дымке над водной гладью пруда, среди лотосов, он увидел изысканную бамбуковую беседку со всех четырех сторон занавешенную колышущейся кисеей. Чу Ваньнин сидел в центре на циновке и полы его белых одежд были раскинуты вокруг.

Сюэ Мэн стоял рядом. Почувствовав, что снаружи солнце светит ярко, он, с одной стороны, поднял и завязал кисейную занавесь, чтобы Учитель тоже мог погреться в солнечных лучах. Зимние утренние лучи солнца проникая в беседку освещали немного бледное лицо Чу Ваньнина, по-видимому, во время медитации он тоже почувствовал это приятное тепло и его лицо постепенно немного порозовело.

Через некоторое время из-за циркуляции чжоутянь* на его лбу проступили мелкие капельки пота. Сюэ Мэн сразу же взял белоснежное полотенце и промокнул его лоб. Он вытирал и, подняв голову, осматривался кругом, тихо про себя бубня:
- Это странно, почему я чувствую, что кто-то пристально наблюдает за мной?
*даосский термин - «Небесный круг» - циркуляция ци по энергетическим каналам

Мо Жань не просто пристально наблюдал, он не спускал глаз.

Внешне он выглядел невозмутимым, в сердце же поднимались яростные волны.

Он полагал, что Сюэ Мен вытирает лоб Чу Ваньнина немного дольше чем надо и стоит немного ближе. Выражение его темных глаз стало немного …. В общем на Сюэ Мэна обрушились беспричинные подозрения. У него точно развилась паранойя.

Паранойя, паранойя, Мо Жань не мог этого выносить, он не хотел стоять и мучится на этом месте и собирался уйти.

Не контролируя себя, он шагнул назад слишком неосторожно и в ту же секунду Сюэ Мэн замахнулся и выпустил сверкающий холодным блеском дротик цветка сливы, наполненный духовной энергией. Он крикнул строгим голосом:
- Кто?!

Дротик цветов сливы — это мелочь, он поймал его голой рукой, но вот от крика, сердце Мо Жань подскочило до глотки, и он торопливо вышел из бамбуковой рощи, пронесся по поверхности лотосового пруда и легко запрыгнул в бамбуковую беседку.

Сюэ Мэн , широко раскрыв глаза удивленно произнес:
- Ты, как….

- Не принимай близко к сердцу, - Мо Жань моментально заткнул ему рот, и понизив голос сказал, - Что ты так орешь?

- Ву-ву-ву…ву!! – Сюэ Мэн яростно вырывался, он разжал руку Мо Жань, лицо его побагровело. Запыхавшись, он провел рукой по растрепавшимся волосам и гневно спросил, - Ты еще можешь говорить со мной? Зачем ты как мелкий разбойник, прятался в роще и подсматривал?

- ….. я боялся того что произошло сейчас, что ты начнешь орать.

- Я могу снова закричать, Учитель не слышит! – сердито сказал Сюэ Мэн. – На нем заклинание тишины. Ты что не видишь, что он наложил на себя заклинание подавления звука? Пока ты не разрушишь это заклинание, ты можешь орать ему хоть прямо в ухо, он ничего не услышит…

Пока он болтал без умолку Мо Жань стоял в оцепенении:
- Мантра подавления звука? В таком случае, почему дядя сказал, что боится того, что если я сюда приду, то мы будем шуметь?

- Папа наверняка увидел, что ты вернулся из Ичжоу ужасно усталый и хотел сначала дать тебе отдохнуть. – Сюэ Мэн помолчал и затем добавил, - Если не веришь в то, что он сказал, сам пораскинь мозгами. Учитель в который раз здесь уединяется и сам сначала накладывает заклинание подавления звука, чтобы нам было удобней, чтобы мы могли свободно себя чувствовать рядом с ним. Ты совсем не шевелишь извилинами, правда, до смерти тупой.

Мо Жань:
-……

Увидев, что Мо Жань собирается присесть в беседке, Сюэ Мэн торопливо схватил и потащил его к выходу:
- Нет, что ты делаешь?

- Раз так, я тоже останусь здесь, - сказал Мо Жань.

- Кто хочет, чтобы ты тут остался, а? Договорились, что сначала я три дня присматриваю, а тебе все надо подлизаться к Учителю. Иди-иди, напрасно хочешь отнять мою работу.

- Ты сможешь хорошо о нем позаботиться?

- Как я не смогу о нем хорошо позаботиться, если я не в первый раз забочусь о Учителе в уединении.

Видя, раздражение Сюэ Мэна, Мо Жаню нечего было больше сказать, и он, поколебавшись в нерешительности уже собирался уходить, как вдруг заметил на столе чашку чая. Широкие крупные листья, темный цвет, он имел холодный мягкий аромат.

- Это с хребта Кунь-Лунь, чай Сюэди*, с холодным ароматом?
* Снежное поле, (снег, упавший на землю). Есть чай с похожим названием, но выглядит по другому, наоборот узкие листья, чай из лишайника. Характер и вкус: слегка горьковатый, прохладный, применяется в китайской традиционной медицине: снимает жар, утоляет жажду, освежает мозг, успокаивает разум.

- Ого! А ты откуда знаешь?

- …..

Как он мог не знать, если это был любимый чай Сюэ Мэна. Он, как всегда, хотел поделиться с Учителем тем, что сам любил больше всего. Но перед этим он совсем не думал о том, подходят ли эти вещи для Чу Ваньнина, нравятся ли они ему или нет.

- Сюэди с холодным ароматом по природе холоден, у Учителя и так много холода в теле, может ли ему быть хорошо, если ты дашь ему пить такое же?

Сюэ Мэн растерялся, его лицо покраснело. Он пытался смущенно объяснить:
- Я и не подумал об этом. Я всего лишь знаю, что Сюэди очень хороший чай, я….

- Иди, поменяй это на чай с ароматом роз, добавь две ложки меда и нагрей воду, чтобы он сразу выпил, когда проснется. Я пойду приготовлю немного легких десертов, а потом пришлю тебе сюда.

Сюэ Мэн хотел сохранить хоть немного своего достоинства, поэтому торопливо проговорил:
- Ему не следует есть десерт, десять дней он хотел голодать.

- Я знаю, но дядя сказал, что ему можно немного поесть. – ответил Мо Жань, махнув рукой. Он вышел из бамбуковой беседки и направился к выходу, - До встречи.

Сюэ Мэн ошеломленно смотрел вслед удаляющемуся силуэту, его сердце сильно стучало.

Когда Мо Жань отошел подальше, он низко наклонил голову и не смог удержаться, чтобы еще раз не взглянуть на шею своего Учителя. Сбоку, спереди, где он вчера случайно, краем глаза увидел тот бледный, слабый след от синяка.

Под солнечным светом он был виден еще отчетливее. Это не было похоже на след от укуса насекомого или какое то ранение. Сюэ Мэн теперь уже был далеко не подростк, и хотя, в некоторых вещах у него не было никакого личного опыта, но это не означало, что он был в них полностью несведущ. Эта отметина на шее Чу Ваньнина очень беспокоила его.

Он подумал о мелких деталях, особенно о том дне, когда услышал звуки на заднем склоне горы.

Он постоянно убеждал сам себя, что это просто был шум ветра, и правда, просто ветер.

Но в душе всегда была непонятная, неясная мгла и похоже она опять поднялась и охватила его. Как будто связанные тысячи нитей в тумане, постепенно, как мираж проступают и вещи принимают все более отчетливые очертания.

В этот теплый солнечный день, Сюэ Мэн, неизвестно почему, вдруг почувствовал себя неуютно. Он невольно вздрогнул, как от холода и нахмурился.

Из-за этой тревоги на шестой день заточения Чу Ваньнина, Сюэ Мэн принял решение….

Он должен тайно проследить за Мо Жань.

Это был последний день, когда Ши Мей присматривал за Чу Ваньнином и сменить его должны были в полночь. Но Мо Жань в этот вечер поужинал в зале Мэн по раньше обычного и неся в руке короб с легкими десертами прямиком направился к павильону Алого лотоса. Сюэ Мэн не думал, что он, вопреки ожиданиям сразу же направиться сменить Ши Мей, поэтому не доев, он тоже поднялся и тайно погнался за ним, дойдя до самой беседки в павильоне Алого лотоса. Когда Мо Жань спокойно вошел через главный вход, он помедлил немного и так же, как Мо Жань в прошлый раз, перемахнул через ограду.

В это время солнце еще не зашло, но на небе уже появился месяц. Небосвод переливался последними цветными бликами, словно макияж смываемый с лица, и только лишь с уголков глаз еще не смыли краску. На эту великолепную вечернюю зарю опускались белила, липкие румяна и пудра уже поддались, их поглотил сумрак, звезды сияли как капли воды.

Мо Жань держа в руке коробку с едой вдалеке заметил Ши Мейя, который вошел в бамбуковую беседку. Он, был повернут спиной и похоже не слышал, как пришел Мо Жань. Ши Мей опустился перед Чу Ваньнином.

Мо Жань улыбнулся и хотел подать голос, поздороваться, но внезапно заметил, как в руке у Ши Мей сверкнуло холодным блеском что-то неясное, нацеленное как раз на медитирующего Чу Ваньнина. Мо Жань оцепенел, в голове словно вспыхнула искра от кремня, и он мгновенно выкрикнул:
- Ши Мей!

По спине прошел холодок и волосы поднялись дыбом.

За обе свои жизни он пережил так много возрождений и смертей, на столько, что и по сегодняшний день, стоит чуть ветерку пошевелить травинку, как он тут же впадал в панику. Как говорится «однажды укушенный змеей, десять лет боится колодезной веревки», этот страх сохраняется надолго. В этой беседке в павильоне Алого лотоса, уже некогда лежал труп Чу Ваньнина, оставленный на целых два года, до дня его смерти.

Ему на самом деле не очень нравилось это место. Ступив в беседку на воде, он всегда вспоминал о последних годах своей предыдущей жизни. Чу Ваньнин, лежащий среди лотосов, с навечно закрытыми глазами, мертвый.

Поэтому он подсознательно ощущал, что павильон Алого лотоса — это несчастливое место, затерянное так глубоко, что не видно дна. Это бездонная глотка, что поглотит последний огонь в мире людей.

Ши Мей обернулся, он согнул руку и то, блестящее, что он держал, скрылось в рукаве.
- А-Жань? ….ты зачем пришел?

- Я…

У Мо Жань безумно колотилось сердце, он не мог сделать вдох, ни на что не обращая внимание он, мрачно нахмурившись проговорил:
- В твоей руке….

- В руке?

Ши Мей растерялся, а затем вытащил из рукава руку. В руке он держал ручку гребня, отлитого из чистого серебра. Ручка в виде рыбьего хвоста, выполнена как сетка, инкрустированная мелкими духовными камнями.

Мо Жань запнулся и спустя долгое время он выдавил из себя:
- Ты… ты расчесывал Учителю волосы?

- … да. А что случилось? – Ши Мей смерил его взглядом, после этого немного нахмурив свои прекрасные брови, он продолжил, - У тебя такое странное выражение лица, снаружи что-то произошло?

- Да нет, я только….

Он сказал только половину, дальше он был не в состоянии выговорить, но его побелевшее лицо немного покраснело. К счастью, в сумерках это было не очень заметно другому человеку. Сделав паузу, Мо Жань немного опустив голову, кашлянул.
- Ничего.

Ши Мей все еще молча смотрел на него, а затем, видимо поняв что-то, его лицо изменилось, он был поражен. Медленно нерешительно открыл рот и проговорил:
- Неужели ты полагаешь….

Мо Жань тут же торопливо выпалил:
- Я так не думал.

В конце концов Ши Мей всегда был тем, кто прекрасно относится к нему, он считал его своим родным человеком. Мо Жань и сам испугался этого ошибочного предположения. Он чувствовал, что очень виноват перед Ши Мей. Поэтому и брякнул это свое - «Я так не думал».

Ши Мей после долгого молчания произнес:
- А-Жань.

- Ммм?

- Я даже не договорил. – Ши Мей тихо вздохнул, - А ты сразу зачем-то принялся отпираться.

Эти слова, несомненно, демонстрировали, что Ши Мей уже понял сразу, в то же мгновение, что Мо Жань по ошибке принял его серебряный гребень в руке за злодейский клинок.
Хотя это произошло из-за страха смерти Чу Ваньнина в обеих его жизнях, и все равно кто стоял сейчас на этом месте спиной к Мо Жань, Сюэ Мэн или Сюэ Чженъюн, он, пожалуй, в любом бы случае испугался. Однако оказавшись перед Ши Мей, Мо Жань успокоился, но в душе чувствовал себя очень неловко.

Потупившись, он сказал:
- ….. прости.

На его памяти Ши Мей и с людьми и в любом деле был ласковым и добрым. Очень редко он бывал холоден или жаловался на других людей. Однако этим вечером, возле лотосового пруда, Ши Мей молча смотрел на Мо Жань очень долго.

Поднялся ветер и лотосы, растущие в пруду, закрутились, алый лотос (7 круг ада) легко затанцевал.

Ши Мей наконец произнес:
- Мы* не такие как прежде. Однако А-Жань, мы с тобой близко знакомы уже десять лет, как же дошло до того, что я в твоих глазах** такой плохой.
Люди*
** твоем сердце(душе)

Его голос был мягким, спокойным, он не был напряженным от гнева и ни сколько не был плаксивым из-за несправедливой обиды. Мо Жань взглянул ему в глаза, в прозрачные и чистые, как ключевая вода, казалось, что там можно было ясно все увидеть. Но там не было никакого желания спорить и препираться, он просто не хотел больше ничего говорить.

Ши Мей потянулся и вложил в руку Мо Жань этот серебряный, сверкающий гребень. При этом он безразлично сказал:
- Учитель прежде, чем закрыть глаза в медитации, попросил меня заплести ему косу, поскольку ты уже пришел, передаю это тебе.

- Ши Мей….

Однако стройный, красивый парень уже, отодвинув его плечом, прошел мимо мягким, медленным шагом ни разу не обернувшись, в одиночку, покинув навсегда унылый павильон алых лотосов (ада?)

Автор говорит:
Мини театр: «Что делать, когда кто-то злится?»

Вопрос: Что делать, когда злиться Чу Ваньнин?
Мо Жань 0.5: Что значит злиться, какое право он имеет злиться. Это этот почтеннейший должен злиться, что ему не нравится получать удовольствие в кровати, это смешно
Мо Жань 1.0: Немедленно хватать Ши Мей и уходить, когда Чу Ваньнин злиться, какие еще могут быть решения?
Мо Жань 2.0: Я не могу позволить Учителю злиться.
Сюэ Мэн: Плохо дело… должно быть я в чем то ошибся? Я… я тут же все исправлю.
Ши Мей: Я тоже не могу разрешить Учителю злиться.

Вопрос: Что делать, когда злится Мо Жань?
Чу Ваньнин: … кажется он не может сильно злиться.
Ноль коматс пять: ????? Тебе врезать? Ты забыл о моем существовании?
Сюэ Мэн: Сукин сын, обругать его.
Ши Мей: Тогда нужно хорошенько его уговорить- уговори его.

Вопрос: Что делать, когда злится Сюэ Мэн?
Чу Ваньнин: А разве он не все время злиться?
Мо Жань: А разве он не все время злиться?
Ши Мей: Пф, разве он не все время злиться?

Ши Мей разозлился, как быть?
Чу Ваньнин: Он умеет злиться?
Сюэ Мэн: Он умеет злиться?
Мо Жань: ….. он умеет злиться. Сегодня я, прямо говоря, вызвал его гнев, но я не знаю как должен поступить. Я не очень силен в искусстве уговаривания людей..

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

Продолжаю о своем.

Чем мне нравится эта книга, так тем, что автор пишет с юмором и очень спокойно и адекватно подходит к описанию личности человека. Неудивительно, ведь он работал с трудными подростками, с искалеченными подростками, то есть более менее понимает психологию людей. Здесь никаких завываний о трагедии гения, одиночестве гения, непонятости... которые меня раздражают в биографии всех, о ком написаны биографии. Какой то прям стандарт, делать из человека одноногую собачку и причитать над ним. Здесь автор описывает просто человека, вполне обычного, хронически больного, немолодого, неидеального. Его описание Нуреева напомнило мне чем то Волка Ларсена из "Морской волк". И весь рассказ с таким привкусом. Наверное поэтому мне еще было интересно читать.
Интересно, что Нуреев очень быстро принимал решения и раздражался, если кто-то поступал не так. Например, когда Блу в первый раз подошел к нему и предложил идти на яхте к островам, Нуреев не спросил ни имени этого человека, который предложил, ни куда плывут, не уточнил никаких деталей, он сразу ответил "Да, хотел бы. Мне нравится ходить под парусом. Я был в Турции". с. И его на протяжении всего того срока, пока Блу работал на него, бесила его медлительность и то, что ему надо подумать, прежде чем отвечать.

Блу пишет, что тело, конечно выглядело уже очень плохо, старше своих лет, но лицо было такое, что люди буквально замирали иногда глядя на него и забывали, куда шли. "На него нельзя было не смотреть". с.
Еще отметил, что Нуреев не умел и не хотел льстить. Ненавидел никакие бытовые хлопоты и был доволен, когда был полностью от них избавлен.
"Анекдоты Рудольфа всегда были короткими и острыми и рассказывались с полуулыбкой. " с.


"Ему всегда хотелось чаю. Его танец заканчивается, он заходит за кулисы, я наливаю чай.
- Слишком горячо! - говорит он. - Наливай, до того, как я приду!
Бессмысленно говорить, что я не знал, когда случались перерывы в балете. Я должен был догадаться." с.


"Кливленд ознаменовал конец тура. После вчерашнего вечера поклонники балета устроили гала - прием с фуршетом в честь Нуреева. Там была адская толпа. Всем хотелось пожать ему руку, поздравить его.
Тем временем я парковал машину, а это было нелегко. Когда я поднялся наверх, он стоял один. Шведский стол, с другой стороны, был очень популярен.
- Ты что-нибудь ел? – спросил я.
- Нет, - Голос его звучал очень устало. - Никто мне ничего не дал, Блу.
Это было удивительно. Нуреев был их почетным гостем, он выступал полдня и весь вечер, а теперь они ждали, что он будет стоять в очереди за едой! Я спросил, что ему нужно.
- Сначала чай. Или свежий апельсиновый сок. Я хочу пить.
Ему даже не предложили выпить. Я ворвался в буфет впереди очереди и сделал заказ.
- Это для маэстро, - сказал я. - Дайте мне немного риса, салата, немного этого.…
Поев Рудольф оживился и начал общаться. Я держался рядом. Леди попросила у него автограф, и он подписал ее программу; потом она посмотрела на меня и попросила мой автограф. Я расписался "Блу Робинсон" буквами больше чем роспись "Рудольф Нуреев" и она была в восторге. (Такое часто случалось. С тех пор я всегда подписывался как"Чарли Браун", что забавляло Рудольфа ) Так что вечер закончился приятно.
Но это было поразительно, когда Рудольф стоял совсем один, не накормленный и беспомощный. Маэстро, который мог доминировать над балетной труппой буквально одним движением пальца, не смог справиться, оставшись с кучкой обычных людей. В то время я списал это на усталость в конце тура. Но Нуреев был известен как боец, всю свою жизнь он получал то, что хотел, и никогда не заботился о том, прольется ли при этом кровь. Эта репутация, казалось бы, неопровержима, но это была еще не все. Временами Нуреев мог быть очень уязвим, даже беспомощен. Это было удивительное открытие." с.

Блу пишет, что у Рудольфа была манера носить чужую одежду. хотя своей полные шкафы. Такая вот причуда.

---

Это надо записать

На знаменитой фотографии , целующийся с Рудольфом, конечно не Эрик, это Патрик Дюпон. Талантливый танцовщик, актер, солист парижской оперы. Самое забавное, что он не так давно осознал, что "гомосексуальность его была ошибкой". Внезапно, осознал влюбился в женщину и теперь всем рассказывает, как он счастлив на старости лет. Во как бывает. Вот так то я считаю себя гетеро 100%, а под 60 влюблюсь в девушку и буду считать свою жизнь ошибкой? Так бывает? Даже как то страшно

---

187. Учитель, ты мой фонарь

Увидев, что Чу Ваньнин повернулся, в глазах Хуа Биньань промелькнула улыбка. Он мягко и дружелюбно из-под голубовато изумрудного шелкового рукава, протянул вперед свою белую нежную руку, указав на обитую парчой шкатулку, стоящую перед Чу Ваньнином.

Чу Ваньнин чуть кивнул головой и сказал немому слуге:
- Большое спасибо.

Немой слуга, увидев, что он принял шкатулку, низко поклонился и вернулся, встав рядом со своим хозяином.

Сюэ Чженъюн изумленно спросил:
- Юйхен, ты знаком с гуру Ханьлинь?

- Нет, - Чу Ваньнин смотрел на шкатулку перед собой, - Если бы мы были знакомы, мне бы не пришлось тратить на аукционе Сюаньюань огромные деньги, 250000, чтобы купить нектар мо*
*貘 мо- это тапир. В китайской мифологии тапиры питаются снами. То есть это снотворное baijiahao.baidu.com/s?id=1647300092995697613&wf...
- Тогда почему он дал тебе это?

- Я тоже не знаю,- ответил Чу Ваньнин, - Откроем, посмотрим.

Парчовая шкатулка оказалась полна доверху, в ней лежало пять поразительно изящных и гладких флаконов с нектаром мо. Там же лежало и письмо.

Чу Ваньнин открыл и прочел его. В письме, написанном на простых бамбуковых дощечках, говорилось, что, узнав о том, что мастер Чу во дворце Сюаньюань потратил много денег на нектар и понимая, что нектар мо не стоит таких денег, он давно уже хотел предложить ему еще пять флаконов с нетаром мо. Но, у него никак не было возможности напрямую встретиться с уважаемым мастером. И вот наконец на собрании на горе Линшань у него получилось и он надеется, что господин примет это.

Сюэ Чженъюн тут же сказал:
- По-моему, он хочет завязать знакомство с тобой.

- ……………
Если не принять подобный подарок, это было бы удар по достоинству противной стороны и поэтому Чу Ваньнин издалека поблагодарил Хуа Биньань, но затканную парчой шкатулку затем сразу же передал Сюэ Чженъюну.

Радостный Сюэ Чженъюн переспросил:
- Это мне?

- …. Отдайте старейшине Таньлан. – ответил Чу Ваньнин, - Я вообще то чувствую, что этот Хуа Биньань немного странный. Палата Сюаньюань каждый год продает с молотка лекарства по огромным ценам, все из-за наценки, неужели он каждому покупателю ее компенсирует?

Сюэ Чженъюн в нерешительности сказал:
- Я считаю, что это не удивительно. Высокая цена не на столько высокая, что тебе показалось, что это уже слишком, я первый раз такое слышу.

На лице Чу Ваньнина отразился гнев:
- Не более, чем заслуживает, не так уж и слишком. Короче говоря, возьмите эти пять флаконов и отдайте Таньлану. Я не думаю, что там внутри наркотик или что то такое, но пусть Таньлан изучит этот нектар мо и научится готовить, чтобы не было лишних расходов.

- Тебе это больше не требуется?

- Я….

Он начал говорить и сам удивился, что эти нелепые, но невероятно реальные сны, сему сейчас снились все реже и реже. Не считая одного раза, когда они только приехали в школу Жуфэн, время от времени ему снились небольшие разрозненные сцены, но в остальные ночи ему снились хорошие сны.

Поэтому снова пить нектар мо, означало попросту транжирить добро. Чу Ваньнин считал, что в этом нет необходимости, оставлять у себя такое хорошее лекарство.

Пробыв несколько дней на горе Линшань, они вернулись на Пик Сышэн. Но Мо Жань там уже не было.

- Ушел уничтожать призраков, - сказал Сюэ Мэн.

Между бровяими Чу Ваньнина пролегла легкая морщинка:
- Опять какой то призрак? В этом месяце уже девятнадцатый.

- Это все те, что разбежались из пагоды Цзинu в школе Жуфэн. – вздохнул Сюэ Мэн, - Мы поймали очень много и закрыли в нашей башне Тунтянь. Но башня Тунтянь по сравнению с пагодой Цзинu очень маленькая, вмурованные духовные камни и амулеты не такие сильные, как в школе Жуфэн. Если так будет продолжаться, боюсь башня не продержится долго.
- В следующий раз, когда придет глава Ли Усинь, пусть он с собой немного заберет в усадьбу Битань и удерживает в своей пагоде Шэнлин*- сказал Сюэ Чженъюн.
*Святой дух.

- Это хорошая идея, - ответил Сюэ Мэн.

Сюэ Чженъюн продолжал:
- И с Гу Юэе, тоже можно немного поделиться. Я слышал их башня Чжайсин*по сравнению с пагодой Цзинu в Жуфэн, еще выше и еще больше…
*Собирать звезды

На этот раз Сюэ Мэн не согласился. Он вскинул свои блестящие черные брови и гневно крикнул:
- Нет!

- Почему?

- Мне не нравится этот пес Цзян, он такой противный. Пусть башня Тунтянь хоть лопнет, я не желаю отдать им даже демона, пойманного нашей школой!

Чу Ваньнин покачал головой. Не желая дальше слушать препирательства отца и сына, оставил их и пошел вперед.

Он вернулся в водный павильон и задремал. В этот вечер он действительно хорошо спал, былые сны его не тревожили. К тому времени как он проснулся, заходящее солнце было как кровь и сумерки как вода пропитывали небосвод. В конце концов только лишь кровавый след вечерней зари остался на горизонте.

К этому времени в зале Мэн-по уже не осталось еды, но он чувствовал небольшой голод. Приведя в порядок платье и волосы, он откинул занавесь, собираясь пройти кружок по городку Учан, чтобы немного перекусить.

В эту самое время, так удачно, что он заметил Мо Жань, который возвращался назад, одолев демона. Он как раз шел по лестнице вверх по направлению к павильону Алого лотоса.

Увидев его, Мо Жань улыбнулся:
- Я слышал, как дядя говорил, что ты пошел спать, как раз шел будить тебя.

- Ты по делу?

- Нет никакого дела. Я просто хотел прогуляться вместе с тобой.

Надо же, как удачно, Чу Ваньнин почувствовал радость от того, что их мысли совпали, такая чуткость, что они так подходят друг другу, расслабляла и успокаивала.
- Куда пойдем?

Оба спросили разом.

Чу Ваньнин растерялся, как и Мо Жань.

Вслед за этим:
- Куда ты скажешь.

Также проговорили хором.

Чу Ваньнин смущенно покраснел и сжал все десять пальцев под длинными рукавами. Ладони вспотели. Его черные глаза были горячи. Но он быстро успокоился, взглянув на Мо Жань.

Мо Жань не сдержался и его рот растянулся в улыбке.
- Везде хорошо.

Чу Ваньнин на самом деле был счастлив, но эта его старая привычка казаться холодным, пусть даже он был так рад, так не равнодушен, так сильно, что казалось вокруг его головы темно красный отблеск, как вокруг цветущей яблони.
- Тогда идем, - сказал он, - Пойдем в город, осмотримся, немного перекусим.

Он даже не спросил Мо Жань как прошло изгнание демона. Хорошо это или нет, но между ними установилась какая то кармическая связь, понимание друг друга без слов. Уже когда он стоял перед бамбуковой дверью, смотря как развевается боевое одеяние Мо Жань, золотой орнамент на темном подоле волнами мерцает в сумерках, он сразу понял, что все хорошо, не нужно лишних слов.

Они вместе вошли в городок Учан.

С годами неустанно Учан становился все лучше и больше. Если в начале в нем было всего три переулка и три продольные городские улицы, то ныне он увеличился до шести переулков и пяти улиц, почти на целый круг больше.

