Кто больше страдает в отношениях, Чу Ванньин или Мо Жань?

Нашла интересное исследование касающееся мазохизма. Оказывается, они в гораздо более выгодном положении, чем садисты. За счет гормонального подкрепления псхологическому и физическому. Ведь после сессии он получает не только все радости секса, но и тонну эндорфина- природного, нашего собственного опиоида. Садист же кроме морального удовлетворения, не получает ничего. А так, опыты Павлова на собаках выявили, что это обычный условный рефлекс- вознаграждение после чего либо. В этом случае- после боли. Все прозаичненько так

@темы: 2ha

---

37

Гл.37 сей почтенный встретил Бога

"Холодная луна отражается в снегах, холодные горы обнимают лед. Вы не можете подняться выше. Край Небес существует в этой точке».
Сюэ Мэн стер снег с большого валуна, надев на руки перчатки из оленьей кожи, и прочитал вслух надпись киноварью. Он оглянулся и сказал: "Шицзунь, мы здесь.”

Пик Сюйин был покрыт снегом в течение всего года. В этот момент высоко в небе висел сочный полумесяц, мерцающее сияние отражалось в ледяном озере. Холодный ветер свистел между стволами деревьев в абсолютном мире льда. Озеро Цзиньчэн замерзло ровно, без снега, как будто по небу и земле были разбросаны драгоценности, сам Млечный Путь и, падающие звезды виднелись на расстоянии десяти тысяч миль, сцена несравненная в великолепии. Это было похоже на настоящее путешествие к концу человечества, в мир, покрытый прекрасным первозданным снегом.

Группа направилась к озеру, гладкому, как зеркало, и наполненному великолепным мерцающим светом. Каменная насыпь тянулась до самого центра озера. Рядом с насыпью лежала каменная плита, покрытая инеем. Пересекающиеся узоры раскинулись по камню, и на нем каллиграфией было написано только “путь вперед труден”. Спустя тысячи лет слова все еще были ясны, и казалось, что люди часто перекрашивали их.

Чу Ванньин остановился перед каменной насыпью и сказал:
- Только один человек может войти в озеро Цзиньчэн за раз, чтобы найти оружие. Кто из вас пойдет первым?

Сюэ Мэн с трудом сдерживал себя, прежде чем выпалить,
- “Шицзун, я пойду первым!

Чу Ванньин посмотрел на него, задумался и покачал головой.
- Вы слишком опрометчивы, мне будет не по себе.

После этого Ши Мэй рассмеялся и сказал:
- Шицзунь, как насчет того, чтобы я вошел первым, так как я, вероятно, все равно не смогу пробиться через ледяное озеро.
Чу Ванньин кивнул ему. Ши Мэй прошел по каменной насыпи на вершине ледяного озера, которое пропускало только одного человека за раз. Он медленно дошел до конца насыпи.
В соответствии с обычаями, он выпустил шар духовной энергии в своей руке, а затем наклонился, чтобы положить ладонь на лед. Духовная энергия Ши Мэя проникала вниз по поверхности льда, и они могли видеть белый свет, мерцающий вдалеке.

Мо Жань стоял поотдаль, затаив дыхание и сжав руку в кулак.
Но как бы долго Ши Мэй ни пыталась пробиться через лед , тот не сдвинулся с места. Он натянуто улыбнулся, было понятно, что он сдался и пошел назад, пробормотав Чу Ваньнину:,
- Шицзун, прости меня.

- Неважно, попробуешь еще раз после нескольких лет культивирования.
Мо Жань слегка вздохнул, почему-то более разочарованный, чем они оба, но все же пошел утешать Ши Мэй и сказал:
- В следующий раз я пойду с тобой и попробуем еще раз.

Чу Ванньин сказал:
- Не болтай так много. Шаг вперед, теперь твоя очередь.

В прошлой жизни, когда Мо Жань отправился на поиски оружия, это были самые беззаботные дни его юности. У него не было ничего, кроме безграничного энтузиазма в заполучении священного оружия. В этой жизни он просто пришел за оружием, он уже знал, что ждет его впереди. Не было ни тревоги, ни ожидания. С другой стороны, он действительно чувствовал внутри тепло, как будто собирался воссоединиться со старым другом.

Он прошел по каменной насыпи и опустился на колени перед ледяным озером.
Наклонившись, он прижал ладонь к поверхности льда.
Мо Жань закрыл глаза.

Его священное оружие- это длинное лезвие......
Тот грешный, порочный клинок, который видел вместе с ним все цвета этого мира и вкусил всю кровь в человеческом царстве.

Мо Жань открыл глаза, и прошептал на поверхности озера,
- Гуй Бу, я здесь.

Словно почувствовав зов своего повелителя, огромная черная тень внезапно появилась под поверхностью льда озера Цзиньчэн. Тени собирались подо льдом, становясь все более и более четкими, все более и более яркими.
Внезапно тысячи метров льда гс треском раскололись, и Мо Жань услышал далекий крик тревоги Сюэ Мэна с берега.
- Лед исчез!!

Вода в озере поднялась, волны разбились, и тогда огромный, бирюзово-черный дракон прорвался сквозь поверхность. Каждая чешуйка на его теле была шириной в семь футов. В одно мгновение, поверхность озера Цзиньчэн затопило, тяжелый туман прокатился над ним. Дракон блестел и переливался под лунным светом , струя пара, его тяжелое дыхание поднималось от его носа.
В то же время, древний барьер упал вокруг края озера, отделяя Мо Жань от Чу Ванньина и остальных.

Внутри барьера, человек и дракон смотрели друг на друга. Мо Жань прищурился сквозь серебристый туман и посмотрел на дракона.

Он видел, что дракон держит в зубах клинок без ножен. Хотя лезвие было древним, оно все еще оставалось толстым и острым, способным резать железо и разбивать золото. Дракон преобразил клинок до размера, пригодного для человека, и медленно опустил свое сияющее, ярко окрашенное змеиное тело на землю, положив оружие перед Мо Жань.
Он не сразу поднял голову, вместо этого повернул свои глаза, золотистые и большие, как рост взрослого мужчины, чтобы посмотреть на пришедшего.

Глаза дракона были похожи на два больших бронзовых зеркала, в которых отражался Мо Жань целиком. Он стоял, затаив дыхание, и ждал, когда он заговорит.
Если ничего не изменилось, то все, что ему нужно было сделать, это достать цветок сливы у подножия горы и принести его дракону. В конце концов его легко отпустили, потому что старый дракон искал только покоя.
После долгого ожидания он обнаружил, что это не тот дракон, который так легко дал ему оружие в прошлой жизни. Его грудь затрепетала, когда дракон сузил два огромных золотых глаза, затем поднял переднюю лапу, чтобы написать два слова на снегу, прежде чем Мо Жань сообразил.:

- Смертный?

Мо Жань уставился на него. Он ясно помнил, что дракон в его прошлом мог говорить. Как он стал немым в этой жизни?

После того, как немой дракон написал эти два слова, он немедленно зачеркнул их чешуйчатым когтем, чтобы написать еще одно предложение:
- Нет, у смертного не было бы такой сильной духовной энергии. Значит, ты Бог?
Мо Жань молчал.
Дракон на мгновение задумался, затем снова взмахнул рукой и написал::
- Не бог, в вашем теле есть злая энергия. Ты что, демон?

Мо Жань прокричал про себя:
- Что за чушь?! Этот достопочтенный только что переродился, тут не о чем рассуждать. Просто отдай уже этому почтенному его клинок!

Старый дракон, казалось, почувствовал его нетерпение к своему оружию, и внезапно поднял чешуйчатые когти и прижал лезвие под ногой. Поставив одну ногу на лезвие, он другой вытер надпись и продолжил на другом участке снега.:

- Не надо обижаться. Я видел две другие тени в твоем теле. Я никогда в жизни не видел ничего подобного. Так скажи мне, ты смертный или призрак? Бог или демон?
Мо Жань поднял бровь и ответил:
- Конечно, я-человек. Это то, что нужно сказать? - Он был просто человеком, который уже однажды умер.

Старый дракон сделал паузу, затем написал:
- Одна человеческая душа, расколотая надвое. Я действительно такого никогда не видели раньше, неслыханно.

Дракон озадаченно покачал головой, и Мо Жань не мог не найти это забавным.
- Что в этом странного? В любом случае, старейшина, что ты хочешь, чтобы я сделал, чтобы ты отдал мне клинок?”

Старый дракон смерил его взглядом и написал::
- Просто стой и не двигайся. Позволь мне использовать технику, чтобы заглянуть в твою душу, и я дам тебе клинок. Хорошо?
Мо Жань не ожидал, такой просьбы. Под этим глубоким взглядом он начал чувствовать некоторое колебание.
Тогда он подумал: что, если эта старая ящерица могла бы заглянуть в его прошлую жизнь? Что тогда будет?
Но его меч уже был почти в пределах его досягаемости. Этот клинок обладал сильной, свирепой силой; это было одно из самых редких когда-либо существовавших священных орудий. Если он откажется сейчас, у него никогда не будет шанса заполучить его снова.

Немного помолчав, Мо Жань поднял глаза и сказал:
- Все в порядке, старейшина, но отдашь ли ты мне клинок, что бы ты ни увидел внутри меня?

Старый дракон нарисовал на земле:
- Таковы условия- я, естественно, буду следовать своим словам.

- Неважно, был ли я добрым или злым в прошлом?

Старый дракон сделал паузу, а затем написал::
- Даже если ты был самим злом в прошлом, я не остановлю тебя. Я могу только надеяться, что ты будешь стремиться к добру в будущем.

Мо Жань улыбнулся и сказал:
- Хорошо, поскольку старейшина так говорит, у меня нет возражений. Пожалуйста, исследуйте все, что хотите, старейшина.

Старый дракон слегка приподнялся. Его сияющее змеиное тело наклонилось, и он выдохнул пар из носа, а затем оба его глаза начали испускать ярко-красную дымку.
　
Но на этот раз Мо Жань с изумлением обнаружил, что в глазах дракона, кроме него самого, отражаются еще две неясные тени. Один слева, другой справа, чуть позади.
　　
Мо и тут же в шоке обернулся, но за его спиной была только пустота и беспрестанно падающий снег. Откуда взялись тени?

Когда он снова повернулся, то увидел, что фигуры в глазах дракона становятся все более и более ясными, как будто что-то, погруженное в воду, медленно всплывало на поверхность.

Мо Жань продолжал смотреть и вдруг понял, что эти два силуэта были очень знакомы - он не мог удержаться, чтобы не сделать шаг вперед, и сразу же закрытые глаза фигур перед ним резко открылись!

Ши Мэй!
Чу Ванньин?!

Он не ожидал, что это будут они. Мо Жань споткнулся от неожиданности, отшатнулся назад и заикался так, что не мог произнести ни слова.
- Как...это

Три человека в глазах старого дракона стояли спокойно, с выражением спокойствия и без намека на эмоции, и смотрели вдаль.

Через некоторое время кроваво-красный туман снова поднялся, и фигуры в глазах дракона начали расплываться, пока, наконец, не исчезли совсем.
Старый дракон фыркнул, встряхнулся и быстро написал::

- Я не могу в этом разобраться. Я многое повидал на своем веку, но никогда не видел души человека с отпечатками двух других людей. Конечно, совершенно непонятно.

- Мой… моя душа......есть ли в ней их отпечатки?

- Да.
Написав это слово, старый дракон сделал паузу. Затем он возобновил разговор:
- Я не знаю, что с тобой случилось. Насколько глубока должна быть одержимость, чтобы другой человек так крепко запутался в собственной душе?

Мо Жань уставился на грязные линии на снегу, и его лицо начало краснеть, как будто он задыхался.
Его одержимость Ши Мэем так глубоко проникла в его кости, что даже если бы он и был запечатлен в его душе, и даже если бы дракон мог видеть Ши Мэя, когда он смотрел на него, он не Мо Жань ничуть не удивился этому. Но.…..какого черта случилось с Чу Ваньнин? Что за навязчивая идея была у него по отношению к Чу Ванньину? Была ли крайняя ненависть также одержимостью, достаточной, чтобы так глубоко проникнуть ему в душу?

Человек и дракон были настолько погружены в созерцание, что не заметили, как поверхность озера Цзиньчэн начала неестественно пульсировать.
Когда вода поднялась и волны прорвались, было уже слишком поздно.

Все, что они видели,это была вода в озере Цзиньчэн, расколотая на части, как будто разрезанная пополам мечом, вода с обеих сторон неслась к небу. Две плотно сбитые группы животных выбежали из-за волн. У них были тела леопардов и бычьи головы. Хотя они были не так велики, как старый дракон, рога на их головах холодно блестели, а когти были острыми и угрожающими. Хотя вокруг собрались сотни таких тварей, Старый дракон не выказывал никакого страха. Он искоса посмотрел на них своими золотыми глазами.

- Что случилось?- Сказал Мо Жань

Старый дракон сделал паузу, а затем написал: ….. «Гучен-шангун»

Прочитав эти четыре слова, Мо Жань почувствовал себя так, словно его ударила молния. Гучен-шангун был богом оружия, повелевающим всем оружием в мире. Этот бог-основатель создал первый меч в мире, помогая Фуси уничтожить своих демонических врагов.
Этот внушающий благоговейный трепет первобытный Бог был на самом деле этими сотнями коров?

Эта мысль была слишком ужасна для Мо, чтобы принять ее. Пока он тупо смотрел, ничего не понимая, он вдруг услышал звуки сюни (свистулька), доносящиеся издалека.
Сюнь была древним инструментом. Не многие люди в его возрасте уже умели играть. Когда звуки приблизились, группа животных медленно успокоилась и согнула передние ноги, одну за другой, пока все они не опустились на колени с обеих сторон. Человек в роскошных одеждах и с длинным мечом ехал верхом на цилине по тропе, проложенной зверями.

У мужчины было красивое лицо с тонкими и добродушными чертами.
Он стоял на ветру, снег падал на него, и его одежда мягко развевалась. Глиняная сюнь в его руках была гладкой и глубокого цвета. Его пальцы легонько касались отверстий, когда он подносил его к губам, чтобы поиграть.

Когда музыка закончилась на мягкой ноте, сотни волов внезапно растворились в воде, показывая, что они были только иллюзорными созданиями. Человек положил глиняную окарину, пробежал глазами по Мо и мягко улыбнулся:
- Действительно это странный человек, подобных которому можно не встретить за тысячелетия. Неудивительно, что вы пробудили интерес Гуй -Бу. Я Гучен-шангун, который живет в озере Цзиньчэн. Все оружие в этом озере было выковано мной. Это просто незначительные вещи, пожалуйста, не судите строго мою скромную работу.

Даже несмотря на то, что старый дракон написал это, и этот человек сказал это сам, Мо Жань все еще не мог в это поверить. Его лицо побледнело, как он сказал, “Ты Гучен-шангун?”

Мужчина терпеливо улыбнулся и ответил:
- Да, это я.

Мо Жань был на грани паники. "......Бог тысячи видов оружия? Этот парень?”

- Правильно.- Гучен-шангун деликатно поднял брови, в его глазах появился смех. - Нынешнее поколение, кажется, называют меня так. Как это неловко. Я просто кую несколько жалких мечей и связываю несколько маленьких хлыстов, когда мне скучно, но люди так боготворят меня.

Сильные люди, ведущие себя скромно, были самой раздражающей вещью на земле. Чу Ванньин сухо сказал:
- У меня есть три священных оружия.
Но этот Гучен-шангун был еще более раздражающим. Он действительно называл оружие, которое он создал, "жалкими мечами” и “маленькими хлыстами”; почему бы ему не называть императора Фуси "маленьким стариком" тогда?

Мо Жань потребовалось некоторое время, чтобы обдумать это и, наконец он, сказал:
-Тогда, ..тогда это, тогда вы не должны быть в Небесном Царстве? Как вы можешь быть в этом ... ..в простом озере……?

- Я люблю битвы, люблю сражаться, поэтому часто нарушал покой и тишину императора. После того, как я почувствовал, что его терпение вот-вот лопнет, я решил, что могу просто спуститься сам.
- Тогда как долго ты здесь?- Ошеломленно переспросил Мо Жань

Гучен-шангун выглядел задумчивым. Тогда он улыбнулся и сказал,:
- Не слишком долго, всего несколько сотен лет.

- Несколько сотен лет, - повторил Мо Жань и сухо рассмеялся. - Не кажется ли уважаемому Богу, что это слишком долго?

Выражение лица Гучен-шангуна было спокойным, когда он улыбнулся, небрежно махая рукавами.

- Это не слишком долго. Кроме того, ковка меча для Небесного императора израсходовала большую часть моей духовной силы. И пребывание в таком богатом этими силами Небесном Царстве становится довольно скучным; здесь намного лучше.

Хотя Мо Жань было чрезвычайно любопытно узнать больше об этом боге оружия из легенд, на самом деле это не было тем местом, в которм уместны расспросы о личных делах. Он подумал об этом и решил, что есть более важные дела, поэтому он сказал вместо этого:
- Уважаемый старейшина, вы пришли ко мне сегодня не только потому, что думали, что моя душа особенная, верно?

- Почему бы и нет? Твоя духовная сила редка, ее трудно найти,-улыбнулся Гучен-шангонг. - Я беспокоюсь, что если отдам тебе этот клинок, то он будет недостаточно хорош для тебя.

- Ха-ха, все не так уж плохо, - ответил Мо. - Похоже, этот клинок мне подойдет.

-Сначала я тоже так подумал, - любезно продолжал Гучен-шангонг. - Но при ближайшем рассмотрении, я обнаружил, что это не так. У тебя редкий талант, поэтому мне стало любопытно. Я вышел сегодня, потому что хотел пригласить тебя на дно озера поболтать. Я хотел бы посмотреть, какой из моих миллионов клинков лучше всего подойдет для тебя.
Это было уже не пустяком. Даже несмотря на то, что Таксиан-Джун повидал в своей жизни многое, но тут он просто задохнулся от волнения.
Бог тысячи видов оружия действительно пригласил его ... ..выбрать оружие?

Гучен-шангун принял его молчание за знак того, что он не хочет идти из-за страха.
- Тебе не о чем беспокоиться, хотя под водой много монстров, все они подчиняются мне. Я гарантирую, что они не причинят тебе вреда. Гуй-Бу может подтвердить это.

Старый дракон ничего не ответил и медленно поклонился.

Когда Мо Жань увидел, что его действительно приглашают, он не мог не почувствовать трепета в сердце. Тогда он сказал:
- Тогда, если я пойду, может ли уважаемый Бог исполнить мою просьбу?

- Что за просьба?

- Человек, который искал оружие до меня, - мой близкий друг. Говоря это, Мо Жань указал на берег за барьером и конкретно на Ши Мэя.- Ему только что отказали, поэтому я думаю, что если я исполню желание уважаемого Бога, то может ли уважаемый Бог исполнить и мое желание и дать ему оружие?

- Кто я? Что-то вроде этого не требует от меня усилий.- Гучен-шангонг рассмеялся. Он вдруг взмахнул рукой, и древний барьер, закрывавший небо, тут же исчез.
- Это очень просто. Тогда пусть придут все трое. Если какое-нибудь оружие попадется им на глаза, они могут получить его.

Мо Жань был в восторге от неожиданного поворота событий. Он никогда не думал, что найдет способ решить эту проблему так легко. Он был более взволнован возможностью получения Ши Мэем священного оружия, чем перспективой его собственного обретения нового оружия. Он немедленно согласился с Гучэн-шангун и привел Ши Мэя и остальных. Когда он передал им то, что произошло, глаза Ши Мэя и Сюэ Мэна становились все больше и больше, и даже Чу Ваньнин слегка отреагировал.

Гучен-шангонг наблюдал со стороны. Он уставился на Чу Ванньина и вдруг сказал, как будто вспомнил:

- Это ты?

@темы: 2ha

---

Гл.36 Этот Почтенный, Вероятно, Сошел С Ума.

Гл.36 Этот Почтенный, Вероятно, Сошел С Ума.


Не думая, Чу Ванньин протянул руку, чтобы поддержать его. Когда они стояли, прижавшись друг к другу, в теплой родниковой воде, Мо Жань почувствовал, как искра пробежала по всему его телу и мурашки побежали по коже.
Хотя он уже держал почти голого Чу Ванньна в павильоне Красного лотоса, обстоятельства в то время были ужасными. У него не было времени обдумывать ситуацию, поэтому он не придал ей особого значения.

Но прямо сейчас, когда одна рука лежала на груди Чу Ванньина, а другая бессознательно поддерживала талию его Шицзуня, их ноги переплелись под водой, а от воды кожа стала теплой и скользкой, голова Мо Жань полностью закоротилась.
Он, Чу Ваньнин......
Даже не делая ничего, кроме как касаясь талии другого......Его тело реагировало с силой стремительной реки.

- Ш-Шицзун, я……..
Когда он отчаянно пытался встать и уйти, его стоящая крепкая плоть соприкоснулись с ногой Шицзуня.

Глаза Чу Ванньина внезапно расширились, его красивое лицо исказилось от ужаса, и он немедленно попятился. В то же время капелька воды, с ресницы, упала ему прямо в глаз. Он нервничал все больше и больше, зажмуривал глаза и тер их, но у него не было полотенца, чтобы вытереть воду.

- Шицзунь, воспользуйтесь моим.
Лицо Мо Жань пылало, он был оскорблен до смерти. Все еще пытаясь изо всех сил притвориться, что все в порядке, он использовал свое собственное полотенце, чтобы вытереть капли воды с лица Чу Ванньина.
Когда Чу Ванньин, наконец, снова открыл глаза, на его лице все еще было выражение глубочайшего удиввления, с намеком на панику. Но это длилось лишь мгновение, прежде чем он заставил себя успокоиться. Он притворился, что ничего не почувствовал, и хрипло сказал:

- О.…..ладно.
Мо Жань крабьей походкой подошел к краю бассейна и поднял коробку с ароматерапией, стоявшую на берегу.
- Какой запах, Шицзунь хочет?

- Любой.

Голова Мо Жань кружилась. После долгого тупого разглядывания содержимого коробки, он повернулся и искренне сказал:
- Здесь нет такого запаха- «Любой».

Чу Ванньин тяжело вздохнул.
- Цветение яблони, Хайтан.

- Хорошо.
Мо Жань взял два ароматических батончика и протянул их Чу Ванньину. Как только их пальцы соприкоснулись, он снова задрожал.

Как бы ему этого ни хотелось, избавиться от воспоминаний о прошлом было невозможно.
Если бы это было в прошлом, он бы уже взял его на краю купальни. Перед его глазами возникло непрошеное видение: Чу Ванньин, полулежа на коленях на земле, терпеливо переносил его страсть, глаза полуприкрыты, а тело неудержимо дрожит, когда он с силой входит в него, но все равно немного сопротивляется, пока кульминация не захлестывает обоих.……

Мо Жань больше не мог этого выносить; от плотских желаний у него покраснели глаза. Он вообще не смел смотреть на Чу Ванньина. Он чувствовал, что даже смотреть на Ши Мэй сейчас было бы безопаснее в сотню раз.

Как.…..это может быть…… Как такое могло случиться?

Он быстро закончил мыться и, воспользовавшись тем, что остальные трое все еще мокли в бассейне, Мо Жань сказал несколько неопределенных слов о том, что ему хочется спать и что он ляжет пораньше.
Вернувшись в свою комнату, он запер дверь на засов.
Мо Жань больше не мог сдерживаться и наконец уединился, чтобы сбросить напряжение. Он не хотел при этом представлять Чу Ванньина. Он даже предпочел бы запятнать чистый образ Ши Мэй; по крайней мере, это было бы легче принять его смущенному сердцу. Но ни его тело, ни его разум не хотели слушать, и каждое зрелище, мелькавшее перед его глазами, пока он сжимал свою горячую плоть в руке, было тем, как он и Чу Ванньин были сплетены в прошлом. Шея к шее, ища удовольствия друг в друге. Как будто сегодня ночью открылись шлюзы, все эти жгучие воспоминания нахлынули на него в безумии, вместе с волной за волной дрожи.

Он обращался с собой почти грубо, как будто был на теле этого человека, и на самом краю экстаза, он откинул голову назад, как будто отказываясь принять это, но его дыхание было сбивчивым и прерывистым. Он выдохнул имя, не осознавая этого.
- Ванньин……

Выкрикивая это имя, он издал сдавленный стон, слегка дрожа, когда кончил, ничего не сдерживая и покрывая ладонь влагой ... ..
Опустошенный, Мо Жань прислонился лбом к холодной стене. Его глаза были полны замешательства.

Стыд, вина, отвращение, возбуждение.
Он никогда не ожидал, что у него будет такая сильная реакция на тело этого человека даже после перерождения.

Внезапно его охватило отвращение к самому себе.
Так как он так никогда и не смог заполучить Ши Мэй в своей прошлой жизни, он излил всю свою страсть в другие многочисленные легкомысленные отношения. Но даже если это и было похоже на страстную любовь, на самом деле это ничего не значило для него.
После того как свеча гасла, это был просто секс, все равно, с кем бы он ни был. Даже то, как он относился к Ронг Цзю, было просто потому, что он имел некоторое сходство с Ши Мэем.

Но чувства, которые он испытывал к Чу Ванньину, были совершенно другими. Он понял, что, хотя и занимался сексом с другими, он никогда не получал такое интенсивное удовольствие, такое чувство единения ка с этим человеком. Это не было похоже ни на что, что он когда-либо мог чувствовать с другими людьми. Это было не просто физическое, это…

Он отказывался думать об этом.

Он был влюблен в Ши Мэй, всегда был и всегда будет. Его чувства никогда не изменятся. Повторив это про себя несколько раз, Мо Жань усилием воли замедлил дыхание, нахмурился и закрыл глаза.

Он чувствовал тревогу, раздражение и обиду одновременно.

Он не хотел этого. В вопросах похоти он не мог не думать о Чу Ванньине. Когда страсти поутихли, он не хотел думать ни о чем, что связано с Чу Ваньнин, будь то волос на его голове или его мимолетный взгляд.

Он лихорадочно думал про себя, почти до паранойи, что тот, кого он любит, тот, кого он любит глубоко ... ..
......это Ши Мэй......только он…

Чу Ванньин был в таком же состоянии.
Совершенно неожиданно он увидел и, более того, почувствовал желание Мо Жань. Тело молодого человека было уже вполне зрелым, даже слишком зрелым и твердым и таким горячим, что обжигало при возбуждении, как горячее железо, ожидающее ковки.

Несмотря на то, что Чу Ванньин быстро привел свое лицо в полное спокойствие и твердо решил ничего не говорить после этого. Эта встреча заставила его голову онеметь и наполнила его тревогой.

Что еще хуже, его собственное тело тоже отреагировало.
К счастью, он был довольно худой и поэтому всегда носил халат даже в горячих источниках. Он покрывал все его тело, и никто ничего не видел, иначе он действительно никогда бы не смог снова показать свое лицо.
Но зачем Мо Жань ……

В ту ночь, лежа в постели, он часами размышлял. Он даже представить себе не мог, что, может быть, Мо Жань тоже любит его.
Такая мысль была слишком бредовой и постыдной.
Даже осторожная мысль " может быть, Мо Жань тоже любит…»
Слово " меня " даже не успело всплыть в его сознании, как Чу Ванньин яростно ущипнул себя. Пара ясных, ярких глаз Феникса мерцала, как будто пытаясь спрятаться.

Он даже не смел думать об этом.
Кроме того, его характер был суров, он часто бил людей, его слова были ядовиты, и у него были скверные привычки, он был далеко не так красив, как Ши Мэй, и не говоря уже о том, что он больше не был молод. Даже если Мо Жань любит мужчин, он не настолько слеп, чтобы выбрать его.
Внешне он держался отчужденно и надменно.
Но в глубине души, правда заключалась в том, что другие так долго относились к нему холодно, так долго его боялись, что пока он шел этой длинной и одинокой дорогой, его истинное мнение о себе медленно рассыпалось в прах.

Они проснулись на следующий день.
Мо Жань и Чу Ванньин встретились в коридоре гостиницы, оба держали секреты в своих сердцах. Они посмотрели друг на друга, но ни один не соизволил заговорить первым.
В конце концов, именно Мо Жань первым начал вести себя так, как будто все было нормально. Он улыбнулся в сторону Чу Ваньнин и сказал: “Шицзун.”

Чу Ванньин почувствовал облегчение, он действительно не знал, как справиться с этой ситуацией. Видя, что Мо предпочел не упоминать о том, что произошло вчера, он был готов согласиться с этим. Он слегка кивнул.

- Раз уж мы уже встали, надо разбудить и Ши Мэй. После упаковать вещи очень быстро и мы можем отправиться на пик Сюйин.

Пик Сюйин был покрыт снегом круглый год и там было всегда чрезвычайно холодно. Даже культиватору было бы трудно выдержать такую холодную погоду. Чу Ванньин пошел к портному, чтобы купить зимние плащи и перчатки для учеников, чтобы они могли носить их, когда температура упадет.

Лавочница курила трубку и улыбалась, поджав ярко-красные губы, приветствуя покупателей. Когда она увидела Мо Жань она сказала:
- Какой красивый молодой человек! Посмотрите на эту черную накидку с золотым драконом; вышивка высочайшего качества. Ты видишь свет в его глазах? Мне потребовалось более трех месяцев, чтобы вышить его!

Мо Жань смущенно рассмеялся.
- Ваши слова очень милы, но я просто иду в горы искать оружие. Мне не нужно что-то настолько официальное и вычурное.

Видя, что эта рыбка не клюнула, лавочница повернулся к Ши Мэй.
- О, этот юный принц несравненно красив, даже прекраснее самой красивой девушки в этом городе! Сэр, если вы позволите, этот плащ с красной бабочкой и пионами подойдет вам идеально. Как насчет того, чтобы примерить?

Ши Мэй заставил себя улыбнуться.
- Эээ, разве это не женская одежда?

Сюэ Мэн ненавидел ходить по магазинам за одеждой, поэтому он отказался идти с нами и просто ждал в гостинице. Чу Ванньин выбрал для него черный плащ с пурпурной подкладкой и вышитыми вокруг полей белыми кроликами.

Владелец магазина сказал:
- Господин, этот плащ будет мал для вас. Это было бы лучше подошло для подростка.

- Это для моего ученика, - бесстрастно сказал Чу Ванньин.

- Ох, ох! - Лавочница поняла свою ошибку и быстро улыбнулась. - Какой вы замечательный, великий учитель.
Возможно, впервые Чу Ваньнин был назван "великим учителем". Он замер, и лицо его ничего не выражало, но когда он уходил, его шаги были несинхронны, рука и нога на одной стороне двигались вместе в течение нескольких шагов.

В конце концов Мо Жань выбрал светло-серый плащ, Ши Мэй-белый, залитый лунным светом, а Чу Ванньин - простой белый с темно-фиолетовой подкладкой. После того, как они сделали свои покупки, они вернулись к Сюэ Мэн.

Когда Сюэ Мэн увидел его плащ, его глаза расширились.
- В чем дело?- Сказал Чу Ванньин, не понимая его реакции.
- Это, это ничего.
Когда Чу Ванньин отошел достаточно далеко, чтобы Сюэ Мэн подумал, что он не слышит, он смотрел на подкладку плаща и бормотал:
- Мне не нравится фиолетовый.
Он не ожидал услышать голос Чу Ваньнина. Тот холодно проговорил:,
- Какая чушь. Если ты не наденешь его, то сможешь идти голым.

В конце концов они оделись, вышли из гостиницы и отправились к озеру.
Вчетвером неторопливо дошли до конца дороги, и достигли подножия пика Сюйин еще до наступления темноты.
Пик Сюйин был богат духовной силой и служил домом для многих зверей и монстров. Даже культиваторы не осмелились бы беззаботно броситься в бой, если не были достаточно сильны.
Однако, поскольку Чу Ванньин был там, им не нужно было беспокоиться о таких вещах. Чу Ванньин сотворил из воздуха три лепестка хайтана, придав им отталкивающие духов свойства и засунул их за пояса своих трех учеников.
- Пошли, - сказал он.

Мо Жань посмотрел на вершины, скрытые в ночном небе, словно огромный древний зверь, притаившийся в смертельной неподвижности, и мириады эмоций хлынули в его сердце.

В прошлом, именно на пике Сюйин, он объявил Солнцу и Луне, призракам и демонам, что он, Мо Жань, не удовлетворен нынешним миром культивации, и провозгласит себя в качестве нового правителя.

Это был тот самый год, когда на пике Сюйин он взял жену и наложницу.
Он все еще помнил лицо жены. Сун Цю Тун, была девушкой нереальной, несравненной красоты. С некоторых точек зрения она была очень похожа на Ши Мэй.

Он был не из тех, кто заботится об этикете или чести, и даже не утруждал себя утомительными обрядами брака. В то время он просто взял тонкую руку Сун Цю Дун, и потянул девушку в красной, свадебной вуали вверх по тысяче ступенек, и они шли больше часа.

В конце концов, ноги Сун Цю Тун не смогли больше двигаться от боли и она не могла подняться..
Мо Жань был в плохом настроении, он приподнял ее вуаль и собирался накричать на нее.
Но при свете луны печальные глаза Сун Цю Дун делали ее похожей на того человека, который давно ушел. Сердитые слова замерли у него во рту, и, сделав прерывистый вдох, он наконец сказал:

- Ши Мэй, я понесу тебя.
С точки зрения старшинства, если бы Сун Цюй Тун была его ровней, она действительно была бы его Ши-Мэй – младшая сестра. Поэтому она только немного помедлила удивляясь этому обращению, рассуждая, что, поскольку Мо Жань уничтожил всю секту Руфэн, она, естественно, теперь была частью пика Сишэн. В таком случае, не было ничего плохого в том, что он назвал ее Ши-Мэй, поэтому она просто улыбнулась и согласилась.

И вот на протяжении последних нескольких тысяч шагов Таксиан-Джун, Повелитель мира людей, Повелитель теней, уверенно, шаг за шагом, нес свою невесту к вершине.

Он опустил голову и смотрел, как их причудливые тени двигаются по земле, накладываясь друг на друга.
- Ши Мэй, теперь я хозяин человеческого царства. - он хрипло засмеялся, в горле пересохло. - С этого дня, никто не сможет причинить тебе боль.

Женщина на его спине не знала, что на это ответить, немного поколебалась и наконец просто сказала:
- Хорошо
Голос был мягким. Возможно, из-за того, что голос был слишком мягким, его трудно было различить- мужской, женский?, и тон был неопределенным.

Ни одна душа не видела лица Мо, его глаза покраснели.
- Прости, я заставил тебя ждать этого дня слишком долго.

Сун Цю Тун подумала, что Мо говорит, что у него были чувства к ней в течение долгого времени, поэтому она тихо ответила:
-Хорошо

Голос этой женщины был чистым и четким, как утренняя роса. Но Мо вдруг резко остановился.

- Что случилось?

- ......Ничего.

Когда он снова двинулся вперед, Голос Мо Жань снова стал твердым и хриплым.
- В будущем будет лучше, если ты будешь называть меня А-Жань.

Сун Цю Тун была застигнута врасплох и не осмелилась назвать так великого императора Таксиана-Цзюня.
- Муж мой, это ... ...... Я боюсь ... ..

Голос Мо Жань стал резким и яростным.
- Если ты не послушаешься, я сброшу тебя с этой горы!

- А-Жань!” Сун Цю Тун быстро изменила свое решение. - А-Жань, я ошиблась.

Мо Жань больше ничего не сказал. Он снова опустил голову и молча пошел вперед. Тени на земле все еще оставались тенями.

Оглядываясь назад на это, легко было увидеть, что это, действительно, просто тень.

Розовые надежды и мечты, которые он хотел видеть, были фальшивыми. В конце концов, то, что у него было, было не более чем иллюзией.
Все было напрасно.

- Ши Мэй.

- Да?
Человек, шедший рядом с Мо Жань повернул голову. Шелест листьев, шелест травы и лунный свет отражались на лице этого человека. Он спросил:
- А-Жань, что случилось?

- Ты......устал от ходьбы?
Мо Жань взглянул на Чу Ваньнина и Сюэ Мэна, которые шли перед ними, и прошептал: “Если ты устал, как насчет того, чтобы я подвез тебя на спине?”

Прежде чем Ши Мэй успел ответить, Чу Ванньин повернул голову и холодно глянул на Мо Жань и сказал:
- У Ши Минджинга сломаны ноги? Ему нужно, чтобы ты его нес?

- Шицзунь,- поспешно сказал Ши Мэй, - А-Жань просто пошутил, не сердись.

Чу Ванньин нахмурился, брови сошлись на суровом лице.
- Это нелепо. Из-за чего мне злиться?
Как только он закончил говорить, он резко обернулся.

- Шицзунь кажется сумасшедшим

- Ты знаешь, какой он, - прошептал Мо на ухо Ши Мэй.
- Его собственное сердце меньше кончика иглы, холодное и бесчувственное.
Он сморщил нос и еще больше понизил голос, заключив:
- Он не может смотреть, как другие люди делают хорошие вещи для своих друзей.

Внезапно перед ними раздался голос Чу Ванньина:
- Мо Вэйю, если ты скажешь еще хоть слово, то окажешься сброшенным с горы!

Мо Жань заставил себя замолчать, словно повинуясь приказу, но в глубине души улыбнулся Ши Мэй и прошептал «Видишь, я был прав».


Примечания автора:

Сегодня учитель из школы культуры задал ученикам домашнее задание, употребить в предложении слово “невозможно".
Мо Жань: любить кого-то-это просто любить его тело? Невозможно.
Чу Ванньин: когда любишь кого-то надо ли говорить об этом вслух? Невозможно.
Ши Мэй: моя внешность похожа на девичью? Невозможно.
Сюэ Мэн: как истинный мужик, хотел бы я носить плащ лавандового цвета? Невозможно.
Сюэ Чжэнъюн: Старейшина Юхэн - гей, смогут ли у него учиться натуралы? Невозможно.
Сун Цю Тун :разве император жениться на мне только в качестве пушечного мяса в этой жизни? Невозможно.

@темы: 2ha

---

Гл.35 Этот Почтенный Поскользнулся

Гл.35 Этот Почтенный Поскользнулся



В ту ночь Мо Жань смотрел в стену, подперев щеку рукой.
По другую сторону этой стены была комната Чу Ванньина и Сюэ Мэна.

Ши Мэй любил чистоту, поэтому он оставил аккуратно сложенную одежду на кровати и спустился вниз, чтобы попросить служителя принести горячую воду для купания.
Стены гостиницы были не очень звуконепроницаемыми. В тишине, Мо Жань мог смутно слышать звуки из соседней комнаты.

Чу Ванньин, казалось, что-то сказал, но он не расслышал. Но, за то, услышал голос Сюэ Мэна который произнес громко и ясно:
- Кажется, немного туго.

Уши Мо Жань встали торчком, как у собаки, и слегка шевельнулись.

Через стену маленький Феникс сказал:
- Шицзунь, больно?

- Все в порядке, можешь продолжать.

- Я буду нежен, дай мне знать, если будет больно.

- Ты слишком много болтаешь. Делай или не делай.

Глаза Мо Жань тревожно расширились. «…чтоооо…………..??»
Конечно, между этими двумя не могло быть ничего такого, но что это был за разговор? Чем они там занимаются?

Уши щенка были практически прижаты к стене. Послышался слабый шорох одежды, и если бы он напрягся, то мог даже расслышать сдавленные стоны Чу Ванньина.
Он слышал, как Чу Ванньин издавал подобные звуки в постели бесчисленное количество раз. Этот его Шицзунь не любил шуметь, когда ему было очень хорошо или очень больно, всегда сильно прикусывал нижнюю губу, когда на глаза наворачивались непролитые слезы. В то время, все, что ему нужно было сделать, это надавить чуть сильнее, чтобы вырвать легкие вздохи из его горла......

-П-подожди.- Чу Ванньин говорил низким и грубым голосом, - Не надо.....не трогай там.

- Хорошо.- Сюэ Мэн колебался, затем сказал тихим голосом - может… Шицзунь сделает это сам?

Где?
Что за чушь? Не трогать где? Что делать самому? Что они делают!
Лицо Мо Жань потемнело.

К тому времени, как он понял, что делает, он уже стучал в соседнюю дверь.
Изнутри донесся шум. Лицо щенка потемнело еще больше. Он повысил голос:

- Шицзунь, что там такое происходит?

Дверь со скрипом отворилась.
Сюэ Мэн стоял на пороге, полностью одетый, все еще держа в руке кусок окровавленной марли. Он прищурился, озадаченно глядя на Мо Жань.
- Что тебе нужно, что ты стучишь и орешь так поздно ночью? Споткнуться о привидение или что?
Рот Мо Жань открылся, потом глупо закрылся. Он посмотрел мимо Сюэ Мэна туда, где Чу Ванньин сидел за столом уставленным целебной мазью и свежими бинтами.

- Чем вы занимаетесь, ребята?

Сюэ Мэн продолжал свирепо смотреть:
- Перевязываю раны, конечно. Травма на плече Шицзунь еще не зажила. Повязку не меняли несколько дней, и некоторые раны снова загноились.

Мо Жань тупо спросил:
- Что …что -тогда что было слишком туго?

- Слишком туго?- Сюэ Мэн немного подумал, сдвинув брови, - о, бинты. Они были слишком туго обернуты, некоторые так прилипли к ранам с кровью и почти не отрывались.

Внезапно он замолчал и с подозрением посмотрел на Мо Жань.
- Ты подслушивал?

Мо Жань закатил глаза и попытался спасти свое несчастное лицо:
- Стены здесь такие тонкие, что можно даже услышать дыхание, если прислониться к ним, иди посмотри сам, если не веришь мне.

- О. Правда? - Сюэ Мэн кивнул, но через мгновение почувствовал, что что-то не так, - подожди, откуда ты знаешь? Ты прислонился к стене, чтобы подслушать? - Мо Вэйю, ты такой урод!”

- Кто знает, какие гадости ты можешь сотворить с Шицзунь!

Сюэ Мэн был чистым человеком, который ничего не знал о таких делах. Он понятия не имел, о чем говорит Мо Жань, поэтому только разозлился еще больше. Он повернулся, чтобы пожаловаться:
- Шицзунь, он…..

Чу Ванньин надел верхнюю одежду, придерживая ее одной рукой, а другой поправляя волосы, спокойно подошел к ним.
- Тебе что-то нужно?

- Я.…..Я слышал ... ..... - Мо Жань никак не мог найти слова - Эм, это все, поэтому я думал, что Сюэ Мэн издевался над тобой……

- Что? - Чу Ванньин не понял вообще о чем ученик хочет сказать. Глаза его сузились- Кто издевается надо мной?

Мо Жань захотелось дать себе пощечину.

Они неловко смотрели друг на друга, когда Ши Мэй поднялся наверх.
- А-Жань? Что ты делаешь возле комнаты Шицзунь?

- Я......ух ... ....Это ... э-э ... недоразумение, - пробормотал Мо Жань.

Ши Мэй улыбнулся:
- Ну что, все разрешилось?

- Да, да. Ши Мэй, - поспешно сказал Мо, - разве ты не попросил у дежурного горячей воды? Шицзунь, наверное, тоже еще не купался, я пойду попрошу принести еще.

Ши Мэй сказал:
- Не нужно. - он, улыбаясь, достал четыре бамбуковые таблички, - служитель сказал, что возле гостиницы есть естественный горячий источник, который хозяин гостиницы встроил в ванну. Эти таблички пропуска, я взял один для всех.

Мо Жань подумал, что ему, такому озабоченному, не стоит купаться в горячем источнике вместе с остальными тремя.
Сюэ Мэн был никем для него, Ши Мэй была чистым, почти божественным в его глазах, и он не смел даже позволить себе ни одной грязной мысли о нем. Но Чу Ванньин ... он хорошо знал, из тех раз близкого контакта, который они имели с момента его перерождения, что он, вероятно, сойдет с ума, если увидит, как этот человек раздевается.

Мо Жань покачал головой

Сюэ Мэн, потрясенный:
- Ты не моешься перед сном? Мерзость!
Мо Жань сказал:
- Я попрошу дежурного, чтобы принести мне в номер немного горячей воды.

Ши Мэй был озадачен:
- Здесь не кипятят горячую воду, так как все гости ходят к горячему источнику.

Не имея другого выбора, Мо Жань мог только взять сменную одежду и пойти к горячему источнику со всеми остальными. Эта гостиница была довольно респектабельна. Здесь хорошо понимали, что большинство людей, которые здесь останавливаются, являются культиваторами, направляющимися к озеру Цзиньчэн, надеясь заполучить священное оружие, и поэтому назвала ванну “отражением рассвета в Цзиньчэне”, чтобы привлечь удачу.

Все четверо странников спустились к «отражению рассвета в Цзиньчэне». Мо Жань до смерти боялся потерять рассудок и не смел даже прикоснуться к двум другим ученикам с которыми переодевался. Он быстро переоделся, плотно обернул полотенце вокруг талии и побежал к горячему источнику, чтобы найти укромное место.
Было уже довольно поздно, так что людей в ванне было немного, а те, кто был там, были рассеяны в отдалении. Мо Жань весь погрузился в воду, оставив только половину его лицо, и выдохнул в воду.

Первый, кто закончил переодеваться, наконец то вышел. Мо Жань украдкой взглянул на него и облегченно вздохнул. Слава богам, это был всего лишь Сюэ Мэн.
Сюэ-гунцзы может быть и красив, но он не был типом Таксиан-Цзюня, независимо от того, как он выглядел. Их взгляды встретились, и Сюэ Мэн указал на него:
- Ты, держись от меня подальше.
- Почему это?
- Ты грязный.
- Хе-хе

Ванна была туманной от водяного пара. Через некоторое время, Сюэ Мэн остановился посреди и крикнул.
- Шицзун, сюда!
Мо Жань наполовину спрятав лицо под водой, почти задознулся. Он чертовски хорошо знал, что не должен смотреть в ТУ сторону, но его взгляд все еще не мог не блуждать.
Этот единственный взгляд чуть не убил его. Он был так поражен, что проглотил два полных глотка воды из ванны и даже не успел почувствовать отвращение, вместо этого он поспешил погрузиться еще глубже в воду, пока только его глаза не оказались над водой.

Он совершенно не ожидал, что Чу Ванньин и Ши Мэй выйдут вместе.
Ши Мэй был стройным и красивым, с длинными, черными как смоль волосами, спадающими на плечи и завернутым в полотенце.
По всем правилам, Мо Жань должен был больше всего хотеть украдкой взглянуть на него, но его взгляд быстро метнулся мимо него. Он действительно уважал Ши Мэя, как яркую луну над головой, и не смел смотреть на него так..
Чу Ванньин, с другой стороны, был высок и холодно красив, с широкими плечами и узкой талией, подтянутым телом и упругой сливочного цвета кожей. Его волосы были собраны в высокий хвост, а большой белый халат закрывал все его тело, за исключением груди. Грудь у него была слишком широкой и халат просто не натягивался как надо.
Глядя на него, Мо Жань почувствовал, что сейчас задохнется и закипит в воде.

Он больше всего хотел отвернуться.
Но его предательские глаза отказывались слушать, и его взгляд застыл там, не двигаясь ни на йоту. Его уши медленно покраснели.

Сквозь густой туман Чу Ванньин, казалось, взглянул на него, а может, и нет. Он накрыл бинты слоем гидроизоляции и вошел в воду. Между развевающимися одеждами виднелись его ноги, длинные и стройные, с крепкими мышцами.
Мо Жань действительно не мог больше терпеть это зрелище, закрыв глаза и полностью погрузившись в воду.
Даже скрытая полотенцем, обернутым вокруг его талии, его реакция была слишком……Мо Жань чувствовал себя униженным.
Ему ни сколько не нравился Чу Ванньин, он действительно ненавидел Чу Ванньина.
Но его тело помнило их страстные ночи, все их неистовые переплетения, которые могли превратить даже стальные кости в нежность, и все абсурдные вещи между ними, от которых его лицо краснело, а сердце бешено колотилось.
Его горло дергалось верх и вниз, во рту пересохло и в груди бушевала небесная война.
Мо Жань чуть не расплакался.
Впервые в жизни он так ненавидел себя – ну почему он такой? Ши Мэй был прямо там, какого хрена он делал, теряя свой чертов разум из-за Чу Ванньина?