- Когда я впервые пришел на Пик Сышэн, по вечерам двери и окна всех домов были плотно закрыты, во дворах повсюду стоял пряный запах сожженных благовоний, на дверях везде вывески с иероглифами зеркальных заклинаний, под карнизами колокольчики для успокоения духов.* - Чу Ваньнин смотрел на беспрерывный поток людей. Зажглись фонари, смеркалось. Он продолжал, - Ныне, разве что название осталось прежним, остальное уже и не узнать.
*ритуалы для отпугивания злых духов

Мо Жань рассмеялся:
- С Пиком Сышэн здесь будет все лучше и лучше.

Эти двое шли по городской главной улице, заново вымощенной голубым камнем. Повсюду выдували* сахарные леденцы, демонстрировали театр теней, ларьки в которых торговали легкими жареными закусками, люди ели кипящий гудон**, переливающиеся драгоценные камни, яшма, ласкают взор, шум, галдеж, все вверх дном. На улицах развешаны рядами бумажные фонари, поэтому ночной рынок выглядит нарядно и празднично, цивилизованный мир.
*делают, чтобы было красиво, как стеклодувы, только с жженым сахаром
**острый горячий суп

Мо Жань, увидев ларек, в котором подавали гудон, вспомнил, как они все вместе, с Сюэ Мэном, останавливались здесь перекусить. Рассмеявшись, он потянул Чу Ваньнина:
- Учитель, давай тут поедим, в этом месте есть твое любимое соевое молоко.

Они уселись на маленькие скрипучие бамбуковые стулья, было довольно холодно, но повару, готовящему еду, было очень жарко. Он был полуобнажен и постоянно вытирал пот. Он подошел к ним и спросил:
- Господа даосы, что желаете?

Чу Ваньнин:
- Юаньянго*
*буквально слово означает- утка мандаринка, так же назвается и блюдо. Он заказал – хого* разделенную на две части , в одной секции острый бульон, во второй не острый. Хого(огненный котел) как самовар с подогревом внизу, там бульон кипящий в нем как в кастрюле в которую нужно опускать порезанные и поданные ингредиенты (мясо, овощи)

Мо Жань:
- Кастрюлю грибного супа.

- ……. ты не хочешь острой еды?

Мо Жань опустил глаза и улыбнулся. Его голос был мягкий и тихий:
- Подумываю в будущем воздерживаться от нее.*
*хочу бросить, воздержаться (как от бухла и сигарет )))

Чу Ваньнин на мгновение растерялся. Он смутно понимал, почему Мо Жань вдруг неожиданно перехотел есть острую пищу. Как рыбу из озерной воды он тащил эту мысль на поверхность, и в сердце, как в пруду, все забурлило и запузырилось, содрогнулось под накатывающими волнами.
- Тебе нет необходимости воздерживаться….

- Нет, мне так просто нравится.


- …………..

«Нравится воздерживаться», «Я хочу воздерживаться». Он взглянул на Чу Ваньнина сквозь занавесь густых ресниц, его взгляд упал на его порозовевшее ухо. Мо Жань улыбнулся.
Вторую часть предложения он так и не договорил…

Когда вы едите вдвоем, во время того, как вы едите хого, можно попеременно погружать палочки в обе секции и превратить все в праздничный горшок, а не отдельно красный (острая) и белый(пресная), четко разграниченный.

Мо Жань заказал еще немного жареных блюд. К сожалению, в лавке не было большого разнообразия десертов. Он намеревался пойти в другое место и заказать три кувшина из толстого фарфора соевого молока, а затем уже сидеть и ждать пока приготовятся блюда.

Вокруг людей, которые едят вместе, мужчин и женщин, стариков и детей, черноволосых или покрытых инеем, поднимается пар от бурлящего котла, под которой вздымается свет от огня. Галдеж, крики, застольные игры, шутки и тайные желания, все это бурлит и клокочет в дыму, в горячем воздухе. Аромат блюд и спиртного нагреваясь, смешиваются вместе в одно озеро, а затем в море тепла и умиротворения.

Людской мир такой простой и заурядный, мирская суета такая бойкая и живая.

До того, как Мо Жань исполнилось пятнадцать, он голодал, у него не было возможности вкушать разнообразные блюда, пить вино.

После того, как он стал Тасянь -Цзюнь, владыкой над всеми людьми, он по-прежнему не мог заполучить эту мирную тишину и безмятежность.

Теперь у него есть это.

Внезапно взметнулись языки пламени. Мужчина, готовящий блюда опустил потроха в котел. Жар от огня скапливался внутри и закручиваясь поднимался вверх. Игра света и тени делала этого обнаженного по пояс мужчину, с головы до ног лоснящимся в отблесках медного цвета. Масло и соль, соевый соус, уксус, все по порядку. Сильные, мускулистые руки все встряхнули, и плошка с жаркое в миг была вынута из кастрюли.

Еще кипящее все подавалось на стол.

- Юбаошуанцуй*! – громко прокричал маленький официант-помощник, криком расчищая дорогу.
*Потроха жареные во фритюре

В предыдущей жизни Тасянь- Цзюню не могли угодить и самые изысканные деликатесы, неизвестно почему эти «Юбаошуанцуй!» заставили его рассмеяться. Он положил подбородок на свои длинные пальцы, его густые ресницы задрожали, свет от огня всего мира собрался за этой темной занавесью разгоняя мрак и ярко освещая.
- Что ты смеешься? – спросил Чу Ваньнин.

- Не знаю, я просто очень рад.

Чу Ваньнин ничего не сказал, но красавчик перед ним улыбался так очаровательно, что необъяснимым образом, в глубине его души тоже стало светлее.

После еды, запрокинув голову он взглянул на небо. На небесах собирается дождь, но внизу люди, похоже не обращали на это никакого внимания. Они по-прежнему славно развлекались поздней ночью.

Проходя мимо лавки с расставленными бумажными фонарями, Мо Жань внезапно остановился и застыл, глядя на них.

Чу Ваньнин, проследил за его взглядом. Оказалось, он смотрел, как старый мастер как раз в этот момент тщательно оклеивал бумагой фонарь в виде пагоды. Рядом уже стоял другой, очень похожий фонарь. Он уже был полностью готов и внизу его была приделана подставка, как для речного фонаря*.
*речные фонари – это бумажные ритуальные фонари пускаемые по воде 15 числа седьмой луны, чтобы «светить блуждающим духам».

- Дядюшка*, прошу прощения. Я возьму этот фонарь-пагоду.
* Лаобо- вежливое обращение к друзьям отца, отцу друга, в общем к старшему.

Не спросив о цене, не спросив у Мо Жань, нравится ему, не нравится.

Чу Ваньнин подошел и вручил золотой лист сгорбленному старику, так серьезно и тщательно оклеивающему фонарь. Затем он взял этот фонарь и передал своему ученику, стоявшему позади него.
- Возьми.

Мо Жань в радостном изумлении, все еще немного растеряно:
- Это мне?

Чу Ваньнин ничего не ответил. Он нес в руке половину горшка вина, которое не допил за ужином. Оглянувшись вокруг, его взгляд упал на журчащий вдалеке ручей, и он пошел этой дорогой.

Огонь фонаря, то разгорался ярче, то притухал, затем снова ярко загорался, освещая цветы на нем и делая эту пагоду еще величественнее.

Мо Жань держа обеими руками речной фонарь шел и бормотал себе под нос:
- Еще с детства хотел запустить такой, но каждый год у меня не было на это денег.

- Ага., - Чу Ваньнин равнодушно взглянул на него, - Ты самый бедный.

Мо Жань улыбнулся.



Воды реки тихо струились внизу. Чу Ваньнин не захотел спуститься ниже к воде по каменным ступенькам, ему было лень. Так что он просто прислонился к опоре моста, в благодушном настроении, скрестив руки. Даос в белом одеянии опирался спиной о почерневшую от времени опору, держа в руке перевязанный ярко красной нитью горшок с вином. Запрокинув голову, он отпил один глоток, а затем чуть повернулся в сторону. Красный мерцающий свет фонаря тускло освещал его словно фарфоровое, гладкое лицо. Его выражение было довольно равнодушным, но, тем не менее в глазах было не спрятать тепло. Так он и смотрел на того довольного, держащего обеими руками речной фонарь, немного неуклюжего мужчину.

Балда, решил сейчас в игры играть.

Однако все же не моргая, он смотрел как Мо Жань дошел до самой кромки берега реки, болтая без умолку, слишком много разглагольствуя над этой пагодой, в конце концов наклонился и тихонько положил ее на воду. Крохотный красно золотой лучик отразился в прозрачной воде. Мо Жань подгреб воду с обеих сторон направляя по течению, отправляя пагоду в дальний путь.

В тот день Мо Жань в непроглядной тьме долго стоял на берегу.

Сегодня был не праздничный день и на реке, кроме него больше никто не зажигал фонарей.

Лишь этот крохотный фонарик в виде пагоды, слабо, но упрямо светил в бесконечно длинной ночи, уплывая вдаль по холодной реке. Он плыл все дальше, превращаясь в трепещущую искру в безжизненном пространстве и наконец был поглощён тьмой и исчез.

Мо Жань молча стоял там, и никто не мог знать, о чем он думал.

Он видел финал.

На темной речной глади больше не осталось света.

Накрапывал дождь, начиналась гроза.

Дождевые капли быстро застучали по беленым стенам и черной черепице.
Люди на улицах засмеялись, закричали и толпа начала разбегаться. Зимой редко так неожиданно начинался проливной дождь. В ларьках мелкие торговцы наперегонки хватали бурые промасленные холсты и плотно накрывали свой товар, кухонную утварь, инструменты, они толкали перед собой свои маленькие тележки, быстро разбегались во все стороны, чтобы спастись под крышей от проливного дождя.

Чу Ваньнин тоже на минуту растерялся. Если подсчитать, то по времени весна уже близко, но и зима еще не кончилась, и из – за такого дождя не надо так сильно беспокоиться.
Он стоял под мостом, ветер не задувал на него дождь, всего лишь немного намочил подол. Зато Мо Жань, бегом поднимаясь с берега, весь промок. Лицо было все мокрое и глаза, темные и влажные.

Чу Ваньнин ласково смотрел на него, а потом, немного смущенно улыбнулся.
- Прочти заклинание, высуши себя.

- Угу.

Такой сильный ливень ничуть не мог помешать даосам отправится в дорогу, тем более таким уважаемым мастерам как Мо Жань и Чу Ваньнин. Один маленький магический барьер и они могли бы совершенно сухими вернуться на Пик Сышэн.

Но никто из них так и не открыл этот барьер. Вместо этого они вместе стояли под опорой моста, ожидая, когда закончится дождь.

После долгого ожидания дождь и не думал заканчиваться. Туман между небом и землей, соединял их в одно целое. Только что такой оживленный ночной рынок полностью рассеялся. Казалось, что это дождевая вода размыла акварельные краски, намочив картину.

- Этот дождь как будто и не думает прекращаться. – сказал Мо Жань.

Чу Ваньнин равнодушно отозвался:
- Дождь льет, как какой-то ненормальный.

Мо Жань громко расхохотался и смеясь повернул голову к Чу Ваньнину:
- Что же делать, мы не можем вернуться.

- ……………

Чу Ваньнин знал, что он должен ответить ему: «Ты что не даос?» «Не умеешь открывать барьер?» «Почему это мы не можем вернуться»

Однако он промолчал. По какой-то причине он не проронил ни слова, но и не согласился. Подняв голову, он смотрел в безбрежную дождливую ночь.
Внутри его трясло, а ладони покрылись потом.

Пока он лихорадочно думал, что ответить, Мо Жань взял его за руку. Она немного дрожала, была горячей, немного потной, и все это беспрепятственно, ничем не прикрытое попало в руки Мо Жань.

Мо Жань смотрел на него долгое время. Затем сглотнул и сказал:
- Учитель, я, я думал, с тобой….

Слова вертелись на языке, он постеснялся сказать их вслух, но его сердце трепетало и в горле стоял комок.

В конце концов его горячие темные глаза снова наполнились влагой, его страстные слова были скрыты, чтобы замаскировать излишнюю интимность, он прошептал:
- Я правда, говорю… дождь очень сильный. Сегодня вечером уже поздно возвращаться в школу, идти в такую даль, можно простудиться.

Чу Ваньнин не реагировал, от неожиданности он глупо выпалил:
- Мне не холодно.

- Тогда жарко?

- И не жарко…

Дыхание Мо Жаня стало горячей. Его грудь поднималась и опускалась, не ожидая, что Чу Ваньнин так ответит, он поднял его руку и приложил к своей горячей груди, прошептав:
- Мне жарко.

Дождь бьет по ряске.

Но Чу Ваньнин видел, как от пламени в его глазах, все вокруг расплавилось и потекло, как в середине лета.

Этот парень так сильно волновался, что казался почти жалким и одновременно очень милым.
Он произнес хриплым голосом:
- Пойдем в ближайшую гостиницу, хорошо? Прямо сейчас, пойдем.

Автор говорит:
Собака: Увидев последнюю фразу, почему я чувствую как будто это студент, обманывая своего бойфренда идет снимать номер в гостинице, свинья.

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

Опять о нем

Теперь, пробежавшись по верхам решила таки для себя разложить что читала. Кто Эмми Фарафаулер, тот Я. Осмысливаю прочитанное и перевожу для себя.

С удивлением узнала, что о том, что Руди хотел жениться на Марго - описано в этой книге. Но написано, как пьяная байка Руди, иногда на него находило после нескольких стаканов, он был очень нетолерантен к алкоголю, судя по этой книге, и тогда его начинало нести. То он сожалел, что не женился на Марго, то говорил, что Маго лесбиянка... В общем, просто человек подвыпил и говорит. Мало ли о чем.
Интересно отношение к Роберту Трейси. Оно у автора хорошее. Когда как везде он описан, как приживалка, желающая только денег. Тут он - несчастный парень, которого угораздило неудачно вляпаться. Был танцором. Руди его заметил, выдвинул. Но, в результате аварии, ему раздробило ногу и на это карьере был поставлен крест. Парню чуть за 20. Естественно, как большинство артистов-спортсменов, делать он ничего не умеет, потому что с детства батрачит на тренировках и выступлениях. Руди предложил ему быть смотрителем его квартиры - бесплатно. То есть просто там живи и присматривай за всем. Пацану, который ничего не умеет. И то он как то барахтался, пытался стать журналистом, писал для денс магазин. Жил буквально впроголодь. Все знают, как из Руди было трудно вытрясти хоть что-то. А когда со СПИДом эта эпопея у Роберта него началась, ему нужны были деньги на лечение. Вот он их и получить попытался через суд. Вот такой вот "гад", на самом деле нет, я думаю.

О всем известном скупердяйстве Руди тоже интересно написано. Что он заработал тяжким трудом каждый доллар и считал это одним из мерилом своего успеха. Он ожидал, что и друие должны пахать до упаду. так же как пахал сам. Еще, он совершенно был беспомощен в быту, не понимая сколько могут стоить среднем продукты для ужина. Никогда не ходил по магазинам. Но... например, когда Уоллес Поттс захотел приехать к нему на Рождество со своими двумя собаками, Руди без слов тут же оплатил ему и собакам перелет. Так что, не был он скуп, просто тратил деньги на то, что сам считал важным. Для Марго да, открыл трастовый фонд, чтобы отправить ее в лучшую клинику в США.

О автографах, посмеялась, что ему нравилось дразнить поклонников.
Автор пишет, что Руди никогда не читал писем, только от своего агента и ничего не писал. Если надо было что то писать, то диктовал кому то. Или предпочитал общаться по телефону, на котором висел часами.

Вообще по поступкам описан как самый ужасный босс, непредсказуемый, вечно непонятно что хотящий, быстро выходящий из себя, в общем самодур, но , на удивление автор его постоянно оправдывает и описывает с такой теплотой, что понимаешь, все это неважно. Видимо обаяние и что то настоящее все это самодурство и грубость скрадывали.

Буду записывать , по мере того, как уложу в голове все дальше. И искать "комету" с нормальной доставкой

Столовая в квартире в Париже. Стол весь завален нечитаной почтой, которую разбирал либо Трейси, либо Блу (автор книги)

---

186. Учитель, Сюэ Мэн хорошо одурачен, хахахаха

Фонарь высветил в темноте облик пришедшего. У него была элегантная и дерзкая внешность. Ясно было видно, что его глаза так широко раскрылись, что стали совершенно круглыми.
Сюэ Мэн.
Чу Ваньнин онемел. Он не знал, сколько смог увидеть Сюэ Мэн и что он слышал. И , по сколько он молчал, Мо Жань нарушил тишину первым.
- У меня есть небольшое дело, я как раз говорил с Учителем.
Сюэ Мэн слегка прищурился, он только что пришёл, услышав в лесу шепот и тяжелое дыхание. И он решил, что это кто-то, какая-то пара неблагодарных и аморальных учеников, специально пришли на задний склон горы для любовного свидания.
Пресекать такого рода инциденты было не в компетенции Сюэ Мэна, все десять больших школ , кроме храма Убей и монахов из дворца Шанцин (высшая чистота) не запрещали в домашнем уставе двойное культивирование. Пусть на Пике Сышэн, в некоторой степени говорилось о «обете целомудрия» , но под этим скорее подразумевался «запрет на развлечения в публичном доме», а так же «запрет на связи, нарушающие нормы приличий между людьми».
Но разве это не Сюэ Мэн?
Он же Ученик Чу Ваньнина, первый ученик.
На протяжении многих лет Сюэ Мэн всегда считал слова и поступки Чу Ваньнина за свой образец. И раз уж Чу Ваньнин не одобряет, когда двое слишком сближаются и таскаются туда сюда, то и Сюэ Мэн тут же, само собой вслед за ним презирал когда пара даосских партнеров ходят рука об руку. Он испытывал отвращение к таким парам, к их любовным отношениям и парной культивации.
На заднем склоне горы как раз находиться граница с призрачными миром, которую легко повредить и в подобном месте ворковать и лобызаться, куда это годиться? Сюэ Мэн этому совсем не обрадовался и держа в руках фонарь специально пришел пресечь это.
Он никогда не мог представить, что мерцающий свет высветит именно этих двух человек.
Сюэ Мэн был в полном замешательстве*, он был потрясен.
* слово замешательство это как имя Мэн, то есть «Сюэ Мэн вот уж точно мэн»
Поэтому он даже не поприветствовал в соответствии с правилами приличия Чу Ваньнина, а брякнул «вы… почему вы здесь?»
Граница не была нарушена и не нуждалась в ремонте.
Здесь не было лечебных, ароматических растений и пейзаж здесь был не для любования.
Это глухое отдаленное место и просто гуляя, сюда не добрести.
Если спросить Сюэ Мэна- «Сидят два человека, в потемках, в полной тишине, которые пошли не по широкой, ровной солнечной дороге, где щебечут птицы и благоухают цветы, где прекрасные водные пейзажи и присели в саду, а они хотели вместе уединиться в укромном захолустье, только для того чтобы поговорить, мой господин, так вы подумаете?»
Сюэ Мэн с кривой усмешкой тут же ответил бы: «Что за чушь, в таком месте о чем еще можно разговаривать? О любовных делишках?»
Если бы его снова спросили: «Эти двое – оба мужчины, давно знакомые, не женатые, с примерно соответствующей друг другу внешностью, молодой господин, какие между ними могут быть отношения?»
Сюэ Мэн, конечно, ответил бы закатив глаза: «Какие еще у них могут быть отношения? Геи* они, педики**, противно, до тошноты.»
*Лунъян- имя нарицательное, называют геев в Китае **отрезанный рукав- то же
А теперь ему снова говорят: «Ха-ха, молодой господин, неправильное определение, в действительности эти двое являются – учителем и учеником, так что, молодой господин, не стоит так опрометчиво ….»
Сюэ Мэн скорее всего даже не дослушал бы эту фразу, а в гневе стукнул кулаком по столу : «Неправда! Куда это годиться?!! Что это за безнравственное развратное поведение, что за скоты? Я тут же выгнал бы их отсюда, прогнал взашей с Пика Сышэн!»
Однако, если сейчас ему сказать, что эта пара, ученик и учитель, одного зовут Мо Вэйюй, а второго Чу Ваньнин, то Сюэ Мэн наверняка, безусловно, конечно же онемеет. На лице замелькают как в калейдоскопе разные цвета и, в конце концов, схватившись за лоб, он сядет и скажет: «В таком случае, все что я тут наговорил не считается, ты, ты ты, спроси тоже самое с самого начала еще раз, опять. Я уверен, что наверняка есть еще какое-то объяснение».
…. Вот все именно так.
Сюэ Мэн совершенно не мог ассоциировать Чу Ваньнина с каким-либо безобразием и неразберихой, с нарушением правил, с человеком, который не обращает внимания на нормы приличия, во что-то впутавшегося, поэтому, он чувствовал, что только что ослышался.
Но он все еще чувствовал пустоту в голове и пробормотал, спрашивая скорее себя:
- И о чем же тут можно разговаривать?
Чу Ваньнин как раз хотел открыть рот, чтобы все объяснить, но Мо Жань под широкими рукавом незаметно сжал его руку, дав понять, что ему не надо говорить.
Этот человек врал так, что и трехлетний ребенок не поверит. Все же лучше, если он сделает это сам.
Поэтому Мо Жань сказал:
- Перед тем как наступил вечер, я тут заметил новогодний пирог (тан нянъао).*
*пирог готовят на новый год с сахаром и ароматом османтуса
Чу Ваньнин:
- …………..
Сюэ Мэн в замешательстве переспросил:
- Что заметил?
- Всего лишь один культивированный дух новогоднего пирога. – проговорил Мо Жань с серьезным видом. – О был приблизительно около десяти с небольшим цунь (~35 см) высотой, на голове у него лист лотоса, а еще был хвост, а на кончике хвоста светился огонек синим цветом.
- Это правда нечисть? В иллюстрированном справочнике никогда такого не видел.
Мо Жань рассмеялся:
- Так я тоже не встречал, поэтому и подумал, что может быть, когда пагода Чжэньяо в школе Жуфэн была разрушена, высвободилось много давно исчезнувшей в прошлом нечисти, вот и привел Учителя сюда, чтобы он проверил.
Услышав его объяснения, Сюэ Мэн тут же с облегчением выдохнул, неизвестно почему, его сердце сразу успокоилось. Только сейчас, его до этого очень напряженное лицо, расслабилось и стало оживленным. Подняв в руке фонарь он пошел вперед, оглядываясь по сторонам и спросил:
- Так вы нашли это приведение новогоднего печенья(нянъао)* или нет?
- Нет.
Сюэ Мэн уставился на Мо Жань:
- Я не тебя спрашиваю, я спросил Учителя.
Чу Ваньнин ответил:
-…. нет, не нашли.
Мо Жань смеясь поднялся на ноги:
- Боюсь, этот сладкий новогодний пирог заметил Учителя и побоялся, что Учитель увидит его и съест на десерт. Поэтому сразу же и спрятался.
Чу Ваньнин остолбенел, а затем гневно прикрикнул:
- Мо Вейюй! Ты опять хочешь пойти в библиотеку переписывать книги, а?
После такого выпада Сюэ Мэн и в самом деле почувствовал, что его беспокойство мало-помалу совсем исчезло. Про себя он тайно вздохнул, действительно, что на него нашло, когда он на миг смутно ощутил, что между Учителем и Мо Жань, этим типом, какие то непонятные отношения …. действительно абсурд, как это возможно представить.
Его Учитель в этом мире сама холодная святая вода, принятая в обе руки*. Никому нельзя прикасаться к нему, и уж тем более, никто не смеет опорочить и запачкать его.
*знак уважения
В это время Мо Жань спросил:
- Я тебе рассказал так много, а теперь ты объясни, зачем сюда пришел?
Сюэ Мэн проворчал:
- Я пришел поискать мамину Цай Бао (паровую овощную булочку)
М Жань вскинул брови:
- Это та новая подобранная толстая кошка, она опять вернулась?
- Угу.
- Рыжая, с узором в виде иероглифа «ван» на голове? Та которая не ест рыбу, а только мясо?
*Иероглиф ван - 王
- Да, правильно, ты не видел ее? – Сюэ Мэн жалобно вздохнул, он выглядел так беспомощно, - Такая толстая, а бегает быстро. Я искал на переднем склоне горы, теперь на заднем, уже исходил все места, где только может пройти человек и ни следа от нее…. – Он остановился, задумавшись и вдруг ему что-то пришло в голову. Его глаза широко распахнулись, он испуганно проговорил: - А! Вдруг этот оборотень, новогоднее печенье, ее съел?
- . ……………..
Мо Жань хотел рассмеяться, но все же сдержался, сделав вид, что кашляет:
- Так я видел, что этот сладкий новогодний пирог такой маленький, пусть он и нечисть, но это не имеет значения. Если бы Цай Бао его встретила, то нужно беспокоиться не об этой рыжей кошке, а о новогоднем пироге.
Сюэ Мэн потер подбородок на мгновение задумавшись о тушке Цай Бао и согласился:
- Верно… ты прав …
- Задний склон горы опасен, тебе не надо тут ходить, я помогу тебе в поиске. – сказал Чу Ваньнин.
Сюэ Мэн торопливо махнул рукой:
- Как я могу беспокоить Учителя.
- Так или иначе, мне нечего делать, я поищу за тебя тут немного. А потом мне нужно будет идти в зал Даньсин на совет старейшин. Пошли Мо Жань, так быстрее ее найдем.
Мо Жань:
- ………….
Он на самом деле уже смирился с Чу Ваньнином, что Чу Ваньнин думал, что его тело как огонь. Захотел зажечь, сразу загорелся, захотел потушить, тут же потух. И сейчас он действительно приказывает ему встать и идти искать кошку? … У него все еще не упал.
Сюэ Мэн заметив, что он не шелохнулся, кроме того, цвет лица у него изменился, мирно спросил:
- Что с тобой случилось?
- Ничего, как только встал, стало немного не хорошо. Вы идите искать, а я вас быстро потом догоню.
Чу Ваньнин взглянул на него и только сейчас внезапно понял, что они с Мо Жань одеты по-разному. Мо Жань привык одеваться в длинную, черную с золотым, облегающую все тело одежду и обычно он выглядел очень мощно и величественно. А также, она подходила для боя. Но и недостаток тоже был вполне очевидным, если сверху не накинуть плащ, а нижняя часть реагировала очень бурно, то это было сразу заметно.
- ………….
Чу Ваньнин больше не возвращался к этому разговору. В темноте, несмотря на прохладу, его лицо вдруг зарделось, словно яркая вечерняя заря осветила ледяное лицо. В конце концов лед и тепло смешались вместе и горный хрусталь, пронизанный светом, чистый и прозрачный, засиял.
С того дня Чу Ваньнин и говорить не хотел с Мо Жанем о тайных любовных свиданиях на Пике Сышэн.
К счастью, в это время ему было чем заняться. Все школы понимали, что пока Сюй Шуанлинь жив, никто не может спать спокойно. Они попросили помощи дворец Тяньинь*- независимо от десяти великих школ, организующий отдельные открытые судебные процессы. Он идеально расследовал всякие трудноразрешимые тайные дела и наказывал. Однако, несмотря на то, что дело Сюй Шуанлиня было слишком жестоким, он не оставил никаких следов и даже глава дворца Тяньинь не мог ни в чем помочь.
*глас небес
В конце следующего месяца Ли Усинь не стерпев, разослал приглашения для все, для руководителей больших школ и управляющих старейшин, приглашая их собраться на совещание на горе Линшань.
Чу Ваньнин с Сюэ Чженъюном, конечно же отправились туда.
В предыдущий раз, когда эти признанные мастера собирались вместе на Линшань, в тот раз они рассуждали о мастерстве боя Сюэ Мэна и Наньгун Сы. В мгновение ока мир культивирующих перевернулся, места представителей школы Жуфэн пустовали. Дворец Хохуан тоже был в упадке, их недавно назначенный глава, заикающийся юноша, сжавшись в толпе людей не проронил ни слова. Гуру храма Убей тоже был осторожен в словах, всячески избегая разговоров о позоре предыдущего настоятеля….
Сюэ Чженъюн, вспоминая те дни, когда отважные мужи, встречались все вместе, мирно и весело, царила дружелюбная атмосфера, сейчас чувствовал себя так, словно это было в другой жизни. Он невольно печально вздохнул.
Цзян Си был выдвинут на почетное место председателя, вместо смещенного предыдущего и возглавил расследование дела Наньгун Сюй. Этот человек не имел ничего общего с предыдущим председателем, Наньгун Лю. Наньгун Лю постоянно расточал улыбки всем вокруг невзирая на положение и статус, со всеми был вежлив и учтив, ему не нравилось обижать людей.
А что же Цзян Си?
Как только главы проголосовали и объявили результат, пригласив его возглавить совет, он, как обычно, спокойно и холодно, к тому же нисколько не стесняясь и не отказываясь для вежливости*, занял верховное место, ранее принадлежащее Наньгун Лю.
*особенность китайского этикета, прикидываясь скромным отказываться от каких-то благ, позволяя себя уговаривать.
Наньгун Лю, прежде чем занять этот пост, всеми силами отказывался и лишь на третий раз уступил. Он всегда достаточно долго устраивал этот спектакль с проявлением скромности и почтительности и заняв пост больше получаса произносил благодарственную речь за свое избрание. «Премного вам благодарен, дамы и господа ваша поддержка и помощь мне необходимы, если я совершу ошибку, будьте великодушными, помогите мне….» Слюна разлеталась во все стороны.
Цзян Си сказал ровно два слова.
- Рад помочь*.
*так же можно перевести как «без проблем»
К удивлению всех, он сказал это так, как будто этот пост и должен был принадлежать ему.
Глава Цзян, богатый, по-настоящему самый богатый, был самонадеян, по-настоящему самонадеян. Он отличался на редкость дурным нравом, а так же большой наглостью.*
*действительно толстой кожей на лице
Сюэ Чженъюну внезапно пришло на ум одна вещь и он тихо сказал Чу Ваньнину:
- Он почти никогда не приходил на собрания на горе Линшань.
Чу Ваньнин, не сильно разбираясь в этих тонкостях политических дел, спросил:
- Почему же?
- Я говорю, с тех пор, как Наньгун Лю стал председателем, а Жуфэн была признана крупнейшей школой, Цзян Си с того времени не учувствовал ни в одном заседании глав школ…
Чу Ваньнин посмотрев на Цзян Си произнес:
- Этот человек высокомерный и заносчивый, можно сразу увидеть, что он не хотел быть под руководством этого ничтожества.
Сюэ Чженъюн с некоторой обидой ответил:
- Ба, я тоже не хотел быть под руководством этого отброса.
Чу Ваньнин слабо улыбнулся:
- Уважаемый хозяин просто скрывал свои мысли, это не значит склонить голову.
Пока они разговаривали, внезапно к ним подошел молодой слуга школы Гу Юэе, он остановился сбоку от их стола и после церемонии приветствия поставил, держа в обеих руках* шкатулку, обитую парчой.
*знак уважения
Сюэ Чженъюн повернувшись спросил:
- В чем дело?
Слуга покачал головой, показав на ухо и на рот. Оказалось, он был глухонемым слугой, не мог ни говорить, ни слышать.
Чу Ваньнин внимательно присмотрелся к нему. Он видел, что этот человек отличался от обычных учеников школы Гу Юэе. Вокруг шеи у него был серебряный обруч в виде змеи.
- Гуру Ханьлинь*…?
*Холодная (замерзшая) чешуя.
Немой слуга, заметив, что Чу Ваньнин смотрит на его обруч, чуть кивнул. Опять поклонившись, он взял в руки шкатулку и вручил Чу Ваньнину.
На крышке этой шкатулки был аккуратно изображен символ змеи. Сюэ Чженъюн тихо сказал Чу Ваньнину рассматривая символ:
- Она должно быть принадлежит самой семье гуру Ханьлинь.
Сказав это, он взглянул на место школы Гу Юэе и в самом деле заметил первого на всем свете главу школы лекарств и ядов гуру Ханьлинь, Хуа Биньань*. На голове у него была надета коническая шляпа, а лицо прикрывала вуаль, так, что были видны только глаза, спокойно, но пристально смотревшие в их сторону.
*прекрасная (узорная) яшмовая нань. Нань или фебе -это дерево, растет преимущественно в Китае Phoebe hunanensis (лат.) — вид двудольных растений рода Фебе (Phoebe) семейства Лавровые.


Автор говорит: Вчера все восстанавливала и не могла ответить на комментарии. Потому что вчера главы и параграфы с 9.00 до 16.00 были заблокированы, не было возможности ответить. Прошу прощения , чмок..
Маленькая пьеса «Блок»
Вторая собака: Почему вчера заблокировали 185? Из-за поцелуя в губы?
Админ: Нет, потому что ты щупал за талию.
Вторая собака:….это я еще скромный, дай срок, в следующий раз я изменюсь на 0.5, и когда в этом моде выйду в сеть, обещаю не убивать тебя

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

Мой личный сорт некитайской травы

Упоролась по Нурееву окончательно, купила книжку с воспоминаниями A Year with Rudolf Nureyev прочла за ночь. Приятные бытовые мелочи в основном, но целая книжка фотографий уже совсем больного человека, меня расстроили. Следующий этап Руди ван Данциг, которого мало и ко мне шлют за цену больше чем книга стоит. Но как -нибудь надеюсь поймать. А пока Рудольф за ланчем из курицы и салата (господи, как балетные на этом годами живут) Но фото солнечное и приятное

---

185. Учитель пойман с поличным на тайном свидании.

Как же тяжело переводить все эти горячие сцены. Это какой то должен быть особый дар.


Когда сознание вернулось обратно, он мог с трудом понять, что он делал все это время. Чу Ваньнин чувствовал, что они уже неизвестно сколько времени как выбрались из оживленной и шумной толпы в ближайшую, какую смогли найти, рощу и теперь яростно целуются, оба дыша горячо и часто.

Так хочется пить.

Все потому, что они так давно и так жадно хотели друг друга поцеловать, заняться сексом, они были так возбуждены, до безумия. Кадыки перекатывался под кожей, они глотали, сталкиваясь зубами так сильно, что шла кровь, но никто этого не замечал. Они не могли остановиться.

Мо Жань прижимал его к дереву, и грубая древесная кора плотно прилипла к его дрожащей спине. Издалека, похоже все еще доносились звуки сяньлэ*, но это было совершенно не важно. Все звуки, далекие и близкие, все разбилось и смешалось. Целым осталось только их тяжелое дыхание.
*струнные инструменты

Влажные губы и языки терлись и извивались, бесстыже переплетаясь.

Бесстыже…

Чу Ваньнин не желал признавать себя побежденным, но он всегда сдерживал страсть и запирал свое желание. И когда другой открыл его шкатулку, желание было таким ярким и пугающим, почти свирепым, как у животного. Он хотел вцепиться в глотку, съесть плоть и выпить его кровь.

Он не знал и сам не понимал, почему изменился и стал таким. Зайдя так далеко, он сам не знал, правильно ли это или неправильно, и что с этим теперь делать?

Этот высоконравственный, целомудренный, сдержанный одиночка, человек, который куда бы он ни пошел, все всегда просчитывал на 100 шагов вперед, казалось, был разрушен и уничтожен в миг.

Единственное, что в нем осталось, это его строптивость и упрямство, въевшееся в его кости до костного мозга. В этом бушующем море страстей, оно по прежнему поддерживало его на плаву. Он отказывался проявить слабость и покорность. Пусть его спина давно уже онемела и из него словно выпустили душу, он все же предпочитал проявлять инициативу и быть ведущим, а не становится мягким и слабым, как вещь, которую можно легко согнуть в ладони.

К сожалению, хотя он и был полон амбиций, но навыков ему явно не хватало.

Он постоянно попадал Мо Жань зубами по губам, не рассчитав силы, прокусил язык до крови, сладкой крови с рыбным запахом. Он сам себя довел до такого состояния, что от частого и быстрого дыхания, его лицо стало совсем красным. Он с трудом мог дышать в этой неразберихе.

Наконец Мо Жань рассмеялся. Он чувствовал, что старание Чу Ваньнина, его уровень навыкав, неописуем. На самом деле он сам учился трепетно любить и жалеть этого человека, а получилось это так яростно.

Та крупинка холодной жестокости окончательно растаяла в его сердце и превратилась в хрустальные весенние воды, которые образовали огромное озеро с мелкими золотистыми волнами, мягко струящимися сквозь пальцы.

Между их мокрыми языками и губами, когда они разделились, натягивалась шелковинка влаги, так развратно и непристойно. Их губы были красными и влажными, глаза затопило нежностью и желанием. Голос Мо Жань был таким хриплым, полным влаги. Он опустил голову и пристально смотрел Чу Ваньнину в глаза, шершавыми пальцами касаясь его щеки.

Чу Ваньнин тоже понимал, что в этом деле уровень его навыков возмутительно низкий, однако он не желал признавать свое поражение. Выпрямившись и сощурив глаза, он грозно спросил:
- Над чем ты смеешься?

Увидев, что Мо Жань не отвечает, а наоборот, его улыбка становится больше, раздражение его усилилось.
- Я делаю что-то не… неправильно, да?

Лицо Мо Жань полностью растянулось в улыбке, он опять крепко обнял Чу Ваньнина на этот раз стоя лицом к лицу. Они были примерно на одинаковой высоте и между ними не было того плотного соприкосновения как в объятьях между мужчиной и женщиной, но зато жаркое пламя между ними било фонтаном, разбрызгивая искры.
- Какое там неправильно, все абсолютно правильно. – Мо Жань ласково погладил его волосы, после этого, прижавшись к виску , - Учитель лучше всех…

- Но ты все-таки смеешься!

Мо Жань снова рассмеялся, его крепкая грудь была раскалена как огонь, а сердце все больше расслаблялось, все больше и больше становилось нежным и податливым.
- Моя реакция больше, чем смех.

Чу Ваньнин еще не понимая скрытого в этом смысла, по мере того, как Мо Жань в объятьях прижимался к нему все ближе, не только к грудью, но и всем телом, вдруг ощутил полностью готовый к бою, свирепый меч, страстно и плотно прилегающий к его собственному. Он чуть двигался вместе с дыханием и это чувство так возбуждало, оно было таким ярким и острым, что у него онемела кожа на голове, а сердце перестало биться. Мурашки побежали по телу, горло пересохло от напряжения.

Эта вещь заставила Чу Ваньнина внезапно осознать, что мужчина перед ним, кажущийся нежным и ласковым, на самом деле имеет слишком агрессивную натуру, слишком свирепый и дикий, вплоть до того, что даже его кровь, его плоть — это угроза для жизни людей, разрывающая внутренности.

Волосы на теле встали дыбом, он захотел оттолкнуть его, но прежде, чем смог поднять руки, Мо Жань с удовлетворенным видом и с потрясающим жаром снова поцеловал его губы. Влажно и жарко он облизывал и посасывал эти лепестки. Тяжелое, горячее дыхание этого человека поднимало и опускало его грудь, пылающее тело плотно прилегало к телу Чу Ваньнина. От этой пугающей страсти Чу Ваньнин растерялся, грубый горячий язык Мо Жань уже вторгся в его рот. Как голодный и томимый жаждой, опьяненный, он одержимо сосал и облизывал его губы, терся об него. Наконец сознание Чу Ваньнина опустело, его ноги обмякли и онемели….

Его немного трясло от возбуждения, от неведомого ранее странного чувства бессилия, из-за сильного жара, он пылал как свеча от жгучей страсти.

В тот вечер Чу Ваньнин сам не понял, как они вернулись на Пик Сышэн. Он был словно в ступоре, словно в бессознательном состоянии. Единственное, что он точно помнил, что перед расставанием у входа в павильон Алого лотоса, они снова задыхаясь обнимались, как приклеенные и долго жадно целовались. Так хотелось бы держать в руках любимого человека, такое страстное желание поглотить его всего в свое нутро, не хватает… этого мало…

Неясно он вспомнил, что в промежутках Мо Жань шепотом умолял разрешить ему сегодня ночевать в Павильоне Алого Лотоса. Чу Ваньнин, по всей вероятности, воспользовавшись последним проблеском сознания, задыхаясь, еле-еле призвав немного рассудка, разумно не ответил согласием.

Он сам не знал, почему не согласился. Может дело было в трудно объяснимой гордости или, возможно, он был одинок слишком долго и не мог сразу приспособиться, или, может быть, он был слишком негибким и старомодным, считая, что все это нелепо и несуразно, хотя и безгранично соблазнительно. Но тем не менее он был застигнут врасплох, все происходило слишком быстро.

Насилу очнувшись от любовной лихорадки, вырвавшись из объятий Мо Жань, Чу Ваньнин толкнул створку дверей и вошел внутрь водного павильона. В первый раз за всю жизнь он понял, что означает фраза- «не осмеливаться и головы повернуть».

Он понимал, что его тетива натянута до предела и если он в этот момент лишь повернет голову, то вероятно все пойдет прахом, его желание прорвет плотину и он больше не сможет оттолкнуть этого человека.

Они бы сгорели дотла и ни осталось ничего.

Вернувшись, желая омыться и переодеться, Чу Ваньнин заметил, что все его исподние штаны были влажными. Сладкий, возбуждающий рыбный запах, заставил покраснеть его до корней волос. Он растерялся, даже его холодные и суровые фениксовые раскосые глаза, все покраснели, словно нежные лепестки цветов яблони.

Он очень долго тупо стоял на месте, не понимая, как это могло случиться? Как так произошло.

Он за всю свою жизнь ни разу так не терял контроль над собой, не был таким ведомым, он никогда таким не был.

Черт, что ему делать?

В прошлом Чу Ваньнин, сталкиваясь с трудноразрешимой проблемой, машинально шел искать решение в книгах, поэтому с детства он много читал и в его голове были многочисленные тома.

И сейчас был первый раз, когда все эти книги не могли ему дать ответ на вопрос.

Поэтому он был в растерянности, он не знал, как должно быть, что хорошо и по какому плану действовать.

К счастью, похоже Мо Жань очень хорошо его знал. После того, как он получил отказ, он сразу понял растерянность и волнение в душе Чу Ваньнин и больше не лез напролом.

Но близость между ними уже больше не ограничивалась держанием за руки. Они могли страстно целоваться и обниматься в переулке за залом Мен -по, а с наступлением ночи находить уединённые безлюдные места в роще, чтобы побыть вместе*
* прижиматься ухо к уху, висок к виску (быть в тесной близости)

Мо Жань был человеком, который не произносит слишком много слов любви и Чу Ваньнин даже время от времени спрашивал его, а он лишь отвечал. Но его глаза были так красноречивы, в них было столько медовых речей, столько нежности. Просто он был такой неуклюжий и глупый, что не мог выразить этого или выражался плохо.

Чаще, вместо невысказанных слов, Мо Жань предпочитал действовать.

При этом, непонятно почему, Чу Ваньнин ощущал, что он всегда отлично понимал его желания. Ведь они только начали встречаться и как он мог выяснить, какие они? Но Чу Ваньнин чувствовал себя так, как будто они с Мо Жань вместе уже долгие годы состоят в таких отношениях.

Проходили дни, их объятья и поцелуи длились все дольше и дольше. Но это так же и все больше не гасило, а наоборот воспламеняло их похоть. Каждый раз расставаясь, и тот и другой, не могли насытиться, из-за возбуждения их жар болезненно разбухал.

Чу Ваньнину было еще более-менее терпимо, в конце концов он годами практиковал воздержание и способность управлять своей энергией, обычному человеку в этом было с ним не сравниться. Но Мо Жань – другое дело. Он не культивировал те же практики с Чу Ваньнином. Более того, он был молодым, полным сил и энергии. На деле, всякий раз по окончанию их тайных свиданий, он не мог сразу же встать и уйти.

Это было бы слишком очевидно, под одеждой было невозможно спрятать и другие люди могли увидеть очертания выступающего ключа к разгадке.

Он по-настоящему терпел слишком много мучений.

В этот день после ужина они удобно расположились в безлюдном месте, в окрестностях на заднем склоне горы. На этом месте они обнимались уже больше получаса, но вечером еще должно было проходить собрание старейшин и Чу Ваньнин, рассчитав время, считал, что ему уже пора и сказал Мо Жань, что ему надо уходить. Но Мо Жань, подсчитав был уверен, что еще рано и никак не хотел отпускать его ….

Он не соглашался довольно невежливым способом, не словами, а поцелуями.

На этом участке леса было несколько старых, брошенных декоративных камней для сада и Мо Жань сел на один из них усадив Чу Ваньнина к себе лицом. Он сидел у него на коленях и в этом положении обычно сидящий снизу оказывается чуть ниже того, кто сидит на нем, но Мо Жань был очень высоким и стройным, как раз вровень с Чу Ваньнином и это не создавало им никаких проблем.

Снова влажные поцелуи вместо слов, губы уже давно были мокрые. Его губы двигались по шее до загривка, он сосал и прикусывал кадык Чу Ваньнина. Слышать его низкое сдавленное дыхание Мо Жаню становилось все тяжелее, его сердце горело в огне.

Чу Ваньнину тоже было невыносимо. Он хотел освободиться. Он хотел уйти. Но его поясница была такая мягкая и ноги совсем не слушались. Такие позы и объятья в последнее время Мо Жаню очень нравились, можно было притиснуться так близко и обнимать его, заставляя одеревенеть все тело от напряжения. Вплоть до того, что можно было представляя так ясно тело Чу Ваньнина без одежды, на мгновение восстановить в сердце знакомую картину.

Возможно, потому что они были по-настоящему на грани, нависли над пропастью, даже самые яростные поцелуи не могли избавить их от желания. Наоборот, подливали только масла в огонь, который горел все сильнее и жарче.

Мо Жань разжал свои влажные красные губы, в его взгляде бушевал прибой. Он раздраженно хрипло и часто дышал сглатывая, его адамово яблоко сексуально перекатывалось. Он сосредоточенно уставился на Чу Ваньнина, как будто хотел что то сказать, но, в конце концов ничего не сказав, яростно впился в него зубами.

Он действительно укусил его. Чу Ваньнин чувствовал одновременно и боль и сильное возбуждение. Как будто в него впиваются иглы в акупунктурные точки, боль и одновременно дрожь при этом.

Этот мужчина из-за чувства любви оказался в трудном положении. В его горле застрял тихий неясный всхлип, он держал на коленях в объятьях обнимающего его человека и гладил его черные как смоль волосы. Он только лишь знал, что его Учитель такой хороший, как жаль, что он не может до глубины души только трепетно любить и заботиться о нем. Он снова чувствовал, что Учитель такой соблазнительный, что заставляет его думать только о том, как свирепо и безжалостно взять его силой …..

В безмятежной обстановке, дикая природная атмосфера накалялась все сильнее. Чу Ваньнин задрал голову и прикрыл глаза дрожащими веками. Это просто невыносимо, так обниматься, целоваться и больше ничего не делать. Он больше не сможет вынести, тем более, держа в руках этого молодого мужчину.

Глаза у Мо Жань совсем покраснели и заслезились.

Низким хриплым голосом, пытаясь скрыть свои чувства, немного обиженно он произнес:
- Учитель….
- ..............

- Прошу тебя, я больше не вынесу….

Если больше не вынесет, то что сделает? Чу Ваньнину пришло в голову воспоминание о тех обрывках снов. Сверху до копчика пробежала дрожь, он не смел подать голос, его уши невыносимо пылали. Не вынесет …. Тогда… что он хочет делать….

Перед тем как Мо Жань снова потянулся к его опухшим красным губам, Чу Ваньнин еле слышно, шепотом произнес:
- Тогда…. не здесь.

Тогда не здесь, то есть, большее возможно в другом месте.

Мо Жань резко поднял голову, сам не свой от удивления и радости, а затем опять сильно поцеловал его и хотел встать, держа Чу Ваньнина на руках.

Чу Ваньнин был унижен до крайности, он крикнул в ярости:
- Ты, опусти меня!

Мо Жань отпустил, не забыв поцеловать и спросил:
- Куда Учитель хочет пойти?

Чу Ваньнин еще не успел ничего сказать, как сразу же невдалеке послышался шорох, доносящийся из-за копны сена. Он вдруг испугался и его сознание резко прояснилось … он тут же оттолкнул Мо Жань…

Как только они разделились, то сразу увидели человека, выходящего из тени бамбуковой рощи. В руке он держал тусклый колышущийся от ветра фонарь, полы его одежды развевались на ветру.

Человек долго молчал. В звуке его голоса, когда он заговорил слышался подавленный испуг и недоумение.
- Вы… почему вы здесь?

Автор говорит:

Маленькая пьеса «Не воспринимайте это всерьез»

Некоторые друзья раньше язвили, почему этим бессмертным в границах мира культиваторов надо есть и их продолжительности жизни все еще коротка. На самом деле это повод перелистать «История мира совершенствующихся нижнего и верхнего мира». Мы можем обратить внимание на некоторые абзацы. Давным-давно в этом мире культивации еще были люди, которые могли прямо вознестись. К тому же это было в строго определенном порядке заложения духовного фундамента – цзиньдань (золотое ядро), юаньин (усиление первоначального), хуашэнь (превращение в божество), дуцзелаоцзу (переправиться через бедствия(карму?) предков) и только затем вознесение. По преданию людям, достигшим уровня дуцзелаоцзу нет необходимости есть, а если они что то съедят, то выпускают газы разноцветные. Теперь, когда мы все ныне присутствующие тут смотрим в небо, как горят багровые облака, теперь можем понять, что это вознесшиеся дуцзелаоцзу в небе поужинали. Начали пукать и небо покраснело.
Все те дуцзелаоцзу, которые смогли долететь до «девятого неба»(высшие божественные сферы) время от времени еще могли спускаться в мир людей и рассказывать о замечательных условиях для жизни на небесах. Но никогда, ни один вознесшийся бессмертный ни разу не вернулся на землю, чтобы рассказать всем что там за пределами девятого неба.

Наконец как-то один дуцзелаоцзу вознесся на небо и стал небожителем. Он прорвался за пределы девятого неба, он увидел вселенную, космос за его пределами, а затем он обратил внимание на сцену, которая разбила ему сердце….

Использую последнюю оставшуюся духовную силу он смог передать сообщение из последних сил по телефону, на землю, людям. Часть этого послания использована как предисловие к «История мира совершенствующихся нижнего и верхнего мира».

Не культивируйте своё духовное ядро, не становитесь небожителями, не возноситесь на «девятое небо» , я видел останки основателей школы! Наверху нет воздуха! Нет кислорода! Нет…ту ту ту ту (гудки)!

Дуцзелаоцзу мертв.

(Инсценировка из приколов сети Дяньвэнь (Китайский веб - сайт с фантастическими романами) …. Кончился кислород)

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

184. Учитель, я заставил ждать тебя слишком долго

Мо Жань вернулся очень быстро. Кроме своей миски, полной рисовой каши, он нес плетеный короб с едой. Мо Жань подошел и сел рядом с Чу Ваньнином.

Чу Ваньнин немного удивился и в нерешительности спросил:
- Ты… не пойдешь за стол к Ши Мей?

Мо Жань остолбенел:
- А почему я должен пойти к тому столу?

Услышав это, у Чу Ваньнина мгновенно улучшилось настроение. Он опустил взгляд и кашлянул:
- Я полагал, что там блюда, которые соответствуют твоему вкусу.

Мо Жань смотрел на его покрасневшие кончики ушей и вдруг подумал – «неужели Чу Ваньнин и правда, ревнует*?». Все внутри затрепетало, лицо засияло улыбкой. Тихо, на ухо он сказал:
- Там, где ты, там все соответствует моему вкусу.
*пьет уксус

На этот раз все уши Чу Ваньнина стали красными.

Его колено было прислонено к колену Мо Жань, но сейчас, он чувствовал себя более чувствительным и хотел отодвинуться. Однако Мо Жань не хотел, он удержал его ногу под столешницей.
- Ты…!

Это привлекло к ним внимание посторонних:
- Что случилось, господин бессмертный?

Чу Ваньнин, поняв, что проговорился, через силу заставил себя спокойно ответить:
- Ничего.

Мо Жань сдержал улыбку, он думал, что Чу Ваньнин на самом деле такой интересный.

На самом деле, он и не думал делать что то слишком безрассудное или развратное, это того не стоило *, он всего лишь хотел, чтобы Чу Ваньнин сидел поближе.
*Убить 500 врагов, пожертвовав 1000 солдат

Поэтому он и притянул Чу Ваньнина за ногу к себе, к тому же, он по детски был не в состоянии сдержаться и хотел вернуть его обратно, чтобы просто прикоснуться к нему.
Чу Ваньнин снова отодвинулся, и он снова вернул его назад.

В конце концов у Чу Ваньнин по настоящему кончилось терпение и он под столом пнул его ногой, но больше не отодвигался.

Мо Жань рассмеялся.

- Ты просто ненормальный человек, - сказал Чу Ваньнин.

Они едят вдвоем.

Мо Жань украдкой глянул в чашку Чу Ваньнина, но там все было очень просто, всего лишь несколько кусочков овощей и тофу. Те паровые пирожки с бульоном на решетке, сразу же разобрали на свои столы другие, и их наперегонки уже доедали дети. Он не знал местных правил.*
*речь о подобии шведского стола

Тогда Мо Жань вручил ему ту бамбуковую плетеную коробку.

- Что это?

Мо Жань зашептал:
- Сяолун*, шесть сехуан**, шесть очищенных креветок, я специально сделал это для тебя… шшш, ни звука, ешь быстрее. Я так и знал, что ты никогда не поторопишься схватить со стола, пока другие все не разберут.
*Шанхайские пельмени на пару, ** яичники и пищеварительные железы крабов

- ………….

За общим столом было слишком заметно, что кто-то ест специальные блюда*. Чу Ваньнин чувствовал себя неудобно, он не хотел есть это, но взглянув в серьезные и искренние черные глаза Мо Жань, которые смотрели на него, на его щеки, все еще немного выпачканные в муке, он никак не смог отказаться.
*китайская традиция есть то же , что и все. Поэтому до сих пор не приято заказывать отдельные блюда каждый себе, заказывается несколько больших на всех.

Тем более, эта фраза «специально сделал для тебя», была действительно трогательной.

Чу Ваньнин не сказал ничего, помедлив немного он открыл короб, вертикально поставил и застопорил крышку и как бы он не пытался скрыть что там*, но из под нее поднялся горячий пар, разнося утонченный аромат крабового мяса и паровых булочек. Наваристый, обжигающий рот бульон тихонько вытекал, стоило чуть прорвать нежное тесто. Он вытекал и промачивал и сердце, согревая его.
* использована китайская идиома по сказке: В древние времена жил человек по имени Чжан Сан, который закопал свое серебро в землю и боясь, что другие украдут его, написал: «Здесь нет серебряных трехсот таэлей». Сосед Ван Эр украл серебро и написал: «Сосед Ван Эр никогда не крал это». Означает , что невозможно скрыть очевидное

- Вкусно? – мужчина с нетерпением смотрел на него, в глазах его читалась надежда получить похвалу.

Чу Ваньнин прикусил палочки и сказал:
- Неплохо. Ты тоже попробуй.

- Я не хочу, это все для тебя. – Мо Жань улыбнулся. Черные глаза были яркими и теплыми.

- Хорошо, что тебе нравится. Есть еще очищенные креветки, попробуешь?