Даже если они и прижимались друг к другу в прошлой жизни. Все это было в прошлом.

Как бы он ни был привязан к телу Чу Ванньина, как он мог так поступить с Ши Мэй? Это было слишком неуважительно по отношению к нему, он заслуживал лучшего.

Мо Жань опустил голову и сосредоточился на том, чтобы развеять эти злые мысли, прежде чем, наконец, смог подавить свое похотливое желание. Он вынырнул из воды, замотав головой, чтобы отряхнуть капли, вытер лицо полотенцем и открыл слезящиеся глаза.

И столкнулся лицом к лицу с Чу Ваньнином.

Хуже того, вода, которую он только что стряхнул, выплеснулась прямо на лицо Шицзуня. Он оцепенел и только смотрел, как капля неторопливо спустилась на его острую черную бровь, а затем медленно скользнула ниже, почти собираясь попасть в этот прекрасный глаз Феникса.

Это было действительно худшее из зол. Он не мог видеть что происходит вокруг, когда он был погружен под воду, затаив дыхание. Чу Ванньин также понятия не имел, что Мо Жань был здесь под водой, и просто занимался своими делами, придя сюда, чтобы принести коробку ароматических бомбочек. Он даже не успел добраться до ящика, как его всего окатили водой.

Горячий источник был довольно глубоким, а течение воды сильным. У Мо Жань, закружилась голова он попыталась отступить, но вместо этого поскользнулся и упал прямо в руки Чу Ванньина.

- Ах!


Комментарии автора

Птенец Феникс: Тут немного туго. Шицзунь, больно?
Большой белый котенок: ......Все в порядке, можешь продолжать.
Птенец Феникс:Я буду нежным, дай мне знать, если будет больно.
Большой белый котенок: ты слишком много говоришь. Делай или не делай.
Маленький щенок: гав!гав!! Что ты делаешь!!! Не смей!! Гав, гав!!!
Феникс :...а? Я массирую плечи Шицзунь.
Маленький щенок: тогда что это за "немного туго" значит...?
Птенец Феникса: конечно напряженные мышцы плеч, а ты что подумал?
Маленький щенок: …ээээ……

Много лет спустя.

Красивый и могучий немой хаски (существует ли такое существо?) в соседней комнате : - Кажется, немного туго.
Феникс: - Что?
Немой хаски:- Шицзунь, больно?
Большой белый котенок: - .....Все в порядке, можешь продолжать.
Немой хаски:- Я буду нежен, дай мне знать, если будет больно.
Большой белый котенок: - ты слишком много говоришь. Делай или не делай.

Феникс на мгновение задумался у двери, решив, что тупой хаски, должно быть, массирует плечи котенка.

Вздох, стон.
-Этот идиот, хаски видимо слишком усердно массирует плечи и применяет слишком много сил.
Маленький Феникс закатил глаза и подумал "Это был просто массаж, но голос Шицзунь звучал так странно и хрипло."
Он встряхнул перьями и пошел прочь, не понимая, что упустил возможность стать героической птицей (пожимает плечами).)

@темы: 2ha

---

Гл.34 сей почтенный впал в немилость

Гл.34 сей почтенный впал в немилость


Только Чу Ванньин мог сказать нечто на столько потрясающе удивительное в такой прозаически спокойной манере. У каждого из трех учеников были свои мысли на этот счет.

Сюэ Мэн были самыми простыми, всего одно восклицание:
- Ах!

Мо Жань был немного сложнее, когда он погладил подбородок рукой и вспомнил некоторые вещи из предыдущей жизни, он подумал, что он определенно никогда не хочет видеть третье оружие Чу Ванньина в этой жизни.

Что касается Ши Мэя, Он наклонил голову, слабый свет мерцал в его затуманенных глазах цвета персика, как будто в почтении или восхищении.

- Ты принес Тяньвэнь с озера Цзиньчен?”

- Да.

- Тогда двое других.……

- Одно из них тоже из озера, второе из другого места. Оружие из священного озера не такое сложное в управлении, его темперамент предсказуем и не слишком жесток. Вам не нужно беспокоиться.

Сюэ Мэн вздохнул с восхищением:
- Хотелось бы увидеть и другие святые оружия Шицзуня.

Чу Ванньин сказал:
- Применение Тяньвэнь более чем достаточно для большинства целей. Что касается двух других, было бы лучше, если бы мне никогда не пришлось их использовать.

Сюэ Мэн неохотно согласился, но искра нетерпения все еще танцевала в его глазах. Чу Ванньин это заметил; он знал, что Сюэ Мэн был воинственным по своей природе, и что такие проявления натуры человека не так легко контролировать. Но, к счастью, он также прислушивался и к голосу своего доброго сердца, так что с некоторым руководством не должно быть причин для беспокойства.
Мо Жань, стоя в стороне, все еще поглаживал подбородок, лицо его сейчас выглядело серьезным.
Цель оружия - лишить жизни другого человека; праведник прибегнет к нему только в том случае, если у него действительно нет другого выбора. У Чу Ваньина, что в этой жизни , что в прошлой, эта Его праведность была и его слабым местом.

Все это дерьмо о справедливости, всегда торжествующей над злом, было просто словами в книгах, но этот идиот настаивал на серьезном отношении к этому. При всем его исключительном таланте и воинской доблести, он , благодаря своей праведности и чести , в конце концов закончил простым пленником под лестницей, на привязи и в грязи.
- Шицзун. - Голос Ши Мэй прервал его размышления. - Я слышал, что сотни, если не тысячи доблесных воинов и учеников поднимаются на пик Сюйин каждый год в поисках оружия, но только один или два способны растопить озеро Цзиньчэн. Кроме того, за последние несколько лет никому это не удавалось. Мой уровень культивирования низкий это правда...... у меня нет никаких шансов. Мо Жань и молодой мастер оба выдающиеся, но, может быть, мне стоит остаться идти и еще перед этим восхождением попрактиковаться в основах.
Чу Ваньин не произнес ни слова, лицо его напоминало тонкий фарфор, покрытый легкой дымкой, словно он глубоко задумался.

В прошлой жизни Ши Мэй также отказался от возможности взойти на пик Сюйин из-за низкой уверенности в себе. Видя это, Мо Жань сразу стал настаивать.
- Нет никакого вреда в попытке. Даже если это не сработает, просто подумай об этом, как о путешествии. Все лучше, чем сидеть взаперти на пике Сишэн весь день, почему бы вместо этого не пойти и не посмотреть мир.

Ши Мэй только еще больше занервничал:
- Нет, но я действительно слишком слаб, а на пике Сюйин так много людей, что если ученики из другой секты вызовут меня на бой? Я точно проиграю и поставлю Шицзунь в неловкое положение……

Чу Ванньин поднял глаза:
- Это то, чего ты боишься?

Слова были странные, как будто вопрошающие, но в то же время и риторические. Двое других ничего не почувствовали, но Ши Мэй почувствовал, как холодок пробежал по его сердцу, и когда он поднял глаза, то встретился взглядом с холодным, пронзительным взглядом Чу Ванньина.

- Шицзун……

Выражение лица Чу Ваньнина оставалось спокойным, когда он говорил:

- Вы специализируетесь на исцелении; бой - не ваша сильная сторона. Если кто-то беспокоит вас по этому поводу, просто откажитесь, в этом нет ничего постыдного.

Мо Жань усмехнулся:
- Не волнуйся, Ши Мэй, у тебя есть я.

Итак, все трое собрали вещи и отправились в путь.
На этот раз цель была довольно далеко, в верхнем царстве культивации. Ехать верхом на лошадях было бы слишком утомительно, а Чу Ваньнин все еще не хотел путешествовать по воздуху, поэтому они ехали в экипаже в расслабленном темпе более десяти дней, прежде чем, наконец, прибыли в город у подножия пика Сюйин.

Трое учеников уже вылезали из повозки, но Чу Ванньин все еще не пожелал выходить. Он поднял занавесь бамбука и сказал:
- Мы останемся здесь на ночь. Немного больше пройдем завтра, и мы будем на пике Сюйин.
Их остановка называлась Дай-Сити; не слишком большой город, но богатый и шумный. Женщины были одеты в шелка и нефрит, мужчины-в дорогую парчу. Он был намного богаче, чем самые богатые места Нижнего царства культивации.

Сюэ Мэн прищелкнул языком:
- Посмотрите на этих дворняг верхнего царства культивации, запах мяса и вина доносится из дверей богатых, в то время как бедные голодают и замерзают до смерти на улицах.

Мо Жань это тоже не понравилось, и поэтому он не стал спорить с Сюэ Мэном. Вместо этого он высмеял сцену перед ним. Со сладкой улыбкой на лице он произнес:
- Без шуток, я так завидую. Неудивительно, что так много людей так отчаянно хотят перейти в высшую сферу культивации. Даже быть простым человеком, а не культиватором здесь все равно намного лучше, чем там, внизу.

Чу Ванньин достал и надел серебряную маску, прежде чем неторопливо выйти из повозки. Он огляделся по сторонам, размышляя о чем-то.

Сюэ Мен был озадачен:
- Почему Шицзун в маске?

Чу Ваньнин ответил:
- Это район секты Линьи Руфэн. Будет лучше, если я не покажусь здесь.

Видя замешательство на лице Сюэ Мэна, Мо Жань вздохнул:
- Маленький Феникс, должно быть, оставил свою голову дома, чтобы он забыл, что Шицзунь был приглашенным мастером секты Линьи Руфэн.

Его слова встряхнули память Сюэ Мэна, но любимец небес не собирался признавать, что он действительно забыл. Поэтому, покраснев, он вместо этого закатил глаза:
- Но Шицзунь был там всего лишь приглашенным мастером, его же не купили, нет причин, почему ему оттуда нельзя было уйти? Даже если люди из секты Руфэн увидят его, что они сделают, притащат его обратно?

Мо Жань сказал:
- Ты, болван, ты серьезно никогда не слышал? С тех пор, как Шицзунь покинул секту Руфэн, в основном никто из верхнего царства культивации даже не знает, куда он пошел. Всякий раз, когда нас спрашивают, под чьим руководством мы обучаемся во время миссий экзорцизма, разве мы не всегда просто говорим "пик Сишенг", не указывая нашего учителя?

Сюэ Мэн опешил на мгновение, прежде чем понимание осенило:
- О, так где сейчас практикует Шицзун в этом мире- это секрет? Но Шицзунь так силен, зачем ему прятаться?

- Дело не в том, что я чего-то боюсь, я просто не хочу, чтобы меня беспокоили. Давайте найдем гостиницу, - предложил Чу Ванньин.

- Добро пожаловать, добрые господа останутся с нами? К ним подбежал служитель гостиницы с лоснящимся от жира лицом.
Сюэ Мэн сказал:
- Четыре отдельные комнаты.
- Простите, сэр, но в последнее время все гостиницы в городе были переполнены, так что, боюсь, у нас нет свободных четырех комнат, а добрые господа не возражают против двух?

С этим ничего не поделаешь, им просто придется смриться.
Но небольшая проблема возникла, когда дело дошло до распределения номеров.


----------------

- Я буду жить с Ши Мэй. - твердо заявил Мо Жань, пока Чу Ванньин оплачивал счет.

Сюэ Мэн явно был не согласен:
- Черта с два.

Мо Жань изобразил шок:
- Я думал, тебе нравится Шицзунь?

- Это не значит, что я хочу…
Он испытывал величайшее уважение к Чу Ванньину, но в то же время боялся его. По правде говоря, даже он сам не мог сказать, чувствует ли он больше обожание или страх по отношению к этому человеку.
Глядя на покрасневшее лицо Сюэ Мэна, Мо Жань самодовольно ухмыльнулся:
- Брат, почему у меня такое чувство, что ты не то чтобы не хочешь поселиться в одной комнате с Шицзунь, а просто слишком его боишься?

Глаза Сюэ Мэна стали круглыми, как шары:
- Не похоже на то, что Шицзунь собирается съесть меня, почему я должен его бояться!

- О.- ухмылка Мо Жань стала еще шире, - но Шицзунь бьет людей даже во сне, ты знаешь об этом?”

Сюэ Мэн заикался, лицо его менялось от бледного к синему и обратно, прежде чем он вдруг что-то понял и яростно выпалил:
- А..а .. откуда ты знаешь, как Шицзунь спит? Ты что, спал с ним раньше?

Это было немного двусмысленно, хотя Сюэ Мэн определенно не имел ничего подобного в виду. Мо Жань усмехнулся про себя: не только этот почтенный просто спал с ним раньше, этот почтенный спал с ним во всех смыслах.

Но настоящие мужчины не выставляют напоказ прошлые победы, поэтому он только продолжал ухмыляться:

- Если ты мне не веришь, убедись сам сегодня вечером. О да, не забудь принести бутылку мази, она тебе понадобится.

Сюэ Мэн как раз собирался разозлиться, когда Чу Ванньин расплатился за гостиницу и подошел.
Он кротко взглянул на них и сказал:
- Идем.

Трое юношей последовали за Шицзунь наверх, как три маленьких хвостика. Стоя перед комнатами, все трое кротко смотрели вниз и ждали, когда Чу Ванньин заговорит, несмотря на свои пререкания в холле.
Их пререкания на самом деле не имели никакого значения. Когда пришло время распределять комнаты, все заткнулись и стали ждать решения Чу Ванньина.

Чу Ванньин сделал паузу, прежде чем сказать:
- Есть только две комнаты, кто из вас…
Он колебался, чувствуя себя немного неловко.
Как это говорят? - ”кто из вас хочет быть со мной?”
Это звучит немного смешно и жалко даже для него, слишком неподходяще для стиля старейшины Юхэн.
Как бы он тогда это сказал? -«Мо Вейю, ты пойдешь со мной.- Вот так?»
......Забудь об этом. Добавьте шипастую дубинку и тигровую шкуру, и он ничем не будет отличаться от какого-нибудь бандита, укравшего маленькую дочь семьи. Он был уважаемым мастером культивации, он должен был всегда думать о своем лице.

Кроме того, с той самой ночи в павильоне Красного лотоса они оба чувствовали себя неловко и избегали оставаться наедине.
Лицо Чу Ванньина оставалось бесстрастным, но тысячи мыслей проносились за секунды в его голове. Прошло довольно много времени, прежде чем он, спокойный и собранный, поднял подбородок и слегка кивнул в сторону Сюэ Мэна.

- Сюэ Мэн будет жить со мной.

Сюэ Мэн: “…………”
Ослепительная улыбка сошла с лица Мо Жань.
Он действительно надеялся, что Сюэ Мэн будет с Чу Ванньином, чтобы он мог быть с Ши Мэй. Но услышав этот выбор из уст Чу Ванньина, он почему-то очень разозлился.

Он совершенно не осознавал этого, но был похож сейчас на бродячего щенка, который не знает, насколько высоко небо. Бродячий щенок встретил человека. Этот человек был не особо добр к нему, но, по крайней мере, бросал ему кость, каждый день, чтобы накормить.
Но бродячий щенок не любил этого подлого парня. Он грыз кость, а когда наедался, только облизывался и лаял на него. Он вообще не считал этого парня своим хозяином.

По какой-то неизвестной щенку причине, однажды, когда этот человек вышел с миской в руке, в ней больше не было кости, к которой он привык, а лежали семена проса. Красивая птица с ярким оперением слетела вниз и уселась человеку на плечо, глядя на него глазами-бусинками и нежно поглаживая клювом его щеку.
Парень терпеливо держал миску с просо, поглаживая птицу, пока она клевала зерна. Бродячий щенок был ошеломлен.

В конце концов, он был так уверен, что Чу Ванньин выберет его ...

@темы: 2ha

---

Здесь любят Ло Юнь Си. Нежно.. Трепетно.. Платонически :)

запись создана: 24.07.2019 в 00:01

@темы: Ло ЮньСи

---

33

Гл.33 этот достопочтенный собирается за оружием

Чу Ванньин был на столько потрясен внезапным поцелуем, что даже не мог понять, что говорит Мо Жань. Все его слова звучали для него как отдаленный шелест, как будто сильный дождь шелестел над головой.

Мо Жань, пробормотав еще несколько слов, снова заснул. Чу Ваннин хотел разбудить его. Однако за окном раскачивалось в полном цвету дерево Хайтан. Как только Чу Ванньин поднял руку, светло-розовый лепесток мягко опустился на кончик носа Мо Жань.

Мо Жань слегка потер нос, но спал так сладко, что не проснулся. Рука Чу Ванньина, протянутая, чтобы оттолкнуть его, изменила свой курс, без всякой причины, и сняла лепесток цветка. Он бесцельно покрутил его между пальцами, чтобы рассмотреть.

Когда он погрузился в размышления, глядя на лепесток, воспоминания стали возвращаться к нему.
Он вспомнил, что вчера Мо Жань перевязал его раны и дал лекарство.
Потом Мо Жань обнял его, нежно гладил по волосам и спине и долго-долго шептал ему на ухо.

Чу Ванньин был сбит с толку. Это должно быть сон, верно?
Кончики его ушей покраснели, теперь цветом они походили на лепесток хайтана, который он все еще держал в руке смотря сквозь него на восходящее солнце.
Брань застряла у него в горле. На самом деле, он..он...даже не знал, с чего начать.
«Как ты оказалась в моей постели?” - Это похоже на юную девушку, которая совершила ошибку.

«Убирайся к черту, кто позволил тебе спать здесь!” – Такие слова звучат как будто он циничная женщина.

«Как ты смеешь целовать меня?!”….
Если подумать, то это было всего лишь прикосновение двух губ. По сравнению с тем что было в иллюзии, это едва ли можно было назвать поцелуем. Если он сейчас поднимет шум, это будет выглядеть так, будто ему действительно есть что скрывать.
Старейшина Юхэн, в полной растерянности, мог только отвернуться и зарыться лицом в простыни. Его тонкие пальцы в раздражении и смущении теребили угол одеяла.

В конце концов, он решительно отодвинул Мо Жань от себя, сел и оделся , как всегда безукоризненно, а потом разбудил другого.
И вот, когда Мо Жань открыл глаза, перед ним предстал старейшина Юхэн, сидящий на краю кровати, полностью одетый и с непроницаемым, холодным выражением лица.
Его тут же прошиб холодный пот.

- Шицзунь, Я ...

Чу Ванньин ответил бесстрастно:
- Ты нарушил мою границу Духа флоры вчера?

- Я не хотел……

- Забудь об этом, - коротко сказал Чу Ванньин и махнул рукой, как будто это ничего не значило. - Тебе надо встать. Скоро начинается утреннее занятие.

Мо Жань был на грани истерики. Он в волнении почесал в затылке . «Как?!! Как я тут заснул?»
- Ты выглядишь усталым, - Чу Ванньин был совершенно спокоен. - Не похоже, что ты вчера хорошо отдохнул.
Он взглянул на лекарства на столе и сказал:

- Впредь не врываешься в павильон Красный Лотос по своему усмотрению. Если тебе что-то нужно, скажи мне заранее.

- Да, Шицзунь.

- Можешь идти.

Таксиан-Джун почувствовал, что едва избежал смерти, и поспешил удрать как можно быстрее и дальше.

После того, как он ушел, Чу Ванньин лег обратно на кровать и поднял руку, раздвинув пальцы. Из щели между пальцами он наблюдал, как сияющие цветы за окном плывут по ветру и падают, как снег на землю.

Мягкие цвета лепестков хайтана были такими же, как и туманные воспоминания прошлой ночи.
Деликатные. Трудно отличить правду от принятия желаемого за действительное.

Он решил, что лучше умереть, чем вспоминать о том, что произошло вчера.
Это было слишком неловко!!!

Старейшина Юхэн заботился о своей чести и имени больше всего на свете; он скорее спасет свое лицо, чем жизнь. Поэтому в следующий раз, когда Мо Жань увидел Чу Ванньина несколько дней спустя, старейшина Юхэн был элегантен и сдержан в своей обычной манере, белые одежды грациозно развевались.

Ни один из них не вспоминал про эту ночь. Но иногда, когда их глаза встречались, взгляд Мо Жань, казалось, задерживался на лице Чу Ваньнина немного дольше, прежде чем как обычно, перейти на Ши Мэй.
А как же Чу Ванньин?
Встретившись взглядом с Мо, он тут же холодно отворачивался. Но потом, когда он думал, что Мо Жань не смотрит, он украдкой бросал еще один взгляд, как будто совершенно случайно.

Сюэ Чжэнъюн быстро узнал о наказании Чу Ваньнина.
Как и ожидалось, мастер пика Сишенг был в ярости и сразу же закатил истерику. Но он не мог по праву направить свой гнев на кого-то конкретно в этом случае и только дулся за закрытыми дверями в одиночестве.
Если бы он знал, что так произойдет, когда они впервые создавал эти правила, он бы добавил еще одно: «правила не распространяются на старейшин.»

Г-жа Ван заварила чай и пыталась увещевать мужа разговорами. В конце концов, некоторое время спустя, он успокоился:

- "Юхэн действительно слишком упрям. Если он попытается сделать это снова в будущем, пожалуйста, помогите мне отговорить его от этого. Секты верхнего царства культивации не смели даже попросить его присоединиться к ним, но такой выдающийся мастер культивации так позволил поступить с собой! Как мне это пережить?

Мадам Ван вздохнула:
- Не то чтобы я не пыталась его отговорить. Но, ты же знаешь, какой он упрямый.

Сюэ Чжэнъюн сказал:
- Ах, забудьте об этом. Женушка, дай мне обезболивающее и лекарства для роста мышц, которые ты сделала, я пойду проверю Юхэна.

- Вот- белый - для приема внутрь, красный-для наружного применения.- Мадам Ван дала ему две маленькие фарфоровые бутылочки, а затем сказала:-Жань-Эр упоминал, что Юхэн недавно протирал скульптуры львов на мосту Найхэ, вы должны найти его там.

Сюэ Чжэнъюн засунул бутылочки в карман и бросился на мост.
Чу Ванньин действительно был там. Было послобеденное время, все ученики были заняты практикой своего совершенствования, и мало кто проходил по мосту Найхе в этот час. Чу Ванньин стоял один на пологом изгибе моста, его фигура была высокой и прямой.
Листья тихо шелестели на берегу. Его белоснежные одежды среди изящного бамбука были воплощением утонченности.

Сюэ Чжэнъюн подошел, ухмыляясь:
- Старейшина Юхэн, наблюдаешь за рыбами?
- Мастер секты, должно быть, шутит, эта река соединяется с желтыми источниками преисподней, здесь нет рыбы.
- Ха-ха, я просто тебя разыгрываю. Вы все сама элегантность без чувства юмора и я действительно беспокоюсь о том, как вы собираетесь найти себе жену! Вот, лекарство. Их сделала моя жена. Примите белое внутрь и красное намажьте снаружи. Это супер эффективное лекарство для тебя.
Чу Ваньнин сначала не хотел брать, но видя, как гордится Сюэ Чжэнъюн, как будто лекарство его жены было самой драгоценной вещью, он не мог отказаться, поэтому он принял с мягкой улыбкой.
- Спасибо.

Сюэ Чжэнъюн был грубым человеком, но он всегда был более сдержанным перед Чу Ваньнином, и думал , прежде чем что-либо сказать. Что в общении с остальными людьми ему было не свойственно. Он немного помолчал, прежде чем заговорить на волнующую его тему:
- Послушай, Юхэн, через три года начнется конкурс Линшань. Молодые таланты из каждой секты соберутся, чтобы побороться за приз. Как вы думаете, каковы шансы Мэн-эра и Жань-эра?

Чу Ваньнин ответил:

- Трудно сказать, что произойдет через три года. Я только знаю, что есть прямо сейчас. Мо Жань не хватает упорства, чтобы улучшить свои навыки, а Сюэ Мэн чрезмерно тщеславен и склонен недооценивать своих противников. Ни один из них не готов.

Его слова были резкими и проницательными, прямо в суть дела.
Сюэ Чжэнъюн был немного смущен, бормоча :
- Айя, они просто очень молоды……

Чу Ванньин сказал:
- Они уже достигли совершеннолетия, они уже не дети.

Сюэ Чжэнъюн:
-Ты прав, тебе , конечно виднее, но все же, им еще нет и двадцати. Я немного предвзят, как их отец и дядя.

- Недисциплинированный ребенок - это вина нерадивого отца и безответственного учителя. Если они оба в конечном итоге пойдут по неправильному пути в будущем, эта вина ляжет непосредственно на вас и на меня. Мастер секты все еще помнит двух любимцев небес секты Линьи Руфэн?

Сердце Сюэ Чжэнъюн упало при одном упоминании этого случая.
Двадцать с лишним лет назад была пара братьев из секты Руфенг, ведущей секты верхнего царства культивации. Оба они были чрезвычайно одарены и чрезвычайно искусны в молодом возрасте. К десяти годам каждый из них мог в одиночку одолеть столетних демонов, а к пятнадцати они уже были способны изобретать новые заклинания и даже основывать свою собственную секту, если бы захотели.

Но мир культивации был слишком мал для них обоих. Братья были слишком талантливы и каждый считал себя исключительным. В конце концов, они поссорились друг с другом. На конкурсе Линшань в том году младший брат даже украл тайно разработанную технику старшего брата, и был осужден всеми сектами и презираем каждым старейшиной за это. Как только соревнования закончились, младшего брата тут же наказал отец. Его гордость не могла этого вынести. Он затаил злобу, культивировал беспринципность и в конце концов превратился в безумное чудовище.

Заговорив об этом случае, Чу Ванньин, несомненно, пытался напомнить Сюэ Чжэнъюну, что Сюэ Мэн и Мо Жань могут быть исключительными, но их сердце было намного важнее, чем умение.

К сожалению, Сюэ Чжэнъюн был строг к себе, серьезен со своими учениками, но безнадежно отступал, когда дело доходило до его сына и племянникаОн потакал им во всем и этим только портил их. Поэтому он на самом деле не принял слова Чу Ванньина близко к сердцу, только рассмеялся, когда сказал: “они не закончат, как те братья, с таким Шицзунь как вы, который направит их по верному пути.»

Чу Ванньин покачал головой.
- Человеческая природа так устроена, ее не так легко изменить без огромной решимости.
Сюэ Чжэнъюн не мог не чувствовать себя немного неловко от слов Чу Ваньнина, не уверенный, что он понял их смысл. Он колебался некоторое время, но в конце концов спросил:
- Юхэн, ты...... Эй, не сердись, но, может быть, ты смотришь свысока на моего тупого племянника?

Чу Ванньин вовсе не это имел в виду. Неожиданное предположение застало его врасплох, и слова застряли у него в горле.

Сюэ Чжэнъюн обеспокоенно продолжил:

- На самом деле, мне все равно, выйдут ли они на первое место на конкурсе или нет. Особенно Мо Жань ... э-э ... ему было нелегко расти, ничего не поделаешь, если он трудный ученик или непослушный. Надеюсь, вы не испытываете неприязни к нему за то, что он вырос в доме развлечений. Он все, что у меня осталось от моего отца, я не могу перестать чувствовать вину за то, что не был рядом с ним все эти годы.……

Чу Ванньин прервал его: "

- Мастер секты ошибается. Я не смотрю на него вообще. Если бы я заботился о его происхождении, я бы не принял его в ученики.

Он говорил прямо и уверенно. Сюэ Чжэнъюн облегченно вздохнул:
- Хорошо, хорошо.

Чу Ванньин снова перевел взгляд на реку, бурлящую под мостом, и больше ничего не сказал. К сожалению, разговор между ними и признание Чу Ванньина, были поглощены вздымающимися водами, как и в предыдущей жизни.
Признание в том, что он не испытывал неприязни к Мо Жань и не смотрел на него свысока, никогда никем не было услышано.

Прошло три месяца наказания.
В этот день Чу Ваньнин позвал трех своих учеников в павильон Красного лотоса и сказал:
- Поскольку ваши духовные ядра стабилизировались, я призвал всех вас сегодня сюда, чтобы отвезти вас на пик Сюйин, где вы можете попытаться призвать свое собственное оружие.

Глаза Сюэ Мэна и Ши Мэй расширились, их лица выражали экстаз.
Пик Сюйин был священной горой, расположенной в верхнем царстве культивации, тысячи метров высотой, скалы крутые и ущелья бездонные.
Согласно легенде, пик Сюйин был местом, где Бог Гучэнь-шангоньцзе ковал оружие. Гучен-шангун, Бог оружия, наблюдал за самыми северными и самыми южными концами небес и контролировал все оружие мира.

Во время войны Небесного императора, чтобы избавить царство от демонов, Гучен-шангун выковал первый настоящий “меч” мира, используя горы в качестве материала, моря в качестве плавильного бассейна и свою собственную небесную кровь в качестве кузнечного пламени. Этот меч пронзил небо и землю и одним ударом расколол землю на куски, заставив моря течь в обратном направлении.
Этим мечом Небесный император подавил демоническую расу под землей, отныне неспособную подняться наверх, используя только два удара.
Эти два удара рассекли человеческое царство горизонтально, оставив две глубокие раны в земле. После войны небеса плакали, и призраки выли по ночам, наводнения и опустошение преследовали Королевство, когда проливной дождь лил в течение тысячи лет, заполняя эти раны земли, которые стали Янцзы и Хуанхе. Эти реки питали бесчисленные жизни.

И пик Сюйин, место рождения святого меча, стал священным местом, и многие совершали туда паломничества. Даже сейчас, духовная энергия, оставленная древними богами, остается там сильной, и бесчисленные таинственные существа бродили по горам, где процветали все виды своеобразной флоры. Пик Сюйин был также местом, где многие культиваторы достигли просветления и поднялись на небеса.

Но для большинства людей самой большой привлекательностью этой невероятной горы, где был выкован святой меч, было ее озеро Цзиньчэн.

Ледяное озеро на вершине пика ,замерзало круглый год, отражая свет восходящего солнца.

Легенда гласила, что когда Гучен-шангун разрезал ладонь и своей кровью выковал священный меч, капля упала в углубление на вершине. Эта капля крови, которой еще предстояло истощиться даже через тысячу лет, превратилась в озеро Цзиньчэн, воды которого были так чисты, что можно было видеть самое его дно.

Независимо от того, была ли легенда правдой или нет, чудеса озера Цзиньчен были реальны. Хотя он был покрыт трехметровым слоем льда круглый год, некоторые культиваторы смогли, используя силу собственного духовного ядра, временно растопить этот лед. Если такое удавалось, то древний мифический зверь выпрыгивал на берег, держа во рту оружие, и предлагал его человеку.

Сюэ Мэн взволнованно спросил:
- "Шицзунь, какой мифический зверь появился, когда ты пошел за своим священным оружием?
Чу Ванньин ответил:
- Куньпэн.

Глаза Сюэ Мэна сверкнули:
- Потрясающе! Я не могу дождаться, когда смогу увидеть Куньпэн!

- Можешь не мечтать об этом, пока не разморозишь озеро.-насмешливо проговорил Мо Жань.

- Что ты хочешь этим сказать? Думаешь, я не могу разморозить озеро Цзиньчэн?

Мо Жань рассмеялся:
- Айя, не надо так взъерошивать перья, я ничего такого не говорил.

Чу Ванньин перебил их:
- Это не обязательно будет Куньпэн. Говорят, что сотни мифических зверей жили внутри озера, охраняя священное оружие. Тот, кому ты понравишься, придет и предложит тебе оружие, которое у него есть. Кроме того, каждый мифический зверь имеет свой уникальный темперамент. Он обратится к вам с просьбой; если вы не сможете выполнить его просьбу, он отберет ваше оружие и вернется в озеро.

Сюэ Мэн задумался:
- Так вот как это происходит? Тогда, Шицзунь, что Куньпэн просил у тебя?　　

- Он сказал, что хочет съесть булочку, - ответил Чу Ванньин.

Трое учеников на мгновение замолчали, а затем расхохотались. Сюэ Мэн сммеялся громче всех:
- Ты напугал меня, я то думал, что это будет что-то сложное.

Чу Ванньин тоже улыбнулся и сказал:
- Мне просто повезло. Требования, предъявляемые этими мифическими животными, могут быть достаточно причудливы. Они могут просить о чем угодно. Однажды я слышал о ком-то, кто вызвал Сишу. Эта маленькая крыса попросила его отдать ей руку его жены. Он отказался, поэтому крыса забрала оружие и ушла. В конце концов, у этого человека больше не было возможности приобрести священное оружие.

Ши Мэй пробормотал:
- Какая жалость ... ..

Чу Ванньин взглянул на него и сказал:
- Честно говоря, я уважаю его за благородный характер.

Ши Мэй поспешно поправился:
- Шицзунь неправильно понял, я не это имел в виду. Конечно, жену нельзя заменить даже самым мощным оружием. Мне просто жаль, что он упустил такое божественное оружие.

- Во всяком случае, это только слухи, - сказал Чу Ванньин. - К сожалению, мне не довелось лично увидеть такого человека. За то, много лет назад на озере Цзиньчэн я видел отвратительные вещи.
Он сделал паузу, как будто вспоминая о чем-то, выражение его лица потемнело, а брови нахмурились.
- Неважно, забудь об этом. Кто знает, сколько раз за эти тысячи лет озеро свидетельствовало о доброте и сколько раз-о леденящем душу бессердечии. Воистину, сколько людей способны сопротивляться очарованию священного оружия, отказаться от шанса на продвижение к высшим сферам, просто чтобы остаться верными своему сердцу......? Хех..

Чу Ванньин издал холодный смешок, как будто что-то встревожило его в воспоминаниях, прежде чем вернуть своим чертам обычное бесстрастное выражение. Но брови его были слегка нахмурены, словно от отвращения, и он плотно сжал губы, не говоря больше ни слова.

- Шицзунь, говорят, что все священное оружие озера Цзиньчэн имеет свой собственный характер. Вам было легко освоиться, когда вы впервые получили его?
Сюэ Мэн увидел, что учитель сейчас выглядит несчастным из-за воспоминаний, и поспешил сменить тему разговора.

Чу Ванньин поднял глаза и равнодушно сказал:

- У этого Шицзуня есть три священных оружия, о каком из них ты спрашиваешь?

@темы: 2ha

---

32

Гл.32 этот достопочтенный немного приласкает тебя, будет ли это правильно?

За мириадами листьев лотоса стоял Мо Жань, потрясенный и неподвижный, как будто в него ударила молния. Что-то внутри него разлетелось вдребезги, и это отразилось на разъяренном лице.
Шок, негодование, ревность и раздражение фейерверком взорвались в его голове. Он пошевелил губами, но не произнес ни слова. Он даже не понимал, из-за чего он так зол. Только одна мысль промелькнула в его голове.

Как смеют они трогать мое, то, что принадлежит только мне?!
Чу Ванньин, ах ты двуличная шлюха! Как ты смеешь...ты смеешь ... ……

Он забыл, что Чу Ваньнин этой эпохи не имел с ним никаких интимных отношений. В этот момент все мысли покинули его разум. В конце концов, прошло десять лет—целая жизнь от рождения до смерти. Он мог отбросить все это в сторону и сохранить контроль, когда был в сознании. Но в таких обстоятельствах, он сорвался. Он подсознательно все еще верил, что Чу Ванньин принадлежал только ему. Только сейчас он осознал, насколько отчетливо помнил вкус губ Чу Ванньина, не говоря уже о страсти и желании, когда они переплетались в постели, об экстазе, который съедал все его существо.……

После того, как он переродился, он делал все возможное, чтобы не думать об этих вещах.

Но теперь, увидев обнаженную спину Чу Ванньина, эта знакомая фигура с широкими плечами и длинными ногами, тугими мышцами и тонкой, но гибкой талией погруженная в чистую воду.…
Все воспоминания и эмоции, которые он так старался подавить, нахлынули на него без предупреждения.
Даже голова Мо Жань онемела.
......Его тело тут же среагировало само.
Это была неконтролируемая сильная реакция, настолько яростная, что он ничего не мог с собой поделать. Нижняя часть его живота горела.
К тому времени, когда он понял, что делает, он уже орал в ярости:
- Чу Ванньин!
Он имел наглость проигнорировать его. Из-за тумана, клубившегося над прудом с лотосами, было трудно разглядеть двух людей, которые поддерживали его за плечи, поэтому Мо Жань не мог разглядеть их. Но они стояли очень близко, расстояние между ними едва различимы.

Мо Жань с криком влетел прямо в пруд, пробираясь по воде к Чу Ванньину. И когда он приблизился, то понял, что эти, два человека на самом деле были просто големами из металла и кедра!

Хуже того, оказалось, что они использовали пруд с лотосами для передачи энергии Чу Ванньину, и Мо Жань сломал духовное ограничивающее поле, когда он опрометчиво бросился в воду……

Он не был уверен, что именно использовал Чу Ванньин, но он был в бессознательном оцепенении. Он прислонился к големам, когда свет непрерывно лился через их ладони в рану на его плече. Это был обряд исцеления и Мо прервал его так грубо на самой середине.

Когда Мо Жань пробежал через границу, свет рассеялся. К его ужасу, свет стал рассеиваться.

Как только свет рассеялся, рана Чу Ванньина начала быстро расширяться. Он нахмурился, издав неприятный звук, и закашлялся кровью. Затем все шрамы на его теле снова начали открываться. Хлынувшая кровь мгновенно окрасила эту часть пруда в красный цвет.

Мо Жань был ошеломлен.
Это была "техника жертвоприношения цветочного Духа" Чу Ванньина!
Он понял, что мог...что совершил серьезную ошибку……

Духовная энергия Чу Ванньина состояла как из металлических, так и из деревянных элементалей. Духовная энергия металлического элемента, включая Тяньвэнь, использовалась для нападения, в то время как духовная энергия деревянного элемента использовалась для исцеления.
Техника жертвоприношения цветочного Духа была одной из таких. Чу Ванньин мог манипулировать духовной сущностью флоры, чтобы залечить свои раны. Однако, если бы кто-то еще вошел в круг во время этого процесса, духи флоры немедленно рассеялись бы, и не только не было бы никакого исцеляющего эффекта, это, наоборот, ухудшило заживление. В худшем случае духи флоры могли даже поглотить духовное ядро Чу Ванньина.

К счастью, Мо Жань имел мимолетное знакомство с техникой жертвоприношения цветочного Духа из прошлой жизни, и он немедленно отключил поток энергии. Потеряв поддержку големов, Чу Ванньин начал заваливаться вперед. Мо Жань поймал его и удержал.

Бесчувственное лицо Шицзунь было бледным, губы синими, тело холодным как лед.
Не думая ни о чем другом, Мо Жань вытащил его из пруда. Он отнес Чу Ванньина в комнату и положил на кровать.
- Шицзунь? Шицзунь!
Он позвал несколько раз, но Чу Ванньин даже глазом не моргнул. Он ничем не отличался от мертвеца, Если не считать неглубокого движения груди.

Вид Чу Ванньина напомнил Мо Жань о прошлом.
Необъяснимо, но он почувствовал, как его горло сжалось, а сердце запаниковало.
В его прошлой жизни два человека умерли у него на руках.
Ши Мэй. Чу Ванньин.
Один из них был любовью всей его жизни, о которой он думал днем и ночью. Другой был его смертельным врагом, с которым он был связан всю жизнь.

Когда Ши Мэй умер, Мо Вэйю исчез из мира.
А когда Чу Ванньин...?

Мо Жань не знал. Все, что он знал, было ощущение человека в его руках, медленно становящегося все холоднее и холоднее в тот день. Он не плакал и не смеялся. Радость и печаль были вне досягаемости.

Когда Чу Ванньин умер, Мо Вэйю больше не знал, что такое мир.

При свете свечи он увидел обнаженную грудь и шею Чу Ванньина.
Обычно Юхэн с ночного неба носил одежду, которая показывала как можно меньше кожи. Он носил высокие воротники и трижды оборачивал пояс вокруг талии, это олицетворяло достоинство и сохранение приличий.
Из-за этого никто даже не видел, какие травмы эти двести ударов оставили на его теле……

Хотя Мо Жань своими глазами видел раны на спине Чу Ванньина в день казни, он знал только, что его плоть сильно пострадала. Видя, что Шицзунь на ногах, нормально ходит, как обычно, в последующие дни, он думал, что все с его ранами не так плохо.
Теперь он понял, что раны Чу Ванньина были намного хуже, чем он себе представлял.

Пять ран, оставленных призрачной госпожой, были разорваны, и так глубоки, что местами он мог видеть кость.
Чу Ванньин, вероятно, никогда никого не просил помочь ему сменить бинты и старался все делать сам. Мазь была нанесена неравномерно, и места, до которых он не мог дотянуться, уже были заражены и гноились.
Не говоря уже обо всех сине-фиолетовых синяках от ударов прута. Они расползлись по всей его спине, не оставляя ни одной части кожи нетронутой. Поверх них, рваные шрамы заливали его спину кровью. Она текла непрерывно, и простыни под ним стали красными.

Если бы Мо Жань не видел этого собственными глазами, он никогда бы не поверил, что человек, который настоял на том, чтобы вытереть столбы возле моста и создать огромный барьер, чтобы защитить учеников от дождя, был тем самым человеком перед ним, чьи раны были настолько тяжелыми и ужасными, что он должен был находиться в лазарете и проходить интенсивное лечение.
Если бы не тот факт, что Чу Ванньин был без сознания, Мо Жань действительно хотел бы схватить его за ворот и встряхнуть. «Чу Ванньин, что, черт возьми, не так с тобой и твоей глупой гордостью? Что случиться, если хоть раз в жизни ты проявишь слабость? Почему ты такой упрямый? Ты взрослый мужчина, и ты даже не позаботишься о себе? Неужели так трудно немного побаловать себя?? Почему ты не попросил кого-нибудь помочь перевязать твои раны?! Почему ты предпочитаешь заставить големов использовать твою дурацкую систему исцеления, чем просто открыть рот и позвать на помощь?!
Чу Ванньин, ты гребаный идиот?!»

Мысленно проклиная его, он быстро остановил кровотечение. Затем он набрал ведро теплой воды и вытер кровь со спины Чу Ванньина.……
Продезинфицировав нож в пламени, он принялся отрезать плоть, которая полностью разложилась.

При первом порезе Чу Ванньин застонал от боли, тело дернулось. Мо прижал его к кровати и возбужденно пробормотал:
- Черт возьми, не стони!! Проклинаешь меня? Блядь! Если ты издашь еще хоть один звук, я воткну нож тебе в грудь. Тогда ты ничего не почувствуешь, когда будешь мертв! Сейчас все, скоро уже закончу!

Только теперь Мо Жань мог показать свою настоящую, неистовую натуру, крича на него, как он всегда это делал в прошлом.

На спине было слишком много старых незалеченных ран и кожа на них побелела и омертвела. Чу Ванньин тяжело дышал, когда он срезал ее.
Даже потеряв сознание, этот человек подавлял свой крик, он тихо стонал и пот струился по его телу, которое только что было вытерто..

По прошествии нескольких часов Мо Жань наконец закончил накладывать лекарства и перевязывать раны.
Он помог Чу Ванньину надеть одежду, затем нашел толстое одеяло и накрыл им своего Шицзунь, и только тогда смог вздохнуть с облегчением. Вспомнив о лекарстве мадам Ван, которое все еще было запечатано в бумажный пакет, он встал, растворил лекарство и принес его к кровати Чу Ванньина.

- Давай, пора принимать лекарство.
Одной рукой он приподнял его и прислонил к своему плечу. Другой рукой он поднес чашу с лекарством к губам, слегка подул, чтобы остудить и сделал глоток, чтобы сначала проверить. Мо Жань поморщился и скорчил гримасу.
- Фу, какая горечь.
Он аккуратно зачерпнул ложку и влил в рот Чу Ванньину.
Но тот проглотил только пол-ложки, прежде чем не выкашлял все на себя, запачкав одежду Мо Жань.
Он знал, что Чу Ванньин не любил горького, настолько, что можно было сказать, что он боялся этого вкуса.
Но Юхэн был упрям, как мул. Если бы он был в сознании, он определенно стерпел бы это и осушил всю чашу одним глотком без жалоб. Самое большее,что сделал бы потом, это незаметно стащил бы конфету.

К сожалению, Чу Ванньин сейчас был без сознания.
С этим ничего нельзя было поделать. Не похоже, было, что он вскоре мог бы очнуться. Поэтому Мо Жань пришлось держать себя в руках, он не мог заставить что то сделать человека в беспамятстве. Только терпеливо, ложка за ложкой, потихоньку вливать лекарство в него, вытирая полотенцем уголок рта.
Держать себя в руках в этой ситуации - было трудной задачей для Мо Жань. В конце концов, в его прошлой жизни был такой период времени, когда приходилось давать лекарства Чу Ванньину каждый день. Тогда Чу Ванньин даже пытался сопротивляться ему. Поэтому он бил его по лицу, прежде чем схватить за челюсть и грубо сжать ее. Он целовал его губы, просовывая язык, чтобы насладиться его ртом и медным запахом крови ... ..

Стараясь как можно быстрее перестать думать об этом, Мо Жань скормил ему несколько ложек, и большая часть не попала по назначению, потому что половину он снова выплюнул в кашле. Затем он уложил его обратно в постель и не очень-то нежно подоткнул одеяло.
- Я делаю это из великодушия. Не смей сбрасывать это одеяло ночью, тебя уже лихорадит, и ты можешь еще и простудиться.……
На середине речи он вдруг вспылил и пнул ножку кровати.
- Какая мне разница, простудишься ты или нет! Я надеюсь на это. Надеюсь, что ты простудишься и сдохнешь!

Он повернулся и зашагал к дверям. Он уже дошел до двери, но почувствовал, что все еще не может успокоиться, поэтому повернулся и прищурился в раздумье. Выяснив, что его беспокоит, он вернулся к столу и задул свечу.
Он вышел в тишину ночи и добрался до пруда с лотосами. Видя цветы, которые выросли и расцвели после поглощения жизненной энергии из крови Чу Ванньина, раздражение в его сердце только усилилось.
Его переполняла злость, когда он вдруг повернул назад, к дому. Неуклюже, не в такт, руки и ноги двигались сами по себе, назад к нему, в спальню.
Лязгая, как старый ржавый голем, он волочил ноги по комнате, пока, наконец, неохотно не подошел к кровати Чу Ванньина.
Лунный свет мягко лился из полуоткрытого бамбукового окна, освещая умиротворенное лицо Шицзуня. Губы его были бледны, брови слегка сдвинуты.

Мо Жань немного подумал, потом закрыл окно. Они жили во влажном месте, в конце концов, оставить окно открытым во время сна, это не было полезно для здоровья. Сделав это, Мо Жань выругался. «Если я еще раз войду сегодня в эту дверь, я буду собакой!»

Он уже закрывал за собой дверь, когда услышал за спиной тихий звук. Чу Ванньин сбросил с себя одеяло.
«И что он собирается делать с привычкой этого человека сбрасывать одеяло во время сна??»

Чтобы не быть собакой, шестнадцатилетний император Таксиан-Цзюнь терпеливо проигнорировал эту ситуацию и отошел от двери.
«Он не отступит от своего слова; он точно не вернется через эту дверь снова!»

Но…, через некоторое время……
Блестящий и могущественный император открыл окно и запрыгнул в комнату.

Он поднял с пола одеяло и накрыл им Чу Ванньина. Услышав тяжелое, прерывистое дыхание раненого и увидев, как дрожит его спина, свернувшаяся калачиком в углу кровати, Мо Жань не смог сдержать гнева, который обычно испытывал к нему.

Он мог сколько угодно говорить “так тебе и надо”, но его сердце все еще болело за него.

Он сидел у кровати Чу Ванньина, следя за одеялом, пока усталость наконец не победила. Мо Жань медленно опустил голову и задремал.
Этот сон не был спокойным. Чу Ванньин ворочался с боку на бок, и Мо Жань слышал, как он стонет сквозь сон.

В своем туманном, легком сне Мо Жань не мог сказать, который сейчас час, или когда и как он оказался рядом с Чу Ванньином на кровати, обнимая дрожащего человека в своих руках. Все еще наполовину во сне, он прижал его к себе и нежно гладил его по спине и голове, бормоча: “все будет хорошо... тссс... тссс…”

Во сне Мо Жань чувствовал себя так, словно вернулся на вершину Сишэн в прошлой жизни, в пустой, мрачный зал Вушань. После смерти Чу Ванньина, он больше никогда не спал, обнимая кого-либо.
То ли из-за жгучей обиды, то ли из-за переживаний, но мысль об этих эмоциях в бесконечно холодные дни одиночества впоследствии заставляла его сердце нестерпимо болеть. Принятие желаемого за действительное поглотило его.
Но как бы сильно он того ни желал, Чу Ванньин не вернется.

Он потерял последнее пламя своей жизни.

Мо Жань обнимал Чу Ванньина всю ночь. В промежутках между сновидениями и туманом сна он ясно сознавал, что переродился, но чувствовал себя так, словно все еще находился в прошлой жизни.
Внезапно он испугался открыть глаза. Он боялся, что когда проснется утром, то увидит холодную пустую подушку и продуваемые сквозняками занавески. И всю оставшуюся жизнь он будет совершенно один.

Он был уверен, что ненавидит Чу Ванньина.
Но, держа его на руках, он чувствовал, как в уголках его глаз собираются слезы.

Это было то тепло, которое тридцатидвухлетний Таксиан-Джун когда-то думал, что никогда не сможет вернуть.

- Ванньин, с тобой все будет в порядке.……
Именно в этом туманном состоянии, поглаживая волосы человека в своих руках, как будто он был Мо Жань из прошлого, эта нежная фраза сорвалась с его губ.

Он так устал, что не понимал, что сказал и как назвал собеседника. Слова вырвались сами собой, и он не придал им особого значения. Мо Жань выдохнул и погрузился в глубокий сон.

На следующее утро ресницы Чу Ванньина затрепетали, когда он медленно пришел в себя.
Из-за его сильного воспаления, высокая температура, которую он перенес прошлой ночью, уже отступила.
Чу Ванньин лениво открыл глаза, сознание все еще было затуманено сном. Но когда он попытался встать, то обнаружил, что в постели с ним лежит кто-то еще.

Мо, Мо Вейю???

Он был поражен, если не сказать больше. Чу Ванньин оцепенел, но не мог вспомнить, что случилось прошлой ночью. Хуже того, его движения разбудили и Мо Жань.

Молодой человек зевнул, его гладкое и нежное лицо слегка порозовело от сна. Он прищурился от утреннего света, посмотрел на Чу Ванньина и неопределенно сказал:
- Пусть мое величество еще немного поспит ...Раз уж ты уже проснулся, почему бы тебе не приготовить мне яично-мясную кашу?

Что это была за чушь? Разговоры во сне?

Мысли Мо Жань все еще путались. Когда он увидел, что Чу Ванньин не встает, чтобы приготовить ему завтрак, он не стал настаивать. Вместо этого, он лениво улыбнулся и нежно погладив его по щеке, притянул лицо Чу Ванньина ближе, и прижался целомудренным поцелуем к его губам.

- Если ты не хочешь вставать, это тоже хорошо. Моему величеству только что приснился самый страшный сон. В нем.…..ах.….неважно, не будем о нем говорить. Он вздохнул, обнимая Чу Ванньина, который к этому моменту замер от изумления. Мо Жань подвинулся повыше и потерся подбородком о волосы человека в его объятьях, бормоча: "Чу Ванньин, позволь мне подержать тебя так еще немного.”

@темы: 2ha

---

31

Гл.31 дядя сего Достопочтенного


Чтобы показать Шицзуньу свою преданность, молодой мастер пика Сишенг попросил целых три порции обугленного тофу и пообещал съесть каждый кусочек.
Чу Ванньин был очень доволен, в его глазах читалось одобрение.
Мо Жань, видя это, был очень недоволен. Император Таксиан-Цзюнь жаждал такого же признания и одобрения Чу Ваньнина и немедленно попросил три порции тофу. Чу Ваньнин взглянула на него:
- Ты можешь съесть все это?

Мо Жань непременно должен был взять верх над Сюэ Мэном:

- Три порции - это ничего, даже больше трех не проблема.

Чу Ванньин, проговорил мягко:
- Хорошо.
Он дал Мо Жань шесть порций тофу.

Поскольку это сделали двое других, Ши Мэй, естественно, последовал их примеру с улыбкой:

- Шицзунь, мне тоже три порции.

Итак, в первый день наказания Юхэна-старшего все трое его учеников заболели пищевым отравлением. На второй день старейшина Джелу разыскал Чу Ваньнина и тактично сообщил, что зал Менгпо не нуждается в дополнительных помощниках, и, «пожалуйста, идите подметать опавшие листья и вытирать столбы на мосту Найхэ».

Мост Найхэ соединял основные районы пика Сишэн с жилыми помещениями учеников. Он был достаточно широкими, чтобы пять конных экипажей могли проехать бок о бок. Это было величественное сооружение с опорами , украшенными девятью зверями из белого нефрита, представляющими девять сыновей дракона, на главных колоннах и тремястами шестьюдесятью низкими колоннами, украшенными львиными головами.
Чу Ванньин тихо подмел землю, затем принялся старательно вытирать нефритовых зверей.

Работа заняла большую часть дня. Когда небо начало темнеть, пошел дождь.
У большинства учеников, возвращавшихся с занятий, не было зонтиков, и они с визгом бежали к своим комнатам, шлепая по лужам. Капли дождя стучали по каменным ступеням. Чу Ванньин взглянул на учеников вдалеке, дети промокли насквозь, но улыбки на их лицах были яркими и беззаботными.

Чу Ванньин знал, что эти улыбки исчезнут, как только они его увидят, он огляделся и отошел под мост. Ученики, которые побежали вперед и пришли к мосту первыми, не могли удержаться :

- Что? Барьер?
Разинув рты, они смотрели на открывшееся перед ними зрелище.
- Откуда тут барьер над мостом Найхэ?
- Вероятно, его создал старейшина Сюаньцзи.- догадался один из учеников - старейшина Сюаньцзи всегда так добр к нам.
Полупрозрачный золотой барьер покрывал мост Найхэ, простираясь до главного прохода ученических кварталов, защищая их от дождя на всю остальную часть пути.

- Это точно работа старейшины Сюаньцзи, он отвечает за эту область, верно?
- Старейшина сюаньцзи-лучший.
- Какой красивый барьер, старейшина Сюаньцзи невероятен.
Ученики выжимали воду со своих мокрых волос, игриво толкая друг друга и смеясь. Один за другим они ныряли под барьер и продолжили свой путь к своим комнатам, болтая всю дорогу.
Чу Ванньин стоял под мостом, слушая, как шум наверху проходит мимо, пока дети не ушли, и все снова стало тихо, прежде чем медленно убрать барьер и неторопливо выйти.

- Шицзунь.
Он был удивлен, услышав, что кто-то зовет его. Чу Ванньин резко поднял голову, но на мосту никого не было.

- Я здесь.

Следуя за голосом, он увидел Мо Жань, сидящего боком на белом нефритовом драконе, одетого в обычную серебристо-голубую легкую броню секты, с ногой, лениво перекинутой через край.
У юноши были поразительные черты лица, ресницы, длинные и густые, как веер, нависали над глазами. Он держал зонтик из промасленной бумаги и, казалось, почти улыбался, когда смотрел на Чу Ванньина.

Один на мосту, листья шелестят на ветру, другой под мостом, дождь плещется в реке. Мгновение оба молчали, просто смотрели друг на друга.

Туманный дождь почти размывал границу между небом и землей. Опавшие листья бамбука то и дело проплывали мимо, уносимые ветром и дождем.

Наконец, Мо Жань засмеялся и сказал:

- Старейшина Сюаньцзи, ты промокнешь.

Чу Ваньнин проговорил почти в то же время, холодно:
- Как ты узнал, что это был я?
Мо Жань сжал губы, на щеках появились ямочки, а глаза заискрились улыбкой:
- Такой большой барьер, вероятно, находится за пределами сил старейшины Сюаньцзи, верно? Кто еще это может быть, как не Шицзунь?

Мо Жань понимал, что он сам не станет возиться с барьером, но тут ему в голову пришла идея, и он бросил зонтик вниз.
- Я отдам это тебе, бери!
Ярко-красный бумажный зонтик медленно опустился. Чу Ванньин поймал его. Блестящая, нефритово-зеленая бамбуковая ручка все еще хранила остатки тепла, капли дождя скользили по поверхности зонта и искрились, когда падали. Чу Ваньнин посмотрела на Мо Жань:
- А что насчет тебя?

- Разве я не вбуду в полном порядке, если Шицзунь просто использует небольшое заклинание?

Чу Ванньин хмыкнул, но его рука чуть заметно махнула в рукаве и полупрозрачный золотой барьер распростерся прямо над Мо Жань . Он поднял глаза и засмеялся:

- Ха-ха, как красиво, у него даже узоры как цветы пиона. Спасибо.

Чу Ванньин бросил на него взгляд:

- Это цветы хайтана,(цветок яблони или абрикоса) - всего пять лепестков.
Затем он ушел, в белых одеждах под алым зонтиком, оставив Мо бегать под дождем, чтобы самому сосчитать лепестки: “раз, два, три, четыре, пять"....... ах, у него действительно только пять лепестков……”

Когда он оглянулся, Чу Ванньин уже ушел далеко.
Стоя под барьером, Мо Жань прищурил глаза, детская улыбка на его лице медленно исчезла, сменившись сложным выражением.
Внезапно он не понял, о чем думает.

Если бы только его чувства к другому могли быть просто любовью или просто отвращением.

Дождь не прекращался четыре дня. Когда облака, наконец, разошлись, свита лошадей и экипажей, позвякивая колокольчиками, прошлепала по лужам, разрывая небо и облака, отражающиеся в воде, и остановилась перед главными воротами пика Сишэн.
Бамбуковая ширма поднялась, и из нее выглянул складной веер с красной кисточкой.

Сразу после этого на землю с тяжелым стуком ступила пара отделанных серебром синих боевых сапог, подняв пыль.

Это был коренастый мужчина лет сорока, с густыми бровями, большими глазами и густой ухоженной бородой, одетый в полный комплект серебристо-голубых легких доспехов. Он выглядел грубоватым, но эти большие руки размахивали изящным, веером, создавая странное впечатление.

Веер открылся с хлопком. На стороне, обращенной наружу было написано – «Сюэ прекрасен.»

На стороне, обращенной к владельцу, было написано: «Другие уродливы.”

Этот веер был известен во всем королевстве, как воинской доблестью своего владельца, так и крайней неуклюжестью надписи на нем.
Одна сторона хвасталась владельцем, в то время как другая сторона издевалась над всеми остальными.
Легкая волна воздуха, создаваемая движением веера, и все в пределах сотни ли чувствовали запах нарциссизма владельца. Каждый человек в сфере культивации знал об этом веере.

Но кто был владельцем? Это был не кто иной, как хозяин пика Сишэн, отсутствовавший более двух месяцев, отец Сюэ Мэна, дядя Мо Жань, господин Сюэ, Сюэ Чжэнъюн.

Говорили, что драконы рождают драконов, фениксы-фениксов, сын мыши роет норы.
Это было так же верно и в обратном: отец павлиньего сына был так же склонен хвастаться своими хвостовыми перьями.
Нежная внешность Сюэ Мэна полностью отличалась от его мускулистого старика, но их натура была одинаковой.
Оба чувствовали, что «Сюэ красив, другие уродливы.»

Сюэ Чжэнъюн потянулся, встряхнул конечностями, хрустнул шеей и ухмыльнулся:
- Айо, наконец-то дома, моя задница онемела от сидения.

В Даньсин-холле мадам Ван смешивала лекарства, рядом с ней сидели Мо Жань и Сюэ Мэн.
- Четыре таэля стойких трав и женьшень шуян, пожалуйста.
- Вот, мам, уже взвесил.
Сюэ Мэн передал травы с того места, где он сидел, скрестив ноги, рядом с ней. Мадам Ван подняла травы и понюхав их сказала:
- Эти не годятся, они слишком долго хранились с пачули, отвар не будет таким эффективным. Пожалуйста, принеси свежих.

- Все верно, мам.
Сюэ Мэн встал, чтобы покопаться в аптечке во внутренней комнате. Госпожа Ван продолжала: “три цянь из вулинжи, и один цянь из повилики.”

- Тетя, сколько времени потребуется, чтобы вскипятить лекарство?
- Не нужно кипятить, это можно просто заварить. Когда я закончу размалывать лекарство, не мог бы Мо Жань отнести его старейшине Юхэну?
Сначала Мо Жань не хотел, но, бросив взгляд в сторону Сюэ Мэна, он знал, что если он не сделает этого, то это сделает Сюэ Мэн.

По какой-то причине ему просто не понравилась идея, что Сюэ Мэна может остаться наедине с Чу Ваньни, поэтому он спросил:

- А оно очень горькое?

- Немного. Почему ты спрашиваешь?

Мо Жань усмехнулся:
- Просто так. - Но он схватил горсть конфет из вазы с фруктами и засунул их в рукав.

Люди в зале усердно трудились над лекарством, когда вдруг из-за двери раздался взрыв безудержного смеха. Сюэ Чжэнъюн вошел в зал, лучезарно улыбаясь:
- Женушка, я вернулся! Ха-ха-ха-ха!

Он прибыл без предупреждения, несмотря на свой статус Мастера секты, так напугав мадам Ван, что она чуть не пролила весь отвар на пол. Ее красивые глаза расширились. Мо Жань тоже встал в знак приветствия:

- А, Жань-Эр, и ты здесь? - Внешность Сюэ Чжэнъюна была мощной и внушительной, но его манера говорить была доброй. Его большая рука хлопнула Мо Жань по плечу.
- Мой мальчик, я не так давно ушел, ты снова стал выше? Как все прошло в Кэйди?

Мо Жань ухмыльнулся:
- Все прошло хорошо.

- Хорошо, хорошо, хорошо, хорошо! Я знал, что ничего не может пойти не так с Чу Ванньином, ха-ха-ха ... О да, кстати, где он? Снова заперся у себя в клетке и возится со своими игрушками?

Услышав это, Мо Жань было немного неловко:
- Ну, Шицзун……

Его дядя был вспыльчив и склонен к импульсивным поступкам. Даже его смерть в прошлой жизни была в основном вызвана его темпераментом.
Конечно, Мо Жань не хотел прямо говорить ему, что Чу Ванньин получил двести ударов и был наказан на три месяца. Он как раз обдумывал, как сообщить эту новость, когда сзади раздалось:
- А-а-а! .

Сюэ Мэн вернулся, держа в руках охапку трав, и был в восторге, увидев своего отца:
- Папа!

- Мэн-Эр!
Мо Жань втайне вздохнул с облегчением. Каждый раз, когда эта пара, отец и сын, встречалась, приступ взаимной лести был неизбежен, что даст ему достаточно времени, чтобы подумать о том, как тактично сообщить новость о наказании Чу Ванньина.

И действительно, павлины- отец и сын, расправили свои хвосты и принялись осыпать друг друга похвалами.

- Мой сын стал еще красивее за последние два месяца! Ты все больше и больше похож на папу!

Сюэ Мэн полностью пошел в мать и не был похож на своего отца, но он верил ему на слово:
- Отец, а твоя фигура стала еще более внушительной!

Сюэ Чжэнъюн махнул своей большой рукой, ухмыляясь:

-Все время, пока я был во Дворце Куньлунь Таксуэ, я думал о том, что никто из молодых там не может даже сравниться с моим сыном и племянником! Айо, я так устал смотреть на эту стайку девчонок. Мэн, ты все еще помнишь Мэй Ханьсюэ?

Сюэ Мэн немедленно принял презрительный вид:

- Этот пухлый мальчишка, который тренировался в уединении в течение дюжины лет, я слышал, что он старший ученик Дворца Таксуэ? Он наконец вышел и показал себя?

- Ха-ха-ха, какая хорошая память, это он. Парень жил с нами некоторое время, иногда вы даже спали вместе.

- Как я мог его забыть. Он был толстый, как собака и брыкался во сне. Меня столько раз сбрасывал с кровати. Ты видел его?

- Я видел его.
Сюэ Чжэнъюн закрутил бороду, размышляя о чем-то. Сюэ Мэн был любимцем небес, его баловали всю его жизнь и его характер был несколько ревнивым и агрессивным. Он с нетерпением спросил:

- И что?

Сюэ Чжэнъюн засмеялся:
- Конечно, ты лучше. Учитель мальчика научил его таким вещам, как игра на музыкальных инструментах и танцы, по какой-то богом забытой причине. Играя на цитре, он заставил лепестки цветов взлететь в воздух, я почти умер от смеха, ха-ха-ха!”

Сюэ Мэн сморщил нос, как будто испытывая отвращение.
Маленький жирдяй танцует и брынькает на цитре в окружении лепестков………

- И каков уровень его культивации?- В конце концов, Мэй Ханьсюэ тренировался за закрытыми дверями более десяти лет. Он только что вышел из уединения за последние несколько месяцев и еще не показал свое мастерство в мире боевых искусств.
Поскольку он уже выиграл с точки зрения внешности, Сюэ Мэн собирался теперь убедиться, что он выиграл и по части культивации.
На этот раз Сюэ Чжэнъюн ответил не сразу. Он немного подумал, потом сказал:

-Мне нечасто доводилось видеть его мастерство. Неважно, Мэн-Эр все равно ты сразишься с ним на соревнованиях Линшань.

Бровь Сюэ Мэна дернулась: "Хм, кто знает, сможет ли этот глупый поросенок бросить мне вызов.”

Госпожа Ван закончила смешивать лекарство и встала, похлопав Сюэ Мэна по голове с улыбкой:
- Мэн-Эр не должен быть таким высокомерным, не забывай о скромности и уважении.

Сюэ Мэн сказал:
- Какой смысл быть скромным? Это для слабаков, я бы предпочел быть откровенным, как папа, зачем скрывать свои успехи?

Сюэ Чжэнъюн усмехнулся:
- Правильно. Как у тигра может быть сын- щенок.

Госпожа Ван была недовольна:
- Это все ты учишь его всем этим плохим привычкам и ни одной хорошей. Как я могу доверить тебе его воспитание.

Сюэ Чжэнъюн увидел раздражение на ее лице и понял, что она действительно немного рассержена. Улыбка сошла с его лица и он произнес, почесывая голову:

- Женушка, я был неправ. Мы сделаю все, что жена говорит. Не сердись.

Госпожа Ван была ученицей Гуюэя в ранние годы, и ходили слухи, что Сюэ Чжэнъюн украл ее. Кто знает, правдивы эти слухи или нет, но Мо Жань точно знает, что его дядя был глубоко влюблен в тетю, настолько сильно, что его железные кости превращались в мягкие нити, чтобы обернуться вокруг ее пальца. Но мадам Ван не была так страстна к своему мужу. Она была мягким человеком, но часто сердилась на него из-за мелочей.
В их паре случалось всякое и каждый, имеющий глаза , мог точно сказать кто кого тут любит сильнее.

Конечно, Сюэ Мэн не собирался долго торчать здесь и смотреть, как флиртуют его родители. Немного расстроенный, он щелкнул языком и повернулся, чтобы уйти.
Мадам Ван была очень смущена, она окликнула его:
- Мэн-Эр!
Сюэ Мэн махнул рукой и быстро вышел.
Мо Жань также не хотел вмешиваться в воссоединение пары и использовал этот предлог, чтобы уклониться от вопросов своего дяди. В конце концов, пусть лучше малам Ван прояснит для дяди этот вопрос о наказании Чу Ваньнина. Он точно не хотел быть тем, кто будет объяснять это. Забрав лекарство со стола, он с улыбкой на лице сбежал, даже не закрыв за собой дверь.

С лекарством в руке он неторопливо направился к павильону Красного лотоса.
Тело Чу Ванньина в эти дни было слабым из-за травм, поэтому он снял барьеры, которые обычно окружали павильон. Таким образом, он не мог знать, вошел ли кто-нибудь на территорию или нет.

И вот при таких обстоятельствах Мо Жань увидел эту сцену.....

Чу Ванньин, купался в пруду с лотосами.
Одно дело, если бы он просто купался в одиночестве. Но сейчас, в этом пруду с лотосами для личного пользования чистого и добродетельного старейшины Юхэна, виднелись силуэты двух других людей……

@темы: 2ha

---

30

Гл.30 этот достопочтенный не хочет есть тофу, но ест

- Эй, ребята, вы уже слышали? Юхэн старейшина будет стоять на коленях в зале Яньло три дня в наказание за нарушение правил.

На утренние занятия, на следующий день ученики собрались на платформе Шань медитировать. Все ученики были довольно молоды, лет двадцати с небольшим и что-то вроде сидения в медитации, с сердцем, спокойным, как неподвижная вода, было для них невыполнимой задачей. Они щебетали приглушенными голосами, как только учитель отворачивался.

Новости о том, что Чу Ваньнин наказали распространилась, как лесной пожар.
Ученики, которые были свидетелями этого вчера, делились сплетнями с остальными.

- Ух ты, как ты об этом не знаешь? Ооо ... ...... вчера пришлось собирать ночную росу с цветов в горах с Лукуном старшим, да? Ну, тогда слушай, что ты пропустил! Прошлой ночью в зале Цинтянь, кровь забрызгала землю, настоящая бойня! Юхэн старший принял более двухсот ударов! Больше двухсот! И каждый удар был таким жестоким, абсолютно безжалостным!

Этот ученик подчеркивал каждое предложение преувеличенным выражением лица. Он был так доволен собой, сидя посреди вздохов других учеников, собравшихся вокруг него.

- Ты можешь себе представить хоть сто с чем-то ударов прута? Даже большой крепкий мужчина может не пережить этого, не говоря уже о старшем Юхэне. Он такой худой и бледный на вид. Он потерял сознание прямо там! Наш молодой мастер чуть не потерял голову, он вбежал прямо в зал и начал драться со старейшиной Джелу! Он не позволил ему коснуться даже волоска на старейшине Юэна. Эх, чувак, что это была за сцена.

Лицо рассказчика сияло от возбуждения, он поднял палец и помахал им.

Один из младших учеников побледнел:
- О нет! Юхэн старший упал в обморок?
Посыпались вопросы:
- Молодой мастер серьезно сражался со старейшиной Джелу?”
- Неудивительно, что Юхэн старейшина не был сегодня на утренних занятиях....... это ужасно....... но какое правило он нарушил?
- Я слышал, он избил клиента в припадке ярости.


Праздные сплетни то и дело доходили до ушей Сюэ Мэна. Молодой мастер пика Сишэн унаследовал ужасный характер своего Шицзуня, но, к несчастью для него, все на платформе Шанье болтали о наказании Юхэна старшего. Шум взъерошил его перья, но он ничего не мог с этим поделать.

Вена на лбу Сюэ Мэна пульсировала непрерывно, в то время как Мо Жань зевал без остановки, не сомкнув глаз всю ночь.

У Сюэ Мэна больше не было никого рядом, на ком можно было сорвать свою злость и поэтому он злобно ворчал на Мо:
- Утро - самое важное время дня. Что ты делаешь, ты, ленивая дворняжка первым делом утром? Чему нас учил Шицзунь?

- Что?- Мо, с затуманенными глазами, снова зевнул, - Сюэ Мэн, ты такой зануда. Шицзунь читает мне лекции - это одно, но кто ты, черт возьми? Ну ка, выкажи своему старшему кузену уважение, наглый мальчишка.

Сюэ Мэн, ядовито:

- Мой старший кузен - собака, но ладно, если вы настаиваете то – Эй! Вот мое уважение.

Мо Жань рассмеялся:

- Какой плохой ребенок, грубить своему старшему брату, Шицзунь был бы так разочарован, если бы узнал об этом.

- Как у тебя хватает наглости говорить о нем сейчас! Почему ты не остановил его вчера в дисциплинарном суде?

- Эй, ты говоришь о Шицзуне, Юхэн ночного неба, Бессмертном Бэйдоу? Я хочу, чтобы ты сам его попробовал остановить.

Сюэ Мэн взорвался от ярости, брови сошлись вместе в гневе, когда он вскочил на ноги и вытащил свой меч.

Мо Жань усмехнулся, похлопав Сюэ Мэна по щеке:
- Эй, Мэнг-Мэнг, будь хорошим мальчиком и сядь.

Сюэ Мэн взревел:
- Мо Вэйю, я убью тебя!!

Сидя между этими двумя ненормальными и слушая их обычные препирательства, Ши Мэй издал многострадальный вздох и потер виски, пытаясь сосредоточиться на своей книге: “наполняйте сосуд днем и ночью; духовное ядро будет сформировано в свое время. Небесный порядок абсолютен; жизнь и смерть будут разделены, как звезды Шен и Шан.……”

Три дня пролетели как один миг. Чу Ванньин завершил свое наказание, стоя на коленях в раздумье.
В соответствии с правилами, следующие три месяца он провел в заключении, в течение которых не мог покинуть пик Сишэн и должен был выполнять разную работу, например помогать по хозяйству в зале Менгпо, чистить столбы на мосту Найхэ, подметать лестницу у ворот и тому подобное.

Старейшина Джелу волновался:

- Юхэн старейшина, честно говоря, я думаю, что вы должны просто пропустить эту часть. Вы выдающийся мастер культивации, в конце концов, такие занятия, как мытье посуды и мытье полов..... действительно ниже вас.
Он тактично решил не озвучивать остальные свои мысли. Дело было в том, что, старик действительно сомневался, что Чу Ванньин знает, как выполнять основные функции, такие как подметать пол, готовить еду или стирать одежду.

Чу Ванньин, же, отправился в зал Менгпо, ничуть не сомневаясь в своих способностях.

Все в зале Менгпо, от слуг до надзирателя, побледнели от страха и тревоги, услышав, что Чу Ванньин в наказание придет выполнять работу по дому. Они напряглись, как будто к залу приближается грозный враг. Появился Чу Ванньин в развевающихся белых одеждах.
Его красивое лицо было спокойным и невозмутимым и , по обыкновению, совершенно лишенным всякого выражения. Добавьте облако под ногами и хвощ в руке, и он будет выглядеть точно так же, как бессмертные на картинах.

Смотритель зала Менгпо чувствовал себя чрезвычайно неловко из-за необходимости использовать такого красивого человека для таких простых вещей, как мытье овощей и приготовление пищи.
Но Чу Ванньин, совершенно не подозревая о своем статусе прекрасного мужчины, просто вошел в кухню. Люди, работавшие внутри, не могли не сделать шаг назад, когда его холодный взгляд скользнул по ним.

Чу Ванньин сразу перешел к делу:

- Что мне надо делать?

Начальник смущенно теребил край своего одеяния, обдумывая что-то некоторое время, прежде чем осторожно спросил:

- Не будет ли старейшина против того, чтобы помыть овощи?

Чу Ванньин:

- Конечно.

Надзиратель облегченно вздохнул. Первоначально он действительно не думал, что изящные руки Чу Ваньнина подходят для простой работы и что он может не захотеть делать такие вещи, как уборка. Однако вся остальная работа, не связанная с чисткой и мытьем чего-либо, требовала определенного уровня мастерства, и он беспокоился, что Чу Ванньин не сможет хорошо справиться с такими задачами. Видя, что Чу Ванньин так спокойно согласился помыть овощи, он подумал, что ему больше не о чем беспокоиться. Как оказалось, этот надзиратель был слишком наивен.

Перед залом Менгпо протекал небольшой чистый ручей. Чу Ванньин, обнимая корзинку с темно-зеленой капустой, подошел к ручью и закатал рукава, чтобы приступить к работе.
Так как эта область принадлежала старейшине Сюаньцзи, его ученики иногда проходили мимо. Когда они увидели, что Чу Ванньин действительно моет овощи, они все были потрясены до такой степени, что не могли ничего сделать, кроме как глазеть на него заикаясь и мыча. Протерев глаза три или четыре раза и подтвердив, да, их глаза не ошиблись, они бормотали:
- А….и…Юхэн старейшина, м-м-утро.

Чу Ванньин поднял глаза.
- Доброе утро.

Ученики старейшины Сюаньцзи затряслись на месте, а затем быстро убежали.
Чу Ванньин не стал тратить на них время и сосредоточился на своей капусте, промывая ее и бросая в корзину. Он мыл со всей серьезностью, тщательно очищая лист за листом и старательно промывая несколько раз. В результате столь длительной и аккуратной обработки, маленькая корзина капусты так и не была вымыта до полудня.
Слуги ждали на кухне, в отчаянии расхаживая взад и вперед.

- Что же нам делать? Если он не вернется, не вернется и капуста. Как мы будем готовить тушеную говядину и зелень?

Смотритель посмотрел полуденное солнце, и сказал:

- Забудьте об этом, не ждите больше. Просто смените блюдо на тушеную говядину без капусты. Мы его не дождемся.

Итак, к тому времени, когда Чу Ванньин вернулся, говядина Менгпо холла уже тушилась в кастрюле и впитывая в себя все богатые ароматы. В капусте больше не было нужды. Чу Ванньин бережно держал в руках кочан капусты, над которым так долго работал, и, недовольно хмурился.

Надзирателя прошиб холодный пот, он схватил какую-то бумагу, чтобы вытереть лоб. В панике он произнес слова, о которых в последствии будет сожалеть вечно:

- Это все потому, что мы надеялись, что старейшина сделает горшок с тофу и тушеной капустой!

Чу Ванньин держал капусту без всякого выражения, молча взирая на надзирателя.

Тот поспешно добавил:

- Если старейшина не сочтет это нужным, то ничего, тогда не надо.
Прежде чем он успел закончить, Чу Ванньин резко произнес:

- Где тофу?

- Юхэн старейшина, а ты… вы умеете готовить?

- Я не совсем уверен. Но могу попробовать.

Когда наступил полдень, ученики, как обычно, вошли в зал Менгпо, веселые и разговорчивые. Они разделились на группы по три-пять человек и пошли к стойке за едой.
Еда всегда была вкусной и разнообразной; они не ожидали, что сегодня будет иначе.

Тушеная говядина имела идеальную жирность, свинина Юйсян была богата цветом и ароматом, полоски свинины Нонцзя были золотыми и хрустящими, а перечная рыба была красивой и аппетитной. Ученики поспешили заказать свои любимые блюда, надеясь, что шеф-повар даст им еще одно кисло-сладкое ребрышко или добавит немного соуса или масла чили в рис.

Самый быстрые в очереди всегда были ученики старейшины ЛуЦуня. Парень впереди щеголял огромным прыщом на лице, но все еще с нетерпением ожидал своего мапо- тофу. Он осторожно придвинул свой поднос и сказал, даже не подняв глаз:
- Шеф, я хочу миску тофу.

Изящные бледные пальцы повара подали ему щедрую порцию тофу.
Однако это был не тот мапо- тофу, к которому он привык. Вместо нежнейшего белого тофу в чаше лежала неразличимая масса какого-то черного вещества.
Ученик с тревогой уставился на него.

- Что это, черт возьми?
- Тушеная капуста с тофу.
Зал Менгпо начал наполняться шепотом. Ученик не удосужился поднять глаза и не узнал голос человека, который ответил.

- Ты пытался сделать какое-то зелье бессмертия?! В каком мире эта штука- тофу с капустой?! Я не хочу этого, забирай эту мерзость обратно!
В середине своей тирады он посмотрел на повара, но как только увидел, кто стоит за прилавком, ученик в ужасе вскрикнул и чуть не опрокинул весь поднос.

- Ю, Старейшина Юйхэн!”
…………..

Ученик был почти в слезах.
- Нет, Я...то есть...Я не это имел в виду, просто сейчас...

- Если не хочешь есть, отдай обратно, - сказал Чу Ванньин совершенно бесстрастно.

Ученик машинально поднял чашу и неловко передал ее Чу Ванньину, затем неуклюже зашаркал прочь.
К этому времени все уже знали, что старейшина Юхэн стоит в конце стойки, поэтому некогда оживленный зал Мэнгпо погрузился в тишину.

Как собаки, которых тащат за шкирку, ученики встали в очередь и в панике наполняли тарелки. Они почтительно подходили к концу прилавка, бормотали отрывистые приветствия старшему и убегали так быстро, как только могли.

- Приветствую Тебя, Старейшина Юхэн.

- Добрый день, старейшина Юхэн.

- Спасибо за беспокойство, старейшина Юхэн.

Ученики были до крайности почтительны и осторожны, пока Чу Ванньин принимал все их нервные приветствия...но никто из них не попросил тушеного тофу с капустой.

Постепенно очередь становилась все короче и короче, а еда перед другими поварами почти исчезла. Только котелок перед Чу Вэннином был наполнен до краев, еда внутри остыла, и все равно никто не хотел ее есть.

Лицо Чу Ванньина ничего не выражало, но он чувствовал что-то в своем сердце. Он усердно трудился, чтобы вымыть капусту, потратил на нее все утро.…

В это время вошли трое его учеников. Сюэ Мэн, одетый в свою обычную серебристо-голубую легкую броню,сразу энергично подошел к нему и сказал:
- Шицзунь! Как твои дела? Твои раны все еще болят?

- Нет, - спокойно ответил Чу Ванньин.

- Тогда это хорошо, - ответил Сюэ Мэн.

Чу Ваньнин взглянул на него и сказал, вдруг:
- Вы не хотите поесть тофу?


От автора :
Чу Ванньин: ты хочешь тофу?
Ученик А: «Ааа… н-нет.»
Чу Ванньин: ты хочешь тофу?
Ученик Б: «у меня аллергия на тофу!»
Чу Ванньин: ты не хочешь тофу?
Сюэ Мэн: Что? ... (Внезапно лицо и уши краснеют) эээ...я натурал! Я, я не буду есть тофу Шицзуня!
Чу Ванньин: ... о чем ты подумал? Иди в зал Цинтянь и поразмышляй о себе! Иди сейчас же! Хватит тусоваться с Мо Вэйю с этого момента! (Сердито переворачивает стол)

@темы: 2ha

---

Информативная информация !!! :)

Ребята, я не профессиональный переводчик. Мало того, я еще и не русская и русский язык для меня НЕ РОДНОЙ. Поэтому ждать от сего перевода абсолютной грамотности и высокого штиля точно не стоит. К тому же, я во всем этом- фанфики, диарии, бложики, абсолютный профан так что если пишите - скинь куда- то там- пишите подробную инструкцию, скину, сделаю, только если это не слишком долго. А так , всем привет и приятного чтения. От помощи не откажусь , особенно в отношении перевода с китайского.. мать его...

---

26-29

Гл.26 первая встреча с вами этого достопочтенного
Солнце поднималось все выше, и все больше и больше людей приходило в гостиницу поесть. Мо Жань обнаружил, что внизу шумно, поэтому приказал слуге принести в номер еду, которую он приготовил.

В конце концов, он пригласил и Чу Ванньина. Он рассудил, что Шицзунь был все таки выше их рангом, а он сейчас не был императором человеческого царства, поэтому он должен был играть по правилам.

На квадратном буковом столе стояли три миски с дымящимся супом. Он сам сделал лапшу, гладкую и упругую, намного лучше, чем можно было купить на улице. Сверху были сложены толстые ломтики говядины, жареная колбаса, свежие и нежные побеги гороха, капуста Напа и золотистая яичная нить - красочные ингредиенты, искусно выложенные.
Но самым примечательным была не зелень, щедрые куски мяса или даже обилие ингредиентов, а бульон, который кипел на слабом огне в течение четырех часов. Молочно-белый бульон был покрыт слоем кунжутного масла чили. Мо Жань сам измельчил острые, обжигающие специи в каменной мельнице и кипятил их с бульоном для насыщенного вкуса и дразнящего аромата.

Он использовал большое количество масла чили и перца, думая о любви Ши Мэй к острой пище. Наблюдая за тем, как Ши Мэй с удовольствием ест, улыбка Мо стала еще шире. Он украдкой взглянул на Ши Мей и не удержался от вопроса:
-Вкусно?

- Очень вкусно!- ответил Ши Мей.

Чу Ванньин ничего не сказал, все еще с мрачным лицом, как будто небеса задолжали ему сотню гор из золота и серебра.

Мо Жань был очень доволен собой:

- Тогда просто дай мне знать, когда захочешь поесть такой суп снова. И я сделаю это для тебя.

Глаза Ши Мэя были влажными от пряности, когда он поднял взгляд, чтобы улыбнуться Мо Жань с нежным выражением. Столкнувшись с такой красотой, если бы не Чу Ванньин, сидящий в стороне и замораживающий половину комнаты одним своим присутствием, Мо Жань, возможно, было бы трудно решить, съесть ли лапшу в его миске или Ши Мэй.

Ши Мэй не ел много гороха и колбасы, но говядина и капуста быстро исчезли.
Мо Жань который спокойно наблюдал за происходящим со стороны, протянул палочки и переложил ростки гороха и колбасу в свою миску, затем переложил несколько кусков говядины из своей миски в миску Ши Мэй.

Ученики пика Сишэн, когда ели в зале Менгпо, часто обмениваясь блюдами друг с другом, так что Ши Мэй улыбнулся и спросил:
- Ты не любишь говядину?

- МММ, мне нравятся побеги гороха.

Затем он начал жевать. Кончики его ушей слегка покраснели.

Чу Ванньин, ничего не выражая, собрал все побеги гороха из своей миски и бросил все это в миску Мо Жань.
- Я как раз не люблю побеги гороха.

Он также бросил всю говядину в миску Ши Мэй

- Я и говядину не люблю.

Нахмурив брови, он уставился на остатки еды в своей миске, сжал губы и ничего не сказал.

Ши Мэй осторожно спросил:
- Разве вам это не нравится?

Он не ответил, только опустил голову и молча попробовал кусок капусты, небольшой кусочек. Его лицо мгновенно скривилось, и он положил палочки.

- Мо Вэйю, ты пролил в суп целую банку острого соуса?

Мо Жань замолчал и поднял глаза, все еще держа во рту лапшу. Он не ожидал, что завтрак, над которым он так усердно трудился, получит такую резкую критику. Он моргнул, глядя на Чу Ванньина, сбитый с толку, не в силах поверить собственным ушам, лапша свисала из уголка его рта. Он невинно моргнул и проглотил лапшу одним глотком:
- Что?

Чу Ванньин был еще менее вежлив на этот раз:

- Это еда для людей? Это вообще съедобно? Это вообще невозможно проглотить.
Мо Жань моргнул еще несколько раз, прежде чем понял, что этот придурок Чу Ванньин специально злит его.

- Шицзунь, что не так?......Ты слишком разборчив.
- Шицзунь, ты не ел целый день, даже если тебе это не нравится, все равно попробуй.

Чу Ванньин встал и холодно сказал:

- Я не ем острую пищу.
Потом повернулся и вышел.

Двое оставшихся за столом погрузились в неловкое молчание. Ши Мэй был ошарашен:

- Шицзун не ест острую пищу? Почему я этого не знал?.... Мо Жань, ты тоже не знал?
- Я……
Мо Жань некоторое время тупо смотрел на лапшу, которую Чу Ванньин оставил практически нетронутой, затем кивнул.
- Я не знал.

Это была ложь. Мо Жань знал, что Чу Ванньин не может есть острую пищу. Просто он забыл. В конце концов, он был связан с этим человеком большую часть своей прошлой жизни. Он точно знал, какую еду любит и не любит Чу Ванньин.

Но он не заботился об этом, поэтому никогда не помнил.

Чу Ванньин вернулся в свою комнату и лег, все еще одетый. Он лежал лицом к стене с широко открытыми глазами, не в силах уснуть. Он потерял много крови и слишком много духовной энергии. Кроме того, он не ел со вчерашнего дня, его желудок был давно пуст и чувствовал себя ужасно.

Этот человек вообще не знал, как о себе позаботиться. Он был в плохом настроении, поэтому просто не ел, как будто мог наполнить свой желудок гневом. Он не знал, из-за чего злится. Вернее, не хотел знать.

Но в тишине перед его взглядом возникло лицо, уголки губ мягко изогнулись в ослепительной улыбке, свет мерцал в паре ясных черных глаз, таких нежных с фиолетовым оттенком.
Он почувствовал себя в тепле, уютно и немного лениво. Чу Ванньин вцепился в одеяло, суставы его пальцев побелели. Он не хотел погружаться в фантазии, закрывая глаза в попытке убежать от этого лица и беззаботного смеха.
Но прошлое с закрытыми глазами нахлынуло еще сильнее и захлестнуло его, как прилив ... ..

В первый раз он встретил Мо Жань до ТонТянь на пике Сишенг.
Солнце в тот день светило ярко, все двадцать старейшин стояли вместе, тихо переговариваясь между собой.
Юхэн старший, естественно, был исключением. Он не был настолько глуп, чтобы стоять там вместе с остальными и печься на солнце. Вместо этого он стоял под цветущим деревом в одиночестве, занятый изучением гибкости недавно сделанного когтя пальца черной металлической перчатки на его руке.

Конечно, он сам не нуждался в таких вещах; он ковал эти когти для учеников нижнего уровня пика Сишенг.
Нижний мир культивации граничил с царством призраков, и поэтому часто был опасен. Нередко ученики получали серьезные травмы или даже лишались жизни. Он никогда никому не говорил об этом, но пытался найти решение, он хотел сделать оружие, которое было бы подвижным, легким и легким в освоении.

Остальные стояли в стороне, болтая.
　
- Ты слышал? Этот давно потерянный племянник мастера секты едва спасся от пожара. Больше никто не выжил после пожара. Если бы хозяин был даже на шаг дальше, племянник, вероятно, тоже превратился бы в пыль, это была действительно удача.

- Должно быть, его покойный отец защищал его. Это душераздирающе, что он остался сиротой так рано, и прошел через столько трудностей.

- Ребенка зовут Мо Жань? Пятнадцать лет, верно? Значит, ему пора получить вежливое имя, у него оно есть?

- Старейшина Сюаньцзи, ребенок вырос в доме развлечений, ему повезло, что у него вообще есть имя, не говоря уже о вежливом.

- Я слышал, что мастер секты уже подумал о паре имен, и сейчас выбирает среди них. Интересно, что он в конце концов выберет.

- Мастер, конечно, лучше знает своего племянника.

- Что ты говоришь? Не только хозяин, даже мадам бесконечно любит его. Хех, вероятно, единственный человек во всем Пике Сишенг, который будет недоволен, - это наш собственный любимец небес

- Старейшина Танланг! Не говорите так нескромно!

- Ха-ха, какой я плохой! Но наш Небесный любимец беснуется и не обращает внимания на приличия, не уважает старших и праздно слоняется весь день, ему действительно не хватает дисциплины.

- Танланг-старший, сколько ты сегодня выпил?......
Человек рядом с ним многозначительно посмотрел на него, указывая подбородком на Чу Ванньина, который стоял на расстоянии, смысл был очевиден.
Любимец небес, Сюэ Мэн, был учеником Чу Ванньина. Сказать, что Сюэ Мэну не хватало дисциплины, было косвенным оскорблением учения Чу Ванньина.


Этот старейшина Юхэн был спокоен и утончен внешне, как будто он был выше вопросов царства смертных. Но все знали о его переменчивом темпераменте, если кто-то будет неосторожен в словах в его присутствии, они могли бы просто вымыть шею и ждать смерти от веревки.

Чу Ванньин слышал каждое слово их сплетен. Но он не обращал на них внимания. Его меньше интересовало, что говорят о нем другие, чем декоративные узоры на сделанном им когте.

Коготь на самом деле был довольно хорош, но не достаточно жестким, возможно, не смог бы разорвать толстую шкуру на некоторых демонах одним ударом. Он попробует добавить немного порошка драконьей кости, когда вернется, это должно помочь.

Другие старейшины увидели, что Чу Ванньин не реагирует, поэтому они немного расслабились и вернулись к своей болтовне.

- Мастер секты, вероятно, собрал всех нас сегодня, чтобы выбрать учителя для этого Мо-гонгзи, да?

- Странно, почему учитель не учит его сам?

- Предполагается, что воспитательная природа маленького племянника несовместима с методом воспитания учителя. - Пробормотал кто-то.
- Но даже тогда, не слишком ли это собрать всех старейшин, чтобы молодой мастер мог выбирать?

Лукун-старший тихо вздохнул и откинул в сторону свои гладкие, изящные длинные волосы, сокрушаясь:
- Мое скромное " я " сейчас чувствует себя как дешевая капуста Напа, выложенная в стойло для маленького пони Мо-гонгзи.

Они ждали довольно долго, прежде чем Мастер секты, наконец, пришел. Он поднялся по тысяче ступеней, чтобы оказаться перед башней Тонгтянь, юноша следовал за ним.
Чу Ванньин лишь мельком взглянул на него и даже не потрудился разглядеть, прежде чем отвернуться, чтобы продолжить изучать свой коготь.

Процедура пика Сишенг - искать учителя для ученика, а не наоборот,была действительно необычна. Во всех других сектах учитель был высок и могуч, он возлагал руку на голову какого-нибудь нового ученика и говорил: “молодой человек, твои способности удовлетворительны, отныне ты будешь моим учеником.”
Ученик даже не получает шанса сказать "нет".

Или учитель машет рукавом с холодной насмешкой на лице и заявляет: "молодой человек, у вас слишком большой лоб, слишком тусклые глаза, череп слишком сильно выпирает, это не подходит для моей секты. Нам с тобой не суждено быть вместе, я не приму тебя в ученики.”
Ученик даже не получает шанса проявить себя, прежде чем учитель уносится ввысь.

Здесь, на вершине Сишенг, все было по-другому, учитель и ученик выбирали друг друга.
Что это значит?
Пик Сишенг имеет двадцать старейшин. Когда новый ученик вступает в секту, он сначала проводит некоторое время, живя рядом со всеми и взвешивая свои возможности, прежде чем передать письмо о намерениях старейшине, выражая свое желание искать ученичества.
Если старший принимает, то все получается идеально.
Если старший отказывается, ученик может продолжать приставать, пока либо старший не сдастся, либо ученик не сдастся.

Судя по всему, Чу Ванньин был исключительно искусен и красив, поэтому можно было ожидать, что его двор будет заполнен до краев в любое время дня и ночи с учениками, неустанно преследующих его как учителя. Но реальность была совсем другой.
Внешность Чу Ванньина была очень элегантной, но его характер был настолько плохим, что у людей волосы встали дыбом. Ходят слухи, что, когда он сердится, он хлещет учеников женского пола, как если бы это были ученики мужского пола. Не многие люди были достаточно смелы для такого рода Шицзун.

Таким образом, в резиденции Юхэн старейшины было тихо и одиноко.
Кроме любимца небес Сюэ Мэна и близкого друга Сюэ Мэна Ши Мэя, он никогда не принимал других учеников.

Он был старейшиной и следовало бы называть его именно так, но все называли его “Шицзун”.

Чу Ванньин с высокомерным выражением лица настаивал, что его это нисколько не беспокоит, вечно опустив голову и продолжая возиться с ледяным оружием в руках, как будто ему было все равно. Все, что он проектировал, от спрятанного в рукаве оружия до аварийных свистков, предназначалось для других. Чем скорее он закончит, тем больше людей избежит страданий.

Поэтому он не ожидал, что Мо Жань выберет его без колебаний.
　　　　
В то время его брови были нахмурены, когда он поглаживал Шипы на пальце когтя, размышляя о том, как их улучшить, и даже не обращая никакого внимания на то, что говорил Мастер секты и все остальные.
Незаметно для него все стихли.
Чу Ванньин внезапно понял, что обстановка, которая минуту назад гудела от разговоров, казалась слишком тихой.

В конце концов он отвел взгляд от когтя и поднял глаза с некоторым нетерпением и непониманием.

И тут он увидел лицо.
Так ярко освещенное солнцем, что почти ослепительное.
Красивый юноша, запрокинув голову, смотрел на него. Уголки губ юноши изогнулись в легкой ленивой улыбке, а на щеках появились ямочки. Немного рыночного запаха дыма и огня и немного простодушной невинности. Пара темно-фиолетовых глаз, не мигая, смотрела на него, исполненная пылом и любопытством одновременно.
Он был новичком и не знал правил, стоя так близко, что это было почти нагло.

Когда кто-то внезапно появился прямо перед ним, Чу Ванньин вздрогнул и рефлекторно отступил назад, как будто обжегся. Его затылок с глухим стуком ударился о ствол дерева.

- Что ты делаешь?

Глаза юноши слегка расширились. Он улыбнулся:

- Господин, я так долго наблюдал за вами, почему вы меня не замечаете?
　