В сердце его не было других намерений, мука на его щеке оттеняла сияние черных ясных глаз он был таким уязвимым* и очаровательным.
*в китайском жалкий, вызывающий жалость, это скорее уязвимость

Чу Ваньнин по прежнему не понимал, почему Мо Жань сделал такой выбор, он все никак не мог понять, почему он оставил Ши Мей и повернулся к нему. Но в этот миг, чистый, прозрачный а так же настойчивый взгляд Мо Жань не оставлял места ни для чего другого, любой бы человек на которого бы так смотрели, успокоился.

После позднего ужина деревенский староста пригласил всех собраться на улице возле храма предков на представление. Сцена была установлена на берегу реки. Звуки медных тарелок, кто-то играет на хуцине1, на сцене собираются актеры. Даньцзяо2, Шэнцзяо3, Хуа-лянь4, Чоуцзяо5 один за другим поднимаются на сцену, становится все оживленнее. Струящиеся рукава развиваются в танце, разные маски сменяют друг друга, артист, руками, под одобрительные возгласы, управляющий золотым огнем, во рту у него трубка, он поднимает голову к небу и под барабанную дробь, гневно выпучив глаза сильно дует и в миг появляется бушующее пламя. Оно освещает всех и заставляет переливаться украшения в волосах, все присутствующие зрители восторженно хлопают и кричат.
1китайская скрипка, 2 женский персонаж, актер в женской роли, 3 основной герой (романтическое амплуа), 4 второстепенные и\или комические персонажи, 5 шуты, клоуны Все эти маски из национальной сычуанской оперы, для нее характерны ярко раскрашенные маски, которые актеры успевают менять в доли секунды незаметно для зрителя..

Чу Ваньнин никогда не любил смотреть на фокусы подобного рода. Во-первых потому, что эти представления мирян были очень уж неуклюжими. Он с первого взгляда мог разглядеть в чем подвох, не испытывая ни веселья, ни азарта. А во-вторых, на представлениях было слишком многолюдно, зрители толпились, обстановка была очень шумной, и он не получал от этого никакого удовольствия.

Ему было не интересно. Ши Мей тоже не интересовался подобным и оба они рассчитывали уйти прямо сейчас. Мо Жань ничего не говоря, шел с ними рядом. В конце концов он оглянулся, чтобы взглянуть на представление.

Ши Мей мягко и доброжелательно напомнил:
- Пойдемте, не будем слишком медлить. Глава должно быть беспокоится.

- Угу.

Мо Жань был немногословен. Он, опустив голову, быстро догнал их и пошел рядом. Но пройдя всего несколько шагов, услышал, как Чу Ваньнин безразлично произнес:
- Ты хочешь посмотреть?

- Показывают «как Ван Кай и Ши Чун* состязаются в богатстве», это довольно интересно.
*Предание о хвастовстве и бахвальстве. В династию Цзинь (III – V вв.) сановники Ши Чун и Ван Кай постоянно хвастались друг перед другом своими богатствами. Ван Кай однажды сделал полог из фиолетового шелка длиной в сорок ли. Но Ши Чун решил перещеголять соперника и построил навес из парчи длиной в пятьдесят ли. В связи с этой историей есть устоявшаяся фраза «Воздвигнуть парчовый навес длиною в пятьдесят ли» - сильно хвастаться богатством.

Он не выразился определенно, хочет он посмотреть или нет, но Чу Ваньнин услышав его ответ спокойно сказал:
- Тогда вернемся и посмотрим, потом пойдем.

Ши Мей удивился:
- Учитель, оставшись на ужин мы и так уже задержались больше назначенного часа. Если мы еще останемся смотреть спектакль….

- Как только досмотрим, сразу же пойдем. – сказал Чу Ваньнин.

Ши Мей мягко улыбнулся и сказал:
- Хорошо, слушаюсь Учителя.

И втроем они опять вернулись к сцене, протискиваясь сквозь оживленно бурлящую толпу. Люди, покинувшие Линьи никогда прежде не были в Сычуань и никогда не видели сычуанского театра. Порхающие в воздухе струящиеся рукава, мельтешащие театральные маски изумляли их, и они цокали языками от восхищения. Маленьких детей, которым было не видно сцены, взрослые сажали к себе на шеи, у кого-то получилось пробраться к самой сцене.

- Князь пожаловал мне кораллы и яшмовое дерево, чертяка, какой яркий блеск….
На сцене «Ван Кай» и «Ши Чун» прилагали все силы, чтобы показать, кто из них богаче и знатнее. Красный как рак военачальник наседал на своего оппонента.
- Пятьюдесятью ли фиолетового шелка услать обратную дорогу, какому человеку это соответствует?

- Хорошо! ха-ха-ха, еще один раз!

Множество человеческих глаз, смотрящих спектакль сияли, дети, с набитыми сладостями ртами, высвободив руки, отчаянно хлопали в ладоши вместе со взрослыми.

Все это вовсе не выглядело так благородно и церемониально, как в верхнем мире культивации. Там никто наивно и простодушно не стоит и не глазеет на представление, а невозмутимо и холодно потягивают цветочный чай, слуги за спиной массажируют плечи, рабыни рядом с опахалом. Холодная атмосфера зрительного зала распространяется на актеров, которые поют, играют, танцуют и их энтузиазм сходит на нет. Ощущение тоски и скуки. Мелодия песни бавана* расстающегося с наложницей**, звучит в точности как расставание черепахи (рогоносца) со сверчком.
*Баван – предводитель, властитель
**это сюжет из классики пекинской оперы «Прощай моя наложница»

А эти же люди, бесхитростные и в чем-то примитивные, горят энтузиазмом*. Они стоят все вместе и хлопают в ладоши, они выкрикивают, стоя на приступке, вульгарные, невозможно дурно воспитанные, невероятно бойкие и веселые. Чу Ваньнин, стоя в этой толпе, покачиваясь вперед и назад, словно в волне прилива, не зная, как на это реагировать, напоминал такого же равнодушного человека, вероятно предпочитающего сидеть и слушать в верхнем мире культивации как черепаха расстается со сверчком, нежели стоя в толпе наблюдать как Ван Кай припирается с Ши Чуном.
*жаркий огонь, направленный в небо

За ним был еще один человек, который, как и он сам, был вовсе не рад этим бурным эмоциям.

Ши Мей неподвижно стоял, как будто звуки зурны, тарелок и колокольчиков вызывали у него лишь головную боль, но все же его хороший характер приказывал ему стоять на одном месте, ровно до того момента, когда у стоящего рядом рослого детины, только потому что он увидел как «разбились кораллы»*, случился приступ энтузиазма, он вдруг резко подпрыгнул и стал бить в ладоши. При этом небрежно толкнул второго мужика, который в это время пил чай. Этот горячий чай весь и вылился на Ши Мей.
*сцена из пьесы

- Ой! Виноват! Простите!

- Господин бессмертный, действительно, так неудобно. Вот видите, это все мои неуклюжие большие руки.

Ши Мей торопливо произнес:
- Ничего страшного. Пустяки.

Но вся его одежда была испачкана и промокла. Он вздохнул и несколько беспомощно обратился к Чу Ваньнину:
- Учитель, давайте я раньше вернусь. Я вернусь домой, сменю одежду и затем доложу уважаемому главе, что его поручение выполнено.

- Хорошо. Будь осторожен в дороге.

Ши Мей улыбнулся, попрощался с Мо Жань и ушел. Чу Ваньнин подумал, что теперь он свободен и это отличный прием. Может ему самому так же поискать человека, который его толкнет? Тогда ему будет ни к чему страдать от пылкости эмоций этих людей и стоять в этой толпе, не имея возможности выбраться и сбежать. Размышляя таким образом, он внезапно услышал шквал криков и общее ликование. Подняв голову и взглянув на сцену, он увидел, как актер, играющий Ван Кая, изображая гнев, подул сквозь бороду, огонь занялся у его рта и вдруг над речной гладью взметнулось пламя

Бах…

Рябь на реке, чистые светлые волны окрасились в оранжевый цвет.

- Ух ты! Хорошо!

- Снова выдуй! Еще раз!

….. Чу Ваньнин совсем не понимал, что в этом такого хорошего…. Надо предложить Сюэ Мэну приехать поучаствовать, он способен тут все сжечь и без огня.

Осматриваясь без всякого интереса, краем глаза он заметил стоящего рядом улыбающегося Мо Жань. Этому высокому мужчине не было нужды вставать на подставку, он спокойно стоял на одном месте, и никто не мог заслонить ему вид. Его красивое лицо освещал свет огня, глубокие ямочки, нежный, но, в то же время глубокий взгляд, как будто внутри мерцали неясные тайные надежды.

Почувствовав взгляд Чу Ваньнина он повернулся и улыбнулся еще ярче. Черные глаза словно немного увлажнились и теперь в них ничего нельзя было разглядеть, только лишь отражение Чу Ваньнина.

- В детстве, когда я ходил смотреть уличный театр, каждый раз не мог досмотреть его до конца. Управляющий всегда прогонял меня. – сказал Мо Жань мягким голосом, - Впервые я целиком посмотрел эту пьесу. …. Учителю нравится или нет?

- …………

Чу Ваньнин посмотрел в его глаза и в конце концов сказал:
- Мм, неплохо.

Лицо Мо Жань расцвело улыбкой, как будто осветив покров ночи. На сцене внезапно послышалось тихое пение….. занавес опустился …Затем снова поднялся. Подведенные сажей брови, зашелестели синие перья. Великий государь умер. Я твоя наложница, где опора жизни….

- Ммм, «Прощай моя наложница». – Мо Жань обернувшись бросил взгляд и рассмеялся, - Пойдем. Состязания в богатстве окончены, мечты осуществились, теперь возвращаемся.

- Посмотрим еще немного.

- Ммм?

- Это не так скучно, можем посмотреть еще что-то.

Мо Жань чуть приподнял бровь, похоже он был приятно удивлен. И сразу же ярко улыбнулся:
- Хорошо.

«Прощание», «Храм Цзиньшань» , «Расследование о двух гвоздях», «Сожаления о убийстве в башне».*
*сюжеты из сычуанской опер (всего их более 2000)

Акт сменялся за актом, никто не расходился. Наоборот, по мере того как наступала ночь, люди становились все более увлеченными, воодушевленными и энергичными.

Некоторые господа вслед за Янь Поцзы* на сцене повторяли:
- Доброе слово – три месяца тепла зимой, злое слово губит человека холодом и в июле….

Когда пьеса дошла до ожесточенной схватки, как Сун Цзян убивает Бао Ци*, после этого в зале раздались одобрительные возгласы. Аплодисменты были такими громкими, что перекрывали звуки пения актеров на сцене. Вокруг Чу Ваньнина громко орали, хохотали деревенские жители. Они смеялись, толкались и хлопали его по плечу, но, в конце концов, ему некуда было отступать, к тому же, как на зло, у него разыгрался приступ гнева. И точно в этот трудный момент, пара теплых рук легла на его плечи.
* персонажи знаменитого романа «речные заводи»

Он обернулся. Напротив были глаза Мо Жань. Этот человек неизвестно сколько времени уже стоял за его спиной и сейчас, улыбаясь, крепко притягивал за талию, прислоняя к себе, чтобы больше никто не мог побеспокоить его.

В тот же миг смех, ор, музыка, все, звуки гонгов и барабанов, все стало слышаться таким далеким. У Чу Ваньнина горели уши, пока он смотрел на Мо Жань. В конце концов он отвернулся, не желая больше пялится на него.

За его спиной был такой сильный жар и запах, такой обжигающий, от груди, приклеившейся к нему, большие руки сжимали его плечи. В это время кожаные барабаны били все сильнее, снова шло огненное представление. Взгляды людей становились все более заинтересованными. Люди кричали, свистели, хлопали в ладоши.

Чу Ваньнин тоже через силу хотел похлопать вместе со всеми, чтобы притвориться равнодушным.

Но, прежде чем он поднял руки, все его тело со спины было накрыто телом Мо Жань. Возможно, потому что он подумал, что этого никто не заметит, а также, чтобы окружающие их люди не толкали, лучше было держаться вместе, или потому, что в такой оживленной суматохе особенно хочется быть ближе к близкому человеку, вдвойне ближе, жадно желать стать одним целым с ним, смешать кровь и плоть.

Одним словом, Мо Жань опустил взгляд и крепко обнял его сзади. Он держал его в объятьях, крепко прижимая руки этого человека. Потом, склонил голову и в ту минуту, когда покров ночи разорвал очередной сноп огня, поцеловал Чу Ваньнина в ухо.

Пламя внезапно вспыхнуло и высветило лица актеров, также воспламеняя и сердца зрителей.

- Спасибо, что составил мне компанию. – сказал Мо Жань в самое ухо. Его низкий голос был немного хриплым и очень ласковым, - Я знаю, что тебе не нравится.

- … много ты знаешь, мне нравится.

Мо Жань негромко рассмеялся и, не возвращаясь к этому разговору, обнял его еще крепче, подбородком упершись в шею.

Отблески огня искрились, и Чу Ваньнину внезапно очень захотелось задать один вопрос. Он открыл рот и :
- Мо Жань, почему ты ….

- Ха-ха-ха, хорошо!

Тихий звук его голоса сразу потонул в людском гомоне и окончательно пропал.

- Что? – спросил Мо Жань.

- … неважно. – лицо Чу Ваньнина немного покраснело. Его опять накрыл приступ злости. Эта фраза, он не хотел повторять ее второй раз. За раз израсходовав все свои силы, теперь он лишь чувствовал невыносимый стыд. Он не хотел еще раз открывать рот.

Мо Жань затих на мгновение, он действительно не расслышал вопрос Чу Ваньнина, но вдруг сказал:
- Человек, которого я любил, это всегда был ты.

- ………….

Сердце безумно забилось.

- … всегда только ты, а я был слишком глуп и раньше не понимал собственных чувств.

Бум-бум-бум, сердце стучало как барабан на сцене. Звуки тарелок, колокольчиков все словно вместилось в грудь и отдавалось эхом снаружи.

- Прости.

-……………

- Я заставил ждать тебя слишком долго.

Перед глазами все закружилось в дыму и огне, в ушах зазвенело, все стало слышно нечетко, небо закрутилось, и земля завертелась*. Было непонятно, стоят ли ноги на земле или утопают в облаках и только лишь человек за спиной реально существовал. Прежде ветер не имел облика и цвета, он не имел следов, однако отныне он пахнет как дыхание Мо Жань.
*Голова пошла кругом

Чу Ваньнин в действительности и не хотел, слышать так много объяснений. Он хотел, лишь чтобы человек, которого любил всей душой, подтвердил, одним словом, и достаточно. И теперь, когда внезапно получил это подтверждение, все вокруг стало нечетким и размытым, закружилась голова и зарябило в глазах, он ощущал, что все вокруг переливается радужными цветами. Невозможно ни о чем думать, невозможно пошевелиться. Он с головой тут же погрузился в бурные волны прибоя как в масляную краску и в конце концов утратил все свои пять чувств.


Автор говорит:
Не придавайте значения хаотичному выступлению китайского театра.В конце концов это все вымысел ха-ха-ха-ха
Пьеса «Помощники деревни Юлань»
Ши Мей (сестренка-наставница) : Я чувствую эта деревня переполнена дурными намерениями по отношению ко мне.
Щенок: Откуда ты знаешь/?
Ши Мей (сестренка-наставница) : Я не буду говорить о помощнике номер один под именем Линь-эр, в любом случае, это в прошлом, однако сейчас, когда я смотрела представление, кто облил меня чаем? Я так долго не выходила на сцену и если только появилась, блин, неужели нельзя быть ко мне подобрее?
Щенок: Гав…. Вероятно потому что в этой деревне в главных ролях все же кот и пес. (хохочет до слез)

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

7\1 Этот Достопочтенный любит есть чаошоу (пельмени-ушки)

Палящие солнце над головой.

На бескрайнем Пике Сышэн протянулись бесконечные переходы и галереи.

Как новая школа среди множества школ культивации, она немного отличался от школ знатных родов верхнего мира культивации.

Взять, к примеру ныне самую процветающую школу из Линьи – Жуфэн*. В ней главный дворец именовался «Людэ Дянь» (Зал шести добродетелей). Это выражало надежду на то, что ученики -последователи будут «Мудрыми, верными, искусными, с чувством долга, гуманными и честными», то есть обладать всеми шестью добродетелями. Место, где жили ученики называлось «Люсин Мэнь» (Врата шести ступеней совершенствования). Оно наставляло учеников в будущем быть «почтительными к родителям(предкам), дружить с соучениками (быть товарищами), жить в мире (не ссориться), вступить в брак, исполнять служебные обязанности, помогать». Место, где проходили занятия называлось «Люи Тай» (платформа (башня) искусств). Подразумевалось, что от учеников школы Жуфэн требовалось овладеть «правилами этикета, игрой на музыкальных инструментах, стрельбой из лука, управлением колесницей, письмом и арифметикой» - так же шестью искусствами.
* нравы ученых, манеры образованных людей

Короче говоря, все безмерно изыскано и элегантно.

С другой стороны, Пик Сышэн недаром и правда был основан в нищете и названия в нем были, одним словом – катастрофа. Зал «Даньсинь» (зал преданности), платформа «Шаньэ»(добродетель и порок) и все даже считали, что это хорошо. Наверное отец Мо Жаня и его дядя читали не так уж много священных книг и решили в дальнейшем больше не сдерживаться, а начать дурачиться и придумывать названия что то вроде имени «Сюэ Я»(рогулька – дурацкое придуманное дядей имя Ши Мей).

А потому на Пике Сышэн имелось очень много названий, списанных с названий преисподней. Например, место раскаяния для учеников- карцер, именно так и назывался зал «Яньло» (Яньло – правитель ада). А соединявший зону отдыха с зоной обучения украшенный яшмой мост – «Найхэ» (мост между миром мертвых и живых), столовая же именовалась зал «Мэн-по» ( Мэн-по- богиня готовящая суп забвения), площадка для обучения боевым искусствам «Даошаньхохай» (гора мечей и море огня – обозначает «готов на все и в огонь и в воду», а так же цирковые трюки), запретная зона – задний склон горы «Цзосыгуй» (комната становления призраком(паршивцем)) и все в таком роде.

Но и это можно считать вполне неплохо, можно пойти еще дальше и назвать открытую местность «Чжэшишань» (это пустырь, уединённое место), а там где есть вода «Чжэшикэн» (это впадина), а так же прославленные два утеса «Аааааа» и «Вавава» (подражание лепету младенца).

Внутренние покои старейшин, естественно имели названия по тому же образцу.

Чу Ваньнин, конечно, был не исключением. Этот человек любил тишину и спокойствие, он не хотел жить под одной крышей с толпой людей. Поэтому его жилище в даосской школе Пик Сышэн находилось на южном склоне горы, оно было скрыто от глаз за лазурным морем высокого бамбука. Перед входом во внутренний двор был пруд, а в пруду алели лотосы, спрятавшиеся от солнца. По причине того, что духовная сила в этом месте была в изобилии, лотосы в пруду буйно цвели круглый год, сверкая словно заря.

Ученики тайком, между собой называли это очаровательное место ……..

Адом красного лотоса (седьмой круг ада, ад холода)

Мо Жань, подумав об этом, невольно рассмеялся в голос.

Кто-то может решить, что у Чу Ваньнин весь день напролет и всю ночь девичий характер, а вот в школе ученики сразу увидели, злого духа, подобно Асуре (демон-титан). А где же злому духу обитать, как не в месте под названием ад?

Сюэ Мэн оборвал его мысли:
- Как не стыдно, ты еще и смеешься! Быстрее, доедай свой завтрак. А после завтрака пойдешь со мной на платформу Шаньэ, Учитель должен сегодня наказать тебя перед всеми!

Мо Жань обиженно вздохнул и потрогал свежий шрам на щеке:
- Ссс… больно.

- И поделом!

- Ай, не знаю, исправлена ли Тяньвэнь или нет. Если не исправлена, то можно меня по-другому допросить, а то, кто знает, что за чепуху я опять могу наговорить.

Столкнувшись с тем, что Мо Жань охвачен искренним беспокойством, лицо Сюэ Мэна залилось румянцем и он гневно крикнул:
- Если ты осмелишься перед всеми обмолвиться о чем то неприличном по отношению к Учителю, я тебе язык вырву!

Мо Жань прикрыв лицо ладонью, махнул другой рукой:
- Не надо, не зачем тебе ничего вырывать. Если Учитель снова свяжет меня лозой, я сам тут же покончу с собой, тем самым доказав свою невиновность.

В 8 утра, Мо Жань, согласно установленному порядку, явился на платформу Шаньэ. Внизу, насколько хватает глаз, было темно синее людское море. Ученики Пика Сышэн все были одеты в форменные пао. Броня переливалась от лазурного цвета до почти черного, пряжка в виде львиной головы, наручи, как и подол одежды были окаймлены серебром.

Утреннее солнце слилось с доспехами в зрительном зале Шаньэ.

Мо Жань стоял на коленях на высоком помосте. Он слушал, как старейшина Цзелюй (следящий за соблюдением законов и дисциплиной) перед ним зачитывает длинный список нарушений.
- Ученик старейшины Юйхена, Мо Вэйюй, пренебрег законом, не считался с наставлениями, не следовал Мэнгуй*, попрал моральные принципы. Нарушил запреты школы номер четвертый, девятый и пятнадцатую заповедь. Согласно правилам, назначается восемьдесят ударов палкой и сто раз переписать Мэнгуй, а также месяц запрещено покидать школу. Мо Вэйюй, ты имеешь какие-то возражения, желаешь оспорить?
Мэнгуй*- свод правил, обычно в сектах, в школах

Мо Жань взглянул на белую фигуру вдали.

Ну конечно, на всем Пике Сышэн, единственному и неповторимому можно было не надевать голубой пао с серебряной кромкой, как всем старейшинам.

Чу Ваньнин явился в снежно белом атласе. Накидка из серебристо дымчатого шелка была наброшена на плечи и выглядела как наброшенный на плечи искристый иней с девятой сферы неба (самая высшая сфера) , но этот человек выглядел еще более холодным, чем иней. Он сидел спокойно и прямо. С такого дальнего расстояния Мо Жань не мог ясно видеть выражение его лица, но считал, что и так знает – этот человек определенно не испытывает никакого волнения.

Мо Жань глубоко вздохнул и ответил:
- Не имею никаких возражений.

Старейшина Цзелюй , согласно правилам, спросил у стоящей внизу толпе учеников:
- Если кто-то не согласен с вынесенным решением, и он может что-то заявить, самое время это сказать.

Внизу толпа учеников топталась в нерешительности, обмениваясь растерянными взглядами.

Никто из них и предвидеть не мог, что старейшина Юйхен, Чу Ваньнин, действительно способен отправить своего ученика на платформу Шаньэ для публичного наказания.

Сейчас за этот поступок его можно было вежливо назвать- суровым, но справедливым, а если не вежливо, то – хладнокровным дьяволом.

Холодный дьявол Чу Ваньнин, равнодушно подперев подбородок сидел на вверху на своем царском троне и вдруг некто, используя технику усиления звука, выкрикнул:
- Старейшина Юйхен, этот ученика-наставника желает ходатайствовать за младшего ученика Мо.

- …. ходатайствовать?

Тот ученик явно понимал, что Мо Жань приходится родным племянником уважаемому хозяину и даже пусть он оступился сейчас, но будущее у него все еще очень светлое. Поэтому он решил, воспользовавшись случаем, угодить Мо Жаню. Он начал юлить и нести какой-то вздор:
- Младший ученик Мо, пусть и совершил грех, однако обычно он всегда дружен с соучениками, помогает слабым. Прошу старейшину принять во внимание, что по природе его характер вовсе не злой и смягчить наказание!

В намерении снискать расположение братца-наставника Мо, этот ученик явно был не одинок.

Малу по малу за Мо Жань вступалось все больше и больше народа, многие аргументы были такими нелепыми и странными, что даже сам Мо Жань, слушая все это застестнялся … где, какая у него «душевная чистота и сердце для всего мира»? Это действительно собрание для дисциплинарного наказания, а не для благодарственной речи?

- Старейшина Юйхен, младший ученик Мо, некогда вместо меня убил злого духа и защитил. Своими руками он обезглавил свирепого зверя. Я хочу рассказать о заслуге младшего ученика, его достижения и промахи равны. Надеюсь, старейшина смягчит наказание!

- Старейшина Юйхен, младший ученик Мо, некогда спас меня от одержимости. Он помог мне очистить душу от внутренних демонов. Я верю, что на этот раз младший ученик Мо просто совершил промах, всего навсего минутная глупость. Прошу старейшину о смягчении наказания этому младшему ученику!

- Старейшина Юйхен, младший ученик Мо, некогда даровал мне чудодейственное средство, которое спасло мою матушку. Он изначально милосердный и добрый человек. Прошу старейшину наказать его легко!

Слова оправдания последнего человека были перехвачены предыдущим оратором и сразу было не придумать, чего бы еще можно было наплести. Увидев, что холодный взгляд Чу Ваньнина переместился на него, он мгновенно сболтнул первое, что пришло на ум:
- Старейшина Юйхен, младший ученик Мо, некогда помог мне с парной культивацией …

Пффф. Некто рядом не смог сдержаться и прыснул со смеху.

Тот юноша мгновенно покраснел до корней волос и смущенно отступил назад.

- Юйхен, успокойся, умерь свой гнев… - Старейшина Цзелюй увидев, что дело приняло дурной поворот, хлопотал рядом пытаясь уговорить его.

Чу Ваньнин мрачно произнес:
- Я никогда не встречал такого бесстыжего человека. Как его зовут? Чей он ученик?

Цзелюй немного замешкался, а после, скрепя сердце шепотом произнес:
- Мой ученик Яо Лянь.*

Чу Ваньнин поднял брови:
- Твой ученик? Совестливый*?
*Яо Лянь (耀敛 - собирать славу) – на слух звучит точно так же как и 要脸 – сохранить лицо (совесть)

Старейшина Цзелюй не мог не смутиться, покраснев от стыда он попытался сменить тему разговора:
- Поет и говорит он неплохо, когда собираем пожертвования, это очень помогает поскорее собрать.

Чу Ваньнин что-то пробурчал и отвернувшись отошел, не желая тратить попусту слоава с этим бесстыжим старейшиной Цзелюй.

На Пике Сышэн живут тысячи людей, неудивительно, что с десяток из них окажутся лжецами*, это вполне нормально.
*собачья нога - метафора для подкупленного человека, который действует как сообщник.

Мо Жань смотрел на этих людей, дорогих друзей и уважаемых братьев, так уверенно говоривших, что он и сам уже собирался искренне поверить. Оказывается его умение, которым он владел в совершенстве, врать без зазрения совести, присуще не только ему, в этой школе оказывается целая плеяда молодых талантов.

Со всех сторон доносились крики «старейшина Юйхэн, просим, смилуйтесь» и Чу Ваньнин, наконец обратившись к ученикам, сказал:
- Просите за Мо Вэйюя? – он сделал паузу, а затем продолжил, - Неплохо. Поднимайтесь сюда.

Эти люди его плохо знали. Робко они поднялись на помост.

В центре ладони Чу Ваньнина сверкнул золотой свет и слушаясь приказа явилась Тяньвэнь. Со свистом она собрала вместе этот десяток человек и крепко связала.

Опять явилась!

Мо Жань был почти в отчаянии, при виде Тяньвэнь, у него подгибались ноги. Он действительно не знал, где Чу Ваньнин взял такое извращенное оружие. К счастью, он не взял жену в прошлой жизни. Какую девушку позволили бы ему отдать, если он не отстегает ее до смерти, то замучает до смерти допросами.

С насмешкой в глазах Чу Ваньнин задал вопрос первому ученику:
- Мо Жань прежде помог тебе убить злого духа и защитил?

Где уж было этому ученику устоять перед пыткой Тяньвэнь, он немедленно взвыл и громко зарыдал:
- Нет! Нет!

Второй вопрос:
- Мо Жань помог тебе избавиться от одержимости?

- Аааа! Нет! Никогда!

- Мо Жань давал тебе чудодейственное зелье?

- А…! Пощадите! Не, не,не! Я выдумал! Я все выдумал!

Чу Ваньнин снял свои путы, однако в то же мгновение, подняв руку свирепо, одним взмахом, щелк и свет огня разбрызгался по сторонам, Тяньвэнь метнулась в сторону и жестоко хлестнула по спине тех учеников – лгунов.

В это мгновение один за другим они истошно завопили, брызги крови разлетелись повсюду.

Чу Ваньнин нахмурил свои прямые брови и гневно сказал:
- Что вы орете? Опуститесь на колени! Цзелюй!

- Я здесь.

- Накажи их!

- Да!

В результате эти люди не только не извлекли для себя никакой пользы, наоборот, за свой обман, за то, что нарушили пункт закона о лжи, каждый получил еще и по десять ударов палкой. В дополнение к тому бонусу, что старейшина Юйхен безжалостно отхлестал их своей лозой.

Когда наступила ночь, Мо Жнь лежал на кровати. И несмотря на то, что он уже принял лекарство, его спина была вся целиком исполосована ранами и когда он пытался пошевелиться или повернуться на бок, глаза от боли тут же наполнялись слезами и он все время шмыгал носом.

От рождения он выглядел очаровательно, и сейчас, съежившийся и всхлипывающий напоминал плюшевого, прячущегося побитого щеночка. Но, к сожалению, содержание его мыслей было совсем не как у вышеупомянутого щенка.

Он схватил одеяло и закусив простыню, представляя, что это Чу Ваньнин, этот ублюдок, кусал! Пинал ногой! Бил! Разрывал его!

Единственным утешением было то, что Ши Мей пришел взглянуть на него и собственноручно принес ему чаошоу. Пара ласковых, жалеющих глаз внимательно смотрела на него и слезы Мо Жань потекли еще сильнее.

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

179 часть1. Ваньнин

Двое подошли к краю утеса острова Фэйхуа, туда, где были отвесные скалы причудливой формы, а внизу только бурное море. Морские волны ударяясь о камни в миг разбивались хлопьями белоснежной пены и вокруг больше ничего, кроме безбрежного моря, неба и молодого месяца на нем.

Мо Жань призвал свой, связанный с ним контрактом меч, который носил на поясе. После этого он повернулся к Чу Ваньнину и спросил:
- Учитель, почему вы не умеете управлять мечом?

- Не то чтобы не умею, - ответил Чу Ваньнин, - просто я не силен в этом.

- Какой именно прием вам не удается?

Чу Ваньнин взмахнул рукавом, вид у него стал немного более надменный, однако уши его покраснели:
- Я могу летать только низко над землей.

Мио Жань был немного удивлен, в такой технике, как управление мечом, расстояние от земли что на один цунь, что на сто требовало одинаковое количество духовной энергии. И раз уж Чу Ваньнин был способен оторваться от земли и летать на небольшом расстоянии от нее, то не было никаких причин, по которым он не мог подняться выше, поэтому он сказал:
- Учитель, вы попробуйте, а я посмотрю.

- …. , - Чу Ваньнин по прежнему не призвал меч, а со скучающим видом произнес, - Я всегда не хотел управлять мечом, потому что думаю, что оружие достойно уважения и наступать на него ногами неуместно.

- ?

Не понимая от чего он вдруг кинулся объяснять, Мо Жань все же чуть кивнул головой в знак согласия.
- Учитель говорит все правильно. … но… мы же не можем ложиться на меч или висеть на нем во время полета.

Чу Ваньнин замолк и подняв голову, увидел в лунном свете как этот мужчина хихикает сам с себя, невольно рассердился.
- Обычно, если есть какое-то срочное дело, я могу вызвать Шэнлун для полетов.

Мо Жань остолбенел:
- Это того маленького дракончика?

- Он может увеличиваться в размерах. – ответил Чу Ваньнин. Похоже он снова слегка восстановил свою репутацию и честь, но тут же опять смутился, - Но только столкнувшись с пожаром в школе Жуфэн он оказался бесполезен. Он боится огня.

Мо Жань вдруг осенило:
- И поэтому Учитель хотел бы научиться управлять мечом, потому что хочет…

- На всякий случай.

Мо Жань не проронил ни слова. Поток густого дыма Линьи и мощь огненного моря поглотили столько жизней. В то время, когда Чу Ваньнин стоял на его мече и смотрел, как внизу пламя бедствия проглатывает обычных людей, один за другим, все они обращаются в пепел и от них кости на кости не остается, а в это самое время выдающийся, уважаемый бессмертный ничего не может сделать, даже спасти на своем мече хоть одного человека, что Чу Ваньнин тогда мог чувствовать?

Неудивительно, что человек, который предпочел бы скорее вызвать извозчика и ехать в повозке, чем использовать свой меч, внезапно попросил об этом своего ученика.
- Я все понял. Учителю не надо беспокоиться, конечно, я хорошо обучу вас.

Слушая его предложение Чу Ваньнин, молча опустил взгляд. Было не понятно, о чем он думает, но, в конце концов он все же вздохнул и, подняв руку, произнес:
- Призываю Хуайша.

Золотой свет быстро сгустился, взмывая вверх и Мо Жань сейчас, в этой тихой безмятежной обстановке под лунным светом, снова увидел то божественное оружие, которое явилось в его прежней жизни только тогда, когда они сражались не на жизнь, а на смерть.

Убийственный клинок Чу Ваньнина…

Хуайша

Конечно, когда Чу Ваньнин сжимал в руке длинный меч, в этом мире вероятно не было второго такого человека, который мог бы быть более подходящим хозяином этого меча. Он был просто украшен, весь клинок был золотым, по сколько золотой свет был таким ослепительно ярким, сам хозяин на его фоне даже казался немного блеклым. Это сияние непрерывно и очень спокойно струилось и стекало с клинка в ночные сумерки, как если бы горела свеча или шнур от петарды, еще это напоминало всыпающийся из руки белый мелкий песок.

- Это Хуайша. – сказал Чу Ваньнин глядя на Мо Жань, - Ты еще не видел его, у него мерзкий нрав, слишком жестокий, я редко им пользуюсь.

Мо Жань испытывал сложные чувства, он помедлил и чуть кивнул головой хрипло сказав:
- Это хороший меч.

Подул ночной ветер, Мо Жань встал на клинок своего меча, чуть пошевелил стопой и меч сразу же медленно поднялся и оторвался от земли всего на несколько цунь (1 цунь - 3.33 см)

Мо Жань повернулся к Чу Ваньнину:
- Учитель, вы тоже попробуйте.

Чу Ваньнин тоже встал на Хуайша. Хуайша держась ровно горизонтально тоже поднялся на несколько цунь. Поднявшись Чу Ваньнин сделал круг на том же месте.
- Разве это не здорово? – сказал Мо Жань, - Поднимитесь еще немного, попробуйте. – и с этими словами, он, управляя мечом, поднялся еще примерно на пять чи (примерно на 6.5метров) и остановился. Опустив вниз голову, он улыбнулся Чу Ваньнину и сказал, - Поднимайтесь сюда.

- ……………..

Чу Ваньнин, сжав губы и не проронив ни звука, поднял Хуайша и остановился вровень, на одной линии с ним.
- Нет никаких проблем, Учитель, не так ли? Давайте снова…

Он замолчал, потому что внезапно заметил, как побледнел Чу Ваньнин. Выражение его лица было напряженным, опущенные ресницы дрожали как трава на ветру. Похоже, как будто он изо всех сил старался что-то сдержать.

Мо Жань опустив голову посмотрел вниз и убедился, что они оторвались от земли не больше, чем на 5 чи.

Он снова с недоверием взглянул на Чу Ваньнина.

Ему в голову вдруг пришла невероятно абсурдная идея…

Неужели Учитель не может управлять мечом потому что…. боится высоты??

Мо Жань:
- …………..

В таком случае это было крайне неловко, а так же он понимал, что это просто уму непостижимо. Чу Ваньнин, это человек, цингун которого так хорош, что он легко запрыгивает и спускается с любой высоты, чуть касаясь земли носком ноги подлетает на несколько чжан (1 чжан 3.33 метра), как такой человек может боятся высоты? Но смотря сейчас на этого человека, стоящего на мече, он действительно видел его бледное лицо и плавающий взгляд, пусть он и сдерживался изо всех сил, но на лице явно отражалось, что он в панике*. (между бровями проступало)

Мо Жань на пробу окликнул:
- Учитель?

Реакция Чу Ваньнина была очень бурная. Он тут же вскинул голову, ночной ветер растрепал его, но он даже не поднял руку, чтобы убрать волосы. В раскосых фениксовых глазах сверкнуло раздражение, как брызги фейерверка за спутанными волосами:
- Что?

- Кхе… пфф.

- Что ты смеешься?!!

- У меня горло пересохло, я кашлял.

Мо Жань отчаянно сдерживал смех. Он думал, надо же, действительно боится высоты. Неудивительно, что он так много объяснял, просто старался сохранить немного достоинства. (оставить немного лица)

В таком случае, раз уж Учитель не желает уронить свое достоинство, долг ученика, конечно же поддержать его репутацию на высшем уровне.

И тогда Мо Жань сказал:
- Управлять мечом действительно, чем выше, тем труднее. Я сначала так же, не мог подняться и на пять чжан, пришлось долго тренироваться.

- Ты прежде тоже не мог высоко подниматься?

- Угу.

Мо Вейюй, который в первый раз управляя мечом стремительно взлетел на сто чжан, мягко кивнул головой.
- Нет, на высоте пять чжан я не мог даже посмотреть на землю, тогда может… три? В общем Сюэ Мэн смог легко подняться надо мной и пнуть, когда спускался.

У Чу Ваньнина немного отлегло от сердца.

Он никогда не смог бы не стесняясь кому-то рассказать, что не может управлять мечом из-за боязни высоты. Но теперь, оказалось, что тут нечего стыдиться.
- Учитель, по возможности старайтесь не смотреть вниз.

- А?

- Смотрите на меня. – Мо Жань висел над ним, потом, подумав немного, спустился ниже, - Не думайте о том, как высоко вы поднялись, нужно просто все время держать в голове, как лететь вровень со мной.

Чу Ваньнин тут же стиснув зубы, поднялся еще немного. Под ногами был только тонкий, узкий глянцевый клинок, и, поначалу тёплый, ласковый ночной ветер к этому времени для него превратился в холодную и влажную змею, которая заползла под полы его одежды ..?

- Не смотрите вниз, не смотрите вниз, - терпеливо повторял Мо Жань снова и снова. Он потянулся, чтобы взять его за руку.

- Подлетите ближе, хватайтесь за мою руку.

Но Чу Ваньнин учился очень серьезно, посвящая этому занятию все свое внимание. Он проговорил:
- Ни к чему, я могу сам.

Мо Жань не захотел снова заставлять его, он прекрасно знал нрав Чу Ваньнина. Этот человек стремился все делать самостоятельно, если это только не было и правда очень важным делом, и лучше всего было позволить это ему.

Человек, привыкший быть огромным, подпирающим небеса деревом в лесу, естественно не привык опираться на других.

Сопровождать его, быть рядом, стоять плечом к плечу, только тогда он уступит и будет чувствовать себя свободно и даже комфортно.

Несмотря на все это, на самом деле он хотел превратить Чу Ваньнина в мягкую, податливую вьющуюся лозу, чтобы обмотать его вокруг своего пальца, родниковой водой, безжалостно и грубо усмирить его, раздробить его тело в своих объятьях и растворить его в своей крови. Он был похож на многих мужчин в этом мире, у которых по отношению к человеку, которого любят всей душой и готовы пожертвовать своей жизнью, есть некоторая нереальная ужасная жажда обладания, которой следует бояться.
Это натура и инстинкт.

Мужская природа агрессивно заставляла его страстно желать держать Чу Ваньнина под замком. Без конца, днями и ночами занимаясь сексом, целиком и полностью поглощая его своей страстью.

Страстно желая, чтобы он весь день напролет лежал в теплой кровати без забот, ничего не делая, окутанный ароматом борнеола и самыми изысканными благовониями, чтобы никогда никто, исключая его самого не мог увидеть его.

Страстно желая, чтобы всю жизнь его тело было только для него, его теплое тело навечно обвито только вокруг него.

Страстно желая, чтобы с его тела не сходили засосы, будя в нем желания прожорливого зверя, каждую ночь используя самую тяжелую, самую горячую любовь, только так он сможет наестся досыта, полностью наполнить себя и наевшись досыта, расслабиться.

Но только чувство любви заставило Мо Жань проникнуться состраданием.

Чувство любви заставило его считаться с Чу Ваньнином, желая видеть его воодушевленным, на легконогом скакуне, с мечом в руке выходящим из мирской суеты, встряхивающим рукавами и падающим в белый снег* (* это отсылка к игре «Легенда о древнем мече» какая то очередная метафора)

Он хотел потворствовать ему расти в лесной чаще, гордо вознестись до небес, великодушно отбрасывая тень. Потворствовать раскинуться его пышной кроне ветвям и листьям и позволить ветру и дождю ломать его ветви*.
*самому получать травмы

Таким образом любовь надела кандалы на его инстинкты, ради нее он взнуздал свою животную страсть. Она заставила его опускать взгляд и подавлять обжигающее дыхание, заставила его измениться и отныне придерживаться правил.

Пусть теперь на всю жизнь он уж лучше на замок запрет свою натуру и выдернет свои отточенные свирепые клыки.

Из-за любви он стал собственником и превратился в эгоиста, теперь же опять из-за любви, он станет терпимым и возможно бескорыстным.

И поэтому он не должен снова, как в прошлой жизни, пытаться связать Чу Ваньнина, пытаться изменить его.

Теперь, эта запоздалая, самая чистая любовь, внушила прежнему Тасянь Цзюню желание подчиниться, добровольно провести всю свою жизнь рядом с Чу Ваньнином, всего лишь сопровождая его.

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

178. Учитель продает цветы * *звучит так же, как «занимается проституцией»

На следующий день рано утром Чу Ваньнин поднялся с чёрными кругами под глазами. Причина была в том, что этой ночью он очень плохо спал и поэтому сам в целом выглядел особенно мрачным. Его вечно равнодушное лицо теперь было словно покрыто слоем льда и в нем не было ни грамма тепла.
Он толкнул дверь, вышел наружу и увидел Мо Жань, который уже стирал на дворе свою одежду.
…. так рано. С чего это он вздумал стирать?
Разве вчера вечером он уже не постирал все?
Увидев, что он вышел из дома, Мо Жань неожиданно выглядел немного смущенным. Он стер со щеки брызги мыльной пены и, повернувшись к Чу Ваньнину, поприветствовал:
- Учитель.
- Ммм.
- Третья госпожа Сун, можно считать, сдержала свое слово. Получив деньги, она рано утром прислала домашнюю еду. Я поставил ее во дворе на том маленьком столике. Учитель, идите скорее, поешьте.
- А ты?
- Я уже поел. – руки Мо Жань в прозрачной воде выглядели такими крепкими и энергичными, - Когда Учитель позавтракает, мы сразу пойдем вместе продавать бабочки и цветы.
Еда, которую передала Третья госпожа Сун была довольно пресная, но ее было довольно много, кто бы мог подумать, целых три мантоу.
Он сидел во внутреннем дворике и неторопливо жевал выпечку. Свет восходящего солнца пробивался сквозь плетеную изгородь, увитую виноградной старой пожухшей лозой, отбрасывая на маленький столик пеструю тень.
Он обернулся и взглянул на силуэт Мо Жань вдалеке. В его душе поднялся тот самый смутный, темный жар, от которого мысли понеслись вскачь.
Он с усилием откусил большой кусок маньтоу.
Появление золотистых цветов яблони и красных, духовных бабочек вызвало огромный интерес на ленивом вялом рынке острова Фэйхуа , где ничего не меняется круглый год. Даже рыбаки поднялись вверх, на остров, посмотреть, даже если люди и не собирались сегодня бродить по базару, это событие привлекло всех…..
- Взгляните на этот цветок!
- Что удивительного в цветке, неужто я цветов не видал?
- Это золотые цветы яблони! Сотворены духовной силой! Они цветут круглый год! А еще с помощью их можно передавать сообщения!
- Ба!!! Где, где?
Это было похоже на черные и белые волны.
- Взгляните на бабочек!
- Ну, красивые бабочки, но по весне их кругом полно.
- Они красные! Сотворены духовной силой, поэтому они отгоняют мелкую нечисть! К тому же они красивые и послушные, никуда не денутся, всегда будут летать рядом!
- Ба! Правда? Где, где?
И опять накатывала белая волна.
До третьей госпожи Сун, которая жила без забот* в своем дворце лениво и безмятежно, только что дошла новость и конечно, она не могла удержаться от того, чтобы не спуститься на рынок, взяв с собой несколько слуг. Еще не дойдя до входа, он уже увидела вдали плотную толпу людей и пробивающийся сквозь нее золотой и алый свет. В толпе непрерывно кто-то цокал, ахал и вскрикивал от изумления.
*лежать на высоких подушках – жить без забот, бездельничать
Внутри нее словно побежали мурашки. Потеснив кольцо обступивших селян, она подошла посмотреть, и тут же увидела двух прибывших вчера господ бессмертных. Один, с ослепительной улыбкой показывал фокусы с бабочками, завлекая покупателей. А второй, с равнодушным лицом, скрестив руки, безразлично стоял под деревом поодаль в полном молчании, ни издавая ни звука.
- Продаю бабочки, продаю бабочки …. – этот выдающийся умный мужчина, повернув голову ко второму, с пресной физиономией, со смехом сказал, - Учитель, почему ты не зазываешь?
Зазывать?
Чу Ваньнин внутренне холодно хмыкнул.
Он и как пишутся эти два иероглифа – зазывать, не знает. Неужели он может не стыдясь, вслед за Мо Вэйюй, этим дурно воспитанным, грубым человеком у всех на виду громко орать «Продаю цветы, продаю яблоневые цветы!»*
*опять двойной смысл. Продаю цветы - занимаюсь проституцией, это первое высказывание, а вообще слово продаю –(卖 -май), это так же «выставляю на показ, хвастаюсь, предаю»
Даже не думай об этом.
- Сколько стоит бабочка? – думая, что такая даосская вещь должна быть очень дорогой, люди долго не решались спросить, в конце концов кто-то набрался храбрости и спросил о цене.
Мо Жань ответил:
- Одна- всего лишь десять золотых монет.
Чу Ваньнин кашлянул за его спиной.
Мо Жань:
- … одна- всего лишь три медяка.
- Так дешево? – люди вокруг были изумлены и один за другим выходили вперед, чтобы купить. Мо Жань левой рукой передавал бабочек, правой цветы. Он был очень занят, но вдруг, мельком увидел вдалеке маленькую девочку, одетую в лохмотья. Она держала во рту палец и жадно смотрела на это оживленное зрелище.
Мо Жань улыбнулся ей и не говоря ни слова, быстро сложив пять пальцев, сосредоточился и создал очень красивую бабочку – хвост феникса. Легко подул, бабочка сразу через море людей упорхнула в направлении маленькой девочки и опустилась ей на косу.
Девочка остолбенела, на ее лице отразилось изумление. В нерешительности она сделала несколько шагов, а потом, остановившись, покачала головой из стороны в сторону.
У нее не было денег…..
У нее не было даже одного, не говоря уже о трех медяках…
Мо Жань отмахнулся и беззвучно складывая губы произнес - «дарю тебе». А потом, подмигнув рассмеялся и отвернувшись, продолжил хлопотать.
Третья госпожа Сун смотрела, как раскупаются эти прекрасные, сияющие золотом чудесные вещи. Одна, любящая наряжаться девушка, сразу же украсила свою прическу яблоневым цветком и в одно мгновение ее иссиня-черные волосы начали ярко сиять и переливаться, предавая ее облику такое благородство, что не выразить и словами. Конечно же третья госпожа Сун тоже не могла удержаться.
- Все эти бабочки и цветы, я хочу их все.
Мо Жань поднял взгляд, его улыбка ничуть не погасла:
- Я сразу так и подумал, что этот транжира третья госпожа Сун.
- Много еще осталось? Посчитай все. Я беру все и возвращаюсь во дворец.
- Так не пойдет. – рассмеялся Мо Жань, - Как-никак надо соблюдать очередь, эти люди пришли раньше, и они еще не закончили покупать. Я ни в коем случае не могу продать вам эти вещи, раньше них.
Третья госпожа Сун оглядела это сборище толпящихся крестьян и начала немного беспокоиться, больше всего она боялась, что они все раскупят. Поэтому вымолвила:
- Тогда я повышаю цену.
- Я тут не хозяин. – ответил Мо Жань, - Я только помощник. О цене вам надо пойти и спросить моего наставника.
Третья госпожа Сун под деревьями отыскала этого даоса с равнодушным и высокомерным лицом, продающего цветы*, Чу Ваньнина.
*не забываем про проституцию )) Чу с равнодушным лицом стоит под деревом продавая то ли себя то ли цветы )))
- Господин даос, продайте мне все эти цветы и бабочек. Мы с вами оба дельцы и можем обсудить вопросы цены.
Чу Ваньнин открыл рот и равнодушно сказал:
- Десять золотых за штуку.
Услышав это, Мо Жань в стороне прыснул со смеху. Обернувшись, он встретился взглядом с черными как бесконечная ночь глазами феникса и в одночасье вместе со смехом буйно расцвела нежность. Он невольно растянул губы в улыбке и взъерошил волосы. Ямочки на его щеках стали глубже, и он стал выглядеть еще красивее.
Третья госпожа Сун была очень богата, и эта цена были для нее очень маленькой суммой. Она сразу же распорядилась своим слугам чтобы к ней были доставлены все ночные цветы яблони и бабочки-хвост феникса.
Вернувшись домой, она немедленно сияя от радости, зачесала высоко волосы и воткнула в прическу все пятьдесят с небольшим переливающихся золотистых цветов. А вокруг сами по себе свободно порхали бабочки. Слуги, увидев ее окруженную сиянием голову, которая издалека напоминала подтаявшую горящую восковую свечку, сочли это очень смешным. Но, на беду, она все была их хозяйкой и им оставалось только смолчать. Они так старались, что у них заболели ребра от того, что сдерживались, чтобы не рассмеяться в голос.
Впрочем, Третья госпожа Сун не долго радовалась, через некоторое время ей донесли, что те двое господ даосов опять на рынке продают чудесные вещи. Услышав это она встревожилась. Яркий блеск заметался на ее голове в пышно взбитой прическе и с ним, как безумный рой пчел заметались вокруг бабочки, когда она опять поспешила на рынок.
- Бабочки… продаю бабочек..
Третья госпожа Сун пробралась сквозь толпу и уперев руки в бока в ярости набросилась:
- Разве только что я не все купила? Осталось что-то еще?
Мо Жань захлопав глазами:
- Это новые.
- Если можно наделать новых, то как вы их мне продали по десять золотых штуку?!
Мо Жань засмеялся:
- Вы сами подумайте, если утром спозаранку вы встали и пошли всей семьей, куча людей за жаренными баоцзы* и другие люди уже стоят в очереди, а вы хотите пролезть вперед, без очереди, что тогда вам скажет хозяин? Разве не то, что если вы хотите пораньше покушать, то вам придется переплатить, разве это неправильно?
*Пампушки с мясом (шанхайское блюдо)
Третья госпожа Сун гневно выдохнула:
- Ты, ты грабитель, ты….
Как раз в то время, пока она придумывала как оспорить ошибочные рассуждения этого человека, она вдруг обратила внимание на того молчаливого господина который приближался к ним. На кончиках пальцев Чу Ваньнина вспыхнул свет и сконденсировался в два цветка яблони на одной ветке.
Третья госпожа Сун, несмотря на гнев, неожиданно переключив внимание спросила:
- Он такой же? Но почему немного отличается от прежнего?
- Этот яблоневый цветок дополнительно еще делает лицо ослепительным. Перед сном положив его в изголовье кровати, он способен наполнить лицо свежестью и здоровьем на весь следующий день. Эффект от его применения сохраняется примерно пятнадцать дней. – Чу Ваньнин небрежно передал цветок Мо Жань и сказал, - Иди, продай его за сто золотых.
- Постойте. - Третья госпожа Сун опасалась, что прожди она еще хоть минут, то эти двое ее опять обвинят, что она попыталась пролезть без очереди, чтобы взять с нее сверху лишних монет. И хотя в сердце у нее бушевала злость, она все же сказала:
- Не нужно это уносить, я беру. Сколько таких вы еще сможете сделать? Я желаю все!
Чу Ваньнин ответил:
- Я не хочу много раз использовать одинаковую технику заклинаний, сделаю всего лишь три.
- Тогда вот вам триста золотых, пожалуйста.
- Мо Жань, возьми деньги. – сказав это Чу Ваньнин опустил голову, сосредоточился и помимо двух цветов для третей госпожи Сун, сотворил еще один, четвертый.
Третья госпожа Сун была недовольна:
- Разве ты не сказал, что сделаешь только три?
- В этот я добавил тайное заклинание «Мяоинь»*, - холодно ответил Чу Ваньнин, - Если носить его на теле, он способен сделать звук женского голоса более мелодичным.
*чудесные звуки, волшебная музыка
-….
Третья госпожа Сун была жадной до денег, но еще больше она была жадной до времени. Она беспомощно посмотрела на этого человека с Пика Сышэн. Господин даос сосредоточено наколдовывал один удивительный цветок яблони за другим. Скрежеща зубами от досады, она только и могла проговорить:
- Хорошо, хорошо. Я покупаю, покупаю.
Вечером, вернувшись домой, двое – учитель и ученик сидели за столом и считали деньги. Они прикинули, что этого им хватает, чтобы хорошо накормить и напоить всех людей, которые были с ними до того времени, как на другой стороне потухнет пламя. Чу Ваньнин взял половину серебряных лян и подтолкнул к Мо Жань, а половину оставил у себя.
- Перед самым отъездом оставшиеся вернем третьей госпоже Сун.
Мо Жань удивился:
- Зачем?
- Остров Фэйхуа далеко от Линьи. Кроме того, он довольно бедный. На расходы на пищу и одежду тут нет денег. Однако рыбаки на острове в основном могут прожить свою жизнь сытыми и одетыми, тебе не показалось это странным?
- ….хмм, - когда он заговорил об этом, Мо Жань задумался глубже и понял, что все так и есть.
Чу Ваньнин продолжал:
- Походи немного, разузнай и сразу все станет ясно. Я сегодня, пока ты раскладывал товар на лотке, пошел искать деревенского старосту и расспросил его немного. На самом деле третья госпожа Сун из Линьи, она человек школы Жуфэн. Так как ее природные таланты не высоки, наставник не занимался с ней много. За все пять лет следования за наставником, она по-прежнему только и узнала, что азы фехтования.
Мо Жань изумился:
- Так она человек школы Жуфэн? В таком случае Учитель когда-то встречал…
- Нет. – ответил Чу Ваньнин, - Деревенский староста рассказал, что ей было семнадцать, когда она вместе с другими членами школы Жуфэн прилетела на остров Фэйхуа, чтобы отобрать новых учеников. Эти члены знатных семей полагаясь на такой дальний путь на остров, населенный простыми смертными, стали обижать и обманывать их. Все равно никто не призовет их к ответу, ведь школа Жуфэн за тысячи ли от этого острова. Поэтому сразу же в то время по прибытию, они творили зло над дружелюбными жителями, ели задаром, грабили средь бела дня, даже…
- Даже?
- Даже насиловали юношей, и девушек.
- ……………..
- Третья госпожа Сун не совладала с гневом и поспорила со старшим учеником-наставником и сестрой-наставницей. Хоть тело ее было легким, а голос слабым, характер тем не менее у нее буйный. Она оскорбила соучеников, в конце концов они ополчились против нее. Среди них был старший брат-наставник, который проткнул ее мечом и столкнул в море с утеса.
Мо Жань пробормотал:
- Это на самом деле так? Неудивительно, что я раньше слышал, как деревенский староста хотел спросить не люди ли мы школы Жуфэн. Кто бы мг подумать… эх…
- Да, ей очень повезло, этот меч не задел жизненно важные точки. После того как она упала в море, ее заметил рыбак. У этого рыбака когда то было две дочери, но они умерли и после того, как он ее спас, она стала ему приемной дочерью. Он обучил ее рыболовству и торговле. В последствии, когда ее приемный отец покинул этот мир, она взяла в свои руки его дела и постепенно построила крупнейшее предприятие на острове Фэйхуа.
Чу Ваньнин помолчав продолжил:
- Ты тоже слышал, что она говорила, что в прошлом году урожай на острове Фэйхуа был не очень хорошим. Поэтому для каждой семьи она открыла свои хранилища, чтобы оказать помощь. Хоть третья госпожа Сун и оборотистая торговка, но, тем не менее сдирая втридорога с даосов, с жителей острова она берет совсем немного. А иногда и бесплатно помогает нищим.
Мо Жань не издавал ни звука, однако на ум пришла та жадно смотревшая на яблоневые цветы маленькая девочка на базаре.
У нее была такая ветхая одежда и личико было таким чумазым, с одного взгляда было понятно, что она сирота.
Однако она не была худой, ее щеки были круглыми, а глаза ясные и блестящие. Если бы ей кто то не помогал, не было бы это дитя живущее подаяниями уже давным давно истощенным и больным?
- Третья госпожа Сун больше двадцати раз выходит в море и каждый раз тряска, болтанка, на весь путь уходит семь восемь дней. Если подсчитать, то она большую часть жизни провела в плаванье. Видишь, роскошь и процветание ее дома, ей уже пятьдесят лет, так зачем ей все еще нужно сквозь шторм и бури плавать туда сюда? Чтобы каждый год, не жалея сил, уплыть с острова, чтобы продать товары в Линьи и привезти нужные вещи на остров Фэйхуа? Она сама, очевидно, не нуждается в деньгах.
-… я понял. – выслушав до конца Мо Жань чувствовал себя очень неудобно. Он тут же встал и схватил половину денег, намереваясь уйти. Чу Ваньнин окликнул его:
- Куда ты пошел?
- Я собираюсь вернуть ей лишние деньги, которые взял с нее.
- Сядь.
Чу Ваньнин холодно произнес:
- Почему ты такой глупый.
- А?
- Третья госпожа Сун такой человек, обладающий бескомпромиссным, жестким характером, они всегда стараются превзойти всех. И она ненавидит именно даосов… а ты говоришь, что придешь к ней с деньгами и отдашь ей их и думаешь, что она палками по хребту не погонит тебя из своего дома.
- ………….
Подумав об этом, Мо Жань почувствовал, как у него заранее заболела спина. Не удержавшись, он вздохнул и спросил:
- Тогда как должно поступить?
- Я поговорил со старостой деревни, чтобы передать ему этот остаток денег. Пусть, когда мы уйдем, он найдет удобный предлог, чтобы передать их третьей госпоже Сун. К тому времени, когда все наши люди уйдут, деньги в конце концов и правда пусть сделают жизнь на острове Фэйхуа чуть лучше, она не может этого не хотеть.
Мо Жань, опустив взгляд подумал немного, а потом чуть кивнул.
- Верно, Учитель, тогда сделаем, как говорит Учитель.
Чу Ваньнин тихо вздохнул и сказал:
- В этом мире неизбежно происходит очень много событий, о которых нельзя судить лишь взглянув на внешнюю сторону. Вплоть до того, что очень часто истина не обязательно то, как все выглядит на поверхности. Я постоянно напоминаю сам себе что нужно сосредоточиться прежде, чем судить о человеке и о делах, нужно быть осторожным и подумать дважды, но, иногда по-прежнему ничего не могу с собой поделать.
От его слов Мо Жаню стало очень тяжело.
Сразу делать выводы лишь взглянув на внешнюю сторону, судить о людях плохи они или хороши, вынести вердикт о том, что правильно и неправильно, что добро и что зло, разве это именно не то, что он когда -то сделал с Чу Ваньнином?
Помимо него, абсолютному большинству людей в мире смертных чрезвычайно трудно, перед лицом бурных чувств сохранить трезвый ясный взгляд и спокойное сердце, обдумать все и видеть истину, скрытую под песком и пылью.
Он с Чу Ваньнином, как и Наньгун Сы со своей мамой…… никто из них, вовсе не потому что были сбиты с толку эмоциями или ослеплены внешней стороной, а только лишь из-за боли и сожалений не могли оглянуться назад на свою ошибку.
Пожалуй, только такой человек как Чу Ваньнин, выглядящий равнодушным и бессердечным, тем не менее упрямо в глубине души давал каждому возможность повернуть назад, до конца стараясь не строить предположений о дурных и злых намерениях. Поэтому Мо Жань, чем больше узнавал его, тем больше мог видеть, что оказывается этот вспыльчивый и бессердечный как никто другой, уважаемый господин бессмертный Бэйдоу, не имел и крупинки мерзости и жестокости в своем сердце.
Этот человек под надменным и равнодушным лицом, скрывал по-настоящему добрую, мягкую и всепрощающую душу.
Из-за этой души он еще больше любил и жалел Чу Ваньнина, он всем сердцем желал защищать и оберегать его. Может быть как раз из-за того, что он сошел с горы трупов и его руки были все в крови, может быть поэтому он еще лучше понимал, что в этом мире ничто не сравниться с крупинкой душевной чистоты, исключительно ценной и редкой вещью.
Как флейта* в дыму сражения, как цветок в окопах.
*Цянская флейта
И поэтому, прежде являвшийся всемирным бедствием, император Тасянь Цзюнь, находясь так близко от такой души молча размышлял…
Что если когда-нибудь Учителю понадобится, то пусть тело будет все изранено, пересохнут кровавые слезы, пусть он погибнет, не сохранив целым тело*, пусть он сам исчезнет без следа, пусть он пожертвует собой, своей головой и его три души будут разбиты.
*по верованиям тогда человеку будет трудно или невозможно переродиться к следующей жизни.
Он все же хочет защитить этого абсолютно чистого уважаемого господина бессмертного Бэйдоу.
- О чем задумался?
- Э, ни о чем,. – улыбнулся Мо Жань, - Просто думал об одном пустяке.
- Пустяке?
Мо Жань сжал губы и вдруг вовремя вспомнил о том, что когда он с утра поднялся идти на рынок, Чу Ваньнин говорил сам себе, что хотел бы научиться технике управления мечом и сказал:
- Учитель, пойдемте со мной.