Гл.27 этот достопочтенный сделает вам миску лапши

У Чу Ванньина закружилась голова.
Он сам был виноват в том, что был слишком занят и не держал себя в руках, находясь на пике Сишенга, до такой степени, что даже не заметил, что кто-то подобрался так близко.
Что происходит? Откуда взялся ребенок? Ах, подождите, он что-то...... Что еще? Мо Шао? Мо Чжу? Миури.…..Ю?　

Он с привычной легкостью изобразил на лице выражение "незнакомцы не приближаются", быстро смахнув испуг и смятение с глаз Феникса, чтобы сменить их на свою обычную высокомерную отчужденность.

- Вы…

Он уже собирался открыть рот и по привычке выругаться, как вдруг кто-то схватил его за руку.
Чу Ванньин был ошеломлен.
За всю его жизнь никто и никогда не осмеливался так небрежно схватить его за запястье. На мгновение он застыл на месте с мрачным лицом, не зная, как реагировать.

Вырвать свою руку, а потом дать пощечину? Просто закричать: "насильник!- и он будет похож на оскорбленную леди. Потом вырвать руку, без пощечины?
......Не будет ли он казаться слишком спокойным?

Чу Ванньин так и застыл в нерешительности, когда юноша усмехнулся:

- Это так красиво, вы учите, как это сделать? Все остальные уже представились, только вы еще ничего не сказали, Какой вы старейшина? С головой все в порядке?

Получив столько вопросов подряд, голова Чу Ванньин не болела раньше, но заболела сейчас.
Его голова пульсировала так, будто вот-вот расколется.……

Он вспомнил фамилию Мо, но не мог вспомнить имя; Шао, что означает "сжигать" на гриле, это близко по смыслу к его настоящему имени или Жу «до кипения»…

- Шицзунь, может, ты просто голоден?


В волнении, он не заметил, как появилось слабое золотое свечение и начало собираться в другой руке, Тяньвэнь как раз собирался появиться. Другие старейшины были поражены ужасом- «Чу Ванньин сошел с ума? Он посмел показать хлыст даже племяннику Мастера?»

Но Мо Жань схватил и эту руку.
Теперь юноша держал его за обе руки. Мо Жань понятия не имел, в какой опасности он находится, когда стоял перед ним, держась за руки и глядя вверх с улыбкой на лице:

-Я Мо Жань, я никого здесь не знаю, но, основываясь только на лице, ты мне нравишься больше всех. Как насчет того, чтобы стать моим учителем?

Никто не ожидал такого поворота событий, и все пришли в еще больший ужас, несколько лиц старейшин уже выглядели так, словно превратились в камень и треснули пополам.
Старейшина Сюаньцзи: "А?”
Старейшина Циша: "О?”
Старейшина ЖейЛу: “Э……”
Танланг Элдер: "ха, это смешно.”
Лукун-старший, в своем полном щегольском великолепии, накрутил прядь волос на палец и хлопнул глазами цвета персика:

- Айя, маленький гонгзи, несомненно, смелый, действительно молодой и смелый, чтобы осмелиться пощупать за задницу даже Юхэн-старшего.
- Не могли бы вы не говорить так тошнотворно?- Презрительно сказал Циша.
Лукун грациозно закатил глаза, напевая:
- Хм, я скажу это в более изысканной манере, послушай же - действительно молодой и смелый, чтобы осмелиться пощупать за задницу даже Юхэн старшего.”
ЖейЛу:
- Просто убейте его и покончим с этим.

Из всех старейшин, добрый и нежный старейшина Сюаньцзи был самым популярным. Его метод совершенствования был прост в освоении, он был великодушен и честен, поэтому большинство учеников пика Сишенга учились у него.
Чу Ванньин подумал, что Мо Жань не станет исключением. Даже если он не выберет Сюаньцзи, он определенно пойдет за прямым и энергичным ЖейЛу. В любом случае, кого бы он ни выбрал, это наверняка будет не он.

Но именно перед ним, всего в нескольких сантиметрах, стоял Мо Жань с лицом, полным доверия и нежности, с которыми он был совершенно незнаком. Он чувствовал, что ему назначили роль шута ни с того ни с сего, и внезапно обнаружил, что волнуется без всякой причины и совершенно не знает, что делать.
Чу Ванньин знал только, как обращаться с “уважением”, “страхом”, “отвращением”; что-то вроде “любви” было слишком сложно.

Он отверг Мо Жань сразу же и не задумываясь.
Мо Жань стоял на месте, ошеломленный, пара глаз под длинными ресницами смотрела неожиданно удрученно. Он долго думал об этом, опустив голову, потом упрямо пробормотал тихим голосом:

- Ты.

Мастер секты наблюдал со стороны с удивлением и не мог удержаться, чтобы не спросить со смехом:
- А-Жань, ты хоть знаешь, кто он?

- Откуда мне знать, он мне не сказал.

- Ха-ха, если ты даже не знаешь кто он, тогда почему ты так хочешь учиться у него?

Мо Жань, все еще держась за руки Чу Ванньина, повернулся и ответил с улыбкой:
- Потому что он выглядит самым мягким и самым спокойным, конечно!




----------------
Сейчас, в темноте, глаза Чу Ванньина резко распахнулись, перед ними все поплыло.
......Это какой-то ад.
Он гадал, что именно было не так с глазами Мо Жань тогда, когда он назвал его нежным. Он был не одинок в этом; весь пик Сишэн услышал об инциденте, и все посмотрели на Мо Жань -гонгзи с обеспокоенным выражением “какой глупый ребенок”.

Чу Ванньин поднял руку и прижал ее к пульсирующему виску. Плечо болело, мысли путались, желудок пуст, голова кружилась. Этого сна как будто не было.

Он лежал в постели в оцепенении, раскинув руки и ноги, прежде чем сесть, и как раз собирался зажечь палочку ладана, чтобы успокоиться, когда снова раздался стук в дверь.
Это снова был Мо Жань.
Чу Ванньин.
Он проигнорировал это, не сказал ни "иди к черту", ни "убирайся".
Но на этот раз дверь открылась сама собой.
Чу Ванньин мрачно поднял голову, но уже зажженная спичка между его пальцами замерла в воздухе, не касаясь ладана, и через некоторое время погасла сама по себе.
- Убирайся.
Мо Жань сел рядом.
В руках он держал миску с только что приготовленной лапшой.

На этот раз все было проще. Простая лапша в чистом белом бульоне, посыпанная мелко нарезанным луком и белым кунжутом, несколько свиных ребрышек сверху, капуста Напа и яйцо-пашот, слегка поджаренное по краям.

Чу Ванньин умирал с голоду, но его лицо оставалось бесстрастным. Он посмотрел на лапшу, потом на Мо Жань и, не говоря ни слова, отвернулся.

Мо Жань поставил миску на стол и тихо сказал:

- Я попросил повара гостиницы приготовить эту лапшу.

Чу Ванньин опустил ресницы. Конечно, Мо Жань не сам ее сделал.

- Попробуй съесть немного. Эта еда не острая, и в ней нет ни ростков, ни говядины, ни гороха.

Затем он вышел, закрыв за собой дверь. Он чувствовал себя плохо из-за травмы Чу Ванньина. Но это было все, что он мог сделать.

В комнате Чу Ванньин сидел у окна, погруженный в свои мысли, скрестив руки на груди и глядя издалека на миску с лапшой из ребрышек, пока пар не исчез, пока лапша не стала холодной.

Только тогда он, наконец, подошел и сел, поднял холодную, уже комковатую лапшу палочками и медленно начал есть.

Дело о нападении на резиденцию Чэнь было завершено. На следующий день они забрали своих черных лошадей из конюшни и направились обратно в секту по той же дороге, по которой пришли сюда.

По всему городу, от чайных ларьков до продуктовых киосков, все в городе Кэйди говорили о том, что случилось с семьей Чэнь. В таком провинциальном городишке, такой скандал был достаточно велик, чтобы быть притчей во языцех по крайней мере год.

- Кто бы мог подумать, что Чэнь-гунци уже женился на госпоже Ло за закрытыми дверями, бедная девочка Ло.

- Если хочешь знать мое мнение, этого бы не случилось, если бы Чени не разбогатели. Богатство их испортило.

Мужчина был недоволен, услышав, что:

- Чэнь-gongzi не сделал ничего плохого, все это дело рук его отца и матери. Я надеюсь, что будущие дети и внуки ублюдочного хозяина Чэня родятся нормальными, а не такими, как дед.

- Мертвых, конечно, жалко, но как насчет живых? Взгляд на Чен-Яо, дочь из семьи Яо. Она получила короткий конец палки независимо от того, как вы на это смотрите. Эта старая, черносердечная сука Чень обманула бедную девушку, что ей теперь делать?

- Быть второй женой у кого-нибудь, конечно.

Человек закатил глаза, издеваясь:
- Жениться? На ней? Ты возьмешь ее?

Крестьянин, над которым насмехались, осклабился, ковыряясь в щели между зубами и приговаривая:

- Если моя женщина не против, то, конечно, почему бы и нет. Госпожа Яо очень красивая, я не буду возражать против вдовы.

- Па, продолжай мечтать, даже если она-подержанный товар, она тебе не по зубам.
　
Мо Жань сидел на лошади, навострив уши, и напряженно прислушивался и всматривался. Если бы не Чу Ванньин с закрытыми глазами и нахмуренными бровями, на лбу которого было написано “чертовски шумно”, Мо Жань мог бы даже присоединиться к сплетням.

Бок о бок они выехали из города и оказались на окраине.
Ши Мэй внезапно издал удивленный звук и указал вдаль:

- Шицзунь, посмотри туда.”
Перед разрушенным храмом собралась большая группа фермеров в грубой одежде, деловито перевозивших кирпичи. Они, казалось, были заняты восстановлением храма и статуи призрачной хозяйки церемоний.

Ши Мэй забеспокоился:

- "Шицзунь, прежняя госпожа призраков ушла, но они делают другую. Вдруг она опятьстанет тем божеством, которое принесет несчастье?

- Я не знаю.

- Может, нам пойти и попытаться отговорить их?

- Призрачная брачная традиция Кэйди существует уже несколько поколений, это не то, что можно изменить, что бы мы ни говорили. Поехали.

И он поскакал вперед, поднимая за собой клубы пыли.

Был уже вечер, когда они вернулись на пик Сишенг.
Чу Ванньин наставлял своих учеников у главных ворот:
- Вы двое идите и доложите в Даньсин-Холл. Я пойду в дисциплинарный суд.
Мо Жань не понял:
- Зачем ты туда идешь?
На лице Ши Мэя ясно читалось беспокойство. Выражение лица Чу Ванни по-прежнему оставалось бесстрастным

Можно было бы сказать, что преступление- это преступление, совершенное крестьянином или императором, но какой император когда-либо был брошен в тюрьму, чтобы ждать казни за убийство человека? Здесь, в сфере культивации, ничего не изменилось.
Проступок был проступком, совершенным учеником или старейшиной - в подавляющем большинстве сект это были пустые слова. На самом деле, старейшина, который совершает проступок, может в лучшем случае написать письмо с извинениями, какой идиот на самом деле пойдет и послушно получит свою порку или несколько десятков ударов?

Вот почему лицо Джелу-старшего позеленело, когда он закончил слушать исповедь Чу Ванньина.
- Нет…..просто, Юхэн старейшина, ты действительно...... ты действительно ударил клиента?
Чу Ванньин мягко ответил:
- Да.
- Ты действительно слишком……
Чу Ванньин поднял голову и бросил на него свирепый взгляд. Джелу-старший заткнулся и потом проговорил:
- В соответствии с правилами, наказание за это нарушение-двести ударов, три дня длительного стояния на коленях в зале Яньлуо и три месяца заключения.
Чу Ванньин заявил:

- У меня нет возражений, я готов принять наказание.

Джелу-старший взглянул налево и направо, затем повел пальцем. Двери дисциплинарного суда закрылись с глухим стуком, оставив их вдвоем стоять лицом к лицу в тишине.

Чу Ванньин:

- Что это значит?

- Как сказать... Юхэн старейшина, ты сам знаешь, правила могут быть правилами, но они на самом деле не относятся к тебе. Двери закрыты, это останется между нами, что скажешь, если мы просто позволим этому исчезнуть? Если я действительно ударю тебя, и мастер секты узнает, он снимет мою старую шкуру.

Чу Ваньнин не хотел тратить на него свои силы, поэтому он просто сказал: “

- Я требую от других исполнения этих правил, и я буду исполнять их наравне со всеми.
Затем он опустился на колени прямо перед залом, лицом к табличке над дверью с надписью "дисциплина".

- Исполняй наказание.



 
Гл.28 разум этого достопочтенного в некотором беспорядке.


Новость о том, что старейшина Юхэн наказан за нарушение правил, распространилась так, словно у нее выросли крылья. Это произошло только на следующее утро, практически все в секте узнали об этом в ту же ночь.

Двести ударов, вероятно, забили бы обычного человека до смерти. Даже для культиватора это было бы невыносимо.
Сюэ Мэн вскочил на ноги, когда услышал.

- Что?! Шицзун пошел в зал дисциплины?
- Молодой мастер, пожалуйста, поторопитесь и поговорите с мастером секты, Шицзун уже ранен, как он может выдержать две сотни ударов?

Сюэ Мэн так беспокоился, что казалось вот-вот потеряет самообладание:

- Мой папа? Так не пойдет, он еще не вернулся из дворца Таксуэ, сообщение птицей прибудет не раньше завтрашнего дня. Почему вы не остановили Шицзуня?

Мо Жань и Ши Мэй обменялись взглядами. Остановить Чу Ванньин? Кто во всем мире способен на такое?

- Черт, я пойду за ним прямо сейчас.
Сюэ Мэн поспешил в зал дисциплины. Он еще даже не вошел во двор, когда заметил группу учеников старейшины Джелу, столпившихся у дверей главного зала, перешептывающихся между собой.

- Что вы все здесь делаете? Прочь с дороги! Шевелитесь!

- Молодой господин!

- А, молодой хозяин здесь.

- Дорогу молодому господину.

Ученики быстро расступились в стороны, чтобы пропустить Сюэ Мэна. Двери Цинтянь-Холла были открыты. Чу Ванньин стоял на коленях, выпрямив спину и закрыв глаза, не говоря ни слова. Джелу-старший, держа в руках металлический прут, читал вслух правила пика Сишэн, каждое правило сопровождалось одним жестоким ударом металлического прута о спину Чу Ваньнина.

- Девяносто первое правило этой секты: не причиняй вреда невинным, не используй методы культиватора против простых людей. Под розгой у вас есть жалобы?

- Нет претензий.

- Девяносто второе правило этой секты: не действуй опрометчиво по собственной воле, не предавайся самоудовлетворению. Под розгой у вас есть жалобы?

- Нет претензий.

Старейшина Джелу не осмелился пойти на легкое наказание. Девяносто с чем-то ударов, и белые одежды Чу Ванньина уже пропитались кровью.
Сюэ Мэн высоко ценил Чу Ваньнина. Его глаза мгновенно налились кровью, и он закричал во все горло:

- Шицзунь!
Чу Ванньин притворился, что не слышит, его глаза оставались закрытыми, между бровями залегла морщинка.
Джелу-старший посмотрел на дверь и тихо сказал:

- Юхэн-старший, молодой мастер здесь.
- Я не глухой, я слышал.- Кровь сочилась из уголка его губ, но он все еще не поднимал глаз, - он просто шумный ребенок, не обращай на него внимания.

Джелу-старший вздохнул:....

- Юхэн, это действительно необходимо?
- Ничего не поделаешь, мои ученики бывают непослушны. Если я не получу должного наказания сегодня, - мягко сказал Чу Ванньин, - то как я смогу наказать кого-то еще в будущем? Пожалуйста, продолжайте.

- Айу......
Джелу-старший посмотрел на его бледную, тонкую шею, выставленную над открытыми воротниками, мягко опущенную вниз и не мог не предложить:

- Это не обман, никто не узнает...
Чу Ванньин сказал:

- Не волнуйся, это всего лишь две сотни ударов, я могу справиться с этим.

- Старейшина Юйхэн ……

- Джелу, не нужно больше ничего говорить, продолжай.

Металлический стержень снова упал.

- Старейшина Джелу! Ты все еще не остановился? Неужели ты не уважаешь своего молодого хозяина? Ты бьешь моего Шицзуня!! Мой Шицзун!!!

Джелу-старший мог только заставить себя притвориться, что не слышит.

Легкие Сюэ Мэна были готовы взорваться от гнева:

- Ты оглох, дерьмовый ты старик? Твой хозяин приказывает тебе остановиться! Если, если ты посмеешь ударить его снова, я, я, я..

Он застрял на “Я” и не мог придумать, что сказать. В конце концов, он был всего лишь пятнадцатилетним юношей, “любимцем небес” , но его сила и статус все еще были намного ниже старших. В конце концов, покраснев, он смог только выдавить из себя упрямое:
- Я скажу отцу!!!
Чу Ванньин едва заметно вздохнул.

Девяносто семь ударов. Девяносто восемь ударов. Девяносто девять ударов. Сто ударов……
Ткань порвалась от ударов. Слишком много крови. Все вокруг Шицзуня в его крови.
Сюэ Мэн не мог больше терпеть. Глаза покраснели от паники, он безрассудно бросился в зал. Но Чу Ванньин внезапно открыл глаза и взмахнул рукой, барьер немедленно разделил пространство надвое, блокируя дверь и заставляя Сюэ Мэна отступить на несколько шагов и упасть на землю.

Чу Ванньин закашлялся кровью, пара прищуренных глаз Феникса была резки, как молния.
- Позорище. Возвращайся туда, откуда пришел!

- Шицзун!

Чу Ваньнин жестко сказал:

-С каких пор молодые ученики пика Сейшанг могут нарушать правила? Как они могут останавливать старейшину Джей-Лу? Проваливай!
　
Сюэ Мэн уставился на него широко раскрытыми глазами, в его глазах блестели слезы. Мо Жань стоял в стороне, поглаживая подбородок, уголки его губ искривились:

- Айя, о нет, маленький Феникс будет сейчас плакать.
При этих словах Сюэ Мэн резко повернул голову и посмотрел на Мо Жань. Его глаза покраснели, но он упрямо не позволил слезам пролиться. Он не жаловался и не отвечал. Только поднялся с земли и отряхнулся, опустив голову и стиснув зубы, затем встал на колени лицом к залу Цинтянь.

- Шицзунь, этот ученик был неправ.
Чу Ванньин все еще выдерживал удары, спина была прямой и ни разу не наклонилась, но его лицо было бледным, а на лбу блестел холодный пот.

Сюэ Мэн упрямо продолжал:

- Но я не уйду. Я буду здесь, с Шицзунь.

Глаза Мо Жань чуть не вылезли из орбит. Сюэ Мэн, Сюэ Цимин, любимец небес, опустился до такой степени перед Чу Ваньнином. Он был Фениксом для всех остальных, но перепелом для Шицзунь. Если бы Мо Жань не был так уверен, что Сюэ Мэн не интересовался мужчинами он, вероятно, задался бы вопросом, был ли он влюблен в ЧУ Ванньина. Явно, если Шицзунь даст ему пощечину, эта перепелка смиренно подставит другую щеку.

Сердце его сжалось от презрения, но во рту почему-то стало кисло. Мо Жань некоторое время смотрел на Сюэ Мэна, становясь все более взволнованным, чем дольше он смотрел, думая, что не может позволить ему быть единственным, кто проявляет преданность.
Чу Ванньину он уже не нравился, а с этим трюком, что сейчас делает Сюэ Мэн, не будет ли он еще более предвзятым в будущем?
И он встал рядом с Сюэ Мэном.

- Я тоже составлю компанию Шицзунь.

Естественно, Ши Мэй последовал его примеру, все три ученика стояли на коленях снаружи и ждали. Ученики других старейшин, услышав новости, нашли тот или иной предлог, чтобы прийти в дисциплинарный суд и посмотреть шоу.

- Небеса, как это мог быть Юхэн старший……

- Я слышал, он избил простого человека в припадке ярости.

- Ах! Так страшно?

- Тише, тише. Если Юхэн-старший услышит, Ты будешь следующим на плахе!

- Но почему молодой мастер стоит на коленях?

- Мо Жань тоже……

Мо Жань был красив и обаятелен, и заслужил благосклонность многочисленных учениц. Кое-кто из зевак пожалел его и прошептал: “Мо Жань... что делать, может, нам пойти и попросить за него?”

- Вероятно, нам не следует вмешиваться в их дела мастера-ученика. Ты можешь идти, если у тебя хватит мужества, но я пока не хочу умирать. Вы уже забыли, про ту девушку, которая была избита Юхэн старейшиной……

“………………”

Две сотни ударов закончились.
Барьер был наконец снят.
Сюэ Мэн вскочил с земли и влетел в зал Цинтянь. Когда он подошел ближе и увидел состояние Чу Ванньина, он издал яростное “ах” и повернулся, чтобы схватить Джелу старшего за воротники, крича:

- Ты дерьмовый старик! Ты что, не знаешь, что надо сдерживаться!!!

- Сюэ Цимин- Глаза Чу Ванньина были закрыты, окровавленные губы открывались и закрывались, голос был хриплый, но повелительный.
Суставы Сюэ Мэна громко хрустнули, когда он отпустил старейшину Джелу и оттолкнул его в сторону. Мо Жань тоже прибыл в этот момент, все еще улыбаясь, думая, что Джелу старший определенно воздержится от ударов, учитывая статус Чу Ванньина. Но эта улыбка внезапно застыла на его лице, когда он посмотрел на состояние Шицзуня.

«Он что, серьезно не сказал Джелу старшему о ране на плече?! Большинство из этих двухсот ударов безжалостно обрушились на плечо. Новые раны поверх старых. Чу Ваньнин, вы.....Ты сошел с ума?!»

Ненависть внезапно прилила в сердце Мо Жань. Он не знал, что именно он ненавидел, или на что он был так зол. Он чувствовал только то, что бушующий ад царил в его животе и жег все его органы. Он привык к тому, что Чу Ванньин мучился до изнеможения от его собственных рук, он сокрушал его достоинство и осквернял его чистоту. Но Мо Жань не мог вынести, когда Чу Ванньин был в синяках и шрамах от рук кого-то другого!

Может быть, потому, что он не мог забыть того, что случилось в прошлой жизни, но Мо Жань подсознательно чувствовал, что этот человек принадлежит ему. Жил он или умирал, ненавидел, презирал, все это принадлежало только ему.

В начале он не возражал против наказания Чу Ванньина, думая, что он старше, поэтому двести ударов определенно не будут иметь никакой реальной силы. Или, по крайней мере, никто не будет бить его по раненому плечу.

Но Чу Ванньин на самом деле не сказал об этом! Он не говорил об этом! Почему этот сумасшедший так упрям? Зачем он заставляет себя пройти через все это? Что, черт возьми, этот идиот пытается доказать?!?

Голова была в полном беспорядке, Мо Жань поднял руку, чтобы поддержать Чу Ваньнина, но Сюэ Мэн опередил его и уже помог ему подняться.

... Рука Мо Жань замерла в воздухе, потом снова опустилась.

Он смотрел, как они уходят, Сюэ Мэн поддерживал Чу Ваннина. Это незнакомое чувство в груди. Он хотел пойти следом, но не мог пошевелить ногами.

Все, что произошло в прошлой жизни, осталось в прошлом. Теперь, Чу Ванньин был только его Шицзун - учитель. Никаких запутанных, ненавистных, нежных связей между ними как будто не было.

У него не должно быть таких мыслей. Для него не имело значения, кто ударит Чу Ванньина, кто его поддерживает, с кем он проводит время, или даже если его кто-то убьет, ничто из этого не имело к нему никакого отношения.
Ши Мэй подошел к нему:

- Пойдем с ними, посмотрим.

- Я пас, Сюэ Мэн все предусмотрел. В любом случае, я не могу помочь, и слишком много людей просто добавят суматохи. - Выражение лица Мо Жань не изменилось, но его разум был в хаосе.

Он действительно, действительно не мог понять, что он чувствовал прямо сейчас.
Это была ненависть?

В ту ночь Мо Жань лежал в своей постели на пике Сишенг, заложив руки за голову и глядя на балки крыши, не в силах заснуть.

События прошлого разыгрывались в его голове одно за другим, пока, наконец, в конце концов, каждая вещь, каждый фрагмент не стал лицом Чу Ванньина, этого элегантного, холодного лица.

Мо Жань никогда не понимал, что он чувствует к этому человеку.
Первый раз он увидел его под цветущим деревом перед башней Тунтянь. Он был одет в свободную мантию с широкими рукавами, единственный из двадцати старейшин, кто не был одет в привлекательные серебристо-голубые доспехи пика Сишенг.

В тот день, рассеянно теребя бронированный коготь на руке, опустив голову, его профиль выглядел сосредоточенным, но нежным. Он был похож на белую кошку, купающуюся в теплом золотом солнечном свете.
Мо Жань смотрел издалека и не мог отвести взгляда.

Его первое впечатление о Чу Ванньине было прекрасным.
Но это впечатление быстро растаяло под натиском действительности. Наказания, порка…. Острые зубы и когти этого белого кота покрыли его ранами. Он едва держался за жизнь, когда дядя спас его из огненного моря. Он думал, что однажды на пике Сишенга у него будет Шицзунь, который будет относиться к нему с состраданием, заботиться о нем с искренностью.

Но как он ни старался угодить, Чу Ванньин словно ничего не замечал. И наоборот, за малейшие промахи его безжалостно хлестали, и каждый раз он выходил от него весь в крови. Позже он узнал, как Чу Ванньин смотрел на него на самом деле.

- Он по природе своей неполноценен, не поддается лечению.
Тот человек, стоявший под цветущим деревом в белых, как снег, одеждах, когда-нибудь думал о нем?
Когда-то он смотрел на Чу Ванньина, как на холодную Луну в небе, искренне почитал его, обожал. Но кем он был на самом деле для этой холодной Луны?

Ученик, которого у него не было выбора, кроме как принять его. Подлец, который был низок до мозга костей. Никчемный ребенок, выросший в театре, грязный негодяй, шелудивый пес.

Мо Жань всегда смеялся над этим, как будто ему было все равно, но постепенно он начал ненавидеть Чу Ванньина. Он испытывал какую-то ненависть, смешанную с агрессивным нежеланием уступать.
Он отказался принять его.
Однажды, держась за чувство обиды, которое росло с каждым днем, он продолжал провоцировать Чу Ванньина в попытках привлечь его внимание, заслужить похвалу, удивление. В то время, если бы Ши Мэй похвалил его “молодец”, он бы взлетел в небо от счастья. Но если бы Чу Ванньин сказал бы простое - “неплохо”, он бы с радостью отдал свою жизнь.

Но Шицзунь никогда не хвалил его.
Как он ни старался, этот холодный человек никогда не давал больше легкого кивка, прежде чем отвернуться.

Мо Жань был на грани срыва.
Одному Богу известно, как сильно ему тогда хотелось схватить Чу Ванньина за лицо и заставить его обернуться, заставить его посмотреть на себя, увидеть себя, взять назад это “неполноценный от природы, не поддающийся лечению”!

Но он мог только опуститься на колени перед Чу Ванньином, как послушная бродячая собака, опустив голову и сказать с величайшим уважением:

- Этот ученик будет помнить учение Шицзуньа.

Перед Чу Ваннином Мо Вэйю был низок до мозга костей. Даже если он был “молодым хозяином", он все равно ничего не стоил. Он наконец понял, что такой человек, как Чу Ванньин, никогда не посмотрит на него иначе, как с презрением. Даже позже, после многих произошедших событий.
Мо Жань захватил пик Сишенг, стал первым императором мира культивации. Под его темным знаменем все дрожали от страха и не осмеливались произнести его имя громче, чем тихим шепотом. Никто не помнил его пятна, его неприличного происхождения.

Отныне не было больше Мо Вейю, только Таксиан-Цзюнь.
Таксиан-Джун. Все ненавидели его, ненавидели до крайности. Чудовищный Мо Вейю, да будет он проклят навеки без возрождения и искупления!
Но что с того, что они напуганы? Пик Сишенг все еще вибрировал от грохота голосов, кричащих в унисон, когда тысячи простерлись перед ним перед залом Вушань, все эти головы склонились перед ним в почтении.
- Да Здравствует Император Таксиан-Джун.

Он чувствовал себя фантастически. Пока не увидел в толпе лицо Чу Ванньина.

К тому времени культивация Чу Ванньина уже была отменена. Он был привязан под залом, превращен в пленника под лестницей.
Мо Жань уже решил казнить его. Но он не хотел, чтобы Чу Ванньина умер быстро и легко, поэтому он заковал его руки и ноги, сделал небольшую рану в артерии на шее и заколдовал рану, чтобы она не закрылась. Капля за каплей сочилась кровь и жизнь постепенно уходила.

Над головой сияло солнце. Церемония коронации продолжалась уже некоторое время, и кровь Чу Ванньина должна была почти иссякнуть. Со смертью этого человека Мо Жань, наконец, освободится от своего прошлого, поэтому он специально организовал это его кровопускание на коронации.

Таким образом, когда он станет хозяином мира культивации, Чу Ванньин станет безжизненным трупом. И все, что произошло в прошлом, будет стерто.
Идеальный план.

Но почему даже у врат смерти этот человек оставался таким равнодушным? Все еще так элегантно, что холодно....... его лицо было совершенно бесцветным, но выражение оставалось бесстрастным. Когда он посмотрел на Таксиан-Джуна, в его взгляде не было ни похвалы, ни страха. Только отвращение, презрение и- Мо Жань подумал, что он сошел с ума. Или Чу Ваньнин, должно быть, сошел с ума. В его взгляде был намек на жалость.

Чу Ваньнин, который был на грани смерти, который был побежден им, жалел его! Он действительно жалел его, того, кто стоял на вершине выше всего остального, кто обладал безграничной властью. Он, он на самом деле ... он на самом деле смеет!!! Гнев, накопившийся за десять с лишним лет, окончательно свел Мо Жань с ума. Прямо там, в Даньсин-холле, к тому времени уже переименованном в Вушань—холл, перед тысячами людей, собравшихся там, окруженный громом их приветствий и лести, он резко встал, черные одежды развевались, и спустился по ступенькам.

Перед всеми этими людьми он схватил Чу Ванньина за челюсть, сладкая, но угрожающая улыбка появилась на его искаженном лице.
- Шицзунь, сегодня счастливый день для этого ученика, почему ты не празднуешь?

Тысячи людей мгновенно погрузились в гробовое молчание.

Чу Ванньин не был ни почтительным, ни властным, выражение его лица было холодным как лед:

- У меня нет такого ученика, как ты.

Мо Жань расхохотался, звук его безудержного смеха кружил вокруг Стола Золотого зала, как множество стервятников.
- Шицзунь так бессердечен, что этот достопочтенный разочарован.- Он смеялся, когда говорил, голос звучал громко, - у тебя нет такого ученика, как я? Кто тогда научил меня самосовершенствованию? Кто научил меня боевым навыкам? И моя хладнокровная безжалостность-кто научил этому?! И шрамы от кнута по всему моему телу, которые все еще не исчезнут-позвольте спросить вас, кто дал мне их!

Он перестал улыбаться, голос внезапно стал злобным, в глазах появился холодный блеск.

- Чу Ванньин! Ты так стыдишься иметь такого ученика, как я? Мое происхождение слишком низкое или это моя кровь слишком грязная? Позвольте мне спросить вас, Чу Ванньин, позвольте мне спросить вас-что значит "неполноценный по своей природе, не поддающийся лечению"?

Он сходил с ума, его голос дрожал, когда он ревел.
- Ты никогда не видел во мне своего ученика, никогда обо мне не думал! Но я ... но когда-то я действительно видел в тебе своего учителя, действительно уважал тебя, обожал тебя! Почему ты так со мной обращаешься? Почему ты не удостоил меня ни единым словом похвалы, почему, что бы я ни делал, я никогда не получал от тебя ни малейшего одобрения?!

Чу Ванньин содрогнулся всем телом, лицо стало еще бледнее. Глаза Феникса слегка расширились, когда он посмотрел на Мо Жань. Его губы шевелились, словно он хотел что-то сказать, но ничего не вышло.

Все, кто когда-то был на пике Сишэн, теперь ушли; последние двое, оставшиеся от тех давно минувших дней, смотрели друг на друга точно так же.
Мо Жань, казалось, наконец успокоился в наступившей неловкой тишине. Он закрыл глаза, а когда они снова открылись, на его лице снова появилась та отвратительная улыбка, которая заставляла людей дрожать.

- Шицзунь, ты всегда смотрел на меня свысока, всегда считал меня ничтожеством?”

Он сделал паузу, окинув взглядом тысячи коленопреклоненных перед его дворцом, как множество припавших к земле собак, все в знак признания того, что он-владыка мира культивации, выше смертных дел.

Мо Жань улыбнулся:

- А как же сейчас? Прежде чем ты умрешь, позволь спросить еще раз. Кто в этом мире самый низкий, а кто самый уважаемый? Кто на кого наступил? Кто в итоге победил? Кто проиграл?

Ресницы Чу Ванньина были опущены, как будто он все еще был погружен в исповедь Мо Жань. Наконец Мо схватил его за подбородок и с силой приподнял лицо.

Но в этот момент Мо Жань внезапно застыл.

Это был первый раз, когда он увидел сожаление на лице Чу Ваньнина.
Это выражение было слишком незнакомым. Мо Жань резко отдернул руку, словно обжегшись.
- Вы……

Выражение лица Чу Ванньина было болезненным, как будто он молча переносил какую-то агонию, которая впивалась в кости, какую-то боль, которая разрывала его органы.
Его голос был тихим.

Он плыл по ветру и его слышал только Мо Жань.

- Мне очень жаль, Мо Жань. Этот мастер был неправ……

Внезапно мир погрузился в тишину. Шум ветра, шелест листьев, развевающиеся одежды-все исчезло. На него смотрело только лицо Чу Ванньина. Это было единственное, что было ясно во всем мире, все, что он мог видеть.

В то время многое должно было прийти ему в голову. Ликование, самодовольство, экстаз. Но ничего из этого не произошло.
Тогда в его голове была только одна странная мысль, только одна. Когда он успел......он гораздо выше, чем Чу Ваньнин.

Действительно, прошло много времени. И многое изменилось.

Губы Мо Жань неуверенно зашевелились в шепоте:
- Что. Ты. Только что сказал?

Но Чу Ванньин только улыбнулся, улыбка, которую Мо Жань знал, но также не знал, и в этой паре глаз Феникса он увидел отражение своего искаженного выражения.
Затем эти глаза медленно закрылись, и Чу Ванньин упал навзничь. Мо Жань схватил его за плечи в то же мгновение, его безумный, сердитый рев был похож на рев зверя.

- Чу Ванньин! Чу Ванньин что ты сказал? Скажи еще раз!!

Человек в его объятиях не ответил, губы его были бледны, как грушевые цветы. Это красивое лицо всегда выглядело таким отстраненным, но сейчас, за несколько мгновений до смерти, оно застыло в грустной улыбке, с легким изгибом в уголках губ, совсем как лицо в воспоминаниях Мо Жань, когда он впервые увидел его перед Тонгтянской башней.

Легкая, нежная улыбка.

- Чу Ванньин!!

Эта мягкость разрушилась, цветы хайтана увяли и рассыпались по всей Земле.
Он, наконец, получил то, что хотел, топча жизнь Шицзунь под ногами, когда поднимался на вершину мира. Но что это было? Что это было?! Боль и ненависть в его груди становились только сильнее. Что, черт возьми, это было?

Слабый черный туман собрался в руке Мо Жань, когда он быстро провел по меридианам Чу Ванньина, запечатывая последние остатки его жизни.

- Ты надеялся умереть вот так?- Мо Жань выпучил глаза, выражение его лица было злобным, - я еще не закончил с тобой, Чу Ванньин, я все еще должен свести с тобой счеты, я еще не закончил! Я, блядь, еще не закончил! Если ты не скажешь мне это ясно-я сокрушу Сюэ Мэна, Дворец Куньлунь Таксуэ и всех людей, которых ты хотел защитить!! Я разорву их в клочья!! Тебе лучше подумать еще раз!!

Забудьте о церемонии, к черту тысячи людей, все еще стоящих на коленях. Он передумал. Он не хотел, чтобы Чу Ванньин умер. Он ненавидел его, он хотел, чтобы Чу Ванньин жил ... жил ... ..

Он подхватил человека, потерявшего слишком много крови, одним широким движением и, вызвав своего цингуна, одним прыжком прыгнул на высокий нависающий карниз, мантия развевалась, как одинокий Орел, расправляющий крылья. Он быстро перелетал с крыши на крышу, направляясь прямо к Южному пику-прямо к павильону Красного лотоса, где когда-то жил Чу Ванньин.

Это место обладало обилием духовной энергии и многочисленными лекарственными травами. Он собирался вернуть Чу Ванньина. Человек должен быть жив, чтобы его ненавидели; если он умрет, у него больше не будет причин ненавидеть его. Не сошел ли он с ума, желая убить Чу Ванньина собственными руками?
Если Чу Ванньин умер, то что у него вообще осталось в этом мире?……

Лежа в постели, он ощущал на языке вкус прошлых воспоминаний.
Была уже поздняя ночь, но он никак не мог уснуть.
Мо Жань встал, умыл лицо, оделся и с фонарем в руке, направился в сторону зала Яньлуо.

Чу Ванньин определенно опять небрежно перевязал свои раны, прежде чем отправиться туда для наказания, встав на колени. Мо Жань знал, каким он был, упрямым до предела и непреклонным, никогда даже на йоту не задумываясь о том, сможет ли его собственное тело выдержать это, и Сюэ Мэн не мог остановить его, даже если бы попытался.

Конечно же, снаружи зала Яньлуо была видна маленькая лампа, горящая сама по себе, свечной воск медленно капал.
Чу Ванньин стоял на коленях спиной к двери, выпрямившись, как сосна.

Мо Жань немного пожалел о том, что пришел сюда, когда увидел эту фигуру. Сейчас середина ночи, что он делает? Прибежал сюда, чтобы увидеть Чу Ваньнин? Он сошел с ума?
Но он уже был здесь, и было бы глупо просто развернуться и уйти.

Он на мгновение задумался и решил пойти на компромисс. Он поставил фонарь у ног. Он не уйдет, но и не войдет. Стоя за окном, он оперся локтями о раму, подпер щеки руками и уставился на Чу Ванньина издалека.

Медные колокольчики, свисавшие с углов крыши, мягко покачивались, сладкий аромат цветов и растений наполнял ночной воздух.
Их двоих—одного стоящего у окна, другого стоящего на коленях-разделяло ярко-красное решетчатое окно, разделяла пустая тишина в зале.

Если бы это было до перерождения, Мо Жань мог бы войти в зал и приказать Чу Вэннингу перестать размышлять и вернуться к отдыху. Если бы Чу Ванньин отказался, у него была бы возможность остановить движение его конечностей и силой унести его.

Но сейчас у него не было ни полномочий, ни возможностей.
Он даже не был таким высоким, как Чу Ванньин. Голова Мо Жань была в полном беспорядке. Он наблюдал за этим человеком из окна, но тот, кто был внутри, ничего не замечал. Он не видел лица Чу Ванньина, а тот не видел его лица.

Итак, белый кот всю ночь стоял на коленях и не оборачивался. И так, тупая собака стояла всю ночь, и никуда не уходила.



Примечания автора:

Жил-был маленький щенок. Он был грязным и глупым, поэтому никто не любил его, и поэтому он мог только бродить здесь и там.

Однажды маленький щенок был найден дядей, и его отнесли обратно в гнездо. Новое гнездо теплое и просторное, маленький щенок был очень рад этому. Особенно большому белому коту, который спал, свернувшись калачиком на подушке, он выглядел таким нежным. Щенок взвыл от восторга и радостно нырнул под бок белой кошки.

Однако наяву большой белый кот сильно отличался от его воображения. Он всегда следил за щенком ледяным взглядом, игнорируя его хныканье. Когда он был несчастен, он даже не думал убрать когти, прежде чем ударить щенка по морде.

Медленно, маленький щенок вырос. Большая белая кошка постепенно превратилась в маленькую белую кошку прямо у него на глазах.

Большая собака хотела преподать урок белой кошке. И вот, он укусил маленькую белую кошку за горло, а потом гордо наступил на белоснежный шарик под ногой.

То, что он сначала принял за животное, было твердым как камень, но теперь он внезапно понял, что тело этой белой кошки было таким мягким. Он не мог не вспомнить ту ночь, когда он впервые вошел в свое новое гнездо, когда он спрятался и заснул в тепле и мягкости шерстки этого котенка.

Однако он никогда не узнает, что в ту ночь белый кот открыл свои стеклянные глаза.

Откуда взялась эта штука? Какая грязная…

Белый кот задумался. А потом он воспользовался своим шипастым розовым язычком, и тихонько облизал шерстку щенка.

Щенок пошевелился, когда за ним ухаживали, с затуманенными глазами, и подумал, что все это сон. Ему снилось, что его бродячая жизнь, наконец, подошла к концу, и рядом был белый кот, который отнесся к нему с большой добротой.

@темы: 2ha

---

24-26

. Гл.24 этот достопочтенный объявляет холодную войну

> > немного крови к концу

На мгновение все замолчали, слышны были только рыдания хозяина Чэня.

Ши Мэй опустил голову, прикрыв рукой щеку, но его глаза были серьезными, когда он посмотрел на Чу Ваньнина:
- Если вы продолжите в том же духе, то репутация пика Сишен пострадает.

Душа Мо Жань готова была вылететь у него изо рта. Он может быть нечестивцем, но он был полностью предан Ши Мэю. В этой возрожденной жизни он поклялся себе бережно относиться к нему и хорошо защищать, но прошло всего пару дней, а Ши Мэй уже ранен, уже избит, как это может быть!

У него даже не было сил свести счеты с Чу Ванньином прямо сейчас, вместо этого он поспешил к Ши Мэй, чтобы осмотреть рану на его щеке. Ши Мэй тихо произнес:

- Ничего страшного.

- Все равно дай посмотреть.
Ши Мэй попытался сопротивляться, но Мо Жань все же сумел убрать его руку, прикрывающую рану.

Его зрачки мгновенно сузились.

Рана была глубокая и длинная, до самой шеи и сильно кровоточила.

Разум Мо Жань заволокла красная пелена гнева. Он прикусил губу и долго смотрел в стену, прежде чем обернуться и крикнуть Чу Ванньину:
- Эй!!

Чу Ванньин молчал с мрачным выражением на лице. Он не извинился и не приблизился, только стоял как вкопанный на том же месте, опустив Тяньвэнь.

Мо Жань чувствовал себя так, словно в его груди бушевала толпа разъяренных демонов. Кто может стерпеть такое обращение со своим любимым человеком, который уже однажды умер в прошлой жизни, страдая?

Он и Чу Ванньин смотрели друг на друга, не пуская глаз. Глаза Мо Жань начали наливаться кровью; он ненавидел Чу Вэнньин столько лет, ненависть уже просочилась в его костный мозг. Почему этот человек перед ним всегда стоял на его пути, всегда шел против него?!
　
Когда- то давно, когда он только вступил в секту, Мо Жань сделал что-то не так, и Чу Ваньнин едва не забил его до смерти. Позже, когда Ши Мэй был ранен, Чу Ваньнин, у которого было только три ученика за всю его жизнь, просто стоял и смотрел как он умирает. Ши Мэй умер, пик Сишэн был разрушен, и Мо Вэйю стал единственным повелителем мира культивации. Каждый человек под солнцем пресмыкался перед ним. И только Чу Ванньин противостоял ему, вставая на его пути снова и снова, теребя его совесть, как постоянное напоминание о том, что независимо от того, насколько могущественным был император Таксиан-Цзюнь, под всем этим величием он был просто сумасшедшим человеком, покинутым всеми.
Чу Ванньин.
Чу Ванньин......　　
В жизни и в смерти, это всегда он!

Они с ним по-прежнему были одеты в одинаковые свадебные платья, но казалось, что пространство между ними разделено зияющей пропастью.

Чу Ваньнин, наконец, спрятал Тяньвэнь подальше.
Хозяин Чэнь облегченно вздохнул, преклонив колени перед Ши Мэем и безостановочно кланяясь:

- Такой добрый, такой добрый, добрый господин-воистину живой Будда, наш спаситель, спасибо, что спас всю мою семью, господин, спасибо, спасибо.

Этим всегда все и заканчивалось..
Он был тем, кто усмирил злого духа, но он также был и тем, кто нанес неверный удар. Чу Ванньин сделал то, что должен был, но также и то, чего не должен был, и в конце концов кто-то другой стал сострадательным спасителем, а он, стал злодеем.

Так было всегда. Он был раздражен, но смирился с этим и уже даже не жалел.

Случайно ударив своего ученика, он, конечно, почувствовал себя плохо, но у него было такое отстраненное лицо, и он просто не мог заставить себя подойти к парню и сказать несколько теплых, нежных слов. Поэтому он отошел в угол и встал перед маленькой дочерью семьи Чэнь.
Девочка посмотрела на него и, дрожа и в страхе отступила назад.

Из всей семьи Чэнь только у нее была хоть капля доброты.

- Твоя мать страдала от одержимости призраками, и ее продолжительность жизни сократилась по крайней мере на двадцать лет. Если она не раскается и продолжит быть такой же жадной и аморальной, ее и дальше будет мучить негативная энергия и она умрет еще раньше. Когда она проснется, скажите ей, чтобы она сделала мемориальную доску для госпожи Ло, используя красное персиковое дерево, на которой она должна четко подтвердить ее статус, как жены ее сына. Ло Сяньсянь была законной женой Чэнь Бохуаня, этот факт, который ваша семья скрывала в течение многих лет, также должен быть обнародован, чтобы выполнить желание умершей.

Он помолчал, потом протянул ей священную книгу:
- Кроме того, вся ваша семья должна встать на колени и читать "заклинание освобождения" три раза в день, чтобы помочь душе госпожи Ло обрести мир и очиститься от духов, преследующих вашу семью. Это должно быть сделано в течение десяти лет без остановки, иначе госпожа Ло вернется, чтобы отомстить.

Голос девочки дрожал:
- Да, С-спасибо Даочжан……”

Чу Ванньин повернулся к хозяину Чэню и его сыну, и посмотрел на них пристальным взглядом, острым, как кинжал:
- Когда Чэнь-Яо проснется, вы двое должны рассказать ей все и позволить ей принять собственное решение. Если вы попытаетесь что-нибудь скрыть, я вырву ваши языки!

Эти двое были не более чем трусами, которые не смели сопротивляться теперь, когда дело приняло такой серьезный оборот. Они оба распростерлись на земле, кланяясь вверх и вниз и обещая следовать всем инструкциям.

- Что касается аромата Байди, то он был создан господином Ло, но вы, бесстыдники, утверждали, что это ваша собственная формула. Вы знаете, что должны сделать, я больше не буду тратить на вас силы.
Чу Ванньин взмахнул рукавами и собираясь уйти.
　　
- Мы обязательно внесем исправления в название магазина и уточним, что этот аромат был сделан господином Ло.
　　
После того, как все было улажено, Чу Ванньин приказал Мо Жань отвести Чэнь-Яо во внутренние покои, чтобы извлечь яд.

Хотя в сердце Мо Жань сейчас кипела ненависть, он хорошо помнил, что в юности относился к Шицзуну скорее с уважением, чем с вызовом, поэтому промолчал и только сжал руку Ши Мэй прошептав:
- Я сейчас вернусь, только отведу ее внутрь.

В комнате старшего сына Чэнь все еще висел большой красный символ “Си”. Все произошло так быстро, что они, вероятно, забыли его в спешке снять. В то время, когда Чэнь Бохуань уже превратился в прах, это выглядело как насмешка.

Чэнь-Яо была лишь одной из участниц этого нелепого фарса, замешанного на алчности. Что она выберет, когда проснется?

Девушка не была такой стойкой как Ши Мэй и Чу Ванньин перед тем как заняться извлечением яда из ее крови, молча дал ей таблетку. Все это время Мо Жань стоял в стороне, держа таз с водой и протягивая полотенца, но они не разговаривали друг с другом и даже не смотрели друг на друга.