Автор говорит:
Мо Жань 2000 к смелости
Чу Ваньнин морально приготовиться

Оповещение на завтра
За последние дни из-за монитора глаза болят, завтра иду на осмотр в больницу. Не решаюсь смотреть на монитор компьютера или дисплей телефона слишком долго, а еще нужно столько черновиков сложить в кучу, поэтому вчера не отвечала. Прошу прощения, угу, чмоки ууу (плач)
Маленький театр: «Почему Мо Жань спозаранку хочет стирать одежду?»
Мо Жань: потому что люблю аккуратность и чистоту
Чу Ваньнин: Нуу, это хорошая привычка. (наивно кивает головой)
Сюй Мэн: … я чувствую в этом что то неправильное.
Ши Мей: тайна
Е Ваньси: ?? Не особо знакома с вашим мужским миром
Наньгун Сы: Не знаю, может собака лизнула?
Мэй Ханьсюэ: (дико гогочет, бьет себя по коленке, ржет как конь(образно)) Ха-ха-ха-ха-ха !! Это называется, я должен был первым отвечать на вопрос!!

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

177. Учитель притворяется спящим.

Чу Ваньнин уже два дня не смыкал глаз и сейчас он заснул очень крепко. Движения Мо Жань были нежными и мягкими и поэтому, когда он лежал в его теплых объятьях, все то время, пока Мо Жань нес его до кровати, он по прежнему спал.

Мо Жань положил его на середину кровати, придерживая его шею рукой подложил под голову подушку и укрыл одеялом.

Покончив с этим, он однако не ушел, а только лишь, как одержимый принялся неторопливо разглядывать это открытое лицо, от черных как смоль бровей, цунь за цунем вниз, дойдя до бледных губ.

Красивый.

Его Учитель, его Ваньнин, как он может быть таким красивым.

До смерти красив. Когда он так долго смотрел на эту красоту, его сердце немедленно становилось мягким, а нижняя часть тела- твердой.

Кожа на его голове онемела, разум держал его за шею и он знал, что это неправильно, но лицо Чу Ваньнина сейчас так близко, его тело окутывал тонкий, еле уловимый аромат яблони. И к тому же весь вид его был бесконечно мягким и податливым, с обрезанными когтями. Разорвать его аккуратный наряд, соблазнить его нагое тело, вместе запутаться в этой теплой постели.

Может быть из-за того, что кровь Мо Жаня так стремительно неслась по сосудам, бурлила словно морской прилив или может быть от того, что его сердце заходилось как военные барабаны, а возможно его взгляд был таким горячим, что обжег и разбудил спящего человека.

В общем, Чу Ваньнин открыл глаза и мгновенно проснулся.
- ……………..

Какое-то время оба не издали ни звука, Мо Жань застыл на месте, Чу Ваньнин же очнувшись от сна был ошеломлен. Фениксовые, широко открытые глаза встретились с нестерпимо горячим взглядом Мо Жань.

Чу Ваньнин внезапно очнувшись, спросил:
- Что ты делаешь?

Этот красивый, молодой и мощный мужчина, с выражением на лице, которое было трудно понять другому человеку, медленно наклонялся над ним, и от испуга Чу Ваньнин не осмеливался двинуться.
- Ты….

Он наклонялся все ближе.

Сердце трепетало, бам-бам-бам.

«Ша»

Мягкий звук раздался в изголовье кровати и внезапно свет вокруг померк, погрузив все вокруг в еще более двусмысленную и туманную атмосферу.

Мо Жань склонившись, натянул плотный полог, выпрямился и встал возле кровати.

Опустив голову, он посмотрел на лежащего в кровати Чу Ваньнина и тихим плавным голосом сказал:
- Я увидел, что Учитель крепко уснул и всего лишь хотел помочь задернуть полог, но я и не думал, что разбужу вас этим шумом.

Чу Ваньнин не издал ни звука. Опершись о подушку, он немного наклонившись смотрел на него.

Только что опущенный у изголовья кровати с крючка темно желтый хлопчатобумажный полог, тихо колыхался за спиной Мо Жань. Снаружи пламя свечей выглядело таким размытым, словно горело за зимним окном, сквозь туман. Было так темно, что красивое лицо молодого мужчины было невозможно ясно рассмотреть, только лишь в сумраке ярко блестели два глаза, как падающие звезды в ночном небе.

Мо Жань вдруг позвал его:
- Учитель.

- Хм?

- Есть одна вещь, я хочу спросить вас.

- ………….

Под покровом темноты смелость ученика видимо сильно возросла.

У Чу Ваньнина сдавило сердце, он думал про себя: неужели он хочет спросить о том парчовом мешочке?

На его лице отражался полный штиль, за то в душе поднялась огромная волна.

…. теперь будет уже поздно притвориться спящим?

Мо Жань спросил:
- Где мне лечь спать?

Чу Ваньнин:
-…………..

В результате того, что он усердно трудился большую часть вечера, в этот день в темноте Мо Жань все же выбрал себе подстилку на полу….
- Кровать слишком маленькая. – На самом деле он очень жалел о том, что только что спросил. Полный сил и энергии, да притом, уже попробовав это тело, все же лучше было не ложиться спать вместе с Чу Ваньнином. Поднявшееся мужское желание, может быть ужасным, ему ли это не знать.
- Я все же посплю на полу.

- ……. У тебя есть дополнительный матрас?

- Есть какая-то лежанка.

- Будет холодно.

- Нет, я принесу и положу побольше рисовой соломы.

Сказав это, Мо Жань тут же вышел взять рисовой соломы и вернулся с охапкой, аккуратно разложив ее под подстилкой на полу.
С Чу Ваньнина, пока он смотрел как Мо Жань устраивается, слетел весь сон. Тогда он, повернувшись на бок и подперев голову, приподнял полог и молча, не произнося ни звука, смотрел как второй человек усердно трудится, быстро стелет себе односпальную кровать.

-……

- Спите, добрых снов, Учитель.

Мужчина лег не раздеваясь и натянул на себя поверх ватное одеяло. Пара черных глаз нежно, не отрываясь смотрела на Чу Ваньнина.

Чу Ваньнин:
- Хм.

Смотря на Мо Жань, вид которого так и говорил « я очень порядочный» , Чу Ваньнин тоже перевел дух. Состроив мину на лице «я очень равнодушный», он как будто рассеяно опустил полог и лег удобнее.

Через какое-то время Мо Жань опять поднялся и сел.

- Что?

- Погасить свет.

Мужчина встал и задул свечу.

Комната погрузилась в тишину. Каждый в своей кровати, тая в душе свои надежды лежали двое, учитель и ученик, глядя в бесконечной ночи на то, как тускло светятся бабочки и яблоневые цветы.
- Учитель.

- Что опять? Ты спишь или нет?

- Сплю. – голос у Мо Жань был нежным, а ночью особенно мягким, - Я тут подумал, поговорить с вами о кое чем.

Чу Ваньнин сжал губы. Несмотря на то, что в прошлый раз он просчитался, гадая на кофейной гуще, у него все же сердце забилось как барабан. Так и сейчас, он не смог сдержаться, в горле пересохло.

- Я тут подумал….. Учитель, ложитесь спать посередине, не нужно быть таким напряженным, сворачиваясь в углу.

В звуке его голоса слышалась едва заметная улыбка. Он был низкий, однако мелодичный.

Чу Ваньнин:
- …. Я так привык.

- Почему?

- Комната постоянно в беспорядке. Как то я ворочался и упал с кровати, а на полу лежал напильник и я укололся и поранился.

Мо Жань прослушал, но долгое время не подавал голоса.

Чу Ваньнин ждал и услышав движение сразу спросил:
- Что там?

- Ничего. – ответил Мо Жань, но звук его голоса был теперь гораздо ближе. Чу Ваньнин повернулся и через полог неясно разглядел, при свете бабочек и яблоневых цветов, что он подтаскивает свою подстилку ближе.
Мо Жань снова лег и с улыбкой проговорил:
- Со мной, Учителю незачем беспокоиться, если вы упадете, то уже не уколитесь.
Он немного помолчал и утвердительно еще раз добавил:
- Со мной.

- ………………

Через минуту Мо Жань услышал, как человек, лежащий на кровати вверху, легонько фыркнул и тихо сказал:
- Твои мышцы на руках такие твердые, что, если упасть и удариться, то будет ненамного лучше, чем об напильник.

Мо Жань рассмеялся и ответил:
- Да в придачу есть еще кое что твердое, чего Учитель еще не видел.
Он с самого начала имел в виду мышцы на своей груди, но не успев закончить фразу, как сразу понял, что это выражение прозвучало невероятно пошло. *Он оцепенел и тут же торопливо добавил:
- Я не это имел в виду.
* наполнено неприятным запахом (бараний, козлиный)

Чу Ваньнин услышав первое предложение уже сконфуженно промолчал, а уж дослушав вторую фразу, атмосфера между этими двумя безнадежно провалилась в пропасть.

Конечно, он знал, какое есть твердое и раскаленное у Мо Жань смертоносное орудие. По сравнению с собственным изготовленным механическим воином, эфес этого оружия еще больше был способен людей повергать в ужас. Не говоря уж о том, что припал к истоку этого знания, чертовому свитку рейтинга культиваторов, он и сам, в свою очередь мог в этом убедиться, почувствовав через одежду. Само собой, это заставляло одеревенеть и задрожать всем телом, такая внушающая ужас страсть.

Чу Ваньнин, нервничая, вымолвил:
- Я сплю.

- …хм.

Но как же тут можно заснуть?

Страсть и любовь подобно лаве томила этих двух человек, облизывая горячим жаром трещины в груди. В комнате стало так тихо, что они слышали даже слабый звук дыхания друг друга и движение, когда они ворочались с боку на бок.

Мо Жань заложив руки за подушку под головой, раскрыл глаза и следил за огненно красными бабочками, порхавшими по всей комнате. Одна легко парящая в воздухе бабочка спланировала на полог и осталась там сидеть. От этого полог осветился мягким, не ярким красным светом.

В этой тишине Мо Жань вдруг кое что вспомнил…

Тогда, в озере Цзиньчэн, тот человек, который спас его, когда его сердце пронзила ива в кошмарной иллюзии, что-то шепнул на ухо, он смутно слышал одну фразу.

В тот момент его сознание было затуманено, и он не понимал, было ли та фраза его галлюцинацией. Но теперь он считал, что скорее всего не он не ослышался.

Возможно, это правда.

Он слышал, как Чу Ваньнин тогда сказал это: «Ты тоже нравишься мне».

Сердце Мо Жань билось все быстрее и быстрее. Раньше, днем, он не заметил, как маленькая веточка за короткая время проросла и показались ростки, покрытые свежими молодыми листиками и бутонами. А в след за этим, питаемое его волчьими амбициями, выросло до небес целое пышное дерево.

В мозгах загудело, перед глазами пошли круги. Чем больше он об этом думал, тем больше путался…

«Ты тоже нравишься мне».

Ты тоже нравишься мне….

Если бы с самого начала он ослышался, если Чу Ваньнин не говорил этого, то почему после того как они очнулись от кошмара в озере Цзиньчэн, Чу Ваньнин не хотел признавать, что он сам был тем человеком, что спас его?

Если только он не ослышался!

Если только Чу Ваньнин действительно не сказал это тогда…

Мо Жань резко поднялся. Он был так взволнован, что невозможно было удержаться. Он хрипло позвал:
- Учитель!

- …………..

Несмотря на то, что человек за пологом не пошевелился, Мо Жань все же продолжил:
- Я сегодня, когда стирал одежду, нашел одну вещь. Это правда..…

За пологом было тихо.

- Вы знаете, что это? – слова вертелись на языке. Внезапно он испугался. Так глупо, он такой бестолковый, спрашивать об этом Чу Ваньнина.

Другой человек так и не отзывался.

Мо Жань помедлил в нерешительности его черные, как смоль глаза увлажнились:
- Учитель, ты проснулся?
- Ты слышишь меня….

За тюлевым пологом над плетенной кроватью Чу Ваньнин не шевелился. Было похоже, что он действительно уже уснул. Мо Жань долго не мог успокоиться и несколько раз протягивал ругу, желая отодвинуть полог и застывал на месте.

- Учитель.
Пробормотал он и снова лег.

Голос был очень тихий и ласковый.
- Позаботься обо мне.

Чу Ваньнин, естественно не мог сейчас позаботиться о нем.

Все его тело пришло в замешательство. Прежде то, чем он так гордился, его светлый ясный ум, сейчас был весь в смраде и дыму. Он лежал на кровати с открытыми глазами, устремив взгляд на темный орнамент занавеси, его мысли задеревенели и в этом медленном потоке проносилось: Что в конце концов хочет Мо Жань?

Он долго думал, в его мозгу всплывали всевозможные невообразимые догадки. Вот только он не осмеливался предположить самое очевидное, он не осмеливался даже подумать о том, что Мо Жань тоже любит его.

Он был похож на очень голодного человека, которому досталась источающая с ума сводящий аромат, жареная до хруста, мягкая, рассыпчатая мясная булочка. Поскольку она далась ему нелегко, он очень дорожит ей, а поэтому, держа в руках дочиста съел верхнюю корочку. Но, когда в конце осталась лишь мясная начинка, он долгое время не хотел ее есть.
Чу Ваньнин прислушивался к ласковому и одновременно взволнованному бормотанию за занавеской.

Он тихонько потянул одеяло наверх, до подбородка, до рта, носа и в конце осталась снаружи только пара блестящих глаз.

А затем он накрыл и глаза, спрятавшись полностью под ватным одеялом.

Конечно же он все слышал, но не знал, что ему следует отвечать…

Его сердце пылко колотилось, ладони вспотели.

Ему было стыдно, что его загнали в тупик, он был в отчаянии. Очень хотелось бы сейчас внезапно подняться, сесть и со злости заорать: «Да, блять, я, именно хранил тот парчовый мешок, мне нравится, ты доволен? А теперь катись, хватит расспрашивать, ляг и спи!»

Он томился и одновременно боялся, его сердце нестерпимо зудело.
- Учитель?

- …………..

- Правда уснул…..

Спустя мгновение, Чу Ваньнин услышал, как Мо Жань тихо вздохнул.

Он был укрыт весь, с головой, в этом мраке он был расстроен и его сердце трепетало. Его волнение было счастливым и одновременно смешанное со всеми пятью вкусами, и кислым, и горьким, и сладким. Он убеждал сам себя успокоиться, но тем не менее его щеки горели. Он не мог удержаться и ногой пнул одеяло.


Автор говорит:
Мо Жань – отвага 100 (500800) Не нашла код числовой
Чу Ваньнин- психическая конструкция (морально готов) (60100)
Маленький театр: Если бы Мо Жань имел вичат, как бы все были подписаны.
0.5
Ши Мей (лучший в списке, первый красавец)
Сюэ Мэн (придурок)
Чу Ваньнин (хе-хе, ну понятно( фраза неопределенная может означать что угодно, от пошел на хуй до для выражения расслабленного и милого чувства. Используется только между близкими людьми)
Сюэ Чжэнъюн (дядя)
Госпожа Ван (тетя)
Мей Ханьсюэ (придурок, коллега (член банды)
Е Ваньси (сестрица из школы Жуфэн)

1.0
Ши Мей (Белый лунный свет)
Сюэ Мэн (тупой орел)
Чу Ваньнин (учитель)
Сюэ Чжэнъюн (дядя)
Госпожа Ван (тетя)
Мей Ханьсюэ (председатель ассоциации женщин)
Е Ваньси (сестрица из школы Жуфэн)

2.0
Ши Мей (Брат наставник)
Сюэ Мэн (двоюродный брат)
Чу Ваньнин (драгоценная детка (детка баобей )(нельзя чтобы видели посторонние)
Сюэ Чжэнъюн (дядя)
Госпожа Ван (тетя)
Мей Ханьсюэ (сильнейший игрок на поле профилактики венерических заболеваний)
Е Ваньси (бедная девочка (бедняжка))
Наньгун Сы (наконец то мы его видим живьем)

/MORE]

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

171. Учитель школа Жуфэн погибла.

Наньгун Лю явно был вынужден перестать настаивать, ему осталось лишь упокоить ее:
- Хорошо, хорошо. Конечно, я обожаю тебя, но это дело необходимо обсудить и довести до конца. Мы с тобой все же договаривались, что когда ты станешь главой школы, прежде всего попросишь покровительства у школы Жуфэн. И вот после того, как наши школы объединяться, мы снова…..


- Не пойдет! – глаза Ци Лянцзи покраснели, - Когда я…. В прошлый раз доверилась тебя, что в результате? Ты развернулся и тут же женился на Жун Янь…. на этот раз так не выйдет! Ты должен мне дать ответ, скажи мне, ты женишься на мне или нет?

- ……………..

Увидев, что он колеблется. Она рассердилась еще больше и закричала:
- Наньгун Лю, долго ты собираешься быть трусом? Я была способна ради тебя собственноручно убить своего мужа …. А ты?! Даже не осмеливаешься кивнуть головой?!

Аааа!

Став свидетелями такого, вся толпа была потрясена.

Сюэ Чжэнъюн тоже был изумлен, он прошептал госпоже Ван:
- Она и правда убила прежнего главу зала Цзяндун?

Все о зале Цзяндун действительно вышло наружу. Хотя прежний глава школы и умер, однако в школе по-прежнему было немало его старых приверженцев, не говоря уже о его двух родных братьях. В тот же миг они бросились атаковать собиравшуюся скрыться Ци Лянцзи, не щадя себя.

- Ты убила старшего брата?

- Ты, как ты могла? Пусть он и был старше тебя на десять с лишним лет, он был добр к тебе, ты… ты не жена, а гадина! Ты заплатишь жизнью за жизнь старшего брата!
В то время как здесь разгорелась битва, в бушующем пламени по прежнему не останавливаясь, заставляя все больше людей беспокоиться, не находя места от испуга, раскручивались разрушительные подробности из свитка. В беспредельных, сверкающих лучах, эта невыносимая вонь прошлых событий, после которых невозможно людям смотреть в глаза, распространялась перед всеми.

Эти события касались не только школы Жуфэн, а почти всех школ верхней границы мира культивации, абсолютно всех. Были затронуты все знатные семьи, все, кто пришел на этот раз в школу Жуфэн.

Вслед за залом Цзяндун, храм Убэй, дворец Хохуан, ферма Битань … вплоть до того, что затронуло даже счастливо отрешенный от мирской суеты на горе Кунлунь, дворец Тасюэ, все, от стоящих на высоких позициях учеников- последователей, до старейшин, все их грязные дела были высвечены. Помимо своих воспоминаний, Наньгун Сюй за все эти годы собрал воспоминания всех, по всей округе, и все они совершенно голые, ничем не прикрытые, проявились перед этими людьми.

Среди этого была даже запись как Наньгун Лю сговаривался с предыдущим наставником храма Убэй, гуру Тянь Чань…..

- Гуру, завтра на собрании на горе Линшань, результат от победы или проигрыша очень важен для меня. Мой отец вечно недоволен моей бездарностью, если в этот раз я опять потерплю поражение от меча моего младшего брата, то боюсь, что действительно … мне не суждено будет занять пост главы.

- Благодетель Наньгун, не надо волноваться, вы все выучили из тех свитков, что передал вам старый монах?

- Выучил.

Гуру Тянь Чань потеребил ус и рассмеялся:
- В таком случае завтра вам не нужно беспокоиться о поражении. Нужно лишь следовать инструкциям из свитков, и ваш младший брат, естественно не сможет победить вас.

Наньгун Лю был озадачен:
- Этот младший* непонятливый, пожалуйста, гуру, растолкуйте.
* о себе самом перед лицом более старшего по возрасту и званию человеком

- Техника из этого свитка- это оригинальная секретная техника вашего младшего брата Наньгун Сюй. Она придумана с большим трудолюбием и упорными тренировками. Он решил на собрании Линшань показать свой талант.

- Ого, - Наньгун Лю очень удивился, - раз уж и правда младший брат Сюй создал такое, тогда я…. Как же я тогда смогу применить его учение, чтобы победить его?

Гуру Тянь Чань слегка улыбнулся:
- Наньгун Сюй сам по себе человек высокомерный, создавая эту технику, он не желал ни с кем общаться, он спрятался в пещере и круглыми сутками тренировался. Кто поверит ему, когда он скажет, что эта техника - его собственное творение?

- ………..

- Вам всего лишь надо быть не одному, благодетель Наньгун. Если я, с дворцом Тасюэ, и хозяином храма Сы, поручимся что мы все видели, что эта техника вашего дома, а вы потом кропотливо изучали ее и освоили упорными тренировками, то даже если у вашего младшего брата окажется очень хорошо подвешен язык, он не сможет избежать обвинений, что это он украл эту технику у старшего брата, а это квалифицируется как преступление.

Тянь Чань совершенно спокойно продолжал:
- Если репутация будет так испачкана, все будут его осуждать, он вовек от этого не отмоется. Какой смысл тогда талантом выигрывать соревнование?