Когда он уходил, взгляд Чу Ванньина с безразличием скользнул вдоль стены. Прежде чем внезапно что-то понять, взгляд переместился назад, чтобы посмотреть на стихотворение, висящее на стене.
Колонки букв были написаны ровным почерком, аккуратными и прямыми, края бумаги еще не начали желтеть. Написано было :
Руки нежного тона
Налили золотистого вина
Город весь окутан весной, лишь она,
верба прислонившаяся к дворцовой стене
И восточный ветер, злобы полон
Принес лишь малую радость
И клубок печалей
Столько лет разлуки
Неправильно это

Весна по-прежнему весна
Это мы, без причины, пропадаем.
Слезы струятся бурно, пятнают шелка.
Упали персиковые цветы в пруд
Твоя комната у пруда, пуста
Что хорошего в том,
что наши клятвы стоят как горы?
Эти буквы не значат ничего, ничего.

Сердце Чу Ванньина сжалось. Почерк был тонким и аккуратным. Подписано: Чэнь Бохуань.

Чэнь-Бохуань женился на дочери семьи Яо против своей воли и мог только держать горе в своем сердце при себе. Провел ли он последние дни своей жизни, стоя у окна с кистью в руке, одинокий и беспомощный, чтобы написать эту оду потере и расставанию?

Он не хотел оставаться в резиденции Чэня ни на минуту дольше. Не обращая внимания на жгучую боль в плече, он развернулся и вышел.


Чу Ваньнин и Ши Мэй оба были ранены и не могли сразу вернуться на пик Сишэн. Шицзунь, к тому же не любил путешествовать по воздуху, поэтому они решили переночевать в гостинице. К тому же они могли пойти взглянуть на храм на следующий день, чтобы убедиться, что там все спокойно. Даже при том, что демоны и трупы были уничтожены и обратились в прах “ветром” Чу Ванньина, это были всего лишь тела, но не их души. Это было очень предусмотрительно, остаться на несколько дней, чтобы убедиться, что ничто не ускользнуло от их глаз и оружия, чтобы продолжать причинять неприятности людям в городе.

Чу Ванньин молча шел впереди, двое его учеников следовали за ним.
Ши Мэй, казалось, внезапно вспомнил что - то, спросив:
- А-Жань, эта одежда, которую вы с Шицзунь носите...... что...... что происходит?

Мо Жань опешил, прежде чем вспомнил, что они с Шицзунь все еще были в свадебных одеждах. Он испугался того, что Ши Мэй может неправильно все понять, и тут же начал снимать ее.
- Это...... иллюзия прошлого, не думай слишком много об этом, я ... ты не правильно понял.……

Не договорив, он взглянул на Ши Мэй и увидел, что тот тоже был приготовлен к свадебному обряду и на нем тоже был свадебный наряд. Только немного другой. И он не выглядел как наряд из-за того, что был сильно потрепан.
Но, несмотря ни на что, это все равно были свадебные одежды.
Стоя рядом с Ши Мэй, он мог представить, что это был Ши Мэй, чьи руки он держал тогда в иллюзии призрачной госпожи, с кем он кланялся, с кем он делил вино.
Он завязал обратно пояс и натянул на плечи красный шелк, ошеломленно глядя на Ши Мэй.

Ши Мэй приветливо улыбнулся:
- Что это? Ты так и не закончил предложение.

Мо Жань пробормотал
- Это…это......Ничего.

Чу Ванньин был в нескольких шагах от них, нельзя было сказать наверняка, как много он слышал из этого разговора. Внезапно он остановился и обернулся.　

Небо начало светлеть. После суматошной ночи на горизонте показались первые лучи рассвета, багровое солнце, словно изорванное и кровоточащее сердце, вырывалось из бездны тьмы, окрашивая небо в великолепные цвета. Чу Ванньин стоял, освещенный сзади восходящим солнцем.

Он стоял боком, свадебное платье было красным, как кровь, зарево отбрасывало золотой ореол позади него, размывая выражение его лица.

Внезапно, могучая духовная энергия вырвалась наружу, разрывая свадебное платье на куски.
Лоскуты красного шелка трепыхались, подобно лепесткам увядающих хайтан (цветы яблони или персика). Поднялся ветер, разбрасывая куски ткани повсюду.

Белая мантия развевалась на ветру вместе с черными как смоль волосами.

Кровь на плече.
Лоскуты шелка на ветру.
Кровавое пятно там, где Шицзунь был ранен, защищая Мо Жань, было еще более ярким и заметным на этих белых одеждах.

Прошло много времени, прежде чем Чу Ванньин холодно усмехнулся:
- Мо Вэйю, что между тобой и мной может быть неправильно понято?

Он называл Мо Жань Мо Вэйю всякий раз, когда был зол и холоден, этим незнакомым, обезличено вежливым обращением без намека на теплоту.
Мо Жань поперхнулся, застигнутый врасплох, и ему нечего было ответить.

Чу Ванньин повернулся и пошел прочь.
В этот час вокруг никого не было, он шел один, а земля и небо, казалось, сливалились и нельзя было понять, где начинается одно и заканчивается другое.

Его суровое и насмешливое выражение тут же исчезло, как только он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Чу Ванньин стиснул зубы, страдание и боль отразились на его лице, когда он поднял руку, чтобы коснуться плеча. Когти призрачной госпожи были своего рода небесным оружием, не меньшим, чем Тяньвэнь, чрезвычайно мощным оружием. Все его плечо было разорвано, но не было времени, чтобы позаботиться об этом во время нападения, да и потом... К этому времени раны уже были инфицированы и начали гноиться, боль была невыносимой.

Стоя в комнате, Чу Ванньин медленно выдохнул и попытался снять мантию, но ткань прилипла к коже, где уже высохла кровь. Он попытался аккуратно оторвать ткань от раны, но при каждом движении боль пронизывала все его тело.
Комната Мо Жань была рядом. Стены гостиницы едва ли были звуконепроницаемыми. Чу Ванньин не хотел, чтобы кто-нибудь знал, поэтому он прикусил губу и сорвал ткань одним безжалостным движением.

- Наааа!
Чу Ванньин издал сдавленный стон, затем медленно выдохнул и тут же почувствовал вкус крови на зубах и губах, видимо прикусил слишком сильно. Он задыхался, лицо было совершенно бесцветным и тело покрыто холодным потом. Он опустил свои длинные ресницы, слегка дрожа, чтобы осмотреть рану.

Все было не так уж плохо.
Держась за стол, чтобы не упасть, он медленно опустился в кресло. Понемногу, превозмогая боль, он промыл рану здоровой рукой водой и полотенцем, которые принес служитель гостиницы. Все просто. Промыть рану, затем, используя острый нож, обрезать вокруг отмершую загноившуюся плоть, после этого нанести мазь, которую сделала мадам Ван. И последнее, медленно, с трудом, кое как забинтовать плечо.

Он не привык показывать слабость перед другими. Он уже много раз испытывал подобную боль, и каждый раз ему приходилось справляться с ней самому.

Раненое животное найдет место, чтобы спрятаться и зализать свои раны. Иногда ему казалось, что он ничем не отличается от этих зверей и что это одинокое существование, вероятно, будет с ним всегда. Он знал, что неприятен, поэтому не хотел униженно и жалостливо просить чьей-либо помощи. У него было свое собственное представление о достоинстве. Но когда он снял мантию, на пол упал парчовый мешочек.
Красный атлас был расшит шелковыми цветами. Его пальцы дрожали от боли, когда он медленно открыл его. Внутри лежали две связанные пряди волос.
Его и Мо Жань

В голове Чу Ванньина на мгновение все прояснилось. Ему хотелось поднести мешочек к пламени свечи и сжечь его вместе с нелепым содержимым. Но в конце концов он не выдержал.

Завязывание волос, чтобы стать мужем и женой, супружеская любовь никогда не будет подвергаться сомнению. Он почти слышал тихое хихиканье золотого мальчика и нефритовой девочки. Он чувствовал, как сильно бьется его сердце, и ненавидел себя за это еще больше. Он крепко сжал в руке мягкий мешочек и медленно закрыл глаза.

Он не мог смириться с мыслями о Мо Жань. Он желал только одного: вырвать свое сердце и вырезать из него гнусные мысли, вырвать и выбросить.

Где его порядочность и непорочность?
Был ли Мо Вэйю кем-то, о ком он должен был думать? Что он был за Учитель? Действительно хуже зверя!

Тук-тук-тук

Внезапно в дверь постучали. Чу Ванньин, погруженный в свои мысли, вздрогнул и, широко раскрыв глаза, поспешно спрятал парчовый мешочек в рукав. Его лицо снова приняло обычное недовольное выражение.

- Кто там?

- Шицзунь, это я. - Снаружи послышался голос Мо Жань, и сердце Чу Ванньина ускорилось. - Можно войти?”
 



Гл.25 этот почтенный его терпеть не может!



Чу Ванньин долго молчал, его лицо было мрачным, слова “убирайся к черту” застряли у него в горле, и он неохотно произнес.
- Что надо?

- Что? Ваша дверь не заперта?- Мо Жань пытался помириться с ним после целого дня холодной войны, поэтому он толкнул дверь и вошел, делая вид, что ничего не случилось. Чу Ванньин, сидевший за столом, посмотрел на него без всякого выражения.
Говоря от всего сердца, Мо Жань действительно был привлекателен, он освещал всю комнату одним своим присутствием. Упругая юношеская кожа, казалось, почти сияла изнутри, а уголки губ изгибались так, что казалось, что парень почти всегда чуть улыбается.

Чу Ванньин, сохраняя самообладание, отвел взгляд от Мо Жань и опустил длинные ресницы. Он поднял руку, чтобы погасить палочку ладана на столе, прежде чем бесстрастно спросить:
- Что ты здесь делаешь?

- Я пришел...спросить, как вы.... проверить вашу рану. - Мо Жань слегка кашлянул, затем его взгляд остановился на плече Чу Ванньина, и он замер.

Чу Ваньнин уже мягче продолжал:
- Да? Проверил?

Мо Жань потерял дар речи. Это правда, что он был обижен и зол на Чу Ваньнина, он злился на него за то, что тот причинил боль Ши Мэй. Но как только он успокоился, не то чтобы у Мо совсем не было совести, он вспомнил, как Чу Ванньин повредил плечо.

Внутри этого душного гроба Чу Ванньин закрыл его собой от когтей призрачной госпожи. Он не уклонился, даже когда все его тело дрожало от боли ... ..
　　
Мо Жань определенно ненавидел Чу Ванньина.
Но помимо отвращения, по какой-то причине, всегда были и другие сложные чувства. Он был грубым человеком, чуждым высоких понятий и размышлений о эмоциях и чувствах. Он не получил должного образования в молодости. Даже при том, что он учился и восполнил этот пробел позже, ему все еще было трудно думать о деликатных вопросах, особенно тех, которые касались эмоций.
Например, когда дело доходило до Чу Ванньина, Мо Жань долго обдумывая, так и не мог сказать, какие чувства вызывал у него этот человек.
Он распознавал только простые эмоции: любовь, неприязнь, ненависть, счастье, несчастье.
Но несколько эмоций, смешанных воедино, давали блистательному и могущественному императору Таксиану-Цзюню только головную боль.

«Я не понимаю, это не имеет смысла, что это, спасите меня, ОУ, моя голова…..»
Поэтому Мо Жань просто не стал больше думать об этом, он не хотел тратить душевные силы и энергию ни на кого, кроме Ши Мэй.

Про себя он записал предыдущий инцидент на счет Чу Ванньина и тайно планировал вернуть ему с процентами все, когда у него будет возможность свести с ним счеты, но, в то же время, он чувствовал себя виноватым. Он долго внутренне боролся с собой, стоя за дверью Чу Ванньина, прежде чем, наконец, постучать. Он просто не хотел быть у него в долгу.

Но его Шицзунь оказался еще более упрямым, чем он думал.
Мо Жань уставился на груду окровавленных бинтов на столе, темно-красную воду в тазу для умывания и нож, который был небрежно отброшен в сторону, куски окровавленной плоти все еще свисали из раны. Он почувствовал тошноту.

Как ему удалось справиться с таким в одиночку? Неужели он просто так, не моргнув глазом, вонзил нож в мертвую плоть вокруг раны и отрезал от себя куски? Голова Мо Жань закружилась при одной мысли об этом, был ли этот парень вообще человеком?

Ши Мэй тихо всхлипывал от боли со слезами на глазах, когда Мо Жань только что промывал его рану. Несмотря на то, как сильно Мо не любил Чу Ваньнина, он не мог не отдать ему должное.
Юхэн старший был действительно крут, ебать, впечатляет, действительно впечатляет.

Мо Жань постоял немного, потом нарушил молчание. Он дважды слегка кашлянул, поднялся на цыпочки и неловко пробормотал:......
-Прости, Шицзунь.

Чу Ваньнин ничего не ответил. Мо Жань украдкой взглянула на него
- Я, я не должен был кричать на тебя там.

Чу Ванньин продолжал игнорировать его, на лице маска безразличия, как всегда. Он никогда не говорил этого, но в глубине души чувствовал себя обиженным.

Мо Жань подошел. Только вблизи он увидел, что Чу Ванньин просто испортил бинты, марля была накручена вокруг его плеча, как будто он связывал краба. С другой стороны, чего он ожидал от человека, который даже не умел стирать?

Вздохнув, Мо Жань сказал:
- "Шицзунь, не сердись больше.

- Что? С чего мне сердиться?- мрачно бросил Чу Ванньин.

Прошло некоторое время.

- Шицзунь, так не перевязывают.……

Еще один хлесткая реплика:
- Вы думаете, что знаете что-либо лучше меня?

Мо Жань поднял руку, желая поправить бинты на плече. Но, когда посмотрел на выражение его лица, то заколебался, прикидывая, что вероятность получить пощечину за то, что осмелился прикоснуться к Учителю, была довольно высока. Рука опустилась, потом поднялась. Это повторилось несколько раз. Чу Ванньин разозлился и бросил на него косой взгляд:
- Что, хочешь меня ударить или что?

Он действительно хотел ударить его, но не сейчас.

Мо Жань раздраженно ухмыльнулся и вдруг положил руку на плечо Чу Ванньина, к черту последствия. На его щеках появились ямочки:
- Шицзунь, я помогу тебе перебинтовать рану.

Чу Ванньин сначала хотел отказаться, но теплые пальцы Мо Жань уже были на его плече и во рту внезапно пересохло. Его губы слегка шевельнулись, но он ничего не сказал и просто позволил Мо сделать то, что он хотел.

Он развернул марлю слой за слоем, пока не показались 5 страшных ран от когтей.
При одном взгляде на это он содрогнулся, рана выглядела намного хуже, чем порез на лице Ши Мэй.

Мо Жань некоторое время смотрел на нее, а потом, сам не понимая почему, тихо спросил:
- Больно? - Чу Ванньин, молча опустил длинные ресницы - Я буду нежен.

Чу Ванньин не знал, о чем он думает, но его мочки ушей покраснели, и он снова разозлился на себя, думая, что, должно быть, сходит с ума от таких абсурдных мыслей. Поэтому выражение его лица стало еще жестче, настроение еще хуже.

Потрескивало пламя свечи. В тусклом желтом свете Мо Жань видел, что кое-где даже не нанесена мазь. Должно быть, просто каким-то чудом Чу Ваннин сумел дожить до сегодняшнего дня.

- Шицзун.

- Хм?

- Что сегодня произошло в резиденции Чэнь? Почему ты их избил?- Спросил он, накладывая мазь.- Что тебя так разозлило?-

Чу Ваньнин не хотел сейчас пререкаться с учеником, поэтому кратко рассказал Мо Жань о Ло Сяньсянь. Когда рассказ был закончен, Мо покачал головой:

- Независимо от того, как это вас бесит, вы все равно не должны были поддаваться эмоциям. Если бы это был я, я бы просто выдумал что-нибудь. Например, подделал экзорцизм, затем вытер руки и ушел, пусть все идет своим чередом. Иногда приходится приспосабливаться к ситуации. Посмотри на себя, устроил такой бардак из-за каких-то никчемных негодяев и даже случайно ударил Ши Мэя.

Мо Жань поймал себя на середине тирады. Он замолчал и посмотрел на Чу Ванньина. Он был слишком сосредоточен на бинтах и забылся на мгновение. Сейчас он невольно говорил с Чу Ваньнин своим дерзким тоном, так, как привык в прошлой жизни.

Чу Ванньин тоже это заметил. Он холодно смотрел на Мо, и в его глазах отчетливо можно было прочитать знакомую фразу: “Я собираюсь забить тебя до смерти”.

- Э……
Мо Жань все еще пытался придумать оправдание, когда Чу Ванньин заговорил первым. Он сказал бесстрастно:
- Ты думаешь, я хотел ударить Ши Минцзин?　

Как только Ши Мэй был упомянут, разум покинул мозг Мо, и своеволие взяло верх, даже его тон стал колючим:
- А ты разве не ударил его?

Чу Ванньин тоже сожалел о своем ударе, но его лицо было бесстрастным, он был подавлен этим происшествием, поэтому нахмурился и ничего не сказал.
　　
Чу Ванньин был упрям, Мо Жань был влюблен, и искры летели там, где их взгляды сталкивались в воздухе. Атмосфера, которая только что немного разрядилась, снова превратилась в безнадежный тупик.

Мо Жань сказал:

- Ши Мэй не сделала ничего плохого. Шицзунь, ты можешь хотя бы извиниться за то, что случайно причинил ему боль?

Глаза Чу Ваньнин угрожающе сузились:
- Вы меня допрашивать вздумали?

-..Нет. Я просто расстроен, что он был несправедливо ранен, но даже не получил извинений от Шицзунь.

При свете свечи красивый юноша закончил перевязывать раны Чу Ванньина и аккуратно завязал узел. Сцена все еще казалась такой нежной, как и мгновение назад, но их настроение уже было совершенно другим. Особенно для Чу Ванньина. Как будто целая банка уксуса опрокинулась в его груди, кислый вкус ревности разбухал, проникая под кожу. «К сожалению? Как написать "прости"? Кто-то более нежный, пожалуйста, научите его.»
　　　　
- Потребуется по меньшей мере полгода, чтобы порез на его лице исчез, но когда я помогал ему нанести лекарства, он все еще говорил, что не винит вас. Шицзунь, это правда, что он не винит вас, но если даже так, вы действительно думаете, что правы?

Его слова только подлили масла в огонь.
Чу Ванньин попытался с этим смириться и не смог. Он зарычал низким голосом:
- Убирайся.

Он рявкнул:
- вон!

Мо Жань вышвырнули, дверь захлопнулась у него перед носом и чуть не придавила пальцы. Шерсть у Мо Жань тоже встала дыбом. Посмотри на это, ты только взгляни! В чем его проблема? Это просто извинение! Это его выражение лица просто бесценно, как трудно просто сказать "Прости"? Даже почтенный император Таксиан-Цзюнь знал, что должен извиниться, но простой Бессмертный Бэйдоу должен орать без всякой причины!

Неудивительно, что никто не хочет его, несмотря на его красивое лицо!

Его красота это просто расточительство, он будет один всю жизнь, так ему и надо! Поскольку Чу Ванньин закрыл дверь у него перед носом и не обратил на него никакого внимания, великий и могучий Таксиан-Цзюнь, император человеческого царства, очевидно, не будет просто стоять под дверью, как какая-то дворняжка. Конечно, иногда он был чрезвычайно настойчив, цеплялся, как липкая конфета, и его невозможно было оторвать, но тот, за кого он цеплялся, был Ши Мэй, а не Шицзунь.

Ему было все равно, что там с ранами Чу Ванньина и он немедленно ушел, чтобы составить компанию Ши Мэй.

- Уже вернулся?
Красавец Ши Мэй отдыхал, когда вошел Мо Жань. Он помолчал, прежде чем сесть, длинные черные волосы окутали его тело.
- Как Шицзунь?”

- С ним все в порядке, как и с его характером.

Мо Жань придвинул стул и оседлал его, положив руки на спинку, ленивая улыбка играла на его губах, когда он смотрел на Ши Мэй с его длинными, мягкими распущенными волосами.
　
Ши Мэй сказал:

- Может быть, я должен пойти проверить его …

- Не делай этого.- Мо Жань закатил глаза, - у него сейчас очередной припадок.

- Ты снова его разозлил?”

- Ему вообще нужен кто-то, чтобы злить? Он может даже злиться на себя. Парень, наверное, деревянный, загорается от малейшей искры.

Ши Мэй покачал головой, разрываясь между смехом и плачем.

- Возвращайся отдыхать, - сказал Мо Жань. - я спущусь вниз на кухню, чтобы приготовить тебе что-нибудь.

- так много хлопот ? Тебе ночью не спится?

- Ха-ха, я уже проснулся. Но если ты не хочешь, чтобы я уходил, я могу составить тебе компанию, пока ты не заснешь.

Ши Мэй поспешно махнул рукой и мягко сказал:
- Не надо, я не смогу спать, пока ты здесь на меня смотришь. Ты тоже должен отдохнуть, не мучай себя.

Мо Жань был немного подавлен, улыбка на его губах стала жесткой.
Ши Мэй был добр к нему, но всегда, казалось, сохранял некоторую неразличимую дистанцию. Он был прямо перед ним, но он также был как отражение Луны в зеркале, цветок, отраженный в воде, видимый, но недостижимый.
　
- Окей. - Он изо всех сил старался приободриться, заставляя себя улыбнуться. У Мо Жань была лучезарная улыбка и он выглядел с ней всегда милым, когда не был озорным.

- Позови, если что-нибудь понадобится, я буду рядом или внизу…….Минутку…

Мо Жань поднял руку, желая погладить Ши Мей по волосам, но сумел сдержаться и повернул ее обратно, чтобы почесать свою голову.

- Тогда я пошел.

Оказавшись на улице, Мо Жань не удержался и чихнул. Он шмыгнул носом.
Кэйди-Таун специализировалась на производстве ароматов, а благовония всех видов были довольно дешевыми, так что гостиница не скупилась на них. В каждой комнате горела длинная палочка специальных благовоний: одна для защиты от злых духов, две для удаления влаги и три, чтобы в комнатах приятно пахло.

От запаха ладана Мо Жань чувствовал себя неуютно, но Ши Мэй это нравилось, поэтому он терпел.

Спустившись вниз, Мо с важным видом подошел к трактирщику и улыбнувшись, пододвинул к нему серебряный слиток. Увидев слиток, улыбка трактирщика стала еще шире:
- Что желает молодой господин?

- Я вижу, что здесь завтракает не так уж много людей. Могу ли я одолжить вашу кухню до завтрака?

Сколько медяков стоит завтрак? Даже за полмесяца завтраков не заработаешь ни одного серебряного слитка. Трактирщик охотно согласился и, улыбаясь, повел все еще улыбающегося Мо Жань на кухню.

- Вы будет готовить сами? Почему бы не попросить нашего повара сделать это, он действительно хорош.

- Нет необходимости.- Мо Жань усмехнулся. - Ты слышал о Зале Цуйю в Сянтане?”

- Ах!...... знаменитый дом развлечений, который сгорел чуть больше года назад?

- Да.

Трактирщик выглянул наружу, чтобы убедиться, что его жена занята работой и не подслушивает, прежде чем украдкой усмехнуться:
- Это был самый известный театр на реке Сян, в нем выступала известная актриса. Жаль, что это так далеко, иначе я бы тоже пошел посмотреть на ее игру.

Мо Жань рассмеялся:
- Ну, спасибо за комплимент, от ее имени.

- От ее имени?- Трактирщик был озадачен. - Ты ее знаешь или что?

- Больше, чем просто знаю.
- Вау!...... не знал бы, глядя на тебя, да? Но можете ли вы культиваторы даже..выступать.... ух …

- Кроме звездной актрисы, ты знаешь что-нибудь еще?

- ГМ ... ...... Я слышал, что еда там была также великолепна.

Губы Мо Жань изогнулись в веселой улыбке, когда он взял кухонный нож с видом знатока:

- Прежде чем я стал культиватором, я много лет работал помощником на кухне в Зале Цуйю. Как ты думаешь, кто лучше готовит, твой шеф или я?

Трактирщик был еще более поражен, спотыкаясь на каждом слове:
- Добрый господин…..это по-настоящему...... действительно……
Он продолжал бормотать "правда", но не мог подобрать слова.
Мо Жань взглянул на него краешком глаза, самодовольно улыбаясь:
- “Хорошо, тогда иди, этот почтенный шеф-повар приступит к работе.

Трактирщик понятия не имел, что сейчас разговаривает с бывшим повелителем тьмы, и бесстыдно взмолился:

- Я давно слышал о деликатесах Зуйю Холла, может быть, когда добрый господин закончит, этот скромный трактирщик сможет попробовать?

Он подумал, что это маленькая просьба и что Мо Жань определенно согласится.
Кто знал, что глаза молодого господина сощурятся в озорной улыбке:
- Хочешь попробовать?
«МММ! Продолжай мечтать!»
Мо хмыкнул с высокомерным видом, бормоча:
- Ты думал, что этот почтенный будет готовить для кого угодно? Это только для Ши Мэй, если бы не он, этот почтенный даже не зашел бы на кухню……
Он выбрал редиску и начал резать ее, бормоча себе под нос.
Трактирщик не знал, что делать, он мог только неловко стоять в стороне, потирая руки и умиротворенно улыбаясь, прежде чем тихо ускользнуть.
Он также бормотал про себя : «Что все это значит с "этим достопочтенным"? Мальчик так молод, что, вероятно, у него еще даже не сформировалось духовное ядро. Послушайте, как он бормочет: "Шимей, Шимей, Шимей", - но сегодня в его группе не было ни одной девушки»

Трактирщик закатил глаза. Должно быть, сошел с ума.

Мо Жань возился на кухне целых четыре часа; он закончил только к полудню. Он побежал наверх, чтобы разбудить Ши Мэй. Его шаги замедлились, когда он проходил мимо комнаты Чу Ванньина.

Должен ли он позвать его, чтобы поесть тоже……

Вспомнив о скверном характере Чу Ванньина, Мо Жань нахмурился. Нет, он все равно сделал немного и старался не для него!



Гл.26 первая встреча с вами этого достопочтенного


Солнце поднималось все выше, и все больше и больше людей приходило в гостиницу поесть. Мо Жань обнаружил, что внизу шумно, поэтому приказал слуге принести в номер еду, которую он приготовил.

В конце концов, он пригласил и Чу Ванньина. Он рассудил, что Шицзунь был все таки выше их рангом, а он сейчас не был императором человеческого царства, поэтому он должен был играть по правилам.

На квадратном буковом столе стояли три миски с дымящимся супом. Он сам сделал лапшу, гладкую и упругую, намного лучше, чем можно было купить на улице. Сверху были сложены толстые ломтики говядины, жареная колбаса, свежие и нежные побеги гороха, капуста Напа и золотистая яичная нить - красочные ингредиенты, искусно выложенные.
Но самым примечательным была не зелень, щедрые куски мяса или даже обилие ингредиентов, а бульон, который кипел на слабом огне в течение четырех часов. Молочно-белый бульон был покрыт слоем кунжутного масла чили. Мо Жань сам измельчил острые, обжигающие специи в каменной мельнице и кипятил их с бульоном для насыщенного вкуса и дразнящего аромата.

Он использовал большое количество масла чили и перца, думая о любви Ши Мэй к острой пище. Наблюдая за тем, как Ши Мэй с удовольствием ест, улыбка Мо стала еще шире. Он украдкой взглянул на Ши Мей и не удержался от вопроса:
-Вкусно?

- Очень вкусно!- ответил Ши Мей.

Чу Ванньин ничего не сказал, все еще с мрачным лицом, как будто небеса задолжали ему сотню гор из золота и серебра.

Мо Жань был очень доволен собой:

- Тогда просто дай мне знать, когда захочешь поесть такой суп снова. И я сделаю это для тебя.

Глаза Ши Мэя были влажными от пряности, когда он поднял взгляд, чтобы улыбнуться Мо Жань с нежным выражением. Столкнувшись с такой красотой, если бы не Чу Ванньин, сидящий в стороне и замораживающий половину комнаты одним своим присутствием, Мо Жань, возможно, было бы трудно решить, съесть ли лапшу в его миске или Ши Мэй.

Ши Мэй не ел много гороха и колбасы, но говядина и капуста быстро исчезли.
Мо Жань который спокойно наблюдал за происходящим со стороны, протянул палочки и переложил ростки гороха и колбасу в свою миску, затем переложил несколько кусков говядины из своей миски в миску Ши Мэй.

Ученики пика Сишэн, когда ели в зале Менгпо, часто обмениваясь блюдами друг с другом, так что Ши Мэй улыбнулся и спросил:
- Ты не любишь говядину?

- МММ, мне нравятся побеги гороха.

Затем он начал жевать. Кончики его ушей слегка покраснели.

Чу Ванньин, ничего не выражая, собрал все побеги гороха из своей миски и бросил все это в миску Мо Жань.
- Я как раз не люблю побеги гороха.

Он также бросил всю говядину в миску Ши Мэй

- Я и говядину не люблю.

Нахмурив брови, он уставился на остатки еды в своей миске, сжал губы и ничего не сказал.

Ши Мэй осторожно спросил:
- Разве вам это не нравится?

Он не ответил, только опустил голову и молча попробовал кусок капусты, небольшой кусочек. Его лицо мгновенно скривилось, и он положил палочки.

- Мо Вэйю, ты пролил в суп целую банку острого соуса?

Мо Жань замолчал и поднял глаза, все еще держа во рту лапшу. Он не ожидал, что завтрак, над которым он так усердно трудился, получит такую резкую критику. Он моргнул, глядя на Чу Ванньина, сбитый с толку, не в силах поверить собственным ушам, лапша свисала из уголка его рта. Он невинно моргнул и проглотил лапшу одним глотком:
- Что?

Чу Ванньин был еще менее вежлив на этот раз:

- Это еда для людей? Это вообще съедобно? Это вообще невозможно проглотить.
Мо Жань моргнул еще несколько раз, прежде чем понял, что этот придурок Чу Ванньин специально злит его.

- Шицзунь, что не так?......Ты слишком разборчив.
- Шицзунь, ты не ел целый день, даже если тебе это не нравится, все равно попробуй.

Чу Ванньин встал и холодно сказал:

- Я не ем острую пищу.
Потом повернулся и вышел.

Двое оставшихся за столом погрузились в неловкое молчание. Ши Мэй был ошарашен:

- Шицзун не ест острую пищу? Почему я этого не знал?.... Мо Жань, ты тоже не знал?
- Я……
Мо Жань некоторое время тупо смотрел на лапшу, которую Чу Ванньин оставил практически нетронутой, затем кивнул.
- Я не знал.

Это была ложь. Мо Жань знал, что Чу Ванньин не может есть острую пищу. Просто он забыл. В конце концов, он был связан с этим человеком большую часть своей прошлой жизни. Он точно знал, какую еду любит и не любит Чу Ванньин.

Но он не заботился об этом, поэтому никогда не помнил.

Чу Ванньин вернулся в свою комнату и лег, все еще одетый. Он лежал лицом к стене с широко открытыми глазами, не в силах уснуть. Он потерял много крови и слишком много духовной энергии. Кроме того, он не ел со вчерашнего дня, его желудок был давно пуст и чувствовал себя ужасно.

Этот человек вообще не знал, как о себе позаботиться. Он был в плохом настроении, поэтому просто не ел, как будто мог наполнить свой желудок гневом. Он не знал, из-за чего злится. Вернее, не хотел знать.

Но в тишине перед его взглядом возникло лицо, уголки губ мягко изогнулись в ослепительной улыбке, свет мерцал в паре ясных черных глаз, таких нежных с фиолетовым оттенком.
Он почувствовал себя в тепле, уютно и немного лениво. Чу Ванньин вцепился в одеяло, суставы его пальцев побелели. Он не хотел погружаться в фантазии, закрывая глаза в попытке убежать от этого лица и беззаботного смеха.
Но прошлое с закрытыми глазами нахлынуло еще сильнее и захлестнуло его, как прилив ... ..

В первый раз он встретил Мо Жань до ТонТянь на пике Сишенг.
Солнце в тот день светило ярко, все двадцать старейшин стояли вместе, тихо переговариваясь между собой.
Юхэн старший, естественно, был исключением. Он не был настолько глуп, чтобы стоять там вместе с остальными и печься на солнце. Вместо этого он стоял под цветущим деревом в одиночестве, занятый изучением гибкости недавно сделанного когтя пальца черной металлической перчатки на его руке.

Конечно, он сам не нуждался в таких вещах; он ковал эти когти для учеников нижнего уровня пика Сишенг.
Нижний мир культивации граничил с царством призраков, и поэтому часто был опасен. Нередко ученики получали серьезные травмы или даже лишались жизни. Он никогда никому не говорил об этом, но пытался найти решение, он хотел сделать оружие, которое было бы подвижным, легким и легким в освоении.

Остальные стояли в стороне, болтая.
　
- Ты слышал? Этот давно потерянный племянник мастера секты едва спасся от пожара. Больше никто не выжил после пожара. Если бы хозяин был даже на шаг дальше, племянник, вероятно, тоже превратился бы в пыль, это была действительно удача.

- Должно быть, его покойный отец защищал его. Это душераздирающе, что он остался сиротой так рано, и прошел через столько трудностей.

- Ребенка зовут Мо Жань? Пятнадцать лет, верно? Значит, ему пора получить вежливое имя, у него оно есть?

- Старейшина Сюаньцзи, ребенок вырос в доме развлечений, ему повезло, что у него вообще есть имя, не говоря уже о вежливом.

- Я слышал, что мастер секты уже подумал о паре имен, и сейчас выбирает среди них. Интересно, что он в конце концов выберет.

- Мастер, конечно, лучше знает своего племянника.

- Что ты говоришь? Не только хозяин, даже мадам бесконечно любит его. Хех, вероятно, единственный человек во всем Пике Сишенг, который будет недоволен, - это наш собственный любимец небес

- Старейшина Танланг! Не говорите так нескромно!

- Ха-ха, какой я плохой! Но наш Небесный любимец беснуется и не обращает внимания на приличия, не уважает старших и праздно слоняется весь день, ему действительно не хватает дисциплины.

- Танланг-старший, сколько ты сегодня выпил?......
Человек рядом с ним многозначительно посмотрел на него, указывая подбородком на Чу Ванньина, который стоял на расстоянии, смысл был очевиден.
Любимец небес, Сюэ Мэн, был учеником Чу Ванньина. Сказать, что Сюэ Мэну не хватало дисциплины, было косвенным оскорблением учения Чу Ванньина.


Этот старейшина Юхэн был спокоен и утончен внешне, как будто он был выше вопросов царства смертных. Но все знали о его переменчивом темпераменте, если кто-то будет неосторожен в словах в его присутствии, они могли бы просто вымыть шею и ждать смерти от веревки.

Чу Ванньин слышал каждое слово их сплетен. Но он не обращал на них внимания. Его меньше интересовало, что говорят о нем другие, чем декоративные узоры на сделанном им когте.

Коготь на самом деле был довольно хорош, но не достаточно жестким, возможно, не смог бы разорвать толстую шкуру на некоторых демонах одним ударом. Он попробует добавить немного порошка драконьей кости, когда вернется, это должно помочь.

Другие старейшины увидели, что Чу Ванньин не реагирует, поэтому они немного расслабились и вернулись к своей болтовне.

- Мастер секты, вероятно, собрал всех нас сегодня, чтобы выбрать учителя для этого Мо-гонгзи, да?

- Странно, почему учитель не учит его сам?

- Предполагается, что воспитательная природа маленького племянника несовместима с методом воспитания учителя. - Пробормотал кто-то.
- Но даже тогда, не слишком ли это собрать всех старейшин, чтобы молодой мастер мог выбирать?

Лукун-старший тихо вздохнул и откинул в сторону свои гладкие, изящные длинные волосы, сокрушаясь:
- Мое скромное " я " сейчас чувствует себя как дешевая капуста Напа, выложенная в стойло для маленького пони Мо-гонгзи.

Они ждали довольно долго, прежде чем Мастер секты, наконец, пришел. Он поднялся по тысяче ступеней, чтобы оказаться перед башней Тонгтянь, юноша следовал за ним.
Чу Ванньин лишь мельком взглянул на него и даже не потрудился разглядеть, прежде чем отвернуться, чтобы продолжить изучать свой коготь.

Процедура пика Сишенг - искать учителя для ученика, а не наоборот,была действительно необычна. Во всех других сектах учитель был высок и могуч, он возлагал руку на голову какого-нибудь нового ученика и говорил: “молодой человек, твои способности удовлетворительны, отныне ты будешь моим учеником.”
Ученик даже не получает шанса сказать "нет".

Или учитель машет рукавом с холодной насмешкой на лице и заявляет: "молодой человек, у вас слишком большой лоб, слишком тусклые глаза, череп слишком сильно выпирает, это не подходит для моей секты. Нам с тобой не суждено быть вместе, я не приму тебя в ученики.”
Ученик даже не получает шанса проявить себя, прежде чем учитель уносится ввысь.

Здесь, на вершине Сишенг, все было по-другому, учитель и ученик выбирали друг друга.
Что это значит?
Пик Сишенг имеет двадцать старейшин. Когда новый ученик вступает в секту, он сначала проводит некоторое время, живя рядом со всеми и взвешивая свои возможности, прежде чем передать письмо о намерениях старейшине, выражая свое желание искать ученичества.
Если старший принимает, то все получается идеально.
Если старший отказывается, ученик может продолжать приставать, пока либо старший не сдастся, либо ученик не сдастся.

Судя по всему, Чу Ванньин был исключительно искусен и красив, поэтому можно было ожидать, что его двор будет заполнен до краев в любое время дня и ночи с учениками, неустанно преследующих его как учителя. Но реальность была совсем другой.
Внешность Чу Ванньина была очень элегантной, но его характер был настолько плохим, что у людей волосы встали дыбом. Ходят слухи, что, когда он сердится, он хлещет учеников женского пола, как если бы это были ученики мужского пола. Не многие люди были достаточно смелы для такого рода Шицзун.

Таким образом, в резиденции Юхэн старейшины было тихо и одиноко.
Кроме любимца небес Сюэ Мэна и близкого друга Сюэ Мэна Ши Мэя, он никогда не принимал других учеников.

Он был старейшиной и следовало бы называть его именно так, но все называли его “Шицзун”.

Чу Ванньин с высокомерным выражением лица настаивал, что его это нисколько не беспокоит, вечно опустив голову и продолжая возиться с ледяным оружием в руках, как будто ему было все равно. Все, что он проектировал, от спрятанного в рукаве оружия до аварийных свистков, предназначалось для других. Чем скорее он закончит, тем больше людей избежит страданий.

Поэтому он не ожидал, что Мо Жань выберет его без колебаний.
　　　　
В то время его брови были нахмурены, когда он поглаживал Шипы на пальце когтя, размышляя о том, как их улучшить, и даже не обращая никакого внимания на то, что говорил Мастер секты и все остальные.
Незаметно для него все стихли.
Чу Ванньин внезапно понял, что обстановка, которая минуту назад гудела от разговоров, казалась слишком тихой.

В конце концов он отвел взгляд от когтя и поднял глаза с некоторым нетерпением и непониманием.

И тут он увидел лицо.
Так ярко освещенное солнцем, что почти ослепительное.
Красивый юноша, запрокинув голову, смотрел на него. Уголки губ юноши изогнулись в легкой ленивой улыбке, а на щеках появились ямочки. Немного рыночного запаха дыма и огня и немного простодушной невинности. Пара темно-фиолетовых глаз, не мигая, смотрела на него, исполненная пылом и любопытством одновременно.
Он был новичком и не знал правил, стоя так близко, что это было почти нагло.

Когда кто-то внезапно появился прямо перед ним, Чу Ванньин вздрогнул и рефлекторно отступил назад, как будто обжегся. Его затылок с глухим стуком ударился о ствол дерева.

- Что ты делаешь?

Глаза юноши слегка расширились. Он улыбнулся:

- Господин, я так долго наблюдал за вами, почему вы меня не замечаете?

@темы: 2ha

---

22-23

Гл.22 этот преподобный Шицзун злится


Чу Ванньин, услышав этот рассказ, был уже в ярости. Ему хотелось только одного - вытащить ивовую лозу и отхлестать ей эту семью Чэнь. Но он не мог открыть глаза, чтобы проклясть их, потому что иллюзия восстановления немедленно исчезнет, если он сделает это. Призрак может быть пойман в ловушку Барьером восстановления истины только один раз; если его прервать, он никогда не сможет дослушать остальную часть рассказа Ло Сяньсянь. Так что он мог только сдерживать свою пылающую ярость .

После смерти ее дух отправился в преисподнюю. Она помнила только леди, одетую в великолепные цвета, которая выглядела совсем как призрачная госпожа в храме. Она стояла перед ней и спрашивала успокаивающим голосом:
- Вы и Чэнь Бохуань не могли лежать вместе при жизни, но вы хотите быть похоронены вместе после смерти?

Ло Сяньсянь судорожно закивала:
- Да, да.. я хочу этого!

- Тогда я попрошу его составить тебе компанию, хорошо?

Ло Сяньсянь почти выпалил нетерпеливое согласие, не думая, но внезапно вспомнил кое-что и остановилась:
- Я ведь мертва?

Женщина в красивых одеждах качнула головой.
- Я - Призрачная повелительница церемоний преисподней, я могу подарить тебе хорошую партию, исполнить твое давнее желание.

Ло Сяньсянь, продолжила в оцепенении:
- Тогда, если он придет, чтобы составить мне компанию, он... тоже умрет?

Снова согласие.
- Но небеса сострадательны, жизнь или смерть незначительны, это просто закрытие глаз, какая разница?

Чу Ванньин подумал про себя, что, как и ожидалось, эта призрачная госпожа обманом заставляет людей загадывать желания на жизни других. Действительно, отвратительное божество.

Хотя Ло Сяньсянь умерла нечестивой смертью, она не была злым призраком.
- Нет, Не убивай его, он не виноват.

Призрачная госпожа грустно улыбнулась:
- Такая добрая, но что ты получишь взамен?

Как божество, она отлично могла уговаривать людей загадывать злые желания, но не могла их принудить делать это. Постепенно ее фигура исчезла, а голос становился тише.
- Дух возвращается на землю на седьмой день. Когда ты вернешься в живой мир на седьмой день, посмотри, что делает семья Чэнь. Тогда я приду и спрошу тебя еще раз, не изменится ли твое желание.

Семь дней спустя, в день возвращения дух Ло Сяньсянь вновь обрел сознание и вернулся в мир живых.
Девушка шла по знакомым дорогам к резиденции Чэнь, желая увидеть мужа в последний раз.

Неожиданно она увидела, что резиденция Чэнь была празднично украшена фонарями и знаменами, приемная была завалена подарками, а в главном зале был вывешен массивный символ “Си”- свадьба. Лицо мадам Чэнь сияло, на нем не было никаких признаков болезни, когда она с улыбкой приказывала слугам упаковать подарки красным шелком и богато украсить.

Кто... женится? Кто ... готовит подарки на помолвку? Кто... не жалея средств, как грандиозно…….Кто...

Она пробиралась между оживленной толпой, прислушиваясь к гулу голосов.

- Мадам Чэнь, поздравляю вас с помолвкой вашего сына с дочерью губернатора Яо.”

- Мадам Чэнь поистине благословенна.

- Госпожа Яо действительно счастливая звезда семьи Чэнь! Помолвка только что состоялась, а Мадам Чэнь уже выглядит намного лучше.

- Твой сын и госпожа ЯО-как золото и нефрит, брак, заключенный на небесах. Я так завидую, хахахаха.

Ваш сын.….. ваш сын.…..Какой сын?
Кто женится на дочери семьи Яо?

В отчаянии Ло Сяньсянь бродила по знакомым коридорам и двору, ища знакомый голос между болтовней и смехом.

Она нашла его.

Чэнь Бохуань стоял перед пионами в заднем зале, его лицо было бледным, щеки ввалились. Но он был одет в красное - не свадебное платье, а традиционное, расшитое бабочками красное платье города Кэйди, которое носит зять, когда идет в дом невесты делать предложение.

Он ....... собирается сделать предложение.....?

Все эти щедрые подарки, ларцы полные золота, серебра и жемчуга, все это было приготовлено им... Чэнь Бохуань, ее мужем, для дочери семьи Яо?

Она вдруг вспомнила, как они поженились.
Не было ничего, только два человека, одно сердце и больше ничего.
Ни церемониймейстера, ни подружки невесты, ни шафера, ни подарков. Семья Чэнь тогда еще не процветала, и у нее даже не было ни одного приличного набора украшений. Он подошел к мандариновому дереву во дворе, которое они посадили вместе и сорвал нежный цветок. Затем аккуратно заправил его в ее волосы.

Она спросила:
- Как я выгляжу?

- Красивая, - ответил он. Потом помолчал и виновато погладил ее по волосам.

Ло Сяньсянь улыбнулась и сказала, что согласна.

Чэнь Бохуань сказал ей, что когда он официально женится на ней через три года, он обязательно сделает это с грандиозной церемонией, все будут приглашены. Он поедет за ней на большой повозке, которую повезут восемь человек, украсит ее золотом и серебром, и приемная вся будет заполнена подарками на помолвку.

Обещание, данное в тот год, звенело у нее в ушах. Здесь и сейчас церемония была грандиозной, и все были приглашены.

Но он женился на другой.

Гнев и печаль нахлынули на нее. Ло Сяньсянь закричала, разрывая красные шелка и парчу в комнате. Но, будучи призраком, реально она не могла прикоснуться ни к чему.

Словно почувствовав что-то, Чэнь Бохуань оглянулся, пустым взглядом уставившись на шелка в комнате, развевающиеся, несмотря на отсутствие ветра.

Подошла его младшая сестра. В ее волосах торчала белая Нефритовая заколка, знак того, что она тайно оплакивает кого-то.
- Братец, пожалуйста, поешь что-нибудь, ты не ел как следует несколько дней, и тебе все равно придется ехать в резиденцию губернатора, чтобы сделать предложение, твое тело не выдержит так долго.

Чэнь Бохуань внезапно спросил:
- Сяо-Мэй, ты слышишь, как кто-то плачет?”

-......А? Нет? братец, ты...... - Она стиснула зубы и не закончила мысль.
Чэнь Бохуань продолжал смотреть на то место, где колыхались шелка.

- Как мама, она в хорошем настроении? Она оправилась от болезни? Ах, да ...Хорошо, что она поправилась.
Чэнь Бохуань постоял немного, бормоча себе под нос:
- Я уже потерял Сяньсянь, я не могу потерять еще и маму.

- Брат, пожалуйста, поешь ...

Ло Сяньсянь плакала, кричала, держась за голову, она вопила от боли.
«Нет...... не уходи...... не оставляй……!»

Чэнь Бохуань тихо сказал:
- Ладно..
Его измученная фигура свернула за угол и исчезла.

Ло Сяньсянь стояла одна в оцепенении, крупные капли слез катились по ее щекам. По воле случая голоса братьев Чэнь, которые стали причиной ее смерти, донеслись до нее, второй и младший братья перешептывались друг с другом.

- Мама вне себя от радости, наконец-то все встало на свои места.

- Что ты говоришь? Потребовалось полгода притворяться больной, чтобы, наконец, изгнать эту ведьму, как она может не быть счастлива?

Младший брат прищелкнул языком, потом вдруг произнес:
- Не могу поверить, что она только что была тут, живая и вдруг умерла. Мы же просто вышвырнули ее, не то чтобы мы хотели убить. Как глупа она была, неужели даже не знала, что нужно идти искать помощи?
- Кто знает, может быть, она просто слишком тонкокожая, как ее угрюмый отец. Мы не виноваты в ее смерти. Может, мать и обманула ее, но нам тоже трудно пришлось. Подумать только, между губернаторской дочкой и какой-нибудь крестьянской девчонкой ее выберет только идиот. Кроме того, если мы обидим драгоценную дочь Яо, все плохо кончится и для нас.

- Ты прав, она просто тупица. Если она хотела замерзнуть насмерть, это никого не должно касаться.

Слова долетели до ее ушей.
Только после смерти Ло Сяньсянь наконец понял, что так называемая “приносящая несчастье” означает лишь то, что она бедна и имеет низкий статус и не может сравниться с почтенной дочерью губернатора. Только идиот выберет крестьянскую девушку.