- Так вот оно что…. – Наньгун Лю распахнул глаза, как если бы его озарило прозрение и сложил руки в приветственном жесте, - Большое спасибо гуру, что вывели на правильный путь! После того, как этот младший займет пост, он оправдает ваше доверие. После того как все будет позади, школа Жуфэн и храм Убэй в будущем … будут хорошими друзьями сто лет!

Этот светящийся всю ночь напролет под покровом темноты длинный, бурлящий свиток в котором были упомянуты все те ненавистные Сюй Шуанлинь люди, всех тех, кто совершил поступки оскорбившие его, выставил напоказ перед остальными, словно с раны содрали корку. Без разницы, кто это был, будь он хоть монахом, хоть самым простым крестьянином из окрестностей школы Жуфэн, все они были увлечены мерцающим изображением в пожаре, видя скрытые от чужих глаз, под парадными, роскошными халатами вонь и гадких вшей.

Раскрыв трещину в демонический мир, Сюй Шуанлинь тогда с улыбкой произнес:
- Я хочу уничтожить все ваши сердца.

Только в эту минуту испуганная толпа людей наконец поняла, истинный смысл его фразы, что скрывалось за этими словами.

Наньгун Сюй как старейшина жил в уединении в школе Жуфэн много лет. Его план вовсе не ограничивался только физическим разрушением 72 городов школы Жуфэн, ее столетнего фундамента.

Он собирался уничтожить всех людей, которых ненавидел.

Всех, кто был ответственен за его промахи, кто оклеветал его ради личной или общественной выгоды, кто загнал его в тупик.

А его старший брат Наньгун Лю, всего-навсего являлся первой жертвой на поле этой мести. Первой головой, коснувшейся земли. А после него и руководители сект и старейшины один за другим …

Кто бы не пробудил гнев Сюй Шуанлинь, каким бы делом, независимо от того, кто это, ни один не избежал этого бушующего пламени, достигающего неба, этой площади наказаний.

Чу Ваньнин, стоявший в отсветах этого огня, бесконечно длинной ночи, вдруг вспомнил о Ло Сяньсянь, того перепачканного кровью с ног до головы молодого парня, который тогда с улыбкой произнес эту фразу.

Двадцать сердец уже мертвы.

С молодым человеком с выдающимися магическими способностями и природным талантом обошлись несправедливо. Строили против него козни, собирались погубить, свои же родные вытолкнули его из семьи. Кропотливо создаваемое капля за каплей отдав все духовные силы и сердце, учение, присвоили. И присвоившие его труд люди, дошли в итоге до того, что ударив наотмашь, указали на него как на вора.

Насколько это нелепо…

Двадцать сердец уже мертвы.

На озере Цзиньчэн, в Персиковом источнике, Сюй Шуанлинь управляя белыми камнями(пешками) некогда пошутив сказал, что он дьявол, который выбрался из преисподней, собирающийся навести порядок в человеческих жизнях.

Чу Ваньнин, куда ни посмотри, видел, что в каждой школе культивации на границе верхнего мира, все люди были напуганы, все школы в беспорядке. Как говориться, как крысы разбегаются с тонущего корабля, не только в школе Жуфэн.

Сюй Шуанлинь возродился к ко второй половине жизни как хворост, чтобы поджечь этот пожар местью.

И он добился этого.

Бах!
Внезапно раздался резкий звук. В седьмой усадьбе знатной семьи школы Жуфэн … за тайной крепостной стеной, внезапно устремились в небо фиолетовый свет, ослепивший толпу.
Е Ваньси тут же нахмурилась(поднялись, взлетели? брови):
- Это плохо!

Она тотчас же направила меч в сторону тайного города, но Наньгун Сы удержал ее. Его некогда дерзкое, непокорное выражение лица, за одну ночь сменилось на крайне изможденное и разбитое. Но он крепко держал Е Ваньси за плечо и сипло проговорил:
- Не ходи туда.

- Но под пагодой Цзинu* есть проход для нечистой силы, она его охраняет. Школа Жуфэн на протяжении века сдерживает несколько тысяч демонов. Если разрушить эту печать, то на земле настанет…., - Е Ваньси не смогла договорить, она лишь содрогнулась от ужаса.
*военный гонг, барабан

Наньгун Сы спросил:
- Ты придешь туда и что ты будешь делать?

- Я ….

- Е Ваньси, ты и так сделала слишком много для школы Жуфэн. – Наньгун Сы окинул ее пустым взглядом и поднял руку. На какое-то мгновение стало похоже, что он хотел стереть со щеки Е Ваньси грязь и золу, но в конце концов лишь пошевелил ей и ничего не сделал.
- Не нужно снова тратить свою душу и энергию. – сказал он, -Чтобы стабилизировать пагоду Цзинu необходима мощь десяти старейшин и главы школы. А ты, если пойдешь, обречешь себя на верную гибель.

- Я понимаю, что иду на смерть, но, дадже если я умру, - Е Ваньси замолчала, на ее лице отразилась подлинная мука, - Даже если умру, я все же … не могу просто наблюдать со стороны. Если пагода Цзинu окончательно разрушится, масса нечисти придет в мир. Школу Жуфэн … все будут осуждать ее … ты…
- Ты считаешь, что если пагода Цзинu не разрушится, то школу Жуфэн не будут осуждать? – Наньгун Сы улыбнулся. В уголках его рта уже засохла кровь. Его улыбающееся лицо было таким холодным.

- Не глупи, школе Жуфэн конец, все в порядке, ты жива и это же хорошо? Поэтому я правда… - Наньгун сы прикрыл глаза. Его ресницы дрожали, и горло перехватило от волнения, - Я действительно не желаю, чтобы хоть кто-то еще умер за эту школу…. Это того не стоит …

В бушующем свете огня Е Ваньси в изумлении смотрела на Наньгун Сы. Но, прежде чем она успела что-то сказать, внезапно раздался еще один грохот со стороны тайного города. Это был звук раскалывающейся буддийской пагоды * . Она повернула голову и увидела, как тысячи блестящих белых бликов метнулись в разные стороны от пагоды Цзинu, исчезая в безбрежной темноте.
* называют по разному , в этом случае буддийская футу, но смысл один – это пагода

Е Ваньси еще больше побледнела:
- Пагода Цзинu … почти разрушена …

Бах.....

Земля содрогнулась, под ногами твердь начала рассыпаться, пошла трещинами. По мере того, как сто лет школой Жуфэн под пагодой Цзинu подавлялась нечистая сила, она видимо трансформировалась в огромное чудовище и снова вернулась в мир. Оно стало еще мощнее, кроваво красного цвета и, если присмотреться, напоминало огромную рыбу. Хвост ее развевался подобно адскому пламени красного лотоса. Эта огромная рыба испустила громкий рев и от звуковой волны на деревьях за тысячи километров отсюда, задрожали листья. Она была повернута в сторону Восточно-Китайского моря и великая царская пагода на ее пути в миг была разрушена. Стены треснули и в стороны разлетелись тысячи мелких осколков кирпича и черепицы. Те люди, управляющие мечами, которые зависли слишком близко от пагоды, воздушной волной от рева этого демона были неожиданно сброшены вниз, в пламя пожара бедствия. Не успели они издать криков ужаса, как тут же сгорели, превратившись в золу.

- Что это такое?

- Гунь!*
*鲧 - большая мифическая рыба в древнекитайской мифологии герой, боровшийся с потопом, сын правителя Чжуань-сюя. (он не злой) Не путать с Кунь

Другие люди в стороне, услышав это в порыве злости пососкакивали со своих мечей и черным вихрем спустились вниз. Они начали браниться:
- Что? Убираться?* С какой стати ты хочешь, чтобы мы убрались?
* на китайском название этой мифической рыбы Гунь 鲧 на слух очень похоже на грубое слово гунь 滚 - катись, убирайся, выметайся. Иероглифы разные, звучание почти идентичное

- При тем тут «убирайтесь» ?! Я сказал, что это «Гунь» …. ! Древнейший свирепый зверь…! В преданиях знатных семей школы Жуфэн говориться, что превосходный талант одного из глав школы Наньгун Чан некогда позволил ему подчинить свирепого зверя Восточно-Китайского моря – Гунь. Он построил пагоду Цзинu и заключил его в ней… я.. я никогда не думал… что это действительно правда!

Вышеупомянутый свирепый зверь пусть еще и не восстановил свою изначальную ци (жизненный дух), но так долго находясь под давлением этой пагоды, он все еще испытывал огромный страх перед даосами. Поэтому он, не задерживаясь, тут же бросился бежать в направлении Восточно-Китайского моря. Однако по пути он поднял такую воздушную волну, которую нельзя недооценивать. В уничтожаемой огнем школе Жуфэн, огонь от всеобщего пожара взметнулся еще выше на несколько метров и мгновенно перекинулся на первоначально, казалось бы, безопасные места.

Бывалый Сюэ Чженъюн мгновенно оценив это положение, прокричал:
- Быстро, бежим.. ! Все бегите!

Тут же начали обваливаться кирпичи и песок. После того, как он прокричал, он тут же поднял на железный веер госпожу Ван и стремительно бросился прочь. Остальные даосы один за другим поспешили за ним. Но некоторые, в пылу битвы не на жизнь, а на смерть, например Ци Лянцзи с несколькими старейшинами свой собственной школы, не смогли остановиться. Они даже и не хотели спастись и в минуту были поглощены пламенем бедствия. Их глаза до самого конца смертельно сияли, а на лицах отражалась обоюдная непримиримая ненависть …..

А затем все исчезло без следа.

Наньгун Сы быстро вспрыгнул на Наобайцзинь и протянул руку Е Ваньси:
- Скорее поднимайся! – после этого, повернув голову, он посмотрел на Чу Ваньнина, - Уважаемый наставник… вы тоже…

- Он не выдержит. Поезжайте первыми.

- Но…

Мо Жань, мгновенно решив, ответил Наньгун Сы:
- Быстрее уходите! Я с наставником полечу на мече!

Видя, что пожар с ужасной скоростью подбирается все ближе, тихо выругался, и , крепко обхватив Е Ваньси, вместе с ней верхом на демоническом волке быстро исчез в безбрежном мраке.

Деревья падали один за другим, мандариновая роща сгорая издавала режущий уши, сильный треск. Ветер на много ли разносил вокруг этот непохожий ни на что цитрусовый звук. Незамедлительно Мо Жань призвал свой меч и вместе с Чу Ваньнином, отправились вперед, куда еще не добрался пожар.

За их спиной сияющий пантеон предков столетней школы Жуфэн, так же как и бескрайние километры башен и галерей, величавых лугов, все это сгинуло в пламени пожара. Все было разрушено за один лишь вечер.

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

Wallace Potts

Nez kāpēc, ir ļoti maz foto tīklā. Bet viņš bija ļoti simpātisks un ļoti patīkams cilvēks, spriežot pēc visām atsauksmēm par to, ka esmu atradusi.

---

О моем новом помешательстве

Проглотила Кавану за два дня. Все так сумбурно описано, с датами такая неразбериха. Но, очень интересно. Пересказ Али4е очень помог понять что когда происходило.

Лихо человек жил. Никогда не понимала какой то снисходительной жалости по отношению к нему во многих документалках и статьях в стиле "дом счастливый только если в нем слышен детский смех" или " он умер одиноким"...
Смешно. Человек жил на всю катушку. Конечно, не примирившись со своими внутренними демонами, но вполне счастливо. Метался и хватался за все шансы. Смог реализовать большинство из них. Вечно окружённый людьми, искренне любящими его. Тот же Найджел, Мод, Поттс и ещё куча тех у кого любовь смешивалась с почти религиозным обожанием. Несмотря на то, что не считал нужным сдерживаться, да, все же всеобщее обожание и вседозволенность испортили и без того вспыльчивого очень простого парня с болезненным самомнением, всю жизнь его сопровождали друзья. Это через столько лет после расставания о нем думал Эрик, Уоллес, был Барышников, Жюд...

Господи, да человек трахнул судьбу во всех смыслах. Вписал свое имя при жизни в историю, чего явно и хотел. Выиграл Джек пот и уж что что, а жалеть его просто смешно. Полностью очарована им в интервью, в выступлениях, он очень какой то настоящий и живой. Представляю, как он с ног сшибал такой харизмой при личном общении. Великий человек, что тут сказать.

---

170. Учитель, это слишком грязно, не надо смотреть

В мгновение ока Сюй Шуанлинь уже был ловко втянут в другое пространство рукой, показавшейся из прохода жизни и смерти. Наньгун Сы хотел было последовать за ним, но это было невозможно. Как только тело Сюй Шуанлиня вошло в проем, он тут же с грохотом закрылся.

В ночном небе не осталось ничего, кроме маленького клочка одежды Сюй Шуанлиня, который не успел поместился проход жизни и смерти до того, как он закрылся. В этот момент этот кусочек парил в воздухе в мертвой тишине, опускаясь на гладь озера. Белая ткань очень быстро намокла в озерной воде и медленно погружалась на дно…

- Как это возможно? – пробормотал Мо Жань, - В этом мире кто-то владеет техникой Пространственно-временного прохода жизни и смерти?

Как Тасянь-Цзюнь он прекрасно знал, что в этом мире существуют три запретные техники:
техника партии в Чжэньлун, техника Возрождения и техника Пространственно-временного прохода жизни и смерти.

Первые две несмотря на то, что ими было очень сложно овладеть, в мире культивации отнюдь не были каким-то неслыханным делом. Например, в предыдущей жизни он сам, гуру Хуайцзуй, кто-то еще время от времени был способен обучиться и применять их.

Вот только, что касается записей о технике Пространственно-временного прохода жизни и смерти свидетельств было так мало, что можно было перечислить на пальцах одной руки. Последнее сведение о ее применении датировалось несколькими тысячами лет назад. Некогда один образцовый наставник, по сколько его дочь умерла, и его сердечная боль была невыносимой, применил эту технику и открыл запретный проход. Он хотел забрать свою дочь из того времени и перенести в свой мир.

Но его действия в том мире заметил он сам в то время. И как мог «тот» отец позволить отнять у него любимую дочь? Эти двое устроили смертельную битву и под ее воздействием пространственно-временной проход начал изменяться и деформироваться. В конце концов его дочь затянуло в эту трещину и раздавило в ней….

Этот образцовый наставник вернулся обратно и вскоре умер. С тех пор запечатанный свиток с запретной техникой хранился в священном столбе «Огненных императоров»* (Яньди). Долгое время он был единственным кто применил технику Пространственно-временного прохода жизни и смерти
* легендарная династия , потомки Шеньнуна бога земледелия и медицины

Поэтому эта запретная техника долго не была обнаружена и в последние годы все больше даосов были убеждены, что на земле и не существует учения о искривлении времени и пространства. За то Мо Жань в предыдущей жизни из-за безграничности своего дао все же заполучил в свои руки потрепанный свиток и, с помощью своих сил смог проделать подобный проем….

Однако этот проем был всего лишь для перемещения, к тому же очень нестабильный. Мо Жань попытался испробовать его, бросив туда кролика, чтобы переместить его на несколько тысяч ли, в другое место. Кролик переместился, но по сколько проход был нестабилен, когда он вышел оттуда он был вывернут наизнанку. Внутренние органы были снаружи, а шкура завернулась внутрь. Он превратился в окровавленный кусок мяса, но его сердце при этом все еще билось…

Впоследствии Мо Жань много раз пробовал, но в пяти -шести случаях из ста эта ситуация была такой же тошнотворной. Все разделялось, выходило полностью раздробленным, да еще к тому же иногда сразу появлялась одна голова и через полчаса из трещины выплевывалось остальное тело…

Но даже этого уже было достаточно чтобы создать большой резонанс в мире культивации. Почти все полагали, что Мо Жань полностью овладел техникой Пространственно-временного прохода жизни и смерти. Однако он не был в этом так уверен: он сам не видел этой тысячи лет назад запрещенной техники, но согласно оставшимся записям, он чувствовал, что восстановленное им самим учение сильно отличается от настоящей техники Пространственно-временного прохода жизни и смерти.

Чу Ваньнин легко достиг водной глади озера и, подняв руку, поднял на поверхность кусочек ткани, оставшийся от Сюй Шуанлинь. Он прикрыл глаза, внимательно исследуя его, и, после этого вздохнул с облегчением. Но тут же опять еще больше встревожился.

Он покачал головой:
- Это не полная техника Пространственно-временного прохода жизни и смерти. Этот человек должно быть заполучил только половину испорченного свитка. Исходя из духовной энергии, оставшейся на этой ткани, он мог только открыть проход между пространством, но это нельзя назвать полным проходом между пространством и временем.

- В каком смысле?

- Это значит, что все еще есть большая разница между этой техникой и истинным запретным учением. – сказал Чу Ваньнин, - Я могу тут ощутить остатки духовной энергии только пространства. Другими словами, Наньгун Сюй и человек втянувший его в эту трещину, мгновенно переместились просто в другое место.

Мо Жань про себя подумал, разве не он сам в предыдущей жизни восстановил Пространственно-временного прохода жизни и смерти именно с такой же ошибкой? Если только таким образом перемещаться, то в этом нет ничего невозможного.

Но на его душу все же опустилась тень. Он спросил:
- А если бы это была подлинная техника? То как бы она осуществилась?

У Чу Ваньнина, неизвестно почему вдруг изменилось выражение лица, оно стало немного загадочным. Он помолчал и спустя время ответил:
- Если бы это была настоящая техника Пространственно-временного прохода жизни и смерти, это неизвестно точно, но она был бы способна не только разорвать пространство, но и даже отправить Наньгун Сюй в другой мир.

Услышав эти слова, Мо Жань изменился в лице. Он поджал губы и больше не издал ни звука.

В своей предыдущей жизни он не был особо образованным человеком, и собранные им документы тоже не вызывали доверия. Он относился к слухам о том, что тот великий мастер разорвал пространство и время, переместился в другой мир за своей дочерью, скептически. В глубине души он на самом деле считал, что этот факт не заслуживает доверия

А теперь, когда он это же услышал из уст Чу Ваньнина, Мо Жань наконец то поверил, но это убеждение заставило его внутренне похолодеть.

… В течение пяти лет, пока Чу Ваньнин был мертв, Мо Жань повсюду искал и изучал священные писания и канонические книги. В глубине своего сердца он смутно ощущал, что обстоятельства его возрождения были очень странные и необычные.

В предыдущей жизни он не видел примеров техники возрождения мертвых, и изначально он считал, что техника «возрождение» — это примерно то же, что и произошло с ним. Когда он вернулся во времени до момента смерти в каком-то рандомном году и месяце, и все началось сначала.

Но в этой жизни он сам увидел как гуру Хуайцзуй собственноручно применил ее – запретную технику, Мо Жань было не понятно одно, он сто раз обдумал эту мысль и не нашел ответа : прием оживления гуру состоял в том, что разрешил вернуться всем трем душам Чу Ваньнина из загробного мира и соединиться с телом, которое сберегли от гниения и оно не было сильно повреждено. После этого Чу Ваньнин продолжил свою жизнь в этом же мире.

Такое перерождение совсем было не похоже на то, что пережил он сам.

Если бы в прошлой жизни после его смерти кто-то применил к нему такую же технику возрождения как гуру Хуайцзуй, чтобы воскресить его, то в таком случае он должен был возродиться в зале дворца Ушань, все тем же наводящим ужас на людей владыкой Тасянь-Цзюнем. Чу Ваньнин, Ши Мей, дядя, тетя…. Эти люди по-прежнему должны быть все мертвы, и никого не могло бы остаться рядом с ним.

И тогда он предположил, что в этом мире может быть больше, чем одна техника возрождения. Поэтому они воскресли с Чу Ваньнином на столько по разному. Но сейчас, услышав от Чу Ваньнина подтверждение о том, что из трех великих запретных техник Пространственно-временного прохода жизни и смерти наименее известна людям, ему вдруг в голову пришла очень странная пугающая мысль….

Возможно, он сам подвергся не только технике возрождения, а одновременно и испытал на себе технику Пространственно-временного прохода жизни и смерти. И теперь, проще говоря, он живет не в том мире, в котором должна страдать и мучаться его злая душа за свои преступления. А он разорвал время и пространство и вернулся в то время, когда еще ничего не произошло, в тот год, когда все еще можно было исправить.

Если бы это было действительно так, то разве за всеми его поступками не должен был кто-то тайно следить? В целом все, включая его возрождение, возможно дело рук того человека, его план, и теперь он, притаившись за спиной наблюдает за ним?

Внезапное прозрение заставило Мо Жань содрогнуться от страха.

Но он не успел внимательно все обдумать, как вдруг вдали, со стороны пожара громкие голоса перекрыл резкий звук.
- Пошли посмотрим, - сказал Чу Ваньнин.

Не успел он закончить фразу, как разом вспыхнули все 72 города школы Жуфэн. Похоже это был «пожар бедствия» , который расставил перед своим уходом Сюй Шуанлинь в каких то сосудах, огонь был такой сильный, что поднялся на несколько десятков метров ввысь. Свет от огня осветил весь ночной небосвод!

В данный момент даже если Мо Жань и все остальные не побежали бы туда, а остались стоять на расстоянии нескольких сотен километров от врат школы Жуфэн, они все равно увидели бы это яркое пламя, пылающее среди ночи.

Сюэ Чженъюн уже вывел госпожу Ван из огненного моря к этому времени и, повернув голову, посмотрел назад. Он неожиданно увидел, что внутри пожара постепенно формируются два пылко сплетённых тела, мужское и женское. Сюэ Чженъюн был потрясен:
- Это правда …. В чем дело?

Госпожа Ван была из благородной семьи, она видела много чудесных вещей. Тут же выражение ее лица изменилось, и она произнесла:
- Этого своего рода запись воспоминания, картинка в свитке. Подобной картинке в свитке не требуется помощь специального заклинания. Этот предмет человек может оставить заранее и когда он загорится от пламени бедствия, оставленное внутри воспоминание сразу же отразиться в огне. Пока пламя не потухнет, воспоминания из свитка как картинки, так и будут отражаться в нем.

- … так и будут отражаться? – Сюэ Чженъюн было невыносимо смотреть как пламя бедствия поглощает школу Жуфэн и в глазах его неожиданно читалось сочувствие.
Когда перед посторонними раскрывают подноготную, все расспрашивают всего нескольких свидетелей и когда они говорят несколько фраз, то эти фразы в процессе передачи всегда утрачивают немного улик и доказательств. И тогда становиться очевидной разница в понимании дела.

Ну а Сюй Шуанлинь? Этот сумасшедший сам везде собрал вместе свои воспоминания, записал на свитке и с помощью огня пожара направил их на небо. Чтобы весь мир, все сами увидели, как много грязных, отвратительных секретов в его семье. Используя бушующее огненное море в качестве холста, он применил эту технику заклинания чтобы все постыдное, которое передается шепотом с глазу на глаз, прогремело как раскат грома. Он очень хотел, чтобы даже глухой услышал этот звук.

- Этот Сюй Шуанлинь, что, черт возьми, он задумал?

Сюэ Чженъюн сидел на увеличившимся железном веере, а госпожа Ван управляла мечом в воздухе. На его лице отражалось сияние бушующего пламени, оно становилось то темнее, то ярче. Он все бормотал:
- Неужели он не разоблачил достаточно прошлого школы Жуфэн и хочет продолжать дальше?

Госпожа Ван:
- …………….

- Довольно, действительно, хватит. Школа Жуфэн и так уже пострадала, он вскрыл столько ран и превратил ее в посмешище мира культивации. Как он может так нещадно …

Но, вслед за появлением женщины в огненном море, раздался голос и все те даосы, кто избежал чистилища «алого лотоса» и сейчас зависли в воздухе, высоко оценили это представление, они так и застыли один за другим.

Сюэ Чженъюн тоже оцепенел.


- Старший брат Лю, мы уже оба в таком немалом возрасте, а ты, ты все еще не такой уж праведный …. Ммм…

Вслед за этим раздался слабый стон и вскрик. В центре бушующего пламени неясные тени двух человек постепепнно становились все отчетливее. Быстро распространившийся на все 72 города школы Жуфэн, пожар, увеличил до предела этих два совершенно голых, двигающихся тела. И сейчас на женском теле на нежном белом плече стало видна татуировка в виде орнамента пяти зубцов крыла летучей мыши*. Они немедленно увеличились и стали величиной в дом. Это изображение летучей мыши, каждую шерстинку можно было ясно разглядеть.
* Традиционный благоприятный узор в культурных реликвиях династий Маньчжурии и Цин - узор летучих мышей.

Все люди опешили, в изумлении вытаращив глаза и стали оборачиваться и смотреть на адептов одной из десяти великих школ мира культиваторов – зал Цзяндун.*
* река востока

Ученики зала Цзяндун были напуганы еще больше: один за другим, у всех глаза становились огромными, как медные колокольчики. Оцепенело они уставились на женщину, главу их школы - Ци Лянцзи.

Она заняла этот пост совсем недавно. Лицо этой женщины, главы школы, смертельно побледнело. Неподвижно, как статуя, она стояла на своем мече обдуваемая ночным ветром.
На ее руке совершенно четко было видно то изображение в виде орнамента из пяти зубцов крыла летучей мыши…..

Она и представить себе не могла, что ее незаконная связь, прелюбодеяние с Наньгун Лю вопреки ожиданиям, целиком видел какой-то человек и к тому же изготовил свиток воспоминаний. А ныне она совершенно голая, ничем неприкрытая, даже рукой не заслонить….

Предстала перед всеми.

В ее голове царило смятение.

В таком же смятении был и Мо Жань. Как только в небе возникла эта иллюзия голого тела главы школы Ци, он мгновенно прикрыл глаза Чу Ваньнину.
- Не смотри.

Чу Ваньнин:
- ….

Это было подсознательное действие, он был переполнен жаждой полного обладания Чу Ваньнином и уже некогда, как он помнил, он полностью обладал телом этого человека. Его частым дыханием, его стонами и захлебывающимися криками, прорывающимися сквозь зубы до сорванного голоса. А ныне он задумал полностью владеть и чистым, целомудренным сердцем Чу Ваньнина.

- Нет необходимости смотреть. Это слишком грязно.

Почему это слишком грязно? - Подумал Чу Ваньнин. Что можно с этим сделать, если закрыть глаза? Ведь в ушах отчетливо звучат двусмысленные звуки, издаваемые мужчиной и женщиной, занимающимися сексом.

Чу Ваньнин промолчал, позволяя Мо Жань держать руки перед своими глазами. Он твердо решил изо всех сил сохранять спокойствие, но его лицо, независимо от его решения, слегка опалило жаром.

- А… быстрей… еще быстрей… еще, еще… ммм…

Мо Жань:
- ………….
Чу Ваньнин:
- ……………..

Возможно, из-за закрытых глаз, все остальные чувства только обострились. Нежный, пленительный голос главы Ци, словно мягкая ворсинка, взбирающаяся снизу вверх по позвоночнику. Места, где она прикасалась онемели, вызывая непреодолимое желание. Неизвестно, нарочно ли звук ее голоса был наполнен страстным любовным желанием, но на мужское вторжение он действовал как стремительный поток весенних вод, на глубоко проникшие в глину корни огромного дерева. Все вокруг словно испачкалось, пропитавшись запахом сырой рыбы после ливня.

Эти звуки заставляли Мо Жань очень нервничать. Он был в растерянности.

Он рассчитывал и дальше прикрывать глаза Чу Ваньнину, но теперь хотел заткнуть ему и уши.

Он собирался поднять руки чтобы прикрыть Чу Ваньнину уши, но не хотел отводить рук от его глаз.

А хуже всего было, что в такой обольстительной атмосфере Мо Жань внезапно почувствовал в душе страстное желание не прикрывать ни уши, ни глаза. Некий волк и тигр сильно возбудился внутри его и теперь этот зверь тихо рычал, провоцируя его, вынуждая его.