Она вернулась в храм призрачной госпожи с сердцем, наполненным ненавистью и негодованием. Она умерла там, слабая и беспомощная. Она же и вернулась туда с горечью и каменным сердцем. Когда-то она была такой доброй и наивной, но теперь она вызвала в себе всю ненависть, всю злобу, которую никогда прежде не выпускала на волю. Она кричала до хрипоты, глаза покраснели ее душа трепетала.

Она закричала:

- Я, Ло Сяньсянь, готова отдать свою душу, чтобы стать злым призраком, я умоляю госпожу призраков только о мести! Я хочу, чтобы вся семья Чэнь умерла с горя!!! Я хочу, чтобы моя свекровь, которая хуже зверя, убила своих сыновей собственными руками! Все они!!! Я хочу, чтобы Чэнь Бохуань составил мне компанию в аду!! Чтобы его похоронили вместе со мной!!! Я Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!!!”

На алтаре глиняный идол опустил веки, уголки губ изогнулись в ухмылке.
Голос эхом отозвался в храме.

- Ваше поклонение принято, и ваше желание исполнится. Отныне вы злой дух-идите и убивайте всех, кто причинил вам зло.

Вспыхнул пронзительный кроваво-красный свет, и Ло Сяньсянь больше ничего не помнила.

Но Чу Ванньин уже знал, что произойдет дальше. Призрачная госпожа контролировала злого призрака Ло Сяньсянь, чтобы завладеть мадам Чэнь и убить семью Чэнь один за другим.

И причина, по которой Чэнь Бохуань был в том красном гробу, выкопанном на горе, тоже была в том, чтобы выполнить желание Ло Сяньсянь. ”Я хочу, чтобы Чэнь Бохуань был похоронен вместе со мной”. Кроме того, она намеренно поместил гроб, на то место, где он и его новая жена собирались построить свой дом, чтобы проклясть и отомстить.

Что касается запаха в гробу Чэнь Бохуаня, то это был аромат Байди на теле Ло Сяньсянь, когда она умерла. Гроб был наполнен как сильно злой энергией, таким тяжелым ароматом, потому что душа Ло Сяньсянь спала внутри с Чэнь Бохуанем.
У Ло Сяньсянь не осталось семьи. Когда такой человек умирает, его обычно кремируют, а не хоронят. Таким образом, у нее больше не было тела, и она могла только принять свою форму в гробу призрачной госпожи. Тогда, когда Чу Ваньнин расколол гроб кнутом, душа Ло Сяньсянь потеряла свое убежище и рассеялась, временно неспособная собраться снова. Вот почему злая энергия гроба была сильной, когда он закрывался, но слабой, когда открывался.

Тем не менее, в иллюзорном мире, почему же все трупы были собраны парами, за исключением Чэнь Бохуаня, который был парой бумажной призрачной невесты?
Чу Ванньин задумался на мгновение, и понял это.:
«Призрачная госпожа не нарушила бы своего обещания; эта призрачная невеста должна была быть “телесным телом” Ло Сяньсянь, поскольку только Ло Сяньсянь могла быть похоронена вместе с Чэнь Бохуанем.

Все стало ясно.
Чу Ванньин посмотрел на беспомощную девушку в иллюзии. Он хотел что-то сказать, но не знал, что.

Юхэн действительно был не в ладах со словами, все, что он говорил, выходило сухо, так что молчание затянулось, и в конце концов он ничего не сказал.

Девушка стояла в бесконечной темноте, ее мягкие, но яркие глаза округлились.
Чу Ванньин посмотрел ей в глаза, и внезапно у него не хватило духу больше выносить это. Он хотел уйти, не в силах выдержать ее взгляд. Он уже собирался открыть глаза и покинуть барьер восстановления правды, когда девушка внезапно проговорила.
　　
- Яньлуо-геге, есть кое-что еще я хотел сказать тебе
- .....Да
Девочка опустила голову и заплакала.
- Яньлуо-геге, я не знаю, что я сделала потом, но я... я действительно не хочу, чтобы моего мужа убили. Я не хочу быть злым духом. Правда… Я не крала мандарины, я действительно жена Чэнь Бохуаня, и всю свою жизнь я правда, правда никогда не хотела никому навредить. Я действительно не хотела никому причинять боль, пожалуйста, умоляю Тебя, пожалуйста, поверь мне.

Ее дрожащий голос прерывался рыданиями.

- Я.…..не......это не вранье……Я не лгал. Почему за всю мою жизнь мне никто не верил.

Она жалобно всхлипнула. В темноте раздался голос Чу Ванньина. Он сказал мало, но без колебаний.
　
Маленькое тело Ло Сяньсянь дернулось.

Чу Ванньин сказал:
- Я верю тебе.

Ло Сяньсянь попыталась вытереть слезы, но не могла остановиться. В конце концов она закрыла заплаканное лицо руками и низко поклонилась человеку, которого не могла видеть в темноте.
　　　
Чу Ванньин открыл глаза. Он ничего не говорил в течение долгого времени.
Внутри барьера время проходило иначе, чем в реальности. Он был внутри долгое время, но для тех, кто был снаружи, это было лишь мгновение. Мо Жань еще не пришел, а остальные члены семьи Чэнь все еще смотрели на него с опаской.

Чу Ванньин внезапно отложил ивовую лозу и обратился к госпоже Чэнь:
- я Внему вашим жалобам, теперь вы можете спать.

Мадам Чэнь тупо уставилась на него кроваво-красными глазами, а затем внезапно рухнула на землю без сознания.

Чу Ванньин снова поднял голову, его взгляд скользнул по лицу хозяина дома Чэня, а затем остановился на младшем сыне. Его голос был ровным и холодным.

- Я спрошу в последний раз.- Он говорил медленно, четко выговаривая каждое слово, - вы действительно не знаете, чей это был голос?



Гл.23 этот почтенный не мог остановить его

Младший сын неудержимо дрожал, его ноги подгибались, когда он посмотрел на отца.
Глаза хозяина Чэня метались из стороны в сторону; через некоторое время он произнес:
- Не знаю. Н-не узнаю!

Лицо Чу Ванньина было холодным как лед. Он проговорил низким голосом:
- Лжец.
У него была суровая внешность и теперь, с опущенными бровями и аурой ярости, он выглядел еще более убийственным, даже более страшным, чем злобный призрак.

Хозяин Чэнь неосознанно сделал два шага назад. Внезапно, Чу Ванньин ударил о землю Тяньвэнь, искры пробежали от Лозы, когда листья взлетели в воздух. Хозяин Чэнь упал на задницу.

- Действительно ли аромат Байди был сделан вашей семьей? Это был первый брак вашего старшего сына? Имя Ло Сяньсянь ни о чем вам не говорит? Насколько вы бесстыдны в этом преклонном возрасте?!

Хозяин Чэнь открыл рот, закрыл, потом снова открыл, но не смог вымолвить ни слова, так как его лицо из пепельного стало пунцовым. Юная дочь семьи Чэнь, которая все это время пряталась в сторонке, услышала имя “Ло Сяньсянь” и немедленно заплакала. Она споткнулась и опустилась на колени перед матерью, тряся это бесчувственное тело:

- Ло-Цзе-Цзе! Ло-Цзе-Цзе, это все ты? Я знаю, что ты была обижена, что ты не можешь принять это, но, пожалуйста, я умоляю тебя, хотя бы ради меня, пожалуйста, пощади мою семью...... Ло- ……”
　　
Чу Ванньин наклонился, держа сияющую Тяньвэнь в руке, поднял ее рукоятью лицо хозяина дома Чэня.
У него была фобия прикасаться к людям, которые казались ему отвратительными.
　　
- Ты действительно думаешь, что я не могу понять, когда мне лгут?
Он говорил холодно, глядя в лицо хозяина Чэня и видя свое отражение в его испуганных глазах.
Сейчас у него было действительно неприятное лицо, холодное и суровое, как лезвие, покрытое инеем. Ну и что? Юхэн с ночного неба никогда не нуждался в любви других людей.

- Даочжан, Даочжан, тебя послал пик Сишенг, а я клиент, как ты мог так сунуть нос в мои личные дела, я……

- Хорошо, тогда я не буду касаться ваших дел. Ты можешь умереть.

- Подожди! Подождите! Вы не можете…

- Не могу?- Опасность промелькнула в прищуренных глазах Чу Ваньнина
- Я не могу что?

- Я ... ...... ты ... ...... ты ...

- Если бы кто-то вроде тебя был учеником моей секты, - Чу Ванньин погладил Тяньвэнь, - я бы выпорол тебя до крови и переломал тебе кости прямо здесь.

Услышав это, хозяин Чэнь, наконец, отказался от попыток прикинуться дурачком. Видя ужасное поведение Чу Ванньина, без намека на сострадание, которое можно было бы ожидать от культиватора, его ноги начали непроизвольно дрожать, и он опустился на колени, отбросив все самоуважение, чтобы завыть:

- “Даочжан, у нас не было другого выбора, мы не могли позволить себе оскорбить дочь губернатора! Мы так волновались, что едва могли есть, Даочжан.
　　
Он плача протянул руку, чтобы обнять бедра Чу Ванньина,
Фобия Чу Ваньнина вспыхнула, когда он увидел, что хозяин Чэнь собирается прикоснуться к нему, он без раздумий опустил ивовую лозу, воскликнув от отвращения.

- ААА! - Тяньвэнь ударила по тыльной стороне руки, и хотя за ударом не было духовной энергии, хозяин Чэнь все еще выл от боли, крича:
- Невероятно! Культиватор пика Сишенг ударил меня!
　
Когда Мо Жань, поддерживая двух инвалидов, и вошел в резиденцию Чэня, его встретило странное зрелище - хозяин Чэня, который, стоя на коленях, сопливо плакал, указывая дрожащим пальцем на Чу Ванньина и крича:
- Какая другая секта делает это? Ваш пик Сишенг взял гонорар, а вы не только не защитили клиента, но и напали на меня! Это так, это так ... бесстыдно! Я всем расскажу! Я объявлю об этом всему миру! Я удостоверюсь, что все узнают о твоей секте....... о отношении вашей секты! Я уничтожу репутацию вашей секты и позабочусь о том, чтобы вам больше никогда никто не заплатил ни копейки!

- Ну и что с того, что у тебя есть деньги? Позволяют ли вам деньги переворачивать все с ног на голову, расплачиваться за добро жестокостью? Деньги позволяют тебе делать все, что ты хочешь, нарушать все свои обещания?
　
Младший сын семьи Чэнь робко заговорил со стороны:

- Это ведь совсем не похоже на то, что мы убили Ло Сяньсянь. Мы не убивали ее. Мы просто немного побили и выгнали ее Это она сама не хотела жить, это не наша вина, что она не искала укрытия от снега. Как вы можете обвинить нас в этом? Мы никого не убивали, ты не можешь просто обвинять, как тебе заблагорассудится,только потому, что ты могучий культиватор.

Его слова были чрезвычайно лукавыми. Технически Чены не нарушали никаких законов, даже если бы Чу Ваньнин притащил их в суд, самое большее, чиновник мог бы упрекнуть их в бессердечии и нечестности, но никто из них не был бы осужден ни за что.

- Если я не убью его, но он умрет из-за меня. Да, уж ребята, вы действительно чисты.

Рука Чу Ванньина, сжимавшая ивовую лозу, дрожала от гнева.
Хозяин Чэнь, этот старый хорек, уже пришел в себя от первого испуга. Он боялся, что Чу Ванньин бросит их, не позаботившись о призраке раньше. Но, если посмотреть с другой стороны, этот дикий Даочжан все же был послан пиком Сишэн. Как хорошая секта Нижнего царства культивации, они уже взяли плату вперед. И это значит, что он обязан закончить свою работу.

Как только он осознал это, он перестал так бояться. Он держался за свою руку с крошечным порезом, весь в слезах и соплях, и кричал:

- Мы, Чэны, никогда не делали ничего отвратительного, ни убийств, ни поджогов, если этот Ло Сяньсянь не хотел жить, разве это наша вина? Я ... если вы не изгоните этого призрака сегодня, я немедленно отправлюсь на пик Сишен и подам жалобу на вас! Кто так делает, что вы за люди такие? Если вы берете чьи-то деньги, вы должны их отработать и позаботиться о проблемах клиента…
Не успел он договорить, как Чу Ванньин взял свой кошель и, не моргнув глазом, бросил его на землю перед собой:

- Что же касается жалоб, не стесняйтесь!

Тяньвэнь ярко светилась, листья ивы были остры как ножи. Застигнутый врасплох, хозяин Чэнь визжал, прикрывая голову и мечась по комнате, как крыса. Он даже подтащил к себе собственную дочь, чтобы прикрыться ей .
К счастью, Чу Ванньин был опытен в избиении людей, и Тяньвэнь была едина с его разумом. Ивовая лоза немедленно отступила, чтобы не ударить дочерь Чэня. Она развернулась и направиться прямо к лицу хозяина Чэня. Он завизжал, когда кровь брызнула из порезов.

Хозяин Чэнь не ожидал, что Чу Ванньин будет настолько равнодушен к его словам, его высокомерие мгновенно растаяло в луже грязи. Испуганный до смерти, он бежал и вопил:
- Подождите, подождите, придержите кнут! Держи кнут! Даочжан я просто нес чушь! Просто чепуха! Ах! Даочжан, пощади меня! Айо, пожалуйста, я умоляю тебя, я стар, я не могу этого вынести! Даочжан помилуй, это была наша вина! Это была наша вина!

Чу Ванньин даже не слушал его. Его грудь была переполнена гневом, глаза Феникса сузились, когда Тяньвэнь танцевала в воздухе, а хозяин Чэнь катался по земле от боли, сопливо плача.

Мо Жань стоял у ворот, ошеломленный.
Он никогда раньше не видел, чтобы Чу Ванньин хлестал простолюдина и при том так безжалостно, как будто он хлестал зверя. Ивовая лоза двигалась так быстро, что была едва видна.

Что это за бардак? Подрядчик, избивающий клиента, будь то в верхнем или нижнем царстве культивации, определенно разрушит свою репутацию культиватора навсегда. Каким бы плохим ни был характер Чу Ваннина, как бы он ни позволял сердцу управлять головой, как он мог зайти так далеко, чтобы совершить такую большую ошибку?
Это было намного серьезнее, чем его ”воровство и разврат".

Лицо Ши Мэй было бледным от шока. Он затряс Мо Жань в панике:
- Что ты стоишь? Быстрее, останови Учителя!
Мо Жань передал все еще лежащую без сознания Чэнь-Яо - то есть драгоценную дочь семьи Яо—Ши Мэю и шагнул вперед, чтобы схватить запястье Чу Ваньнина:
- “Шицзунь….ты…что ты делаешь? Шицзунь, это против правил.


Чу Ванньин был в ужасном настроении, он мрачно глянул на Мо Жаня.


- Как будто нужно, чтобы ты мне указывал? Какие из семисот пятидесяти правил пика Сишэн я не знаю лучше тебя? Отпусти!

Мо Жань повысил голос:
- Тогда почему ты не останавливаешься?

Чу Ваньнин не хотел тратить на него время, он резко отдернул руку, и еще один удар хлыста безжалостно обрушился на домовладельца Чэня.

- Шицзунь!!

Чу Ванньин сверкнул ледяными глазами. Хозяин Чэнь увидел, что Мо Жань выглядит красивым и дружелюбным, определенно хорошим человеком, и поэтому поспешно подполз, съежившись позади него, дергая за край одежды:

- Даочжан, пожалуйста, поговори со своим Шицзунем, я, мои старые кости, даже если я был неправ, даже если я был неправ, мои старые кости не выдержат такого избиения.……
　
Но, вопреки его ожиданиям, когда Мо Жань обернулся и увидел его сопли и заплаканное лицо, он почувствовал не жалость, а отвращение и быстро отодвинулся с презрением.

Хозяин Чэнь понял, что на него нельзя положиться, и перевел взгляд на Ши Мэя, который помогал Чэнь-Яо сесть в кресло неподалеку. Цепляясь за последнюю надежду, он пополз к Ши Мэй, стеная и плача.

- Даочжан, пожалуйста, проявите доброту, проявите милосердие, Я знаю, я ошибся, это моя вина, все моя вина, пожалуйста, я прошу Вас, пожалуйста, поговорите с вашим Шицзунем, я был неправ, я признаю свою ошибку...... Я...... Я...... Я сделаю все, что вы скажете, только не бейте меня, я стар, мое тело не может вынести...... не могу……

Он жалобно плакал, искренне умоляя сохранить ему жизнь, когда подполз к Ши Мэю и потянул его за одежду.　　

Ши Мэй был полон жалости к старику. Он тотчас же повернулся, чтобы умолять Чу Ванньина.
- Шицзунь, так как старик уже знает, что он неправ, он признал ошибки, пожалуйста, прояви милосердие
- С дороги ! – прошипел Чу Ванньин, резко - Ты не слышал меня!?

Ши Мэй вздрогнула от страха и отошел в сторону.
Тяньвэнь с шумом рассек воздух, направляясь прямо к хозяину Чэню, который закрыл голову обеими руками и испустил испуганный крик. Звук был действительно слишком жалким, и Ши Мэй не мог не выступить вперед, принимая удар на себя.

Плеть со звоном опустилась. Ши Мэй двигался слишком быстро, Чу Ванньин пытался отступить, но было слишком поздно.

Полетели капельки крови. Ши Мэй тут же упал на колени от удара. Он прикрывал щеку, но не смог остановить кровь, сочащуюся между пальцами.....

@темы: 2ha

---

19-21

Гл.19 этот достопочтенный расскажет вам историю


Эта девушка была очаровательной, белокожей и опрятной, с овальным лицом, большими круглыми глазами. На ней был светло-розовый Ракун, волосы собраны в пучок, и выглядела она невинно и неопытно, как молодая жена. Она потерла глаза в темноте, оглядываясь по сторонам.

- Где.….. я?

- Вы находитесь за Барьером восстановления истины, который я установил, - ответил Чу Ванньин.

Девушка была потрясена и спросила, сбитая с толку:
- Почему здесь кромешная тьма? Я тебя не вижу, кто это говорит?

- Ты забыла? ......Ты уже мертва. - Сказал Чу Ванньин.

Глаза девушки расширились.
- я уже...... Я.…..”
Затем, постепенно, она вспомнила.
Она склонила голову и покорно скрестила руки на груди. "Ах , я ... .. я уже мертва......”

- Только сами души могут прийти к этому барьеру восстановления истины. Ненависть здесь стерта. Те, кто прошел, независимо от того, превратились ли они в злого призрака или обычного, они сохранят характер и внешний вид, когда были живы. Поэтому это называется Барьером Восстановления Истины.

Ошеломленная, девушка на мгновение задумалась, как будто вспоминая свою прошлую жизнь в этом мире. Вдруг она опустила лицо и тихо заплакала.

- Ты...... у тебя есть обиды в этом мире?- Спросил Чу Ванньин.

Голос девушки был хриплым от слез:
- Ты король преисподней? Или ты встречаешь мертвых? Ты здесь, чтобы восстановить справедливость?

Чу Ванньин приложил руку к голове и потер висок
- Я не король преисподней и не встречаю здесь мертвых.

Девушка заплакала еще горше. Чу Ванньин некоторое время молчал, ожидая, пока она возьмет себя в руки, прежде чем снова заговорить.
- Тем не менее, я здесь, чтобы помочь восстановить справедливость.

Услышав это, девушка подняла голову, хотя ее дыхание все еще было затруднено, радостно вскликнула.

Чу Ванньин решил не продолжать эту тему и изменил вопрос:
- Ты знаешь, что ты делала после того, как умерла?

- Я не знаю......я не помню. Помню только, что мне было очень грустно, очень грустно. Я хотела отомстить...... Я хотела найти их всех...... тогда я хотела просто найти его......

Когда души впервые пробуждались, было много вещей, которые они не могли вспомнить сразу и , наверное это было не так плохо. Чу Ванньин терпеливо спросил:

- Кого вы хотели найти?

Девушка тихо ответила:
- Моего мужа, Чэнь Бохуань.
Чу Ванньин был удивлен. Чэнь Бохуань - не так ли звали старшего сына семьи Чэнь?

- Что.….. как тебя зовут? Откуда ты? - спросил он.

Силы Тяньвэнь заполняли этот мир иллюзий за барьером, и большинство умерших, которые входили внутрь, говорили с Чу Ванем правдиво и честно. Таким образом, девушка ответила:
- Я хозяйка по имени Ло СяньСянь, из города Кэйди.

- Прежде чем приехать сюда, я просмотрел весь список предков города Кэйди, а в этом городе всего около пятисот семей, ни одна из них не носит имени Ло. Кто был твой отец?

- Мой отец был ученым в этом городе и был близким другом моего свекра,- продолжала девушка, не торопясь вспоминать подробности, и боль в ее глазах усилилась. Несколько лет назад он заболел и скончался. После этого в доме остался только я.

- Тогда как же ты умерла?

Девушка опешила, потом заплакала еще сильнее:

- Кроме смерти, у меня не было другого выхода. Они обманули моего отца и заставили его оставить им секретную формулу аромата. Они били меня, кричали, угрожали мне, заставили меня покинуть город Кэйди. Я.….. Я слабая женщина, куда еще я могла пойти? У меня больше нет родственников в этом мире...... мир так велик, но куда я могу пойти? Где меня еще примут кроме земли мертвых…

Как только к ней вернулись воспоминания о прошлой жизни, ее сердце, казалось, наполнилось бесконечными страданиями и тоской, которыми она хотела поделиться. Несмотря на то, что Чу Ванньин не стал продолжать расспросы, она продолжала говорить сама.

Оказалось, что эта Ло Сяньсянь потеряла свою мать, когда была совсем ребенком и, по словам отца, она знала, что у нее есть еще старший брат. Однако ее брат пропал во время бунта в нижнем мире культивации в Линь, и они никогда не видели его больше, не зная, жив он или мертв. Когда пропал ее брат, ей не исполнилось еще и года. Когда она пыталась вспомнить своего брата, оказалось, что у нее нет никаких воспоминаний о нем.

Таким образом, в доме Ло остались только Сяньсянь и ее отец, которые зависели друг от друга и выживали как могли. Они путешествовали повсюду, прежде чем, наконец, построить небольшой дом в городе Кэйди, где они и поселились.

В том году, Сяньсянь исполнилось пять лет. Старший сын дома Чэнь, Чэнь Бохуань, был старше ее на два года.
В то время дом Чэня еще не был богат. Семья вынужденна была ютиться в небольшом глиняном домике с двумя комнатами .Рядом с домом, недалеко от низкой ограды во дворе росло мандариновое дерево. Когда наступала осень, дерево приносило плоды, густые ветви, растущие за низкой стеной, заглядывали во двор семьи Ло. Ло Сяньсянь часто смотрела на это дерево. Спелые мандарины, свисающие с ветвей, были похожи на фонари, зажженные на фестивале фонарей. Она была замкнутым ребенком и не играла с другими, а только тихо сидела на своей маленькой складной скамейке, очищая соевые бобы и украдкой поглядывая на мандарины, выглядывающие со двора Чэня.

Плоды были сочными и соблазнительными ,стоя лицом к свету, легко было представить их наполненными до краев кисло сладким соком.
Ло Сяньсянь пристально смотрела на них, время от времени тяжело сглатывая, она очень хотела их попробовать. Однако она никогда не протягивала руку, чтобы сорвать их. Ее отец был посредственным ученым, который провалил все экзамены, однако, он всегда заботился о достоинстве и чести своей семьи. У этого ученого, вероятно, было не все хорошо с головой, он был буквально помешан на честности, он постоянно увещевал свою дочь быть "честным человеком".

Ло Сяньсянь уже к трем годам знала, что богатством нельзя злоупотреблять, а бедность нельзя презирать. Ее глаза моогли сколь угодно хотеть, но ее руки никогда не приближались к этим мандаринам.

Однажды ночью Ло Сяньсянь сидела во дворе и при свете луны стирала и напевала себе под нос.
Бедные дети рано учатся заботиться о домашнем хозяйстве; у девочки были закатаны рукава, ее худенькие ручки намокли в деревянном ведерке, а личико опухло, когда она энергично терла и полоскала одежду.

Внезапно от входной двери донесся хриплый кашель, и в комнату ввалился молодой человек, весь в крови. Он заметил ее.

Девочка окаменела так, что даже забыла как кричать.

Лицо молодого человека было покрыто кровью и грязью, но черты лица были сильными и красивыми. Два человека, большой и маленький, так и смотрели друг на друга, застыв на месте. Наконец, этот молодой человек не мог больше держаться и медленно сел, прислонившись к стене. Его дыхание было шумное, и он прохрипел: “Дай мне немного воды.”

Может быть, потому, что этот молодой человек не был похож на злодея, или, возможно, это была доброта самой Ло Сяньсянь, но, хотя она боялась, все же побежала внутрь дома, наполнила чашку водой, и поднесла к губам этого молодого человека.

Человек шумно глотал воду, и когда он закончил, вытер уголки губ и его ресницы поднялись, чтобы посмотреть на очаровательное лицо Ло Сяньсянь, его глаза были настороженными, но он не сказал ни слова.

Он не говорил, Ло Сяньсянь тоже не говорила, только тревожно моргала, держась на расстоянии, которое она считала безопасным, держа руки не слишком близко и не слишком далеко, глядя на этого незнакомца.
- Ты очень похожа на кого-то, кого я знал.
Этот молодой человек внезапно скривил губы в холодной улыбке, глаза его сузились. Со всей этой кровью на лице, соответствующей улыбке, сейчас он выглядел диким.
- Особенно глаза, большие и круглые. Это просто заставляет людей хотеть выколоть их, проткнуть пальцем и проглотить их целиком один за другим.- продолжил он.

Эти ужасающе зловещие слова были произнесены так мягко и ясно, он даже немного рассмеялся. Ло Сяньсянь дрожала еще сильнее, бессознательно закрывая глаза.

- Хех, какая умная девочка. Продолжай закрывать глаза вот так, не смотри на меня. Иначе я не могу сказать, что я сделаю.

Когда он заговорил, был слышен северный акцент.
Лунный свет заливал двор, и молодой человек облизывал потрескавшиеся губы, когда вдруг заметил во дворе мандариновое дерево. По какой-то причине его глаза загорелись, зрачки ярко заблестели, но это свечение длилось недолго, затем он потер подбородок и продолжал.
- Маленькая девочка, выбери мандарин и почисти его для меня.

Ло Сяньсянь наконец шевельнула губами, чтобы заговорить, ее голос был тонким и дрожащим, но ответила она без колебаний:
- Дядя, это фруктовое дерево не принадлежит моей семье. Оно чужое, я не могу брать с него мандарины.

Молодой человек был ошеломлен. Казалось, он что-то припомнил, и его лицо медленно потемнело.

- Если я сказал "Выбирай", иди и выбирай. Я хочу съесть мандарин, так что тебе лучше сорвать его прямо сейчас!
Последнее слово он прорычал, как будто этот звук был разгрызан на куски между зубами, прежде чем он был выплюнут. Ло СяньСянь дрожала от страха, но упрямо оставалась на месте. У маленькой девочки был мягкий характер, но ее принципы были непоколебимы, как и у ее отца.
- Не буду.

Молодой человек вдруг прищурился, и рот его еще больше скривился.
- Ты знаешь, с кем разговариваешь?!

- Если хочешь воды, я налью тебе. Если хочешь поесть, в доме тоже есть еда. Но мандариновое дерево не принадлежит к моей семье, я не могу брать его плоды. Папа сказал: брать, не спрашивая, значит воровать. Я честный человек, богатством нельзя злоупотреблять, бедностью нельзя, нельзя …прирезать

От волнения она оговорилась и сказала "прирезать" вместо "призерать". Эта маленькая девочка, притворялась храброй, ее лицо покраснело и опухло, она упрямо цепляясь за учение своего отца, бормоча и заикаясь, вываливая все, что она хотела сказать, но под пристальным взглядом этого молодого человека она уже дрожала так сильно, что у нее подкашивались ноги.

Человек молчал.

Если бы в другое время и от кого-то другого, он услышал слова “брать, не спрашивая, значит красть”, “богатством нельзя злоупотреблять, бедность нельзя призерать”, и - “я честный человек”?? Пфф, он бы рахохотался.

Но он не мог смеяться.
Вместо этого в нем бушевала ярость, как будто табун лошадей топтал его сердце.

- Больше всего я ненавижу таких, как ты, так называемых ..- Он вцепился в стену и, пошатываясь, поднялся на ноги, выдавив из себя слова: - человек сострадания, человек честности, человек милосердия, герой…

Под испуганным взглядом Ло Сяньсянь он обошел ее и подошел к мандариновому дереву. Он поднял голову, принюхиваясь к запаху плодов с жадным желанием, затем багровый блеск ненависти вспыхнул в его глазах, и прежде чем Ло Сяньсянь поняла, что произошло, он быстро взобрался на дерево и начал яростно трясти его, пинать и колотить по веткам.

Охапки ветвей с треском посыпались вниз, они упали на землю и мандарины покатились в стороны. Улыбка этого молодого человека исказилась, и он гордо закричал:
- Сколько это брать, не спрашивая? Что значит красть?!
- Что ты делаешь! Пожалуйста, остановись! Папа! Папа!

Ло Сяньсянь не хотела звать папу, ее отец был слаб здоровьем, и даже если бы он вышел, он мало что мог сделать. И все же она был маленькой девочкой. Вспомнив об этом, она, наконец, очень сильно испугалась и затихла.

- ЧТО ТЫ КРИЧИШЬ? Если твой отец выйдет, я его тоже сломаю!

Девочка была в ужасе. Слезы наполнили ее глаза.
Семья Чэнь по соседству отправилась навестить родственников в соседнюю деревню, никого из семьи не было дома, никто не остановил этого сумасшедшего.
Безумец тряс дерево, пока все мандарины не упали, но даже тогда его безумие не успокоилось. Он стал топтать мандарины разбросанные по земле. Затем, он вскочил и бросился во двор Чэня, нашел топор и срубил дерево. После этого он завалился на спину посреди двора и от души рассмеялся.

Он хохотал и хохотал, потом резко остановился, присел на корточки и безумным взглядом стал шарить по сторонам.

Внезапно он повернул голову и поманил Ло Сяньсянь:
- Девочка, иди сюда.

Ло Сяньсянь не двигалась. Она осталась на месте, шаркая своими маленькими матерчатыми туфельками, расшитыми желтыми цветами.

Молодой человек увидел, что она колеблется, и смягчил тон, говоря со всей добротой, на какую был способен:
- У меня есть кое-что хорошее для тебя.

- Я.….. Я не хочу...... нет, я не пойду......- Ло Сяньсянь что-то пробормотала, но не успела она закончить фразу, как молодой человек снова заорал.

- ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ПОДОЙДЕШЬ СЮДА, Я СЕЙЧАС ЖЕ ПОЙДУ В ТВОЙ ДОМ И РАЗРУБЛЮ ТВОЕГО ОТЦА НА КУСКИ!

Ло Сяньсянь сильно вздрогнул и, наконец, подошла к нему.

Человек искоса посмотрел на нее:
- Поторопись, у меня нет времени смотреть, как ты копаешься.

Когда Ло Сяньсянь подошла к нему со склоненной головой, она остановилась в нескольких шагах, он внезапно протянул руку и схватил ее. Ло Сяньсянь взвизгнула, но визг застрял у нее в горле, когда что-то грубо затолкали ей в рот. Парень засунул ей в рот грязный неочищенный мандарин, подобранный с земли.

Как могла Ло Сяньсянь съесть Клементину одним укусом? Молодой человек с силой запихивал ее в рот, размазывая и раздавив плод о лицо девочки. Этот псих все еще хихикал, пытаясь засунуть мандарин в плотно сжатые губы.

- Разве ты не честный человек? Разве ты не собиралась воровать? Тогда что же ты ешь сейчас, а? ЧТО ТЫ СЕЙЧАС ЕШЬ?”

- буу...... нет.….. Я не хочу этого...... папа.….. папа.…..”

- Глотай его. Человек улыбнулся глазами и запихнул последний кусочек плода в рот Ло Сяньсянь, его глаза светились темно и холодно. - ПРОГЛОТИ ЭТУ ЧЕРТОВУ ШТУКУ!”

Наблюдая за тем, как Ло Сяньсянь вынуждена глотать сочный мандарин, всхлипывая, как она слабо звала папу, этот молодой человек на мгновение замолчал и внезапно опять улыбнулся.

Эта улыбка была страшнее, чем его свирепое выражение лица.

Удовлетворенный, он взъерошил волосы Ло Сяньсянь и тепло сказал, продолжая сидеть на корточках:
- Разве ты не должна поблагодарить дядю? Это же было вкусно? Это хорошо?

Затем он поднял с земли еще один.
На этот раз он не пытался затолкнуть его ей в рот. Вместо этого он аккуратно снял кожуру, даже выбрал белые волокна, прилипшие к мякоти. Затем он вытер руки, оторвал дольку и поднес к губам Ло Сяньсянь. Он произнес нежным голосом:
- Если тебе нравится, тогда поешь еще.

Ло Сяньсянь поняла, что этот человек сумасшедший и у нее нет выбора. Она наклонила голову и безмолвно жевала мандариновую дольку, которую лунатик ей дал. Ее свежий, кисло сладкий сок был таким вкусным, что у нее сводило живот.

Молодой человек продолжал сидеть на корточках, по кусочкам скармливая ей мандарин и, казалось, снова был в хорошем настроении, даже напевал какую-то мелодию.

Его голос был грубым, нечетким и неясным, как шелест ветра в пустой корзине, но некоторые слова она могла разобрать .

“Три четыре капли лепестков на пруду,
Один, два крика струн прозвучали с берега.
Юношеские годы, прежде чем кукарекать быть лучшим,
Копыта легких лошадей быстро,
Увидеть конец света.........”

- Маленькая девочка - вдруг сказал он и обхватил ладонью личико Ло Сяньсянь. - Позволь мне взглянуть в твои глаза.

Ло Сяньсянь дрожала, но не в силах ответить, она могла только позволить этому молодому человеку тщательно изучить ее глаза, позволяя окровавленным пальцам водить по ее бровям.

- Так похожи. - сказал он.

Ло Сяньсянь захныкала, закрывая глаза, боясь, что этот сумасшедший выколет, выдавит ей их, как он это сделал с мандаринами.

Но парень только мрачно прошептал, леденящим душу голосом:

- Ты учила меня: ”богатством нельзя злоупотреблять, бедность нельзя призирать? Дядя тоже хочет тебе что-то сказать. Открой глаза.

Глаза Ло Сяньсянь были плотно закрыты. Сумасшедший человек рассмеялся раздраженно и сказал хриплым голосом:

- Я не буду выкалывать твои глаза, теперь открой их! Думаешь, я не смогу выколоть тебе глаза, если ты их закроешь?!

Ло Сяньсянь могла только повиноваться и открыть свои большие, круглые глаза, ее длинные, мягкие ресницы дрожали, и крупные капли слез ползли по щекам. Каким-то образом ее испуганное и жалкое выражение лица обрадовало молодого человека. Он вдруг отпустил руку, сжимавшую ее щеки и нежно погладил ее по голове.

Он пристально посмотрел ей в глаза, печальная улыбка тронула уголки его губ
Он сказал:
- Там, в Линь, все двадцать сердец мертвы.

Затем он повернулся, и исчез в темноте.
Только беспорядок, оставшийся на земле, указывал на то, что этот человек, вымазанный в крови, пришел сюда глубокой ночью.



Гл.20 сей почтенный расскажет вам историю (Пт. Два)


На следующее утро семья Чэнь вернулась от своих родственников. Они что мандариновое дерево срублено и плоды разбросаны и раздавлены на земле вокруг. Вокруг было не так много жителей, и только семья Ло жила по соседству. Они вспомнили, как Ло Сяньсянь жадно смотрела на мандарины, и сразу же пришли к выводу, что это она стрясла все плоды и съела.
Она не только украла, чтобы съесть, но даже из зависти срубила все дерево!

Семья Чэнь немедленно отправилась к господину Ло с обвинениями. Ло не мог справиться с таким унижением, он быстро позвал свою дочь и сердито допросил ее.

Ло Сяньсянь плакала и отвечала, что это не она все сломала и срубила дерево и раскидала все вокруг. А потом ее спросили, а ела ли она вообще мандарины. Ло Сяньсянь не умела лгать, она могла только ответить, что ела.

Прежде чем она успела что-либо объяснить, рассерженный отец приказал ей опуститься на колени. Он наказал ее прутом перед семьей Чэнь, приговаривая, продолжая бить ее:
- Воспитание девочек хуже, чем воспитание мальчиков! Как ты могла совершить такой лживый поступок в таком юном возрасте! Это позор для твоего отца! В наказание тебе сегодня не дадут есть. Будешь стоять 3 дня лицом к стене и каяться в содеянном.

- Папа, это не я! Это действительно была не я!

- Не смей мне перечить!

И никто ей не поверил. Жители этого городка всегда были скромны и честны, никто не запирал двери на ночь. Сказать, что сумасшедший, покрытый кровью, появился посреди ночи? Да кто в это поверит?

Кожа на руках Ло Сяньсянь была содрана и руки кровоточили от ударов.
Семья Чэнь смотрела на нее с презрением. Только старший сын был другим, он, во время наказания, дергал за край одежды своей матери, как будто хотел что-то сказать. Но мать не обращала на него никакого внимания. Он закрыл глаза и весь сник, не в силах смотреть на это наказание.

Ночью Ло Сяньсянь была слишком напугана, чтобы зайти в дом, она скорчилась под окном, лицом к стене и с несчастным видом выполняла свое наказание.
Ее отец был ученым, и воровство было для него самой ужасной вещью. Он склонен зацикливаться на вещах и упрям. Говорить с ним было бессмысленно, поскольку он отказывался прислушиваться к голосу разума.
После целого дня голода Ло Сяньсянь почувствовал слабость. Внезапно тихий голос позвал ее: "Мисс Ло.”

Ло Сяньсянь обернулась и увидела, что кто то высунулся из-за стены соседнего двора. Это был мальчик, который пытался просить за нее в течение дня, старший сын из дома Чэнь, Чэнь Бохуань.

Чэнь Бохуань огляделся и, убедившись, что вокруг никого нет, перелез через стену. Он держал в руке горячий пельмень и без всяких объяснений сунул его Ло Сяньсянь в руку.

- Я видел, как ты целый день простояла у стены без еды. Ешь быстро.

- Я.…..
Ло Сяньсянь была застенчивой по натуре, хотя она жила здесь уже довольно долго, она едва обменялась несколькими словами с мальчиком по соседству. Прямо сейчас, глядя на него в так близко, она невольно отступила на пару шагов и ударилась головой о стену.
- Я не могу этого принять ... - пробормотала она- ... Папа не разрешает мне...... Он сказал......

От голода и усталости, она говорила бессвязно, и не могла составить ни одного полного предложения.
Чэнь Бохуань сказал:
- Айя, твой папа умеет говорить только как ходячая книга. Почему ты так беспокоишься о нем? Ты заболеешь, если будешь голодать, поешь, пока не остыло.

Пельмень был белый и нежный, мягкий , пар просачивался изнутри. Ло Сяньсянь опустила голову и некоторое время смотрела на него, глотая слюну. Однако она умирала от голода. Честно это или нет, она схватила пельмень и проглотила его мгновенно. Закончив, она подняла на мальчика свои круглые глаза. Первое полное предложение, которое она сказала Чэнь Бохуань, было:

- Это срубила не я, и я не хотела ничего красть.

Чэнь Бохуань был ошеломлен на мгновение, затем он медленно улыбнулся.

- Но никто из них мне не поверил.....
Под его взглядом, в котором не было и намека на презрение, Ло Сяньсянь постепенно начала открываться. Все болезненные эмоции начали таять, как лед. Она открыла рот , чтобы продолжить оправдываться и вдруг слезы потекли из ее глаз ручьем
- Никто из них мне не поверил..... Я не крала...... Я не крала......

- Я знаю, что ты не крала, ты стояла под деревом каждый день, никогда не брала ни одной мандаринки, если бы ты хотела украсть, ты бы украла ее давным-давно ...

- Это была не я! Это была не я! - Она завыла еще сильнее, размазывая слезы и сопли по лицу.

Чэнь Бохуань просто похлопывал ее по спине со словами, “это не ты, это не ты.”
Вот так и зародилась их дружба.
Позже в соседнем селе произошло убийство. Пару ночей назад бандит, весь грязный, перемазанный в крови ворвался в дом и потребовал комнату, чтобы остаться на ночь. Хозяин отказал и поэтому бандит убил всю семью. Затем в комнате, полной трупов, он безмятежно проспал всю ночь и не ушел до следующего дня. Перед тем, как покинуть дом, он кровью написал на стене о всех своих преступлениях, будто боялся, что мир не узнает о таком исчадье ада.

Новость распространилась, как лесной пожар, и вскоре достигла города Кэйди. После того, как жители узнали эти новости, они сопоставили время, когда окроваленный «сумасшедший дядя» срубил мандариновое дерево, по словам Сяньсянь и поняли, что она говорила правду.
Господин Ло и семья Чэнь потеряли дар речи. Они сняли несправедливые обвинения с малышки. Эти две семьи стали намного ближе после того, как недоразумение было улажено. Пара Чэнь поняли, что Ло Сяньсянь была действительно симпатичной, трудолюбивой и красавой девочкой. Учитывая их собственные семейные обстоятельства, было, вероятно, трудно найти лучшую невестку. И таким образом они устроили помолвку для своего старшего сына и дочерью семьи Ло. Когда они достигнут совершеннолетия, у них будет официальная церемония.

Г-н Ло считал, что его дочь и Чэнь Бохуань были довольно хорошей парой, поэтому он с радостью согласился.

Время шло день за днем. Если бы господина Ло не интересовало искусство смешения запахов, возможно, обе семьи остались бы теми, кем они были изначально бедными, но хорошими, мирными людьми.

Но, к сожалению, случайно, г-н Ло создал этот “аромат Байди”.
Хотя запах аромата не был чем-то особенным, но у него было преимущество, которого не было у других ароматов – запах мог держатся сотню дней.

Аромат Байди оставался душистым в течение очень долгого времени и это было именно то , чего все хотели. Г-н Ло верил в то, что “все на свете не имеет значения, только знание превыше всего”. Хотя он создал аромат, он не хотел продавать его, он верил, что богатство разрушит его личность.

Госпожа Чэнь больше всех пыталась заполучить рецепт от господина ЛоОна уговаривала открыть его свой магазин. Но, по скольку г-н Ло был непреклонен, мадам Чэнь не хотела выставлять себя дурой, поэтому больше не поднимала этот вопрос. Но в глубине души она твердо помнила об этом.

Когда Ло Сяньсянь исполнилось пятнадцать лет, у мадам Чень появилась возможность осуществить свои планы. Г-н Ло всегда был болезненным, он заболел туберкулезом и скончался после нескольких месяцев страданий. Как свекровь Ло Сяньсяня, хотя они еще официально не поженились, мадам Чень помогала проводить похороны. Ло Сяньсянь лила слезы благодарности, однако она не понимала, что у госпожи Чэнь были другие намерения. Пока она разбирала вещи господина Ло, она незаметно стащила рецепт.

В тот вечер мадам Чэнь была так взволнованна. При свете маслянного фонаря она попыталась прочесть рецепт, но с первого взгляда была ошарашена. Почерк мистера Лу напоминал танец дракона и Феникса, надписи были похожи на куриные царапины. Она смотрела на рецепт полдня, но не поняла ни слова.

Больше ничего нельзя было сделать, оставалось только тихо положить рецепт обратно.
Прошло несколько месяцев, после того, как Ло Сяньсянь успокоилась и мадам Чень пригласила девушку на ужин. Во время их небрежной болтовни она “ненамеренно” подняла вопрос про аромат Байди. Ло Сяньсянь думала про себя, что рецепт будет бесполезен, если его просто хранить дома. Мадам Чэнь всегда была добра и она почти что ее семья уже и если бы она захотела, Сяньсянь могла бы дать ей его. Поэтому она достала отцовские вещи и даже помогла мадам Чэнь расшифровать надпись. Мало-помалу она разобралась в сложном рецепте.

Мадам Чэнь была на седьмом небе от счастья. Как только она получила рецепт, она начала планировать открытие магазина парфюмерной пудры с мужем. Конечно, в то время госпожа Чэнь еще дорожила этой нежной и рассудительной будущей невесткой. Чем старше она становилась, тем красивее. Хотя семья Ло была бедна, внешность девушки была прекрасна. Несколько молодых людей из города начали обращать на нее внимание.

Чем дольше они будут ждать, тем больше возникнут осложнений, подумала мадам Чэнь, и решила действовать. Но, по правилам этого города, траур по умершему должен соблюдаться 3 года. И за это время нельзя жениться. Но как госпожа Чэнь могла ждать три года, ведь невестку могли увести из под носа? Она все продумала и придумала решение.

В тот день Ло Сяньсянь заплетал волосы младшей дочери из семьи Чэнь. У нее была близкая дружба с этой девушкой. Целыми днями девчушка ходила за ней, как хвост.

Госпожа Чень вышла во двор и позвала Ло Сяньсянь во внутренний зал
- “Сяньсянь, Чэнь Бохуань вы были возлюбленными с детства, также вы помолвлены. Теперь, когда твой отец умер, ты совсем одна, и жизнь твоя довольно трудна. Предполагалось, что ты выйдешь замуж за члена нашей семьи в этом году, но правило трех лет должно соблюдаться, а теперь ты даже не можешь выйти замуж. И я подумал, сколько тебе будет лет после этих трех лет?

Ло Сяньсянь опустила голову и ничего не сказала. Но она была умна, и могла наполовину догадаться, о чем мадам Чэнь собиралась говорить дальше, поэтому ее щеки начали розоветь.

- Конечно, - продолжила мадам Чэнь. - Жить одному трудно и утомительно. Почему бы... сначала вам не пожениться в нашей семье, мы можем провести церемонию за закрытыми дверями, чтобы никто не услышал. Если кто-нибудь спросит, можешь сказать, что я просто присматриваю за тобой. Таким образом, мы можем выполнять обычаи и не подвергаться порицанию другими. Твой отец внизу тоже будет спокоен. По прошествии трех лет мы проведем подобающую церемонию. Ты согласна?

Все эти слова звучали так, как будто они были ради Ло Сяньсяня. Поскольку она была невинна и добра, она не могла и представить каковы могут быть другие люди, она считала, что все такие же, как и она, поэтому согласилась.

Позже, благодаря продажам аромата Байди, семья Чэнь разбогатела. Они переехали из своего старого дома, купили большой участок земли в городеСо временем, они стали большой влиятельной семьей.
Ло Сяньсянь тогда стала тенью, скрытой внутри этой большой семьи, как кто-то, кто едва показывал свое лицо.

Все в городе действительно думали, что причина, по которой Ло Сяньсянь жила с ними, была только потому, что мадам Чэнь любезно заботилась о сироте. Они не знали, что она и Чэнь Бохуань уже поженились.

Хотя Ло Сяньсянь была немного недовольна таким образом жизни, она думала, что ее свекровь сделала это, чтобы избежать слухов, и все это было для ее же блага. Поэтому у нее не было никаких жалоб. Плюс Чэнь Бохуань относился к ней искренне, их время, проведенное вместе, было счастливым и полным любви. Они ждали только трех лет, когда все вернется на круги своя и они смогут провести открытую церемонию.

Но день официальной церемонии бракосочетания так и не наступил. Бизнес семьи Чэнь процветал, и Чэнь Бохуань был довольно красив. Достаточно скоро, не только девушки в городе Кэйди, даже дочери богатых семей в соседних деревнях начали заглядываться на старшего сына семьи Чэнь. Мало-помалу мадам Чэнь начала колебаться.

Когда она устроила помолвку между детьми тогда, это было потому, что они были крестьянской семьей и не смогли бы найти ничего лучше, и поэтому поспешно предъявили свои права на Ло Сяньсянь.
Кто мог предвидеть такой поворот судьбы, что семья Чэнь однажды станет такой успешной. Теперь, когда она смотрела на Ло Сяньсянь, она вдруг почувствовала, что девушка недостаточно красива, недостаточно умна, что она упряма как ее проклятый сухой корень- отец, она уже находила Сяньсянь раздражающей и с каждым днем злилась все больше. Она уже искренне жалела о помолвке и о тайной свадьбе.