Хотя это было совсем невовремя, но он вдруг с испугом осознал, что больше всего хочет по-настоящему обнять Чу Ваньнина со спины, схватить этого ничего не подозревающего человека и крепко сжать его в объятьях. Ласково гладить его спину, горячо сосать мочку уха, а потом развернуть и удерживая его лицо, страстно целовать.

Потемневшим взглядом он уставился на Чу Ваньнина, который был так близко и его дыхание постепенно становилось все тяжелее.

Несмотря на то, что Чу Ваньнин был жестоким и свирепым, однако он уже давно по телосложению был ему не противник. Если бы Мо Жань и в самом деле собирался сделать с ним нечто плохое, как в своей предыдущей жизни, то Чу Ваньнин не имел ни малейшего шанса сопротивляться ему. Этот строптивый мужчина всю свою накопленную мощь только и мог бы применить к тому, чтобы сдержать рвущиеся сквозь зубы стоны и захлебывающиеся крики.

Сдерживаться до предела, но быть покоренным, разбитым, полностью разжеванным им, вот его судьба.

Человек перед ним и понятия не имел, о ком в данную минуту думает Мо Жань. Видимо для того, чтобы разрядить неловкую ситуацию, Чу Ваньнин шепотом принялся браниться:
- Настоящий вздор.

- Хм, - у Мо Жань в горле пересохло, однако глаза пропитались влагой. Он хмуро поддержал, - Да это, вздор.

- Эта Ци Лянцзи ведь замужняя женщина, ее муж только недавно умер, и она заняла пост главы школы зала Цзяндун. Разве можно подумать, что она неожиданно тут же развернется к Наньгун Лю и попадет в такую ситуацию. – Чу Ваньнин с полным пренебрежением коротко закончил, - Нелепо.

- Хм, - несмотря на то, что это было так невовремя, но внутри он не мог подавить страстное желание. Мо Жань сам себя поймал на том, что его губы на столько были близко, что еще чуть чуть и он коснется шеи Чу Ваньнина. Рассеянно он пробормотал:
- Да, это очень нелепо.

Он едва глянул на небо, на порнографическое изображение бурного секса Наньгун Лю с Ци Лянцзи.

Ему пришло в голову, что Ци Лянцзи значительно старше Наньгун Лю по возрасту. Ее муж был старшим названным братом Наньгун Лю и согласно правилам, Наньгун Лю должен называть ее невестка (жена старшего брата).

Неизвестно, почему эти двое, кажущиеся такими порядочными и благородными, сошлись вместе.

Пока он думал об этом, из пожара бедствия долетел глухой голос Наньгун Лю. Он поднял глаза, чтобы посмотреть. Эти два бесстыжих человека сменили позу и Наньгун Лю , умышленно соблазняя ее , сказал:
- Если хочешь еще, назови меня старший братик (ге-ге)

?

Мо Жань не на шутку удивился.

Как это … возможно?

Она же явно намного старше его, так с чего она будет называть его старший братик?

Тасянь-Цзюнь, наверное, недооценил способности Наньгун Лю, а также слишком переоценил репутацию Ци Лянцзи. Сейчас эту женщину точно одолело безумие, и она на удивление не увильнув, задыхаясь простонала:
- Старший братик… братик… давай, не мучай меня больше… ааа ….

- …………, несмотря на то, что мало что в этой жизни могло смутить Мо Жань*, сейчас он все же залился румянцем.
*лицо Мо Жань было толстым как городская стена

В этот самый момент тонкие длинные ресницы Чу Ваньнина под его ладонями слегка задрожали и от этого в его душе разлился горячий непреодолимый зуд, он чуть пошевелился, словно желая унять его и расслабиться. Но эти ресницы были слишком легкие и слишком мягкие, они все двигались и зуд никак не проходил. Напротив, он становился невыносимым. Мо Жань замер и уставился на загривок этого мужчины. Бледная кожа в сумерках, казалось, немного покраснела, как цветы персика.

Он моргнул. Его сердце билось как барабан.

Не осмеливаясь снова взглянуть, Мо Жань опустил ресницы. Хворост за черным зрачком, словно сгорел и теперь там остался скрытый золой огромный жар.

И внизу, под этими слоями непроглядной темноты, еле тлеющий огонь. Стоит только Чу Ваньнину даровать ему наполненный любовной страстью маленький поток ветра, как искра тут же вырвется из под пепла и сверкающий, яркий пожар может выжечь всю степь.

Мо Жань внезапно пожалел…

Почему в предыдущей жизни он не был таким бесстыжим как Наньгун Лю?

Если бы он раньше увидел такие игры, он бы тут же опробовал их с Чу Ваньнином. Трахнул бы его, и пусть этот недостижимо высокий мужчина, лежа под ним, низким, задыхающимся голосом громко называл бы его старшим братиком.

Вслед за этим он вспомни, что в этой жизни Чу Ваньнин уже называл его старшим братиком. И даже, не только старшим братом, но и старшим соучеником (шиге)

Но тогда он сам не знал, кто такой Ся Сыни и он в самом деле был младшим наставником, братцем наставником, действительно сяоши шиди.

Теперь, оглядываясь назад, его сердце было невыносимо горячим.

Это всего лишь его дерзкие, наглые волчьи амбиции, он знал, что это невозможно, но не мог не думать об этом.

Представлять, как Чу Ваньнин лежит на плетенной кровати, его лоб блестит, несколько мокрых от пота прядей прилипли к нему. Он чуть приоткрывает свои фенксовые глаза, бросая короткий взгляд. В этом взгляде читается обида и сдержанность, но потом все сожжено любовной страстью. Испепелено дотла и обида и сдержанность и только немного влажные, красные уголки глаз.

Губы Чу Ваньнина приоткрыты, он хочет сжать их, однако снова раскрывает и влажным, хриплым голосом произносит:
- Старший брат…. (шиге)

Мо Жань:
-………………

Неизвестно, когда его руки опустились, пожалуй, бессознательно он понял, что если и дальше будет прикрывать Чу Ваньнину глаза, то и правда не сможет удержаться и совершит нечто возмутительное.

Любовь с самого начала такое трудно сдерживаемое чувство, тем более, когда Мо Жань уже попробовал ее на вкус, и конечно же он знал на сколько можно потерять голову от этого вкуса.

Чу Ваньнин повернулся и посмотрел на него. Его щеки были красными, однако он машинально вскинул подбородок, в его чистых блестящих глазах сквозила капелька высокомерия.
- Что с тобой?

Мо Жань взглянул на его губы, откашлялся, и отведя взгляд в сторону, ответил:
- Ничего.


- То дело, ты уже разведала, как настроены эти прихлебатели, старейшины?
Томно спросил после секса Наньгун Лю, поглаживая волосы Ци Лянцзи.

Ци Лянцзи кокетливо взглянула на него:
- Ай, какой дело?

- Посмотри на себя, ты же все поняла, только тебе нравится со мной ходить вокруг да около. – ответил Наньгун Лю, - Какое же еще может быть дело? Перед этим ты разве не говорила мне, что после того, как займешь должность главы школы, сразу же приступишь к объединению зала Цзяндун со школой Жуфэн?

- А, ты об этом. – рассмеялась Ци Лянцзи, - Потерпи, а, я только что взошла на трон. Кольцо главы школы даже согреться не успело.

- Тебе в самом деле нужно поторопиться. Когда объединим такие школы две в одну, я даже назначу тебя первым хуфа* школы Жуфэн. Когда придет время, ниже единственного императора, но выше тьмы (тысяч людей)…..
*хуфа – защитник буддийской веры (вторая должность при дворе)

Говоря это, Наньгун Лю не удержавшись погладил ее стройную талию.

Но Ци Лянцзи не выглядела очень радостной. Хотя ее лицо, раскрасневшееся от вина выглядело очаровательно, она подняла руку и остановила его.
- Ты не позволишь мне побыть на посту главы школы, добытого с таким трудом и нескольких дней? Что хорошего в должности хуфа? Ты не собираешься жениться на мне и разрешить мне являться защитником-супругой школы Жуфэн.

Наньгун Лю смутился:
- Ты тоже знаешь нрав, Сы -эр. Если я захочу жениться повторно*, он это точно не одобрит. Более того, мы оба находимся в таком положении, что женитьба для нас не только личное дело. Другие люди могут об этом болтать, что это довольно неприлично и тому подобные слова.
*срастить струну

- Неприлично?! – в глазах Ци Лянцзи сверкнула ярость, и она пристально посмотрела на него, - Ты боишься показаться неприличным, а я не боюсь? Неужели ты забыл, как умер мой муж? Ты полагаешь, что это только ради того, чтобы занять его место и стать главой зала Цзяндун? Наньгун Лю, я с пеленок тебя ждала и тебе в душе это совершенно ясно!

- Хорошо, хорошо, не сердись. Не надо сердиться.

- Как я могу не сердиться на тебя? Сперва ты, ради наследства своего умершего отца, женился на этой дряни Жун Янь! Я… у меня не осталось надежды, и я удачно вышла замуж за моего старшего соученика (старшего брата наставника) А теперь, когда с таким трудом этих двоих удалось довести до смерти, ты, неужто ты все время думал только о том, чтобы объединить школы, а меня назначить хуфа?

- Лянцзи….

- Я не согласна! Пусть хуфа будет тот, кому это нравится, а ты должен на мне жениться! Твоего родного сына Наньгун Сы, такого дерзкого и грубого нелегко приручить. Он точно такой, как эта дешевая тварь Жун Янь. Неужели ты действительно хочешь сделать его приемником поста главы школы? - Ци Ляньцзи самовольно сказала, - Я не боюсь языков толпы, мы вдова и вдовец, если мы породнимся, что случится? Кто мешает? Я не только хочу за тебя замуж, но и рожу тебе десять или восемь сыновей в будущем. Наньгун Лю, ты правда хочешь наше с тобой дитя или все же хочешь сохранить щенка от той дряни?


мышь, мышь на руке такая. Вполне себе современно. Модная дама

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй

---

169. Учитель, первая запрещенная техника

Ураа, мне осталось только две главы и отдых глав на 10 минимум )))


- Наньгун Сюй!

Среди толпы, которая еще не разбежалась, несколько человек в возрасте внезапно отреагировали и зашумели:
- Это он?

-Это Наньгун Сюй….

- Разве он не умер давным давно?!

- Его же Ло Фэнхуа собственноручно убил…. Как же… как он смог выжить?

Е Ваньси была потрясена больше всех. Ее изящное лицо побелело, губы дергались. Со слезами она, качая головой отступила назад:
- Отчим ….

Сюй Шуанлинь улыбаясь посмотрел на нее:
- Листочек, подойди к своему папе. Папа не навредит тебе.

- Даже не думай еще раз дотронуться до нее!! –вдруг выкрикнул кто-то и схватил Е Ваньси за руку. Она обернулась. Глаза Наньгун Сы переполненные бесконечной болью, сверкнули (наполнились кровью) – Е Ваньси, встань за мной!

Сюй Шуанлинь рассмеялся:
- Мой замечательный племянник, почему твой нрав совсем не такой, как у твоего отца, а вылитый как у твой матушки?

- Закрой рот! Ты не достоин упоминать мою мать!

- Почему это я не достоин? – медленно проговорил Сюй Шуанлинь, - Ты ведь не знаешь, что твоя мать раньше любила одного человека, и этим человеком был не твой отец, а я?

- !

Видя гнев и отвращение, которые исказили лицо юноши, безумие и горькую боль, вырывавшуюся из его глаз, Сюй Шуанлинь почувствовал наслаждение, как будто это полило его пропитавшую до самых костей ненависть. Он не мог не расхохотаться.
- Твой отец уничтожил мою репутацию, отнял у меня все и что с того. Школа Жуфэн ….. в школе Жуфэн, все еще находящейся в его руках, наступили сумерки. Ненавидишь меня, а, Сы-эр, ненавидишь … старший брат?! Ха-ха-ха …. Вы думали, вы думали этому бедняжке Наньгун Сюй только и оставалось, что сдохнуть? Полагаете, что я мог послушно улечься в могилу и смотреть, как вы живете безмятежно и радуетесь жизни?

Его улыбающееся лицо резко изменилось (улыбка мгновенно исчезла), он выплюнул:
- И не мечтайте!

С этими словами он подошел к Наньгун Лю, который уже был уже при смерти, но не мог никак умереть, приподнял своего старшего брата за грудки, как будто поднял кучку тины с песчаного берега.
- Блистательная школа Жуфэн попала в руки такого отброса, что он мог сделать? Глава школы…..ха, это смешно! В качестве главы школы он развлекал меня много лет. Разве ты, словно пес послушно не исполнял все, что я хотел? – он с улыбкой приблизил к себе лицо Наньгун Лю и похлопал его по окровавленной щеке. Но его глаза в этот момент вспыхнули мрачным блеском. - Старший брат, ты действительно размазня и трус, никчемный человек.

В стороне от него заговорил глава Гу Юэе, Цзян Си:
- Господин из-за этого добивается того, чтобы за день разрушить столетнее наследие школы Жуфэн?

Сюй Шуанлинь повернул голову и моргнув ответил:
- Столетнее наследие? Это пустяк, если фундамент будет разрушен, мы сможем начать все сначала, и если 72 города будут сожжены дотла, можно построить их заново. И лишь сердца людей умрут и рассыпятся золой, ветер подует и развеет пепел, только это радует. – Он остановился, помолчал, и закончил весело рассмеявшись, - Я хочу уничтожить все ваши сердца.

Эта непонятная фраза и счастливое выражение его лица, заставила толпу содрогнуться от ужаса. Никто еще не успел среагировать, но Наньгун Сы больше не мог сдерживаться.

В глазах его вспыхнул огонь, пополам с дымом отчаяния. В его глазах была только ненависть и безумие, ни капли желания жить. Раздался звук нефритового свистка, и демонический волк в три человека ростом рассекая ветер с ревом вылетел из леса, и встал рядом с Наньгун Сы. Наньгун Сы стремительно взлетел ему на спину

- Призываю Маньто*! – вслед за этим, с шипением в его руке, сверкнув как молния появилось непревзойденное божественное оружие- лук. Наньгун Сы привстав на спине демонического волка, натянул тетиву. На его лице зажглась бешенная ненависть и в тот же миг сразу три стрелы полетели, направленные в жизненно важные точки на теле Сюй Шуанлинь.
*曼陀 - широкий, (изящный, красивый) склон (берег).

Сюй Шуанлинь рассмеялся:
- Сы-эр, какой ты непослушный.

Он увернулся от двух стрел, и заметив, что не успеет блокировать третью, стремительно схватил и выставил перед собой слабое, полумертвое тело старшего брата, загораживаясь от этой стрелы.

В конце концов, это был его родной отец. Даже если он был бесчувственным и равнодушным к Наньгун Сы, все же это врожденная любовь, въевшаяся в кости привычка. Он не мог сдержаться. Все его тело напряглось, в висках застучало, он прокусил себе губу испачкав зубы и губы в крови….

- Все еще хочешь поиграть с дядюшкой? – сказал Сюй Шуанлинь дружелюбно улыбаясь, - Дядя рад составить тебе компанию.

- Наньгун Сюй, я убью тебя!

- Дитя, к чему эти убийственные призывы в семье? – его речь была непринужденной, однако движения рук Сюй Шуанлинь были очень быстрыми, когда он пустил их в ход против племянника.

Всего несколько выпадов, он был такой стремительный и яростный, что на его технику боя все вокруг даосы смотрели вытаращив глаза и раскрыв от удивления рты. Вплоть до того, что некоторые не могли удержаться от мыслей….. не удивительно, что в тот год, когда Наньгун Лю занял пост главы школы, психическое состояние младшего брата пошатнулось….
Ведь духовные силы и заклинания этих двух человек абсолютно разные, они были как облака и грязь, старший брат не годился даже на то, чтобы обувь младшему подавать.

- Невероятно.

- Разве Наньгун Сюй тогда не украл технику старшего брата? Как могло случиться, что он приобрел такие способности.

- Прямо говоря, он на одном уровне с образцовыми наставниками ….

В начале несколько человек кинулись на помощь Наньгун Сы, чтобы атаковать со всех сторон. Но сейчас , один за другим они сдавали свои позиции и более того, некоторые сметливые ученики, понимая , что даосскую школу Жуфэн уже не спасти от этого стихийного бедствия, воспользовавшись хаосом отступили назад и побежали. Такой настрой быстро передавался от одного другому. В мгновение ока все разбежались в разные стороны и полностью рассеялись, даже не позаботившись о своих соучениках, наставниках и братьях, еще не восстановивших сознание после того, как подверглись технике камней Чжэньлун.

В один миг в охотничьих угодьях осталось всего несколько человек. Мо Жань огляделся, чтобы увидеть, что только он, Чу Ваньнин, и Е Ваньси еще не ушли...

Нет, еще остался Цзян Си.

Такое было трудно предвидеть. Цзян Си - самый богатый в мире глава школы с острова Линьлин. В этой жизни самый удачливый делец, хозяин самой большой школы в мире культиваторов, исключая разве что школу Жуфэн.

Было очень неожиданно, что он захотел вмешаться в это безнадежное дело.
- Глава Цзян….

Вежливое обращение, тихим дрожащим голосом, испугало Мо Жань. Он обернулся и только сейчас заметил, что за мандариновым деревом стоит ещё один человек. Несмотря на пепельно серое лицо и дрожащие губы, он заставил себя сдержаться и не сбежал.

Ли Усинь?!*
* (李 - Чиновник, (Слива), 无心 - Не подающийся искушению (случайный, нет настроения)

Это был руководитель одной из небольших школ на верхней границе мира культивирования. Он сглатывал слюну, на маслянисто желтом лице цвета рисовой шелухи, выступили капли пота. Неуверенно он оглядел несколько оставшихся человек и сказал:
- … пойдем вместе?

Цзян Си не ответил сразу. Его взгляд быстро скользнул по оставшимся и после этого он с убийственной решительностью произнес:
- Хозяин* Ли, вы пойдете со мной. Я отправляюсь спасать этих спящих пешек. А вы отвечаете за меч, чтобы переправить их в безопасное место.
庄主 - хозяин (владелец) хутора (фермы)

- Хорошо, хорошо.

- Что же касается мастера Чу и мастера Мо….

Чу Ваньнин перебил:
- Мо Жань, иди помоги Наньгун Сы, а я закрою небесную трещину. Потом приду помочь тебе.

Этот небесный разлом был совсем не похож на тот, что был в Цайде. Здесь не было тысячи демонов, выбиравшихся и бродящих вокруг. Всего лишь лава выливалась из преисподней и поэтому это было не очень опасно. Только лишь сама трещина была огромной и действительно только Чу Ваньнин больше всего подходил для того, чтобы закрыть ее.

Мо Жань снял заклинание Цзяньгуй «десять тысяч гробов» и все двадцать один молодых даосов - пешек, мягко опустились на землю. Цзян Си взмахнул сине-зелеными рукавами, посыпав их укрепляющим сил порошком. После этого он обернулся и сказал Ли Усинь:
- Мне придется вас побеспокоить.

Ли Усинь слегка кивнул и сверкнув, ярко зеленым, украшенным эфесом у него в руке появился меч*. Про себя Ли Усянь прочел заклинание и по началу способный уместить 2-3 человека, меч увеличился на несколько десятков чи** и завис в воздухе. Цзян Си одного за другим перенес людей и усадил на меч. В конце концов когда очередь дошла до Сюэ Мэн, но оружие Ли Усяня не могло вместить столько человек.
*(скорее шпага, чем меч Чжунцзянь)
**(1 чи -примерно 33 см)

Ли Усянь сказал:
- Будет трудно сразу взять так много. Пусть этот подождет тут, пока я вернусь

Цзян Си бросил взгляд, неподалеку шел жестокий бой, пламя разбрызгивалось во все стороны, духовные потоки, распространявшиеся вокруг, становились все более дерзкими и жестокими. Мандариновые деревья падали один за другим с такой легкостью, что было ясно, что скоро битва доберется и до этого места.

Ничего не поделать, опустив голову, он с отвращением взглянул на Сюэ Мэна и сказал:
- Ладно, идите, а я заберу оставшийся мусор.

И вслед за этим громко прокричал:
- Призываю Сюэхуан!*
*( 雪凰– снежный феникс)

У его ног мгновенно возник длинный, отливающий синим, серебряный литой меч*. Меч «Сюэхуан» был необычайно роскошен. У него был миниатюрный бесподобно украшенный эфес, но он не был предназначен для того, чтобы переносить большой вес. К счастью, более-менее вес двух человек, он все-таки мог выдержать. Цзян Си , взяв на руки Сюэ Мэна, который был без сознания, вдруг вспомнил, как тот дерзил ему, все те слова, а так же то, что это сын госпожи Ван и Сюэ Чженъюна, и не смог подавить в себе отвращение. Это неприятное чувство было написано на его лице.
* Чанцзянь - длинный меч, длинна более метра. Высокая подвижность, подходит для различных видов фехтования

Ли Усянь:
-…………

Глядя на такого главу Цзян, он же не думает, когда меч пролетев полпути и достигнув высшей точки, скинуть с высоты этого малолетнего господина Пика Сышэн, чтобы превратить его в фарш, верно?

- Что вы смотрите и не уходите? Вам надо отбыть пораньше, чтобы потом вернуться и помочь здесь. – мрачно проговорил Цзян Си с невозмутимым выражением лица, - Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы школа Жуфэн была окончательно уничтожена.

Оба божественных оружия поднялись вверх, нагруженных молодыми людьми с ослабленными духовными ядрами и скрылись вдали.

К тому времени Чу Ваньнину уже удалось запечатать трещину в преисподнюю до конца. Схватка между Мо Жань и Сюй Шуанлинь накалилась до предела. Мощь Мо Жань была неукротима, а намерение Наньгун Сы уничтожить противника было твердо и Сюй Шуанлинь, несмотря на свои непревзойденные навыки боя, в окружении этих двух человек начал понемногу признавать, что может потерпеть поражение.

Едва получив передышку, он повернулся к Е Ваньси и прокричал:
- Листочек, что ты там стоишь? Правда хочешь увидеть, как другие убивают твоего отчима? Иди сюда быстро, помоги мне!

Пальцы Е Ваньси были сжаты в кулаки и на лице отражалось страдание, все ее тело дрожало. Однако она не шагнула вперед, наоборот, шаг за шагом она отступала.

- Ты в самом деле хочешь остаться безучастным зрителем? Забыла, как в детстве я вынес тебя из мандариновой рощи, вырастил и выкормил тебя, дал тебе имя, а?

- …. Нет.

Она была близка к тому, чтобы сдаться, но из-за того, что глава школы, как и старейшина, растили и относились к ней как к настоящему мужчине она с детства имела сильный характер. Теперь, встретившись с таким горем, она, по старой привычке держалась стойко. Ее спина все еще была прямой, а лицо, пусть и стало кроваво красным, все же не было залито слезами, как у обычной девушки.

Однако внутри ее плоть и кровь была уже разорвана, если в это время кто то легко бы коснулся ее, все ее тело рассыпалось и смешалось с грязью.

Сюй Шуанлинь увидев ее состояние мрачно выругался, но больше не заставлял ее, а развернулся и еще более ожесточенно бросился в битву с двумя людьми.

Цзиньь!!

Клинок в его руке вдруг расщепился с режущим слух металлическим звуком. Изготовленный в горах Куньлунь во дворце Тасюэ, высококачественное оружие не выдержало, разбилось на куски под натиском лозы Мо Жань и упало на землю.

Мо Жань равнодушно спросил:
- У тебя есть еще, чем драться?

Сюй Шуанлинь, понял, что дело принимает дурной оборот, и в это же время он, внезапно услышал раздавшийся над головой какой то шум, как если бы что-то загрохотало. Подняв голову, он увидел, что Чу Ваньнин уже полностью залатал небесный раскол и небо над лесными охотничьими угодьями стало прежним. Потеряв духовную энергию загробного мира, лава, в одно мгновение распалась красно золотыми каплями, как если бы в ночном лесу повсюду порхал рой самых обычных светлячков.

Мириады звезд устилали небо, а Чу Ваньнин парил в ночном небе, плавно спускаясь. Его темный парадный пао развевался в потоке ветра, еще больше выделяя белое, словно фарфоровое лицо, на котором выделялись несравненно красивые брови и глаза.

Но даже такой прекрасный элегантный вид не мог скрыть ледяную ярость, исходящую от его облика.

- Проклятье. - Сюй Шуанлинь заскрежетал зубами.

Одного то мастера Мо было уже для него достаточно, куда еще мастер Чу? А если теперь эта пара объединит усилия, кто во всем мире сможет победить их в одиночку?

Сюй Шуанлинь отступил на шаг назад и достав нож, быстро разрезал свою ладонь. Показавшейся алой кровью он поставил себе магическую печать на лбу читая мантру и в конце хрипло прокричал:
- Собираешься меня спасать? До каких пор ты будешь тянуть!

После этого он поднял руку вверх. Его ногти внезапно выросли на несколько сантиметров и он одним ударом разорвали тело Ло Фэнхуа, лежащее на поверхности озера. Вытащив его окровавленное духовное ядро, он положил его себе за пазуху. После этого допрыгнув одним прыжком схватил своего полумертвого старшего брата и метнувшись за магический барьер прыгнул прямо в полынью, на дно озера…….

Мо Жань только сейчас опомнился, ведь на дне, когда только трещина в ад открылась, обнаружилось его непревзойдённое божественное оружие, Бугуй!

Сюй Шуанлинь плавал превосходно, кроме того, с босыми ногами плыть легче и быстрее, пусть он и тащил за собой полутруп, но он смог все же ухватить черный как смоль меч на дне озера. И в этот же миг в воздухе снова возникла трещина.

Чу Ваньнин вскинул брови:
- Небо треснуло?

Он не был уверен в том, что сказал, потому что трещина была очень маленькой, примерно ростом с человека. И совсем не похожей на обычный небесный раскол, из нее не просачивалась темная энергия (инь).

Сюй Шуанлинь отбросил в сторону налипшие мокрые водоросли и легко взмыл вверх одной рукой поддерживая своего старшего брата, в другой он нес Бугуй. Он взмахнул им в воздухе, и аура божественного оружия заставила троих преследователей притормозить. Воспользовавшись этим удобным обстоятельством, он как вихрь поднялся выше. Из небесной трещины неожиданно показалась очень красивая рука и крепко ухватила Сюй Шуанлинь за запястье.

…. Пространственно-временной проход жизни и смерти!

Молнией пронеслось в голове и глаза Чу Ваньнина расширились. Он с самого начала сохранял спокойствие, даже увидев технику Чжэньлун, он нисколько не был взволнован. Но сейчас его лицо побледнело, руки в рукавах сжались в кулаки, это было слишком сильное потрясение.

Мо Жань словно испытал удар по голове, словно его облили холодной водой, он покачнулся:
- Что?!

Как это возможно?!

Кто мог подумать, это было из трёх запретных техник заклинания, самым мощным. По слухам, с помощью него можно было разорвать время и пространство и сделать так, что одновременно один и тот же человек находился в двух разных местах и времени. Это противное воле небес учение наряду с заклинанием появления…. Сейчас и правда на материке культиваторов было давным давно утеряно, самое тайное среди запрещенных.

Пространственно-временной проход жизни и смерти!

Автор говорит:
Обращаю внимание скрупулезны сестренок, что собака в прошлой жизни владела двумя запрещенными техниками. Единственное, чем он не владел – это возрождение из мертвых. В таком случае он так удивился, увидев пространственно временную технику (врата пустоты) и к тому же он сказал, что ему трудно в это поверить, не спешите, это не баг, чуть позже все разъясниться. Чмоки- чмоки ))

@темы: 18+, Хаски, 2ha, Хаски и его Учитель Белый Кот, Мо Жань, Чу ВаньНин, Император Мира Тасьень-Цзюнь, husky and his white cat shizun, Чу ВаньНин - Учитель, ЧВН, Шицзунь - Белый Кот, Мо ВэйЮй