Пока появление госпожи Яо не превратило ее "немного недовольна” в "полное отвращение".

Госпожа Яо была избалованной дочерью губернатора, сорванцом и предпочитала воинственные наряды. Однажды, возвращаясь с охоты верхом на прекрасной лошади, она проскакала мимо парфюмерного магазина и остановилась, чтобы посмотреть на ароматы и пудру. Но, вместо того, чтобы выбрать какие-либо ароматы, она выбрала красивого и трудолюбивого молодого человека в магазине.

Этот молодой человек был не кто иной, как Чэнь Бохуань, муж Ло Сяньсяня во всем, кроме официального признания и имени.



Гл.21 сей почтенный расскажет вам историю (Пт. Три)


Драгоценная дочь губернатора Яо была энергичной личностью. Она даже забыла о еде и питье. После возвращения домой, она проводила все свое время, приставая к папе, чтобы спросить об этом Чэнь Бохуане. Хотя Чэнь Бохуань уже был женат, церемония проходила за закрытыми дверями, кто снаружи мог об этом знать? Горожане даже не знали о помолвке между семьями Ло и Чэнь с давних времен.

И так было, что драгоценную хозяйку Яо был проинформирован о том, что этот молодой Чень был “холостым”.

Губернатор пригласил к себе возлюбленного дочери, чтобы разглядеть этого человека. И в конце концов решил, что Чэнь Бохуань был способным молодым человеком с мягким характером и хорошим семейным положением, поэтому он послал гонца к паре Чэнь с предложением руки и сердца.

Глава семьи Чэнь ужасно сожалел о таком повороте, что он не может тут же породниться с губернатором. Члены семьи Чень вежливо сказали губернаторскому посыльному, что им нужно время подумать, закрыли дверь и тут же начали ожесточенно спорить друг с другом.

Хозяин Чэнь кричал:
- Смотрите, куда нас завели ваши интриги, мадам Чень! Этот нищий ученый умер, его дочь должна была быть в трауре в течение трех лет, если бы вы не убедили ее выйти замуж раньше времени, наш сын все еще был бы свободен!
Мадам Чэнь была так же обеспокоена:
- Ооо, так теперь вы обвиняете меня? Разве не вы тогда хотели устроить помолвку? Мы говорим о драгоценной дочери губернатора! Как могла эта Сянь ... эта Ло Сяньсянь даже надеяться на сравнение?

Двое старых ублюдков спорили за закрытыми дверями, пока не покраснели и не выбились из сил, оба тяжело дышали через стол. Хозяин Чэнь спросил:
- Что нам делать? Может, нам стоит отказаться от предложения губернатора?
Госпожа Чэнь запротестовала:
- Конечно нет. Наша семья рассчитывает на эту драгоценную партию для славы и процветания нашей семьи!

- Ты действительно думаешь, что драгоценная дочь семьи Яо согласится стать наложницей? У нашего сына уже есть жена, как же мы возьмем в дом еще одну жену? И кроме того, посмотри, как они влюблены!

Госпожа Чэнь немного помолчала, потом ее глаза загорелись, и она пробормотала:
- Послушай, старина Чэнь, насколько я понимаю, никто за пределами нашей семьи даже не знает об этой истории между Ло Сяньсяном и нашим сыном.

Некоторое время г-н Чэнь тупо смотрел на нее, потом вдруг понял, что имела в виду его жена. Его слегка трясло, наполовину от страха, наполовину от возбуждения.

-Т-ты имеешь в виду ...

- Если никто об этом не знает, значит, брака не было. - Мадам Чэнь сказала - мы выгоним ее так или иначе, если просьба не сработает, мы просто применим силу. Все знают, что наш сын еще не женат. И вы помните тот случай, когда она украла мандарины? Пока мы все придерживаемся этой истории, даже если у нее вырастет пару лишних ртов и она будет кричать и плакать об этом повсюду, кто ей поверит?

Хозяин Чэнь подошел к двери, чтобы убедиться, что она плотно закрыта. Теперь все семейство сгрудились вместе, переговариваясь тихим шепотом.

Хозяин Чэнь:
- не думаю, что это сработает.

- Почему бы и не попробовать?


- Наш сын никогда на это не согласится. Он любил Ло Сяньсянь с самого детства, но теперь ты хочешь, чтобы он просто бросил ее, думаешь, он согласится?”

Госпожа Чэнь немного подумала, потом похлопала мужа по руке и сказала:
- Я придумала.

Вскоре госпожа Чэнь внезапно заболела тяжелой болезнью. Это была странная болезнь, доктор не мог найти ничего плохого, но она угасала изо дня в день, бормоча глупости и настаивая, что она одержима призраком.
Глава семьи Чэнь страшно волновался. Он пригласил благопристойного даосского священника с венчиком из хвоща. Священник провел ритуал и понял, что в семье Чэнь было что-то, что причиняло зло Мадам Чэнь, И что если это зло не будет устранено, она не доживет до следующего года.

Чэнь Бохуань был очень хорошим сыном, он первый с тревогой спросил:
- Что причиняет страдания моей матери?”

Священник довольно долго ходил вокруг в притворяясь загадочным и озабоченным, прежде чем сказать, что это зло - “красавица, которая никогда не видит солнца”.
Все в комнате были потрясены. Один за другим братья Чэнь повернулись и уставились на Ло Сяньсянь. Девушка была шокирована этими словами.

С тех пор, как она была маленькой, люди часто говорили о ней такие вещи.
Что она не везучая, что она принесла несчастье всем вокруг нее, что она убила свою мать при рождении, затем своего брата, а затем и своего отца. И теперь пальцы снова указывали на нее, говоря, что она собирается убить свою свекровь.
　
Расстроенные братья Чэнь по очереди разговаривали с ней, прося ее уйти, говоря, что никто снаружи не знает, что она замужем, ее репутация все еще цела, они дадут ей немного денег, и она сможет найти другую семью. Ло Сяньсянь была напугана, она беспокоилась, что действительно, возможно она, не желая того, действительно навлекла болезнь на мадам Чэнь, и плакала целыми днями.
Сердце Чэнь Бохуаня болело, когда он наблюдал, как его мать слабеет с каждым днем. В этой ситуации он оказался между двумя любимыми женщинами. Он не хотел, чтобы Сяньсянь уходила, но и не хотел, чтобы его мать страдала. Сам он таял день ото дня.

Братьям Чень этого было достаточно. Однажды, когда старшего брата не было дома, они отправились на поиски невестки. Ло Сяньсянь была в оранжерее, делая порошок Байдие, когда они нашли ее и разбили все принадлежности и расшвыряли всю ее работу. Она была вся покрыта пудрой, казалось, тяжелый запах впитался в ее кости и его невозможно уже смыть.

Братья окружили ее, выкрикивая о принципах, о ее долге перед семьей, которая ее приняла, о долге жены перед мужем и перед его родителями. Но Ло Сяньсянь настаивала на своем, хотя она и была робкой, но, в то же время и упрямой. Она кричала, что не хочет уходить, умоляла их придумать другой способ.

В конце концов второй брат Чэнь разозлился. Он подошел и ударил ее, с криком: "Ты приносишь несчастья, ты собираешься проклясть нашу мать до смерти! Если бы был другой способ, твой отец умер бы? А твоя мама? А как насчет твоего брата, живого или мертвого, неизвестно?”

Все остальные так же принялись ее избивать, крича “убирайся”, “несущая смерть”.

Эти братья знали о планах своей матери и просто помогали ей их осуществить. Ухватившись за этот шанс, пока старший брат отсутствовал, они объединились, чтобы выгнать Ло Сяньсянь, угрожая избивать ее каждый день, если она осмелится вернуться. У нее все равно не было семьи, даже если они забьют ее до смерти, некому будет заботиться о возмездии за нее.

В ту ночь шел снег. Они выгнали Ло Сяньсянь из дома. Она была вся в синяках и без обуви.

Девушка медленно побрела вперед, задыхаясь от рыданий, как умирающий детеныш.

Ночь становилась все глубже. При таком снегопаде никто не рисковал выйти из дома на улицу. В конце концов, она ползла по бесконечному снегу, не зная, куда идти. Братья Чэнь были правы. У нее не было ни семьи, ни отца, ни брата, ни кого-либо, к кому она могла бы обратиться за помощью. Этот чистый белый мир был таким огромным, но в нем не было места для нее. Ее тело всегда было хрупким и на ней не было много одежды, когда ее выгнали. Ло Сяньсянь дрожала, ее ноги и ступни быстро онемели и потеряли всякую чувствительность.

Она поползла на окраину города, к храму призрачной госпожи и укрылась внутри от снега. Там девушка свернулась калачиком, ее губы посинели от холода, сердце похолодело от горя. Она смотрела на раскрашенного, великолепного глиняного идола и не могла сдержать слез, катящихся по щекам.
Она подумала о том, что в обычаях ее народа, браки должны быть засвидетельствованы церемониймейстером. Но на ее свадьбе тогда не было никакой церемонии, у нее был только красный цветок, прижатый к виску, когда она, улыбаясь, опустилась на колени напротив Чэнь Бохуаня и поклонилась до земли.

Была ли церемония за закрытыми дверями не более чем сном, было ли покрасневшее лицо в медном зеркале в тот день просто мечтой, рожденной ее самыми сокровенными желаниями?
　　
Она опустилась на колени перед статуей призрачной госпожи, ее замерзающее тело становилось все тяжелее с каждой минутой, но девушка снова и снова кланялась идолу и слезы смешивались со смехом.

- Связывание волос, чтобы стать мужем и женой, супружеская любовь никогда не подвергнется сомнению. Блаженство.......

У нее закружилась голова, перед глазами все поплыло.
Как будто лунный свет осветил видение из прошлого, тогда, во дворе, когда она кричала: "Это не я, это не я, я не крала мандарины!”

Но повторяющиеся слухи становятся фактом, сплетни-ужасная вещь, никто не станет слушать ее версию истории.
Даже сейчас, она понимала, что если она расскажет всем людям в городе о ее браке с Чень Боуханем, о тайной церемонии, даже если она будет плакать и клясться, никто не поверит ей. Она все еще была той маленькой девочкой у стены, которую никто не слушал, точно так же, как и сейчас. Ничего не изменилось.

По крайней мере, в тот раз кто-то перелез через стену и сунул ей в руки дымящийся белый пельмень и сказал: “Ты, должно быть, голодна, скорее поешь.”
Но...... где этот человек сейчас...... Когда он вернется и не сможет найти ее, будет ли он волноваться или втайне вздохнет с облегчением, потому что его мать тогда будет в безопасности?

Ло Сяньсянь свернулась калачиком в храме, слезы медленно высыхали.
- Церемониймейстер, я хочу быть с ним. Я его жена ... никто не был свидетелем нашей свадьбы... ты-госпожа призраков, и не имеешь дела с живыми людьми, но я... я могу только... я могу только говорить с тобой.…
Ее последние слова вышли сломанной всхлип: “я не лгала……” Я не лгала.

Снег продолжал беззвучно падать в долгой, безмолвной ночи.
На следующий день горожане, проходя мимо храма, нашли ледяное тело Ло Сяньсянь.

@темы: 2ha

---

>Гл.15 этот достопочтенный впервые видит такое открытие брачной ночи.

Конечно, что-то вроде побега со свадьбы было просто принятием желаемого за действительное. Ши Мэй все еще был здесь, так что он не может просто уйти, несмотря ни на что.

Хотя эта чертова призрачная хозяйка церемоний, не слишком ли она прилежна?

Мо Жань побледнел и от гнева, и от усилий, которые потребовались, чтобы сдержать себя, ворча в душе: "разве недостаточно просто наблюдать за свадебными обрядами, но первая брачная ночь- какое твое гребаное дело?" Кроме того! Здесь все трупы! Трупное окоченение! Как, черт возьми, будет работать брачная ночь!!!

Что касается лица Чу Вэннинга, то Мо Жань был слишком напуган, чтобы даже смотреть на него, он не мог оторвать взгляд от ковра. Ему очень хотелось схватить эту призрачную церемониймейстершу, где бы она ни пряталась, и зарычать ей в лицо ... черт! Ты! Сукин ты сын! Покажи мне, как это делается!!

Золотой мальчик и Нефритовая Дева столпились вокруг них, толкая их в дальний конец зала.
Там лежал гроб, выкрашенный в ярко-алый цвет. Он был огромен, в два раза больше обычных гробов, и выглядел точно так же, как тот, который они выкопали раньше.

Чу Ванньин пробормотал что-то себе под нос. Вскоре Мо Жань тоже понял и облегченно вздохнул. Конечно, у мертвых не может быть настоящей брачной ночи; эта так называемая брачная ночь, вероятно, просто означала запечатывание в один гроб для совместного погребения, чтобы быть “вместе в смерти”.

Золотой мальчик и Нефритовая Дева подтвердили свои подозрения:
- "невеста, пожалуйста, сначала войди в брачную комнату.”

Чу Ванньин расправил широкие рукава и с ледяным выражением лица лег в постель.
　　
- Далее, жених, пожалуйста, пройдите в комнату невесты.

Мо Жань схватился за край гроба и моргнул, Чу Ванньин уже занял больше половины места внутри. Гроб может быть просторным, но все равно тесновато для двух человек. Он забрался внутрь, неизбежно ложась поверх расстеленной одежды Чу Ванньина , чувствуя его сердитый взгляд.

Золотой мальчик и Нефритовая Дева обошли гроб и снова запели, это была та же жуткая, но печальная Элегия, что и раньше.

"Вода Белого императора, волны сверкающие и светящиеся;
Дух амант птицы приветствуют, неся цветы между их клювами.
В этом гробу соединятся двое.;
В этом святилище будут лежать двое.
Намерение в жизни, проявленное в смерти.
Отныне двое пройдут под небесами;
Отныне в смерти одинокие души никогда не расстанутся.”

Песня закончилась, дети встали один слева, другой справа, медленно сдвигая крышку гроба на место. С глухим грохотом их окружила кромешная тьма.
Чу Ванньин и Мо Жань были запечатаны внутри гроба.

Гроб был достаточно толстым, чтобы они могли говорить тихо, не будучи услышанными снаружи. Чу Ванньин поднял руку и установил звукоизоляционный барьер, чтобы их точно не услышали. Сделав все это, он первым делом сказал

- Подвинься, ты разлегся моей руке.

Разве нет более насущных вопросов, чем “ты на моей руке”, которые следует обсудить прямо сейчас?

Несмотря на внутренний протест, Мо Жань отодвинулся.　　

- Подвинься дальше, там нет места для моих ног.

Отодвинулся.

- Подвинься еще! Не лезь мне в лицо!

- Шицзунь, я уже в самом углу, чего еще ты хочешь? - обиженно заскулил Мо Жань

Чу Ванньин наконец хмыкнул и замолчал.

Мо Жань на некоторое время забился в угол, прежде чем гроб внезапно затрясся, его подняли люди снаружи, которые начали медленно двигаться в неизвестном направлении, раскачивая гроб с каждым шагом. Мо Жань напрягся, прислушиваясь к звукам снаружи, думая о том, что Ши Мэй, вероятно, сейчас заперт в гробу с Чэнь-ЯО, но ничего не мог с этим поделать.

Барьер Чу Ванньина был мощным, не позволяя звукам изнутри выйти наружу, но позволяя слышать то, что происходит извне. Сквозь стену гроба доносился треск петард и хлопушек. Мо Жань спросил: "эта стая призраков, куда они несут эти гробы?”

В гробу было слишком темно, чтобы разглядеть лицо человека, поэтому он мог слышать только его голос:
- Это то же самое, что и традиция Кэйди-Тауна, местом назначения должен быть храм за городом.

Мо кивнул и сосредоточился на прослушивание на некоторое время ......
- Шицзунь, кажется, снаружи все больше и больше шагов.

- Призраки путешествуют ночью, все гробы будут перенесены вместе. Если моя догадка верна, призрачная хозяйка церемоний появится в своем истинном виде в храме, чтобы получить "подарки" от новобрачных.
- Разве люди не заметят, что по городу проносят сотни гробов?

- Не заметят. Гробы несут призраки золотых мальчиков и нефритовых Дев, - ответил Чу Ванньин - Обычные люди не могут видеть предметы, которые несут призраки.

Мо Жань удивился:
- Почему ты так уверен в этом?

- Я использовал Тяньвэнь, чтобы допросить призрака золотого мальчика в раздевалке ранее.

Они помолчали некоторое время, прежде чем он спросил снова:
- А что тогда случилось с тем красным гробом на горе, в котором лежал Чэнь-гонцзи? И почему люди продолжают умирать в семье Чэнь?”

Чу Ванньин:
- Я не знаю.
　
- Золотой мальчик" не сказал?

- Он сказал, что тоже не знает. Но я думаю, что эта семья что-то скрывает от нас.

- Почему ты так говоришь?

- Помни, хотя вещь, хранимая в этом храме, источает злую энергию, это все еще существо, а не бог, которое выросло в божество и зависит от поклонения людей, чтобы стать сильнее.
Мо Жань никогда не обращал внимания на уроки Чу Ванньина в своей предыдущей жизни, и поэтому в конечном итоге не имел много базовых общих знаний, необходимых для понимания некоторых вопросов. Он подумал, что, возможно, ему действительно следует быть скромным и искать наставления в этой возрожденной жизни, и поэтому спросил: -
- А какая разница - боги, божества?

-......Что вы делали во время урока в прошлом месяце о различиях между божествами, призраками, богами и демонами?
　　
Мо Жань подумал про себя: этот почтенный только-только возродился, конечно, этот почтенный не вспомнит, что он делал во время какого-то урока более десяти лет назад! Но он, вероятно, либо ковырялся в ногах под столом, читая "приключения в спальне Девяти Драконов и Феникса", глазея на Ши Мэй, погруженный в раздумья. Либо смотрел на шею Чу Ваньнина, тайно жестикулируя, представляя различные способы отрезания головы этого человека.
　　
Чу Ваньнин выговорил:
- Скопируйте " запись знаний из шести Королевств " десять раз в качестве наказания, когда мы вернемся.

"......О.”
Это цена за пропуск занятий, агония.

- Боги отличаются от божеств. Боги могут действовать как им угодно, но божества не могут вмешиваться в смертные дела если их не просили это делать.

Мо Жань почувствовал, как дрожь пробежала по его спине: “что означает, что он убил членов семьи Чэнь по приказу человека?”　

В темноте голос Чу Ванни звучал зловеще.

- Проситель не обязательно должен быть живым человеком.

Мо Жань открыл рот, чтобы задать еще несколько вопросов, но прежде, чем он успел это сделать, гроб резко дернулся и наклонился влево, возможно, потому что золотой мальчик и Нефритовая Дева, несущие гроб, поднялись на холм или что-то в этом роде.

От внезапного толчка, ровной поверхности внутри и полного отсутствия чего-либо, за что можно было бы ухватиться, Мо Жань съехал в бок и сильно ударил головой Шицзуня в грудь.
- Ох..!

Мо Жань провел рукой по ноющему носу и поднял голову, сбитый с толку, но слабый аромат цветов хайтана донесся до его носа. Запах был легким, как туман на рассвете, с намеком на ночной холод. Такие запахи обычно убаюкивали людей, но этот был чистым и освежающим, прочищая голову.

Мо Жань застыл и внизу сразу стал твердым.

Он не мог быть более знаком с этим ароматом. Это был запах Чу Ванньина. Но для Мо Жань этот запах всегда был переплетен с желанием.

И тут в голове у него всплыли яркие, обжигающе развратные воспоминания, которые захватили все его тело как лесной пожар, вызванный молнией.
　



Гл.16 Этот Достопочтенный Обалденный


Мо Жань действительно нельзя было винить за то, что он вдруг почувствовал себя таким зверем. Пойманный в ловушку в тесном пространстве с кем-то, кто ложился с тобой в постель бесчисленное количество раз, независимо от того, было ли это искренне или притворно, из мести или любви, чувствуя знакомый запах, он не мог не думать об этом.

Кроме того, Мо Жань с самого начала был негодяем.

Ши Мэй был его лунным светом, у него не хватало духу прикоснуться к нему и он не мог рисковать, разрушая его. Но он не испытывал никаких угрызений совести по поводу Чу Ванньина. По отношению к нему он всегда мог свободно изливать всю свою безнравственность, звериные желания и дикость.

Растереть этого человека в пыль, придавить его, разорвать на части, проткнуть насквозь, заставить его исполнить все трюки, подвергнуть его всему тому, что он никогда бы даже не подумал сделать с Ши Мэй.

В прошлой жизни, каждый раз, когда он видел Чу Ваннина с запрокинутой головой, обнаженной шеей и видя как двигается, судорожно сглатывая его горло, он чувствовал, что может потерять себя и превратиться в кровожадного зверя, охваченного желанием разорвать это горло, выпить его кровь, раздавить его кости.

Он не чувствовал себя плохо от этих желаний по отношению к этому человеку, поэтому он ничего не скрывал.

Его тело просто выработало привычку от всего этого, просто запах аромата Чу Ванньина зажигал огонь в его животе и заставлял его сердце зудеть, он заставлял его желать привязать этого человека к кровати и трахать.
　　
В гробовой тишине слышалось только бешеное сердцебиение Мо Жань.
Он знал, что лицо Чу Ванни где-то рядом, он чувствовал его дыхание. Если бы он бросился на него и укусил, Чу Ванньин не смог бы уйти, но...…

Забудь об этом.

Мо, тут же откатился назад от Чу Ванньина с большим трудом, гроб действительно был тесным.

- Извини, Шицзунь.- Мо Жань неловко рассмеялся, - не ожидал, что гроб будет так тряяяясти.

Пока он говорил, гроб снова накренился. Мо Жань снова скатился к Чу Ванньину.

Мо Жань вернулся назад, но гроб снова качнулся. Это повторялось снова и снова.

- Меня прокляли или что? - Мо Жань поспешили вернуться еще раз.

Золотой мальчик и Нефритовая девочка, вероятно, поднимались по склону. Внутри гроба было слишком скользко, и вскоре Мо Жань беспомощно перекатился обратно на Чу Ванньина.

- Шицзун…. - Мо Жань прикусил губу, напустив на себя жалкий вид.　
Этот парень родился с милой внешностью, он мог скрыть свой волчий хвост и совершить убедительный щенячий поступок, если бы он захотел.

Чу Ваньнин молчал.
Мо Жань действительно не хотел, чтобы его больше катали, поэтому он просто отказался от борьбы с ним: “я действительно не делаю это нарочно.”

- Раны на спине болят от удара о стену ... - тихо продолжал Мо Жань

В темноте Чу Ванньин, казалось, тихо вздохнул. Гонги и барабаны снаружи были слишком громкими, и Мо Жань не был уверен, правильно ли он расслышал.
　
Но в следующий момент запах цветов хайтана стал сильнее, когда Чу Ванньин положил руку за спину Мо, чтобы он не врезался в стену снова.

Это было не совсем объятие—Чу Ванньин держал свою руку на расстоянии и следил, чтобы не соприкоснуться с телом Мо Жань, только его одежда касалась Мо, - но эта поза все еще была немного интимной.
　
- Будь осторожен, не ударься снова. - Его голос был глубоким, как фарфор, погруженный в ручей, ровным и величественным; было поразительно слушать его голос без завесы ненависти.

После этого никто не проронил ни слова.
В этот момент Мо Жань был еще подростком, не таким высоким, каким мог бы быть во взрослом возрасте. Прямо сейчас, в объятиях Чу Ванньина, его лоб доходил только до подбородка.

Это чувство было очень знакомым, но и незнакомым. Знакомой частью был человек, лежащий рядом с ним. Незнакомым было положение, в котором они находились.

Давным -давно, в прошлой жизни, это всегда был он, лежащий в Ушань-холле пика Сишенг, одинокий Таксиан-Цзюнь, он проводил в темноте, такой бесконечной, что он едва мог дышать, ночь за ночью обнимая Чу Ванньина.

В то время он уже был выше его и сильнее. Его руки были как клетка, как кандалы, цепляющиеся за оставшийся кусочек тепла в его руках, как будто держась за самый последний уголек огня в этом мире.

Он наклонял голову, чтобы поцеловать чернильно-черные волосы Чу Ванньина, затем наклонялся ближе, ненасытный, и зарывался в изгиб его шеи, со стоном безжалостно кусая его.

- Я ненавижу тебя, Чу Ванньин. Я так тебя ненавижу.

Его голос был хриплым.

- Но у меня остался только ты.

Мо Жань был не слишком мягко вытеснен из своих воспоминаний чередой ударов и толчков. Звуки гонгов и барабанов внезапно прекратились, и все погрузилось в мертвую тишину.

- Шицзунь......

Чу Ванньин протянул руку и прижал палец к губам, предупреждая тихим голосом:
- Мы на месте.
И действительно, снаружи больше не было слышно шагов, только тишина.
Кончик пальца Чу Ванньина озарился слабым золотистым светом, и прорезал узкую щель в стенке гроба, как раз достаточную, чтобы выглянуть наружу.

Их действительно привезли на окраину Кэйди-Тауна. Передняя часть храма была уже плотно завалена гробами, и тяжелый запах духов Бейди в воздухе становился все сильнее, проникая через отверстие в гроб.
　　
Мо Жань внезапно понял, что что-то не так:
- Шицзунь, вам не кажется, что иллюзорный аромат и аромат духов не совсем такой же, как запах в гробу Чен-гонгзи?”

- Как так?

Мо Жань обладал острым обонянием
- На Северной горе раньше, когда гроб впервые качнулся, доносившийся оттуда запах был приятным и не вызывал у меня никакого дискомфорта, это был почти наверняка аромат BaiDie. Но с тех пор, как мы вошли в иллюзорное царство, я продолжал чувствовать, что запах, хотя и похожий, был несколько другим, но не мог точно указать на него, но теперь... я думаю, я знаю, что это такое.

Чу Ванньин повернулся к нему:
- Тебе не нравится этот запах?

Мо Жань все еще прижимался к отверстию, выглядывая наружу:
- Я ненавидел запах ладана с самого детства. Запах здесь и в иллюзорном царстве-это вовсе не аромат Бейди, а аромат особых благовоний, которые жители Кэйди-Тауна сжигают для призрачного церемониймейстера. Понюхай сам.

Чу Ванньин придвинулся и увидел три палочки ладана толщиной в руку в курильнице перед храмом, их запах медленно распространялся в потоке воздуха.

Жители Кэйди делали всевозможные ароматизированные продукты с использованием цветов, даже их ладан был местного производства. Так как все было сделано из цветов, выращенных вокруг города, полученные ароматы были очень похожи на людей, которые были незнакомы с искусством.

Чу Ванньин задумался:
- Может быть, запах в гробу Чэнь-гонцзи на самом деле не имеет ничего общего с тем, что в иллюзии?
Прежде чем он успел закончить обдумывать эту новую деталь, его мысли были прерваны пронзительным красным светом из храма. Они оба посмотрели в том направлении, чтобы увидеть сияющий свет, освещающий все вокруг. Ряд красных лампы, используемые для загадывания желаний, висел на стенде возле храма; одна за другой, все они загорелись.

Призрачные дети, сопровождающие гробы, все сразу преклонили колени, напевая: "госпожа церемоний, спускаясь, молитесь, направьте эти одинокие души, чтобы избежать страданий и найти себе пару, присоединиться к погребению, стать партнером в загробной жизни.”

Статуя призрачной распорядительницы церемоний внутри храма испускала священный золотой свет среди громоподобного пения, затем ее веки опустились, уголки губ медленно шевельнулись, и она грациозно спрыгнула с алтаря.
Грациозное движение, уверенная осанка.
К несчастью, тело, сделанное из глины, оказалось слишком тяжелым, и девушка с глухим стуком приземлилась, выбив в земле огромную воронку.
　　
Мо Жань - "Пффф.”

Призрачная госпожа, казалось, тоже знала об этом. Он довольно долго смотрел на кратер, прежде чем выйти медленными, неторопливыми шагами, поправляя одежду.

Она была похожа на Деву, одетую в богатые красные одежды, с накрашенным лицом и прядью кипариса в волосах, выглядевшую довольно празднично. В темноте ночи она повернула голову в одну сторону, потом в другую и остановилась перед сотней гробов. Воздух наполнился запахом трупной гнили, ее настроение, казалось, улучшилось, и она медленно раскинул руки, издавая звук “ге, ге” , видимо рассмеялась.

- Все, кто веруют в меня и поклоняются Мне, получат партнера в браке, исполняя то, в чем им было отказано в жизни. - Нежный голос проплыл в ночи, и призраки и монстры начали кланяться в знак благодарности.

-"Хозяйка церемоний благослови——”

-"Хозяйка церемоний молится даровать брак——”

Такие мольбы накатывали волна за волной; призрачная госпожа, казалось, была в восторге, когда она медленно плыла между рядами гробов, скребя по ним своими длинными, выкрашенными алой краской ногтями, разрывая уши пронзительным звуком.

- Шицзунь, я помню, ты упоминал раньше, что монстры, божества, призраки, боги, демоны и люди живут в своих собственных мирах. Почему это божество тусуется с призраками здесь, вместо того, чтобы жить на девятом небе наверху?

- Потому что он отвечает за браки с призраками и поддерживается поклонением призракам. Призраки наделяют его огромными достоинствами, иначе он не превратился бы в божество всего за несколько сотен лет. При таком выгодном расположении, естественно, он рад компании этих "друзей" преисподней.

Призрачная госпожа обошла гробы и вернулась к передней части, нежный голос снова зазвенел: “каждому гробу, который будет открыт, будет дарован брак. Начиная слева.”

Следуя его команде, первый гроб с левой стороны медленно открылся, пара золотых мальчика и Нефритовая девочка почтительно поклонились рядом с ним. Трупы неуверенно выбрались наружу, их лица казались еще более мертвенно-бледными на фоне ярко-красных свадебных одежд.

Пара медленно подошла к призрачной госпоже и опустилась на колени.

Призрачная госпожа положила свою руку между ними и сказала: “как хозяйка церемоний, Я дарую тебе посмертный брак. Отныне вы муж и жена, мужчина и женщина, радостные в соединении.”

Мо Жань закатил глаза и пробормотал:
- Не надо стихов, если вы не знаете как. Эти свадебные клятвы звучат непристойно.

Чу Ванньин холодно прокомментировал:
- У вас довольно неприличное воображение

Мо замолчал.
Но вскоре призрачная госпожа быстро продемонстрировала, что на самом деле неприличным здесь был не Мо Жань, а это божество, отвечающее за призрачные браки.

Это было так, как если бы пара молодоженов потребляла афродизиаки; они были явно уже мертвы, но все же они рвали одежду друг друга, целуясь и обнимаясь в безумной путанице прямо здесь и сейчас, бесстыдно перед всеми.
　
- Как распорядительница церемоний, Я дарую тебе радость естественного порядка вещей. Инь и Ян могут совокупляться, жизнь или смерть не имеет значения!
Визг призрачной госпожи становился все более пронзительным и надменным.
Движения трупов также становились все более и более интенсивными. Труп мужчины снял с себя одежду и был до смешного силен, ничем не отличаясь от живого человека.

Мо Жань был совершенно ошеломлен:

--.....Вы, вы можете не только......бля......что делать???”
 

Гл.17 Шицзунь этого достопочтенного был ранен...

Что эта призрачная хозяйка даже делает, будучи хозяйкой церемоний, меняет свою карьеру и продает афродизиаки вместо этого! Чужие афродизиаки могут, может быть, в лучшем случае заставить увядшего живого человека показать некоторую мужскую доблесть, но эти боги и божества-это действительно что-то другое, легкий взмах руки, и даже мертвый человек может поднять его. Это действительно чудесно!

Как раз в тот момент, когда он по-настоящему углубился в шоу, Чу Ванньин внезапно протянул руку и закрыл уши Мо Жань.

Мо Жань: "А?”

Выражение лица Чу Ваньнина застыло:
- Не смотри на такую непристойность.

- Но почему ты закрываешь мне уши, а не глаза?

Чу Ванньин, бесстрастно:
- Не смотрите и не слушайте, вы можете закрыть глаза сами.

«Пффф. Шицзунь, ты действительно......-Взгляни на свое покрасневшее лицо, даже уши у тебя красные, тот, кто должен закрывать глаза, - это явно не я.»

Мо Жань не мог сдержать смеха. Чу Ванньин был человеком, сделанным изо льда и снега, который никогда даже не видел ни одной эротической картины. Увидев совокупление на таком близком расстоянии сейчас, он мог просто задохнуться до смерти.

Мертвая пара, казалось, почти ожила, когда они трахались, даже их негнущиеся глотки, которые не должны были производить никакого шума, каким-то образом начали издавать реалистичные стоны и задыхающиеся звуки.

Чу Ваньнин, казалось, с отвращением и отвернулся от этого зрелища.

Веселье Мо Жань только росло. С озорной ухмылкой, он потянулся, чтобы повернуть лицо назад с намерением подразнить.

Чу Ванньин тут же отпрянул, как ужаленный:
- Что ты делаешь?!
- Абсолютно ничего.

Голос Мо Жань был медово-сладким с оттенком насмешки, когда он смотрел на него. «Сколько тебе уже лет, все еще краснеешь от этого ... ..Ой, подождите, это больше похоже на зеленый и красный одновременно. Довольно весело на самом деле.»

- Шицзунь, разве ты не учила нас всегда проверять возможности противника перед боем? Вы должны хотя бы посмотреть и увидеть возможности призрачной госпожи.

- Что тут смотреть.

Мо Жань вздохнул:
- Вы такой чувствительный

Чу Ванньин парировал:
- Это грязный разврат, вредный для глаз!

- Тогда мне за вас придется на все это смотреть, чтобы выяснить все слабые стороны

Мо Жань нахально, глядя наружу изредка комментировал происходящее “ах” “вау” “удивительный” “Айо” и так далее. Чу Ваньнин сидел красный, мыча вполголоса:
- Смотри, если хочешь, но не говори!

Мо Жань был сама невинность
- Я думал, ты захочешь знать. Может, это важно.

Чу Ванньин, наконец, не выдержал. Схватив Мо за шею, он прошипел сквозь стиснутые зубы:
- Если ты издашь еще хоть один звук, я выброшу тебя туда, чтобы скормить зомби!

Мо Жань развеселился, но все же немного остыл. С Чу Ваннином вы действительно не можете подтолкнуть его слишком далеко, если не хотите получить порку от Тяньвэнь. Поэтому он все же проявил некоторую сдержанность и послушно наблюдал без звука.

Когда удовольствие призрачной пары достигло пика, мужчина издал низкий рев и забился в конвульсиях на женском трупе. Струйка зеленого дыма внезапно поднялась из их тел, и Призрачная госпожа открыла рот, жадно втягивая его, пока не поглотила все. Она удовлетворенно вытерла уголок рта, глаза ее блестели.

Похоже, что это” плата " от призрачных брачных пар, увеличивает ее культивацию.

- Ха-ха, ха-ха ... - попробовав, призрачная госпожа засияла еще ярче. Когда она заговорила снова, ее слабый голос стал намного яснее; он кричал, ревел, как будто мог прорваться сквозь бесконечную ночь.
- Вставай! Все вы одинокие мужчины и незамужние женщины! Я дарую вам благословение близости! Вы должны поклоняться Мне в ответ! Вверх! Вверх! Всем встать!

Сердце Мо Жань бешено заколотилось......
Что она планирует делать?!
Одновременное сотрясение сотен гробов подтвердило худшие опасения. Призрак хозяйки собирался призвать пары во всех гробах, так что он может потреблять все достоинства сразу!

Это не шутка, Мо Жань потянул Чу Ванньина:
-"Шицзунь!!! Что на этот раз! Скорее! Мы должны пойти туда! Ши Мэй в ловушке с этой женщиной Чэнь!- Мо Жань был вне себя от паники, - мы должны поторопиться и спасти его!

Чу Ванньин выглянул наружу; кто бы мог подумать, что у Призрачной госпожи будет такой аппетит, пропуская отдельные пары, чтобы съесть все сразу!

Гробы вокруг них сотрясались все сильнее и сильнее, поскольку призрачные супружеские пары внутри были вынуждены сделать это. Чу Ваньнин молчал, кровь отлила от его лица еще больше. В этот момент сияющая призрачная госпожа, казалось, что-то почувствовала; ее голова резко повернулась, пара чистых черных глаз без зрачков посмотрела прямо на гроб Мо Жань и Чу Ваньнина.
Может быть, она и не была слишком умна, но почуяла отсутствие знакомой энергии в этом гробу.
Нет никакого поклонения.
Нет…
Они живы!!!

Ее спина резко выгнулась, и она с криком бросилась вперед, ее одежда развевалась позади, а пара кроваво-красных и острых как бритва когтей вонзилась прямо в гроб.
Нападение было слишком внезапным, у Мо Жань не было времени уклониться или защищаться, и, кроме того, в гробу почти не было места для движения. Как раз в тот момент, когда костлявые когти собирались проделать в его голове пять новых дырок, он внезапно переместился ниже -Чу Ванньин быстро подхватил его на руки, накрыв своим телом. Пять когтей призрачной госпожи злобно вонзились в плечо Чу Ванньина. Глубоко до костей!

Чу Ванньин издал приглушенный стон, но выдержал без крика. Его здоровая рука светилась заглушающим заклинанием, когда он прижал палец к губам Мо Жань блокируя звук, который тот собирался издать.

Когти призрачной госпожи впились в плоть Чу Ванньина, царапая и разрывая.
Голова у нее была глиняная, и отличить живого от мертвого она могла только по звуку. В такой ситуации Чу Ванньин действительно не издал ни звука, когда кровь полилась из его плеча. Прижатый к груди, Мо Жань не мог видеть его раны, но ясно чувствовал, как он дрожит ... ..

Живой.….. или мертвый? Ни один живой человек не смог бы при этом не издать ни звука. Призрачная госпожа не могла понять смысла вещей, когти в плече Чу Ванньина жестоко впивались, рвали.

Чу Ванньин дрожал от боли, его одежда пропиталась холодным потом.
Но все же он не колебался, кусая губы, защищая ученика в своих руках, как если бы он действительно стал трупом, блокируя отверстие в гробу.

Призрачная госпожа, наконец, казалась удовлетворенной тем, что люди внутри не могли быть живыми. Она резко выдернул когти, кровь брызнула, сопровождаемая липким звуком пальцев, скользящих по плоти и костям, заставляя волосы встать дыбом.
Все силы сразу же покинули напряженное тело Чу Ванньина. Он отпустил Мо Жань, тихо дыша.

Запах крови в гробу был удушающим.
Мо Жань поднял голову. В тусклом свете, льющемся через отверстия, он мог разглядеть опущенные ресницы Чу Ванньина и влагу в его непреклонных глазах.
Пара глаз Феникса была затуманена болью, но еще больше она была свирепой и упрямой......

Мо Жань хотел что-то сказать, Но Чу Ванньин покачал головой, не снимая заклинания. Прошло некоторое время, прежде чем он медленно выдохнул и написал на тыльной стороне ладони Мо Жань дрожащим кончиком пальца………….
- Барьер был прорван, не говорите.

Снаружи призрачная госпожа наклонила голову, не в силах понять, почему люди внутри определенно не живые, но отказываются подчиняться ее приказам, не чувствуя никакого поклонения от них.

Чу Ванньин мельком взглянул на него через щель, золотой свет окутал его неповрежденную руку, когда появилась ивовая лоза, свет огня пробежал через нее.
Он прищурился, держа Тяньвэнь в руке. И в следующее мгновение вырвался из гроба!!!

Гроб раскололся, и Чу Ванньин взлетел, как молния, Тяньвэнь с идеальной точностью набросился на шею призрачной госпожи, когда она издала пронзительный визг

- Кто ты? Как ты смеешь!

Ответ Чу Ваньнин был из одного слова:
- Убирайся!

Алые свадебные одежды вздымались, как волны облаков. Он все рассчитал, чтобы эта атака удалась и Тяньвэнь с дикой жестокостью свернула шею призрачной госпоже!

Густой красный туман, смешанный со странным благоуханием, исходил от отрубленной шеи. Чу Ванньин быстро отступил, чтобы избежать его и выкрикнул:
- Тысячи Ударов!

Мо Жань ждал наготове. Услышав команду, он направил духовную энергию в спрятанный в рукаве клинок и направил удар на тело призрачной госпожи.
Глиняное тело треснуло, открыв свое полупрозрачное истинное нутро, излучающее красный свет. Чу Ванньин снова поднял Тяньвэнь и вырвал небесный дух призрачной госпожи. Раздался дикий вопль исходящий из безголового полуразрушенного идола:

- Как ты смеешь! Вставайте! Вставайте! Убейте их! Убейте!

Кроваво-красные глаза внезапно вспыхнули на невыразительных лицах этих золотых мальчиков и нефритовых девочек из бумажных ртов вырвался вой, когда они бросились к Мо Жань и Чу Ваннин.
Гробы на земле тоже разбивались один за другим, трупы внутри вставали, выбирались наружу и неслись к ним, как прилив.

Взгляд Мо Жань метался по толпе, ища Ши Мэй. Чу Ванньин резко сказал:
- Что ты делаешь, строишь глазки зомби? Не отвлекайся, отбиваться от них!

В хаосе битвы с призрачной госпожой, они оказались на гробу окруженные медленно движущимися трупами, собравшимися вокруг них. Мо Жань зажег несколько талисманов экзорцизма и бросил их в толпу. Раздались взрывы, но трупов было слишком много, одна поверженная волна быстро сменилась другой.

- Почему в Кэйди-Тауне так много мертвых людей? Сколько тут вообще пар-призраков?!!

Чу Ванньин был раздражен:
- Вспомни о уровне культивирования этой призрачной госпожи, конечно, не было бы так много молодых людей, умирающих от естественных причин! Девять из десяти, вероятно, были околдованы ей, чтобы совершить самоубийство! Быстрее, атакуй здесь!

Мо Жань швырнул еще один талисман в направлении, указанном Чу Ванньином, белые кости и гнилая плоть разлетелись после взрыва.

- Так эта призрачная госпожа не умерла сейчас?

- Обычное оружие не может причинить ей вреда.

- Тогда как насчет Тяньвэнь?

Чу Ваньнин был разгневан:
- Разве ты не видишь, что Тяньвэнь связывает ее прямо сейчас! Этот дух очень быстрый, если я отпущу путы, она тут же убежит и я не успею нанести следующий удар!

Трупов становилось все больше и больше. Мо Жань нашел глазами и сейчас следил за Ши Мэем в толпе, чтобы случайно не ранить его. Золотой мальчик бросился на Мо Жань и жестоко укусил за ногу, он выругался себе под нос и бросил талисман ему в лицо, прежде чем пнуть его в толпу трупов, где он взорвался с громким звуком.

Чу Ванньин прокричал:
- Ты следишь за Ши Мэй и Госпожу Чэнь?”

Он лихорадочно обвел толпу взглядом, пока наконец не заметил вдалеке две раскачивающиеся фигуры и не воскликнул:

- Иди к ним и оттащи их назад! Как можно дальше!

- Понял! А что ты собираешься делать? —спросил Мо Жань.

Чу Ванньин, раздраженный:
- Я не могу поднять другую руку, чтобы вызвать другое оружие, поэтому мне придется использовать Тяньвэнь. Я уничтожу все здесь, как только освобожу госпожу-призрак, так что проваливай, если не хочешь умиреть!



Гл.18 Однажды Этот Почтенный Просил Тебя

У Тяньвэнь была особая техника убийства. Ее название было простым, всего одно слово, "ветер". После активации, он уничтожает все, к чему прикасается.

Конечно, Мо Жань и раньше испытывал на себе свирепость Тяньвэнь , он также хорошо знал возможности Чу Ванньина и знал, что беспокоиться не о чем. Он в последний раз взглянул на бледнолицего мужчину, одетого в свадебное платье, красное, как кровь, и бросил последний из своих талисманов экзорцизма, чтобы выиграть для Чу Ваньнин время. Затем прыгнул в сторону, держа Ши Мэй в одной руке и схватив госпожу Чэнь другой, чтобы забрать обоих и спрятаться на расстоянии.

Тем временем Чу Ванньин, терпя жгучую боль, заставил другую руку двигаться. Тяньвэнь немедленно осветился ослепительным золотым светом и Чу Ванньин резким движением отвел ивовую лозу назад.
Освободившись от оков, призрачная госпожа скривилась, вскочила и направилась прямо на него.

Одежды Чу Ванньина плясали, как языки пламени на ветру. Он поднял руку к небесам со свирепым выражением лица и в одеждах почти полностью пропитавшихся его кровью, начал вращать над головой ивововой лозой. Золотой свет Тяньвэнь угрожающе усилился.

Ивовая лоза внезапно выросла в длину на несколько десятков метров, превратившись в золотой вихрь, притянула все вокруг, призраков, трупы, золотых мальчиков и нефритовых девочек, и даже рычащую призрачную госпожу, все это было втянуто в центр “ветра” и мгновенно измельчено свирепостью Тяньвэнь.

"Ветер" крушил все без разбора, даже трава и деревья в этом районе были вырваны с корнем, ничто не избежало его натиска.
С Чу Ваньин в центре, сверкающая золотая буря огромных размеров перекрывала небеса создавая гигантский шторм.

Он поглотил все, что было в пределах досягаемости, все это было втянуто в шторм и разорвано быстрым движением Тяньвэнь.　　
Когда пыль осела, Чу Ванньин стоял посреди бесплодной пустоши. Кроме его одинокой фигуры, стоящей среди руин, окутанной сверкающим алым одеянием, как цветущий красный Лотос, как упавший цветок хайтана, была только земля, покрытая раздробленной белой костью и по земле вилась ужасающая Тяньвэнь с золотым светом, все еще пробегающим по ней.

Похоже, Чу Ванньин действительно был очень внимателен, когда хлестал учеников.
Учитывая предыдущую демонстрацию, он определенно мог бы в одно мгновение стереть в порошок каждого из них на платформе Шаньэ, если бы захотел.....
　　
Золотой свет постепенно угасал. Тяньвэнь превратился в сверкающую звездную пыль и вернулся в ладонь Чу Ваньнина.

Он глубоко вздохнул, нахмурил брови и медленно пошел к своим ученикам.
- Как Ши Мэй? – спокойно спросил Чу Ванньин, превозмогая боль.

Мо Жань посмотрел на лежащего у него на коленях, все еще без сознания красавца Ши. Он все еще не очнулся и дышал неглубоко, а щеки и руки его были холодны. Эта сцена была слишком знакомой, кошмар, от которого Мо Жань однажды не смог убежать ни в жизни, ни в смерти.
В тот раз Ши Мэй так же лежал у него на руках, вот так, когда он постепенно перестал дышать ... ..

Чу Ванньин наклонился и прижал пальцы к шеям госпожи Чэнь и Ши Мэй, нащупывая пульс. Он пробормотал:
- Хм? Неужели такое глубокое отравление?

- Яд? Разве ты не говорил, что беспокоиться не о чем? Разве ты не сказал, что они просто под гипнозом?

Чу Ванньин нахмурился:
- Призрачная госпожа использует аромат в своем гипнозе, это своего рода яд. Я ожидал только незначительного отравления, но не такого сильного. Сначала отвезем их в резиденцию Чэня. - Чу Ванньин продолжил- нетрудно вытащить яд, важно то, что они живы.
　　
Все это он проговорил ровным, безразличным тоном. Несмотря на то, что Чу Ванньин почти всегда говорил именно так, в нынешних обстоятельствах он казался слишком бессердечным и пренебрежительным.

К Мо Жань тут же вернулись все воспоминания из прошлой жизни, о той метели в том году, когда он стоял на коленях в снегу, держа Ши Мэй в своих объятьях, когда жизнь постепенно покидала его. Его лицо было залито слезами, он кричал до хрипоты, умоляя Чу Ванньина обернуться, бросить взгляд на своего ученика, умолял его хотя бы попробовать, просто поднять руку, чтобы спасти жизнь Ши Мей.
Но что тогда ответил ему Учитель?
Тем же пренебрежительным голосом и невозмутимым тоном. Именно так он отказался в тот единственный раз, когда Мо Жань опустился перед ним на колени и стал умолять.

Среди падающего снега человек в его руках постепенно становился холодным, как снежинки, которые падали ему на плечи и цеплялись за ресницы.

В тот день Чу Ванньин убил двух своих учеников своими же руками.

Одним из них был Ши Минцзин, которого он мог бы спасти, но не спас.
Вторым был Мо Вэйю, чье сердце утонуло в печали, когда он опустился на колени в снег.

Сердце его вдруг переполнилось диким ужасом и злобой, обвившейся вокруг него, как змея.

На мгновение он ощутил огромное желание обхватить руками шею Шицзуня, сбросить свою нынешнюю милую личину и обнажить истинную демоническую внешность, превратиться в злобного призрака из прошлой жизни и разорвать его плоть, выжать из него все ответы, отомстить.
Это месть за жизни тех двух беспомощных учеников в снегу.

Но когда он поднял глаза, его взгляд упал на окровавленное плечо Чу Ванньина. Звериный рев застрял у него в горле. Он больше не издал ни звука, глядя на лицо Учителя взглядом, граничащим с ненавистью, но Чу Ванньин этого не заметил. Через некоторое время, он опустил голову, чтобы посмотреть на Ши Мэй. В голове стало пусто. Если что-то случится с Ши Мэй снова, тогда ... ..
Человек в его руках внезапно закашлялся. Ши Мэй медленно открыл глаза и пробормотал хриплым, слабым голосом:
- Мо… Откуда.. Как….?”

- Да! Да! Это я!
Облегчение и радость смыли все его тревоги, глаза Мо Жань широко раскрылись, когда он прижал руку к холодной щеке Ши Мэя, его глаза сияли.
- Ши Мэй, как ты себя чувствуешь? Где-нибудь болит?

Ши Мэй слегка улыбнулся, выражение лица его было мягким. Он огляделся.
- Как мы сюда попали...... я потерял сознание ... .. Ах! Шицзунь...... этот ученик был некомпетентен...... этот ученик.…..

Чу Ванньин:
- Не напрягайся, не говори.

Он скормил Ши Мэй пилюлю:
- Раз уж ты проснулся, держи эту пилюлю для очищения от яда во рту, не глотай ее.

Ши Мэй послушно подчинился, затем вздрогнул, еще больше побледнев:
- Ты весь в крови......

Чу Ванньин поднялся, посмотрел на Мо Жань и ответил тем же раздражающе ровным и безразличным голосом:
- Ты, отведи их обратно в резиденцию Чэня.

Теперь, когда Ши Мэй очнулся, уныние Мо Жань рассеялось. Он согласно кивнул:
- Хорошо!
　
- Я тоже собираюсь вернуться, мне нужно кое-что спросить у семьи Чэнь.

Чу Ванньин повернулся и вышел. Стоя лицом к бескрайней ночи, со всех сторон окруженный лишь пылью разрушений, он, наконец, не смог больше сдерживаться, нахмурив брови и позволив боли отразиться на лице.

Его плечо было пронзено пятью когтями, плоть и сухожилия порваны. Когти призрачной госпожи глубоко вонзились в кость. Сколько бы он ни притворялся спокойным и терпел это, запечатывая вены, чтобы не потерять сознание от потери крови, он все еще был всего лишь человеком.

Он все еще чувствовал боль......

Но, что с того, что это больно. Просто переставляй ноги, просто иди вперед, свадебное платье развевается на ветру.

Все эти годы его уважали и боялись, но никто не осмеливался встать рядом с ним, никто не заботился о его благополучии. Он уже привык к этому. Юхэн ночного неба, Бэйдоу Бессмертный. Нелюбимый никем с головы до ног, безразличный и живым и мертвым, будь он больным или страдающим. Казалось, с самого рождения он не нуждался ни в чьей поддержке, не нуждался ни в чем, на что можно было бы положиться, не нуждался ни в чьей компании.

Так что не было нужды говорить, что это больно, и еще меньше смысла плакать. Он просто вернется и перевяжет рану сам, отрежет порванную и мертвую плоть, нанесет мазь, и все будет хорошо.

Неважно, что никто не заботился о нем. В любом случае, он уже зашел так далеко. Все эти годы все было хорошо. Он мог сам о себе позаботиться.

Он подошел к воротам резиденции Чэнь, но не успел выйти во двор, как изнутри раздались пронзительные крики.

Не обращая внимания на открытые раны, Чу Ванньин бросился внутрь - только чтобы увидеть мадам Чэнь с растрепанными волосами и закрытыми глазами, преследующую своего сына и мужа повсюду. Пощадила она только маленькую дочь семьи Чэнь; девочка тихо стояла в стороне, маленькое тело съежилось от страха и неудержимо дрожало.
Увидев Чу Ванньина, хозяин Чэнь и его младший сын бросились на него с испуганными криками: “Даочжан! Даочжан спаси нас!”

Чу Ванньин прикрыл их собой, окинув взглядом закрытые глаза мадам Чэнь, и выругался:

- Разве я не говорил, чтобы ты не спускал с нее глаз и следил, чтобы она не заснула?!

- Мы не могли наблюдать за ней все время! Здоровье моей жены слабое, поэтому она обычно спит рано. После того, как ты ушел, она сначала пыталась не спать, но потом задремала и начала сходить с ума! Кричит что-то......орет…..

Хозяин Чэнь съежился позади Чу Ваньнина, дрожа, и совершенно не заметил, что Даочжан был одет в свадебное платье и зияющую рану на плече.

Чу Ваньнин нахмурился:
- О чем орет?

Прежде чем хозяин Чэнь успел открыть рот, чтобы ответить, обезумевшая мадам бросилась к нему с оскаленными зубами, но скорбный крик, сорвавшийся с ее губ, был голосом молодой девушки.

- Бессердечный и бесчестный! Бессердечный и бесчестный! Отплатите мне своими жизнями! Я хочу, чтобы вы все умерли!

- Одержимость призраками. - Он оглянулся на арендодателя Чэнь и грубо спросил: - Ты знаешь этот голос?

Губы хозяина Чэня дрожали, глаза метались из стороны в сторону, он нервно сглотнул:
- Даочжан, пожалуйста, спаси нас! Даочжан, пожалуйста, изгони призрака!

К этому времени мадам Чэнь была уже в нескольких шагах. Чу Ванньин поднял здоровую руку и указал на нее, молния мгновенно ударила с небес и заперла мадам Чэнь внутри барьера.

Чу Ванньин холодно смотрел на хозяина. Хозяин Чэнь отчаянно помотал головой:
- Я действительно этого не знаю! Я не знаю!”

Чу Ванньин не стал тратить больше слов. Он вытащил Тяньвэнь и связал мадам Чэнь внутри барьера.
Лучше бы он связал домовладельца Чэня, так было бы удобнее и легче допрашивать. Но у Чу Ваньнина были свои принципы; он не использовал Тяньвэнь для допроса невиновных людей. Поэтому он пропустил легкую цель, чтобы допросить призрака в теле мадам Чэнь.

Допрос призраков отличался от допроса людей.
Допрашивая человека с Тяньвэнь, человек не сможет вынести мучений и прямо признаться.
Но при допросе призрака с Тяньвэнь, барьер будет сформирован только с Чу Ваньнином и призраком внутри, где призрак вернется к своей жизни и разгласит информацию Чу Ваньнин.

Тяньвэнь внезапно воспламенился, свет прошел вдоль лозы от начала и до госпожи Чэнь.
Мадам вскрикнула и начала дергаться, когда красное пламя на ивовой лозе внезапно превратилось в жуткий синий призрачный огонь.
Чу Ванньин закрыл глаза. Пламя горело вдоль ивовой лозы к его руке, но призрачный огонь не мог причинить ему вреда, даже когда он прошел всю его руку до груди, а затем погас.
Семья Чэнь смотрела с ужасом и опасением, не зная, что делает Чу Ваньнин.

Ресницы Шицзуня слегка затрепетали, оба глаза все еще были закрыты, но луч белого света медленно появился перед его глазами, а затем из Луча показалась белая нога и в поле его зрения появилась молодая девушка лет семнадцати или восемнадцати.

@темы: 2ha

---

Это любительский перевод новеллы "Хаски и его белый кот-шицзунь"

二哈和他的白猫师尊 / Erha he tade bai mao shizun / Хаски и его белый кот-шицзунь (The Husky and His White Cat Shizun) автор Жоубао Бучи Жоу(Roubao buchi rou )

автор перевода никакой выгоды не извлекает , перевод для друзей.

---

c 12-14

Гл.12 этот достопочтенный поцеловал не того человека ...

> > дебил целуется как собака и не спрашивает разрешения, его лапы блуждают везде


Даже после того, как он довольно долго бродил по округе, он все еще не мог сказать, в каком направлении идет.
Но запах порошка Байди в воздухе становился все сильнее. Этот запах заставлял тех, кто вдыхал его слишком долго, испытывать сильные эмоции, обострял чувства и тем самым побуждал людей делать массу неразумных вещей.

Мо постепенно становился все более возбужденным и беспокойным. Как будто пламя зажглось в его животе и кровь, бегущая по его телу, вскипала от возбуждения.
　　
Вода, ему нужно найти немного воды. Где это он оказался, что в воздухе пахнет весной?

Он знал, что в иллюзорном мире есть источник. К тому времени, как он нашел его в прошлой жизни, у него уже пересохло в горле и кружилась голова. Не имея другого выбора, Мо зачерпнул и выпил несколько пригоршней воды, решив, что смерть от яда все же предпочтительнее смерти от жажды.

Бывший император человеческого мира был быстр, как ветер, силен, как гром, и отчаянно хотел повторить ту свою единственную любовную встречу с самым желанным человеком. Он долго бродил по иллюзорному царству, прежде чем, наконец, услышал звон родниковой воды. Вне себя от радости, он без колебаний бросился к ней и стал пить. Тогда он чувствовал, как его сознание становится все более и более размытым. Он то терял сознание, то приходил в себя, когда Ши Мэй нашел его. Ши Мэй культивировал искусство исцеления и быстро начал рассеивать яд в его теле. Но ошеломленный и сбитый с толку Мо Вей Ю уже попал под действие яда и как одержимый впился поцелуем в губы Ши Мея.

Родниковая вода ожидаемо еще больше усилила раздражение, вызванное весенним запахом. Он неудержимо хотел только одного-погрузиться глубже в родник. Мо Жань не успел он опомниться, как половина его тела уже погрузилась в воду.

И точно так же, как в прошлой жизни, когда Мо был на грани потери сознания, чья-то рука внезапно потянула его вверх, разбрызгивая воду. Воздух хлынул ему в нос, и Мо Жань почти задохнулся. Капли воды свисали с ресниц и мешали рассмотреть человека перед ним.

Взгляд медленно сфокусировался на силуэте мужчины. Голос его звучал почти сердито:

- Что с тобой? Зачем ты пьешь эту воду? Пытаешься умереть?

Мо Жань отряхнулся, как мокрая собака, и вздохнул с облегчением, когда узнал говорившего:

- Замолчи и просто дай мне лекарство!

Мо Жань открыл рот и проглотил данную ему фиолетовую таблетку, не сводя глаз с несравненно красивого лица Ши Мэя. 　

Внезапно, как и в прошлой жизни, сильное волнение заставило его потерять всякую сдержанность. Впрочем, он никогда и не был скромным джентльменом. Мо жань схватил запястье Ши Мэя и, прежде чем тот успел отреагировать, притянул его к себе, быстро прижав свои губы к его губам.
Перед глазами мгновенно вспыхнули искры и в голове стало совершенно пусто.

Мо Жань был человеком с множеством пороков и его животная страсть не нуждалась в контакте губ и дополнительном тепле. Поэтому его плотские связи были многочисленны, а поцелуи редки. 　　

Ши Мэй не ожидал, что на него нападут таким образом и застыл в шоке, пока язык Мо Жаня не вторгся вглубь его рта. Только тогда он, наконец, отреагировал и начал бороться.　　

- Что ты делаешь? .. .....ММФ!

Он успел произнести только половину предложения, прежде чем его лицо резко повернули назад, а рот снова был закрыт чужими губами. Они буквально переплелись у источника, ведь Мо Жань целовался более страстно, чем в прошлой жизни. Он крепко прижимал Ши Мэя к себе, целуя эти влажные, немного холодные губы. Эти прикосновения сейчас захватывали дух точно так же, как в его воспоминаниях …. эти щеки, эти ушные раковины ... ..

- Не двигайся... - охриплость голоса удивила даже его самого.

Ему нужно было достигнуть разрядки.

Эффект родниковой воды сейчас был даже более интенсивным, чем в прошлой жизни.　

В прошлой жизни все сложилось так, что он не мог обнимать Ши Мэя так долго. Тогда Мо Жань был еще молод и совестлив. Он устыдился и его хватка ослабла. Ши Мэй немедленно встал и убежал, ступая по воде с цингуном.

Но теперь Мо Жань был мерзким и бесстыдным. В этой жизни его совесть молчала и только желание управляло им. Он целовал столько, сколько желал, силой удерживая другого человека у источника..

Под ним Ши Мэй боролся и кричал в гневе, но его сердце уже было одержимо, и до него не доходили чужие слова. Он мог видеть только это прекрасное лицо, раскачивающееся взад и вперед, эти влажные, манящие губы, открывающиеся и закрывающиеся.

Казалось, в животе вспыхнул огненный шар. Мо Жань отдался своим желаниям, поцелуи становились все более жадными, когда он разжал челюсть другого и просунул язык внутрь, чтобы насладиться сладостью изнутри.

Сердце стучало в груди, как барабан.
　
Посреди хаоса он уже сорвал с себя верхнюю одежду и разорвал пояс на одежде Ши Мея. Его рука скользнула внутрь и погладила гладкую, упругую кожу. Человек под ним содрогнулся от прикосновения, но Мо снова прижал его к земле.
　
Он укусил Ши Мэя за ухо и прошептал:
- Будь послушным, будет хорошо нам обоим.

- Мо Вей Ю!!!

- Хэй, Хэй, ты с ума сошёл? С чего зовешь меня как незнакомца?

Мо Жань улыбнулся, облизывая мочку уха, рука тоже не оставалась в бездействии и потянулась прямо к талии.

Шестнадцатилетний подающий надежды осел того времени сволочной Мо Жань действительно не мог сравниться с тридцати двух летним ветераном-ослом, каким коим он был сегодня!

Лицо этого человека становилось наглее с каждым днем!

Все тело Ши Мэя было напряжено, Мо Жань чувствовал, как он дрожит. Тело было приятно подтянутым и стройным, а каждая мышца так напряжена под его рукой.
Желания стали еще более безудержными, а последняя сдержанность просто растворилась, когда он добрался до внутренних одежд.

Ши Мэй, наконец, достиг предела своей выносливости.

- Мо Вей Ю! Ты ищешь смерти!!

Раздался громкий хлопок, и взрыв мощной духовной энергии внезапно отбросил его в сторону! Эта сила была свирепой, а Мо Жань был застигнут врасплох. Он перевернулся в воздухе и ударился о скалу на другой стороне источника, почти подавившись кровью.

Ши Мэй вцепился в свою грязную растрепанную одежду и встал. Золотая духовная энергия неистово потрескивала в его ладони, искры летели громко, отражая ярость в его глазах.

От удара у Мо Жань закружилась голова, но он смутно чувствовал, что что-то не так.

- Тяньвэнь, ко мне!

Когда Тяньвэнь ответил на призыв, в руке Ши Мэя появилась Золотая ивовая лоза. Лоза сияла пронзительно ярко, полосы огня и всплески золота бежали по ее длине, а листья кружились в воздухе.

Мо Жань был ошеломлен.

Когда Ши Мэй научился вызывать Тяньвэнь?

Эта мысль даже не успела обосноваться в его голове, как Тяньвэнь яростно рванулась к нему! В этой порки не было никакой сдержанности, и кровь презренного негодяя Таксиан-Джуна была безжалостно пролита. Если бы кто-то вроде Ронг Цзю, пострадавший от рук Мо Жань, увидел эту сцену, то несомненно были бы последовали аплодисменты и крики «Потрясающе! Сделай это снова! Победи зло! Какое доброе дело!»

Мо Жань наконец протрезвел под этим безжалостным шквалом жестоких ударов.

Ши Мэй такой нежный, как это может быть он?

Чтобы иметь такой опыт в порке людей, кто еще это мог быть, как не Чу Вань Нин!!!!

Рука Учителя устала от побоев, и только тогда он остановился, чтобы перевести дыхание, потирая запястье. Он уже собирался продолжить, когда Мо Жань, прислонившись к скале, закашлялся кровью.

- Нет, больше я не выдержу, я действительно умру......

Мо Жань кашлял кровью и чувствовал, как его сердце проваливается в бездну. Это определенно была худшая из его неудач.

Почему, блядь, это был Чу Вань Нин?

И у Чу Вань Нина почему-то было лицо Ши Мэя, и даже его голос звучал точно так же!

Он вытер кровь с уголков рта и поднял глаза, тяжело дыша. Может быть, из-за побоев, а может быть, потому, что лекарство, которое Чу Вань Нин дал ему ранее, наконец начало действовать, когда он поднял голову на этот раз, человек перед ним больше не был Ши Мэй.

Чу Вань Нин кипел от злости, стоя под деревом с мрачным лицом и взирая на Мо Жаня глазами, похожими на две молнии. Его злобный и разъяренный взгляд действительно пугал.

Но...

Мо Жань несколько секунд смотрел на него.

И обнаружил, что он... был безбожно возбуждающим.
　
Чу Вань Нин всегда одевался безукоризненно: ни один волосок не выбивался из прически, но его замысловатая белая мантия, которую обычно носил с туго и высоко застегнутым воротом, теперь превратилась в беспорядочное месиво, поддерживаемое только крепкой хваткой бледной тонкой руки. Его губы были красными и опухшими от поцелуев, а засосы и укусы покрывали всю шею. Выражение лица было свирепым, но и это только добавляло очарования.
Нахлынули все его воспоминания о Чу Вань Нине из прошлой жизни: безумие, жажда крови, ненависть, неистовство, завоевание, удовольствие... Все воспоминания, которые накопились за эти годы.

Мо Жань не хотел думать об этом, не планировал ничего вспоминать, но в этом воздухе, пахнущем кровавой ржавчиной, смешанной с порошком Бейди, воспоминания были такими явными.

Они нахлынули, как прилив, и затопили его сердце. Черт, в конце конов, он абсолютно не может видеть Чу Вань Нина, выглядящего подобным образом. Даже после смерти, он всё ещё не мог понять, почему он так на него влияет. Даже если Мо Жань ненавидел его, ненавидел так сильно, что хотел изрубить на куски, превратить в вонтоны и съесть, он все равно должен был признать это.

В прошлой жизни его самые захватывающие, самые пылкие его эмоции, его самые интенсивные кульминации - все это было с телом Чу Вань Нина.

Одно дело ненавидеть его. Но для мужчины такого похотливого животного и бесстыдного, как Мо Жань, животные инстинкты тела - это совсем другое дело.
　
Чу Вань Нин выдохнул. Он казался действительно разъяренным, его рука, держащая Тяньвэнь, слегка дрожала.

- Очнулся?

Мо Жань с трудом проглотил кровь, заполнившую рот.

- Да, Учитель.

Чу Вань Нин, казалось, еще не до конца успокоился, но, очевидно понял, что Мо Жань находится под влиянием иллюзии и не может быть обвинен во всем этом. Он поколебался мгновение, но в конце концов убрал ивовую лозу.

- То, что случилось сегодня...

Мо Жань поспешил заговорить прежде, чем он закончил:

- Никто не узнает, кроме вас и меня! Я абсолютно ничего не скажу! Пусть небеса поразят меня молнией, если я скажу хоть слово!

Чу Вань Нин помолчал, потом мрачно улыбнулся:

- Я слышал твою клятву не меньше сотни раз, и ни разу она не была дана всерьез.
　
- Безусловно, на этот раз я искренен!

Конечно, его тело отреагировало, но Мо Жань считал, что желание трахнуть Чу Вань Нина было равносильно желанию съесть вонючий тофу.
Просто свой вонючий тофу лучше есть в углу подальше от других, чтобы они не чувствовали его запах. Желание уложить в кровать Чу Вань Нина было именно таким тофу.
Мо Жань всегда ненавидел Чу Вэнь Нина. Как он мог ненавидеть его, с одной стороны, но втайне мечтать трахнуть? Что это за болезнь?
　
В прошлой жизни за ним итак слишком много плохих дел и Чу Вань Нин…. он действительно не хочет даже упоминать это.

- Влияние этой иллюзии сильно. Тот, кого ты встречаешь здесь, принимает вид человека, которого твое сердце больше всего хочет видеть.
Объяснил Чу Вань Нин, шагая рядом с Мо. - Ты должен оставаться спокойными и сосредоточенными, чтобы избежать его влияния.

- О…

А? Подожди секунду!
Мо Жань вдруг о чем-то подумал и вздрогнул.

Если это так, то Ши Мэй, которого он встретил в иллюзорном царстве прошлой жизни, также мог быть не Ши Мэем? Что, если это тоже был… Он искоса взглянул на Чу Вань Нина и снова вздрогнул.

«Невозможно!»　

Если Чу Вэнь Нин был тем, которого он целовал в прошлой жизни, то Мо Жань определенно получил бы хорошую порку! Или пощечину, по крайней мере!　

Это не мог быть он! Определенно нет!

Поскольку Мо Жань был занят интенсивным диалогом с самим собой, он чуть не упал, когда Чу Вань Нин внезапно остановился и потянул Мо за собой:

- Тихо.

- В чем дело?

- Впереди что-то движется.

Все складывалось совсем не так, как в прошлой жизни, так что Мо Жань больше не знал, чего ожидать. Услышав слова Чу Вань Нина, он сразу же спросил:

- Может быть, это Ши Мэй?

Чу Вань Нин нахмурился:

- Находясь в этом иллюзорном царстве, вы абсолютно не должны представлять, кого вы хотите встретить впереди, иначе кого бы вы ни встретили, оно примет облик этого человека. Устраните отвлекающие факторы, сосредоточьтесь на своих мыслях.

Мо Жань пытался, но не смог.

Чу Вань Нин взглянул на него. Кинжал в его руке, сделанный из концентрированной духовной энергии, бесцеремонно вонзился в руку Мо.

- Ах!..

- Не кричи.

Чу Вань Нин предвидел это, его другая рука уже коснулась его губ золотым светом, и Мо Жань внезапно не смог издать ни звука.

- Больно?

«...... А ты как думаешь? Почему бы тебе не проткнуть себя тоже и посмотреть, больно ли это!»

Мо Жань, жалобно кивнул.

- Хорошо. Сосредоточьтесь на боли и не думайте ни о чем другом. Следуй за мной. Посмотрим что там.

Мо Жань молча проклинал Чу Вань Нина, тихо следуя за ним по извилистой тропинке. Неожиданно, когда они подошли ближе, послышались звуки болтовни и смеха, действительно подозрительные в таком пустынном месте.

Обойдя высокую сплошную стену, они наконец добрались до места, откуда доносились голоса.

Это поместье было выкрашено в яркие цвета, ярко освещено и украшено мягко покачивающимися красными шелками. В большом дворе стояло более сотни банкетных столов, за которыми подавались изысканные блюда. Место было оживленным, гости пили и веселились.
　　　
За распахнутыми воротами главного зала они разглядели огромный, написанный алой краской иероглиф«囍» Судя по всему, это был свадебный банкет.

- Учитель......- Посмотри на этих людей ... - прошептал Мо Жань... - У них нет лиц!

Гл.13... этот достопочтенный- невеста...

Конечно, Чу Вань Нин уже заметил это и без комментариев Мо.

Гости весело болтали, но невозможно было понять, откуда доносятся голоса. Люди сидели, стояли, играли в игры или произносили тосты, у каждого из них было совершенно пустое лицо, как будто сделанное из бумаги.

- Что же нам делать? Пойти туда и выпить с ними?

Чу Вань Нин не стал смеяться над неудачной попыткой Мо Жаня пошутить, вместо этого, опустив голову, он сосредоточился на деле.

Внезапно вдалеке послышались рассеянные шаги. Из тумана появились две длинные вереницы людей, медленно направляющихся к поместью.

Чу Вань Нин и Мо Жань спрятались за большим камнем в саду. Люди приближались, ведомые парой улыбающихся золотых мальчиков и Нефритовой Девой с ясными и яркими чертами лица. В тусклом свете ночи они выглядели точно так же, как маленькие бумажные куклы мальчика и девочки, которые сжигаются на церемонии для мертвых.

Они держали по красной свече, толщиной с их руки, украшенные переплетением дракона и Феникса. и от них исходил сильный запах порошка Кэйди, когда они горели. Мо Жань снова едва не потерял сознание от запаха, но, к счастью, тупая боль от раны на руке, которую нанес ему Чу Вань Нин, удержала его на земле. Он ткнул пальцем в рану.

Чу Вань Нин взглянул на него.
　　
- кхе-кхе, а этот трюк весьма полезен – смущенно произнес Мо Жань.

Он помолчал, потом спросил:
- Шицзунь, а почему тебе не нужно проделывать в себе дыру, чтобы сохранить сознание?

- Запах не действует на меня.

- Почему ?

Чу Вань Нин ответил с холодным видом:
- Мои духовные силы достаточно сильны
- ммм

Ведомые золотым мальчиком и нефритовой Девой, две шеренги медленно поднялись по лестнице. Чу Ванньин некоторое время наблюдал за ними, прежде чем тихо произнести:
- Ооох

Он редко удивлялся. Мо Жань с любопытством проследил за его взглядом и тоже был потрясен.
Ряды были составлены из трупов. Они сохранили черты лиц при жизни, но их глаза были закрыты, а кожа смертельно бледна, и они покачивались на ходу. Большинство из них были довольно молоды, вероятно, моложе двадцати, как мужчины, так и женщины, и один силуэт среди них выглядел знакомым.
　　
Старший Чэнь гонцзы, который был в гробу ранее, каким-то образом появился в этой процессии и медленно шел с закрытыми глазами. Все остальные в очереди были разбиты на пары, только он был другим—рядом с ним не было человека, а была призрачная невеста, сделанная из бумаги.
　
Как будто Чэнь гонцзы было недостаточно, когда процессия продвинулась дальше, и они увидели людей в самом конце линии, цвет мгновенно исчез с лица Мо Жань.

Ши Мэй и Чэнь-Яо следовали за рядами трупов, низко опустив головы. Их глаза тоже были закрыты, лица бледны, они шли точно так же, как и трупы перед ними, и невозможно было сказать, живы они или нет.

Мо Жань чуть не сошел с ума. Он вскочил и попытался немедленно броситься вперед, но Чу Ванньин схватил его за плечо.

- Но там Ши Мэй!!

- Я вижу. - Чу Вань Нин смотрел, как медленно продвигаются линии, и прошептал - Посмотрите туда, там есть барьер. Если вы помчитесь, он начнет выть, и что мы будем делать, если все безликие призраки во дворе нападут сразу?

Чу Вань Нин был мастером в барьерах; его барьеры были искусны, и его глаза были острыми. Мо Жань оглянулся и увидел, что вход во двор действительно завешен почти прозрачной вуалью. 　　

Когда золотой мальчик и Нефритовая Дева подошли ко двору, они тихонько подули на свечи, которые держали в руках, чтобы пламя горело еще ярче, затем медленно прошли через барьер во двор.

За ними, один за другим, мужчины и женщины последовали за ними через барьер без какого-либо вмешательства. Безликие люди, пившие во дворе, обернулись, чтобы посмотреть, как они входят, и начали кричать и аплодировать.
　
Чу Вань Нин сказал:
- Пошли, следуй за ними. Закрой глаза и не дыши, когда будешь пересекать барьер. Копируй то, что делают трупы независимо от того, что происходит, и главное- молчи.

Мо Жань очень хотел спасти Ши Мэя, и ему не нужно было больше ничего говорить. Они скользнули в толпу трупов.
　　　
В каждой линии было одинаковое количество трупов. Чу Вань Нин занял свое место позади Ши Мэя, так что Мо мог только пристроиться позади Чэнь-Яо. Процессия двигалась мучительно медленно. Мо Жань продолжал смотреть на Ши Мэя и видел только его бледное лицо и белоснежную шею, беспомощно поникшую.

Наконец, добравшись до барьера, они оба затаили дыхание и прошли без происшествий. Внутренний двор был еще больше, чем снаружи. Помимо трехэтажного особняка, украшенного фонарями и цветными знаменами, по бокам двора располагалось не менее сотни небольших боковых комнат, в каждой из которых на окне красовался большой алый свадебный символ, а у двери висел красный фонарь.

Безликие гости вдруг все разом вскочили на ноги под звуки петард и музыки.

Безликий церемониймейстер стоял перед усадьбой, объявляя дрожащим голосом: "благоприятный час настал, женихи и невесты прибыли”
　
Мо Жань был поражен, что? Эти ряды трупов-женихи и невесты?
　　
Он поспешно взглянул на Чу Вань Нин в поисках помощи, но Бессмертный Бейдо нахмурил брови, погрузившись в собственные мысли, и даже не удостоил его беглым взглядом.
Мо Жань подумал про себя, что усилия дяди были действительно направлены не туда – это задание, чтобы получить практический опыт работы с таким учителем, наносит больше вреда его гордости, чем полное отсутствие учителя.
Внезапно во двор выскочила группа хихикающих детей, одетых в ярко-красное, но с волосами, перевязанными белыми нитками. Они столпились вокруг двух рядов людей, как маленькие рыбки, каждая тащила человека к комнатам по обе стороны.

Мо Жань в полной растерянности, смотрел в сторону Чу Ваньнин: «Шицзунь, что делать?»

Чу Вань Нин покачал головой и указал на трупы впереди, которые послушно следовали за маленькими мальчиками и девочками, имея в виду ясно- «Иди с ними».

Не имея других вариантов, Мо Жань мог только слушаться, когда маленький мальчик с пучком волос на макушке привел его в одну из комнат. Как только они вошли, мальчик взмахнул рукой и дверь захлопнулась.

Мо Жань уставился на ребенка, опасаясь того, что безликий маленький призрак собирается сделать с ним.
　　
В прошлой жизни Чу Вань Нин спас Ши Мэй и прорвался через иллюзорное царство самостоятельно. Мо вообще ничего не нужно было делать, зло уже было побеждено. После этого он был слишком занят сладким послевкусием губ Ши Мэй, чтобы даже обратить внимание на объяснение Чу Ванньина.
　　
Вот почему, когда ситуация изменилась, он понятия не имел, чего ожидать дальше, и мог только догадываться о тому, что может произойти.

В комнате стоял туалетный столик с медным зеркалом, а на вешалке аккуратно висел набор причудливо вышитых черных и красных свадебных платьев.

Ребенок похлопал по скамейке, жестом приглашая Мо сесть. Он отметил, что здешние призраки не слишком умны. Довольно глупо, на самом деле. Пока он молчал, они не могли отличить живых от мертвых. Поэтому он сел перед туалетным столиком, как ему было велено, и ребенок заковылял к нему, чтобы помочь умыться и переодеться...
Внезапно из окна выплыл цветок хайтана и мягко приземлился на воду в умывальнике.　　
Глаза Мо Жань заблестели. Этот хайтан был также известен как Юхэн ночного неба, используемый специально Чу Ваньнином для бесшумного общения.
Он зачерпнул цветок из воды и хайтан мгновенно расцвел в его ладони, открыв пятнышко мягкого золотого света в центре.

Он взял лучик света кончиками пальцев и поднес к уху. Изнутри донесся голос Чу Ванньина:

- Я использовал Тяньвэнь, чтобы подтвердить, что это иллюзорное царство действительно было создано призрачной хозяйкой церемоний города Кэйди. Ему удалось вырасти в настоящее божество благодаря получению благовоний и поклонения жителей деревни в течение сотен лет. Каждый призрачный брак делает его более могущественным, поэтому он наслаждается председательствованием на этих церемониях. Трупы в рядах, вероятно, призрачные пары Кэйди-Тауна из этих последних сотен лет, чьи свадьбы он видел. Ему нравится веселье, поэтому он каждую ночь призывает трупы обратно в иллюзорное царство, чтобы сделать это снова и снова, становясь сильнее с каждым разом.

Мо Жань подумал: "какой извращенец!!»
Если другим божествам станет скучно, они могут в лучшем случае сыграть роль сватов с молодыми мужчинами и женщинами. Но эта призрачная хозяйка церемоний, несомненно, была чем-то другим, у нее могло быть тело божества, но она, должно быть, забыла отрастить голову. Иметь такое хобби, играть в сваху с трупами, и даже не один раз, а вызывать их из могил каждую ночь, чтобы делать это снова и снова.

Трупная оргия? Это какое то божество старой девы, что за чертовщина.

Чу Вань Нин продолжал
– Настоящего тела божества здесь нет. Не действуйте небрежно, просто следуйте за золотым мальчиком и нефритовой Девой. Позже, он должен будет появиться лично, чтобы поглотить энергию от призрачных свадеб.

Мо Жань хотел спросить «А как же Ши Мэй? Он в порядке?»

- Не стоит беспокоиться о Ши Мэй. Он и госпожа Чэнь просто временно без сознания из-за порошка. - Чу Ванньин был очень скрупулезен и предвидел все, о чем мог спросить Мо Жань. - Позаботиться о себе. Я все улажу.
　　　　
После этого голос затих.
　
В то же время ребенок закончил возиться с одеждой Мо Жань. Его отражение в зеркале было красивым, уголки губ естественно приподняты, черты лица четкие и смелые. Все воротники огненно-красного свадебного одеяния были аккуратно сложены, а его длинные волосы были перевязаны белой лентой, что вполне соответствовало образу призрачного жениха.
　　
Ребенок сделал приглашающий жест, и плотно закрытая дверь со скрипом отворилась.

В коридоре стояла вереница трупов, одетых в свадебные наряды, мужские и женские. Похоже, эта призрачная хозяйка церемоний и ее дурная голова действительно не понимали, как обстоят дела. Она просто хватала любую случайную пару, чтобы выполнить свадебную церемонию, нисколько не заботясь о том, была ли пара мужчиной и женщиной, мужчиной и мужчиной или женщиной и женщиной.　　

В этом коридоре была только одна линия трупов, другая была через двор с другой стороны, слишком далеко, чтобы увидеть, вышли ли Чу Вань Нин и Ши Мэй.

Очередь медленно продвигалась вперед, и голос церемониймейстера время от времени доносился из поместья, когда пары одна за другой завершали свадебные церемонии.

Мо Жань посмотрел на Чэнь-Яо, стоящего перед ним, и почувствовал, что что-то не так. Он долго ломал над этим голову, линия становилась все короче и короче, и когда осталось только несколько последних пар, этот тупой негодяй, наконец, понял.

Ах! С такими рядами, разве это не означает, что женщина перед ним собирается выйти замуж за Ши Мэя? А он сам сочетается с этим ужасным Чу Ваньнином? Это неприемлемо!

Этот бывший император человеческого мира расстроился. Нахмурив брови, он бесцеремонно дернул Чэнь-Яо назад и, перепрыгнув через веревку, встал перед ней.

Ребенок рядом с ним был ошеломлен, но Мо Жань тут же опустил голову и, как повешенный призрак, обмяк вместе с другими трупами. Удивление золотого мальчика и нефритовой Девы было недолгим, они были немного озадачены, но даже не могли понять, где произошла проблема, и поэтому в конечном итоге ничего не сделали с этим, как пара тупиц.

Мо Жань был очень доволен собой и бодро следовал за шеренгой, ожидая встречи с Ши Мэем.
Одновременно Чу Вань Нин посмотрел на Ши Мэя, стоящего перед ним. Невозможно было предугадать, какие опасности подстерегают впереди.
У него всегда был острый язык, но мягкое сердце; независимо от того, насколько он может быть зол, в действительности, пока он был здесь, он не мог позволить своим ученикам подвергаться опасности.
Таким образом, он также протянул руку и потянул озадаченного Ши Мэя и поставил за собой, поменявшись местами.
Настала его очередь.
В конце коридора стоял служитель с черно-красным подносом, хихикая, когда Чу Ванньин приблизился, звенящий голос молодой женщины исходил от этого лица, лишенного черт.

- Поздравляю, Миледи, поздравляю, Миледи, первая встреча в качестве старых друзей, спокойствие до старости.

Лицо Чу Вань Нин мгновенно потемнело.
- Л-леди......?? У тебя нет глаз?

Еще раз взглянув на пустое лицо призрака, он сдержался. У него, блядь, не было глаз.

Призрачный служитель продолжал хихикать, поднимая красную вуаль на подносе и закрывая лицо Чу Вань Нин. Затем его ледяная рука протянулась и слегка сжала его руку "Миледи, сюда, пожалуйста.”　　



Примечания автора:


Давайте ответим на вчерашний вопрос (кто поцеловал Мо Жань в его прошлой жизни) Во-первых, ничего не изменилось на стороне Чу Вань Нин. Порядок действий такой же, как и в предыдущей жизни. Это означает, что с тех пор, как он впервые спас Мо Жань в этой жизни, в прошлой жизни все было также.

Если пути двух мужчин здесь разошлись, то очень высока следующая возможность:

В то время Чу Вань Нин действительно искал Мо Жань первым. Однако по какой-то причине он ушел при обстоятельствах, о которых Мо Жань не знал, и вместо этого отправился спасать Ши Мэй.

В сочетании с последовательностью действий Чу Вань Нин в этой жизни, то... это может означать только то, что Мо Жань в то время, как и в этот раз, приняли Чу Вань Нин за Ши Мэй. После поцелуя Чу Вань Нин немедленно вырвался на свободу. Так как он был легко смущен, он не мог успокоиться сразу. Он решил пока не показыватья, так как Мо Жань был вне опасности, вместо этого он пошел спасать Ши Мэй. После этого он привел Ши Мэя и встретился с Мо Жань с притворным спокойствием. Поскольку все внимание Мо Жань было приковано к Ши Мэю, он не заметил тонкого необычного поведения Чу Вань Нина.

Это также объясняет, почему после исчезновения иллюзорного царства Ши Мэй вел себя так, будто ничего не произошло. Потому что с ним на самом деле ничего не случилось…

Гл.14 Этот Достопочтенный Поженились

Он все еще мог видеть сквозь тонкую красную вуаль, висящую перед глазами, но вид был несколько туманным. Лицо Чу Вань Нин было скрыто, и он спокойно позволил призрачному слуге проводить себя в приемный павильон.

Глядя на человека, стоящего там сквозь красную дымку, температура вокруг Чу Вань Нин мгновенно упала на несколько градусов.
　
Мо Жань тоже был ошеломлен. Разве это не должен был быть Ши Мэй?
Вуаль закрывала лицо "невесты" перед ним, одетой в великолепный красный наряд. Он не мог ясно видеть лицо за вуалью, но как бы он ни смотрел на него, это определенно красивое, но ледяное лицо Чу Вань Нин, в настоящее время смотрящее на него с видом неудовольствия и полным убийственным намерением.

Сначала он был ошеломлен, но потом выражение его лица стало меняться. Все виды эмоций промелькнули на его лице, прежде чем, наконец, погрузиться в странное молчание, когда они стояли лицом к лицу с Чу Вань Нином, тревожно глядя друг на друга.

Именно тогда золотой мальчик и Нефритовая Дева позади них захихикали и захлопали, а затем начали петь.

"Вода Белого императора, волны сверкающие и светящиеся;
Дух амант птицы приветствуют, неся цветы между их клювами.
В этом гробу соединятся двое.;
В этом святилище будут лежать двое.
Намерение в жизни, проявленное в смерти.
Отныне двое пройдут под небесами;
Отныне в смерти одинокие души никогда не расстанутся.”

Но за этими ужасными стихами скрывались печаль и сожаление.
Если бы только он мог говорить, Мо Жань просто хотел сказать одну вещь. – «Тьфу»

Но он не мог говорить.

Перед алтарем стояли две бумажные куклы-мужчина и женщина. У них не было лиц, но они были доброжелательны и роскошно одеты, вероятно, чтобы представлять родителей призрачных пар.

Церемониймейстер начал напевать звучным ревом: "влюбленная новобрачная уклоняется от слов, нежные взгляды из-под опущенных ресниц, красный шелк окутывает нежную улыбку, пусть муж, пожалуйста, приподнимет вуаль.”

Мо Жань изначально не хотел, но, услышав эти слова, чуть не сошел с ума, пытаясь сдержать смех.

Ха-ха, влюбленная новобрачная шарахается от слов! Лицо Чу Вань Нин посерело, когда он попытался подавить свой гнев, закрыв глаза, как будто это могло отключить его слух.

Призрак-служитель хихикнул и протянул Мо Жань складной веер. Слова “веер” и “добродетельный” были произнесены одинаково, чтобы показать, что этот брак был предопределен судьбой.

- Жених, пожалуйста, подними вуаль.

Мо Жань подавил смех и последовал его словам, подняв веером шелковую вуаль, висевшую перед глазами Чу Вань Нин. Даже его ресницы задрожали от сдерживаемого смеха, когда он взглянул на взволнованное выражение лица Шицзуня.
　
Чу Вань Нин, казалось, почувствовал его насмешливый взгляд, попытался выдержать его некоторое время, но в конечном счете потерпел неудачу. Огонь и молния плясали в его глазах, когда они открылись с убийственной аурой.

Но в сочетании с красной вуалью, покрывавшей его волосы, и алым одеянием, украшавшим его тело, хотя он выглядел не менее свирепым, легкий намек на красный цвет в уголках его глаз от гнева и обиды неожиданно нарисовал совершенно другую соблазнительную картину.

Глядя в его глаза, Мо Жань невольно вздрогнул, улыбка застыла на его лице. Шицзунь перед ним внезапно стал похож на него в какой-то момент прошлой жизни, эти две картины пересекались в его видении, и он вдруг не мог сказать, когда это было.

Это длилось всего мгновение, но Мо Жань покрылся холодным потом.

Однажды он совершил три безжалостных поступка по отношению к Чу Вань Нин:
Первое: убийство; он использовал технику убийства на Чу Вань Нине.
Во-вторых, унижение; он заставил Чу Вань Нина исполнить все его плотские желания.
Третий……

Третье было самым приятным, что он сделал в своей прошлой жизни, но и самым большим сожалением в конце.

Конечно, император человеческого мира никогда бы не признался, что сожалеет о своих действиях, но ему никогда не удавалось избежать мук совести в глубине своего сердца.

Черт. Почему он помнит это безумное прошлое? Почему он помнит Чу Вань Нина из тех дней.

Мо Жань покачал головой и закусил губу, изо всех сил стараясь стереть из памяти его лицо, чтобы взглянуть на него свежим взглядом.

Чу Вань Нин все еще смотрел на него взглядом “я убью тебя”. Мо Жань не хотел больше провоцировать этого человека, поэтому он мог только виновато улыбнуться с лицом, полным беспомощности.
　
Церемониймейстер говорил:
"жених и невеста, совершите вогуанский обряд.”　　

Согласно вогуанскому обряду, молодожены должны сначала помыться по отдельности, а затем вымыть руки друг другу.

Привидение принесло фарфоровый горшок, наполненный чистой водой, и подняло его, приглашая обоих вымыть руки, вода стекала в таз под ним.
Лицо Чу Вань Нина было полно отвращения, он должен был вымыться сам, а затем и другого. Мо Жань был рассеян и молча мыл руки Чу Вэннингу, не поднимая шума, но Чу Вань Нин был раздражен и бесцеремонно вылил весь горшок на Мо Жань, промочив его рукава.
　　
Мо Жань некоторое время смотрел на свой промокший рукав. Не известно, куда подевались его мысли, но он был так поглощен ими, что на его лице не отразилось никакой реакции, только слабый свет пробежал по глубине его чернильно-черных глаз.

Его сердце бешено колотилось, когда он думал о том, что Чу Вань Нин не изменился, он никогда не менялся.
Каждое его действие, каждая мысль, прошлая жизнь и эта-все было точно таким же, ни капельки не отличалось ... ..
Он медленно поднял голову, и на мгновение ему показалось, что он на вершине Сишенга, стоит перед Вушань-холлом, а Чу Ванньин идет к нему на дрожащих ногах по длинной лестнице, и в следующее мгновение он вот-вот упадет на колени перед ним, эта гордая голова коснется земли, эта прямая спина униженно согнется, и Чу Ванньин долго будет простираться перед его ногами.

- Вогуанский обряд завершен.
Резкий голос привидения разбудил Мо, вырвав его из воспоминаний.
Внезапно придя в себя, он встретился взглядом с Чу Вань Нином, его черные как смоль зрачки вспыхнули холодным светом, как отражение меча и выглядели довольно устрашающе.

......Э-э, последняя жизнь была последней жизнью, что касается чего-то вроде того, чтобы заставить Чу Вань Нина сейчас опуститься перед ним на колени, ему придется просто подумать об этом в этой жизни, цена того, чтобы это произошло, была действительно слишком велика......

После обряда вогуань был обряд тунлао, а затем обряд Хэцзинь.

- Муж и жена разделяют чашу вина, отныне вместе до конца света.

В обряде хиджин обменивались кубками с вином, после чего совершался ритуальный поклон небу и земле.
Чу Ванньин был так зол, что казалось, он вот-вот потеряет самообладание, его глаза Феникса опасно сузились. Когда все это закончится, Мо Жань не удивится, если он, по крайней мере, изрубит призрачную хозяйку церемоний.
Но он действительно не мог слишком пристально смотреть на Чу Вань Нина, когда он был таким.

Еще один взгляд, и он рискует снова погрузиться в хаотические, грязные воспоминания, не в силах освободиться.

- Первый поклон-небу и земле”
　
Мо Жань подумал, что даже если он и подыгрывает, то Чу Вань Нин, с его гордым характером, ни за что не опустится на колени. Но неожиданно, чтобы закончить начатое, он закрыл глаза, нахмурил брови и на самом деле опустился на колени, и они вместе поклонились.

- Второй поклон-родителям

Хорошо, тогда, стоя на коленях перед безликими бумажными куклами, можно даже назвать их родителями.

-Третий поклон-муж и жена друг другу

Густые ресницы Чу Вань Нина опустились, он повернулся и быстро опустился на колени, даже не удостоив Мо беглым взглядом, его зубы были крепко сжаты.

Кто бы мог подумать, что у этих двоих такая плохая координация, они встали на колени слишком близко, и их головы стукнулись друг о друга с глухим стуком.

Чу Вань Нин втянул в себя воздух от боли, держась за лоб и подняв слезящиеся глаза, чтобы мстительно посмотреть на Мо Вэйю, который также потирал лоб.

Мо Жань мог только беззвучно произнести:" Прости.”

Чу Вань Нин ничего не сказал, лицо его помрачнело, и он закатил глаза.

После этого был обряд джиефа, церемониальный чиновник пел " связывание волос, чтобы стать мужем и женой, супружеская любовь никогда не подвергалась сомнению».
Привидение протянуло Мо Жань Золотые ножницы, и он невольно вздрогнул, испугавшись, что Чу Ванньин может заколоть его этими ножницами. Эта мысль действительно, кажется, пришла в голову Чу Вань Нин, но в конце концов они только отрезали прядь волос друг от друга и поместили их в парчовый мешочек, подаренный золотым мальчиком и нефритовой Девой, чтобы сохранить “невесту” Чу Вань Нина.

Мо Жань даже хотел спросить, «я знаю, что ты злишься, но ты же не будешь использовать мои волосы, чтобы проклясть меня или сделать куклу вуду или что-то в этом роде?»

Чиновник церемонии скандировал: "церемония-завершена”

Оба вздохнули с облегчением и встали. Но неожиданно церемония продолжилась.:
"Благоприятный час настал, войдите в брачную комнату”

«Что? Черт!!!»
Мо Жань застыл.
Какая бы это была шутка, если он посмел бы закончить церемонию с Чу Вань Нином, эта свадьба действительно станет афигенной призрачной свадьбой! Конечно, говорят, что если кто-то умрет под цветком пиона, он все равно будет очарователен, как призрак, но в этой жизни он хотел ... .. нет, подожди, в обеих жизнях он хотел добродетельного Ши Мэя, а не этого хладнокровного демона Чу Вань Нина, который свяжет любого, кто захочет его, и бросит в грязный пруд!!

Слишком поздно избежать брака?

@темы: 2ha